***
Беглецы вновь ворвались под крышу здания и к своему удивлению, вместо паникующих людей, увидели пустое пространство. Будто не было здесь никого, и всё им привиделось. Но вдруг со всех сторон, целясь в них, начали подбираться люди, одетые в идентичную синюю форму. Они поднимались по лестницам, изредка переговариваясь. Пороковцы. — Мы нашли их, — доложил один из них, выйдя на связь с Дженсоном. — Отлично, но повторяю специально для тупоголовых, использование оружия запрещено, — предупредил голос Дженсена. — Эти дети нужны мне живыми. Подростки находились на верхнем этаже. На этом же уровне располагался также комнаты Хорхе, поэтому Бренде долго искать их не пришлось. Она столкнулась с ними на узком проходе и, не вдаваясь в долгие объяснения, крикнула: — Давайте за мной! Опешившие путники переглядывались. Солдаты могут быстро окружить их и с комфортом доправить обратно в центр ПОРОК'а. Незавидная перспектива будущего. Но они не знали, что им стоит ожидать от новых взбалмошных знакомых, поэтому колебались. Зато Бренда была настроена очень серьёзно. Она схватила Томаса левой рукой (потому что правая была повреждена, после душевной встречи с Кэрри) и потащила за собой. — ИДЁМ, СКОРЕЕ! — растормашивала она остальных. Вдруг Кэрри спохватилась и оглянулась по сторонам. — Где Тереза? — спросила она, и не дожидаясь ответа, ринулась обратно к обрыву. — Не лезь туда! — предостерёг её Минхо, но не выдержал, и побежал следом за девушкой. С Терезой Кэрри столкнулась в дверном проёме. Обе девушки были по-своему удивлены. Кэрри удивилась, потому что на полном серьёзе считала, будто Тереза по собственной неуклюжести уже свалилась в обрыв. А Тереза была удивлена, потому что не могла даже надеяться, что за ней вернуться. Обе с широко распахнутыми от изумления глазами смотрели друг на друга, а потом Кэрри спросила: — Почему ты отстала? — Шнурок развязался, — солгала Тереза и не покраснела. К счастью, её сапоги действительно были на шнурках, что подтверждало её ложь. — Хватит стоять столбом, нужно уходить! — подогнал девушек Минхо, то ли специально, то ли не нарочно обращаясь только к Кэрри.***
Хорхе выполнил обещанное. Пока Бренда устремилась за ребятами, он открыл створки скрытого ящика, выпотрошил из него всё количество патронов, которое смог бы унести, спрятал их в рюкзак и наконец приступил к самому заветному. Под ящиком стояла коробка, где одна к одной были сложены в картонных упаковках пластинки. Хорхе выбрал одну, свою самую любимую. С тоской взглянул он на выцветшую от времени голубую упаковку и глубоко вздохнул. Музыка, как никто другой, умеет возвращать человека в прошлое. Эта песня не даром была его любимой. Она помогала памяти воскрешать те моменты, которые в силу возраста, уже начали терять свой яркий оттенок. Все счастливые воспоминания лишь очередная уловка, уводящая мозг от сути. Ностальгия никогда не помогала ему выжить. Чаще всего Хорхе игнорировал её, но сейчас не смог. Эту песню он услышит в последний раз в жизни. Ему понадобилась всего пара секунд, чтобы достойно похоронить воспоминания, связывающие его с ней. Наконец с сентиментальной памятью покончено навсегда. Он включает шипящий аппарат, достаёт лёгкую круглую пластинку, единственный экземпляр, кладёт её на основу патефона и устанавливает иголку проигрывателя на самом начале круга. Необратимый процесс запущен. Теперь оставалось только спешить. У них в запасе три минуты и сорок шесть секунд. Этого должно хватить. Первые подростки влетели внутрь с Брендой во главе, и чернокожий парень, которому несомненно понравилась мелодия, поинтересовался: — Это что у вас тут воскресные танцы? — Почти, — многозначительно молвил Хорхе. Догнав остальных ребят, которые встретили их облегченными вздохами, Минхо, Кэрри и Тереза вновь очутились в комнатах, которые занимал Хорхе. Сам хозяин роскошных для этого времени владений, бегло оглядел собравшихся. — Бренда, здесь все? — Все семь, по головам подсчитала, — ответила запыхавшаяся от бега девушка. — Тогда за мной, лучадорес, и поскорее! С этими словами он метнулся в тёмный угол комнаты. Беглецы сыпанули за ним. Хорхе остановился возле сплошной стеклянной стены, которая на первый взгляд казалась одним целым и недвижимым. Но он толкнул стену где-то посередине, и она распахнулась, представляя взорам ребят огромный глубокий овраг, заваленный строительным мусором. Сейчас, в принципе, все уцелевшие города можно назвать кучами строительного мусора. Над этим оврагом был натянут металлический трос толщиной с запястье Кэрри. — План «Б», амиго, — сказал Хорхе, адресуясь к Томасу. — Вы хотите найти Правую руку? Так уж и быть, я отведу вас к ним, но за вами должок! — Ладно, — кивнул Томас. — Да вы издеваетесь... — скривился Фрай, не отрывая глаз от тёмного оврага. — Поздравляю всех, — торжественно объявил Ньют, — вы только что подписались на очередную, не внушающую доверия авантюру. — Не рискнёшь, не выживешь, — пожала плечами Кэрри, хотя вид этого крутого оврага пугал её не меньше, чем остальных. Хорхе выдвинул на трос набор тканевых петель и пересчитал их. — Здесь семь наборов, нас девять, — заключил он. — Можно вопрос, дядя? — спросила Кэрри и, получив утвердительный ответ, полюбопытствовала: — Эти ваши петли выдержат двух человек? — Всё зависит от габаритов этих двух человек. Ты компактная и, должно быть, лёгкая, поэтому тебе стоит на время перелёта прилипнуть к кому-нибудь тяжёлому. А вот ты, — он ткнул пальцем в Терезу, — будешь потяжелее, поэтому прицепись к Дохляку. «Дохляком» именовался Арис и такое неприятное прозвище он воспринял куда спокойнее, чем факт того, что если будет перевес, то он на пару с этой длинноволосой девицей полетит на дно оврага. Ему оставалось лишь молиться, чтобы нарисованная только что в его голове картина никогда не воплотилась в реальность. — Итак, всем всё понятно? — удостоверился Хорхе, цепляясь руками за петлю. Подростки дружно закивали головами, а Хорхе оттолкнулся и полетел по тросу, крикнув наостанок: — Спускайтесь по одному и держите дистанцию! — Самое главное он сказал после того, как спросил всё мы поняли или нет, — с неуместной усмешкой заметил Ньют. — Нужно поторапливаться, — сказал Томас и взглянул на Минхо. — Ты будешь первым. Минхо, натягивающий на раненную спину первую попавшуюс под руку куртку, не возражал и не нуждался в дополнительных разъяснениях. Он дёрнул за петлю, расправил её, намотал на руки плотную ткань, и вдруг услышал оклик: — Постой! — Это Кэрри. Девушка подбежала к нему, зашла спереди, оперлась на плечи, подпрыгнула, обхватила ногами его торс и сплела руки у него за шеей. — Опа, — усмехнулся Минхо, с радостью осознав, что спина от её прикосновений болит не слишком сильно. — Ты тяжёлый, поэтому я с тобой, — сказала Кэрри, заключая его в мёртвый захват. — Тогда держись крепче, — сказал Минхо, хотя крепче уже некуда было. Он обмотал матрию петли вокруг ладоней, натянул, проверяя на прочность. Кэрри зажмурилась. Страх умереть, свалившись с высоты давал о себе знать. Она поняла, что они уже летят, когда почувствовала как под курткой у Минхо напряглись мускулы. Да и карабин петли, соприкасаясь с тросом на сумасшедшей скорости, громко визжал от трения. Воображение Кэрри дорисовало вылетающие из него искры. Прошло несколько секунд полёта, и Кэрри всё же решилась открыть глаза. Первое, что она увидела был летящий позади них Ньют. Ветер бил ему в лицо, откидывая светлые волосы, руки напряжены. Вдруг он озарился ярким белым светом. Кэрри перевела взгляд на источник этого луча и увидела направленный на них прожектор. Прожектор был прицеплен к вертолёту, на котором в эти края прибыл Дженсон. Секундой позже ослепительно белый луч настиг их с Минхо, но как раз в тот момент, когда они влетели внутрь здания, куда был подсоединен другой конец троса. Их полёт приостановил Хорхе. — Ну как вам аттракцион, детишки? — с ухмылкой спросил он, и посчитал, что его вопрос можно оставить без ответа. Минхо был несказанно рад, ощутив под ногами твёрдую землю, потому что в течении тех секунд перелёта он успел переосмыслить свою жизнь и проанализировать все грехи, чтобы предстать перед архангелами. Кэрри по-прежнему не двигалась, вцепившись в него. — Мы живы, можешь слезать, — сообщил он ей, похлопав по спине и сразу ощутил, как ослабла хватка. — Уверен? — последовал вопрос, но он был риторическим. — Абсолютно, — кивнул Минхо. Кэрри расцепила ноги и спрыгнула на земь. Её руки по-прежнему лежали на плечах Минхо. — Я ничего не имею против парной смерти, но если мне ещё раз предложат нечто подобное, я, пожалуй, откажусь, — усмехнулась она. — Полностью солидарен, радость моя, — молвил Минхо. — Как твоя спина? — участливо спросила Кэрри, согнав с лица улыбку. — Как будто её гриверы царапают, — ответил Мино. Диалог прервался благодаря вмешательству Ньюта, который приехал почти сразу за ними. — Их там поджимают, — сообщил он, кивая в ту сторону, откуда только что заявился. Его лицо приняло встревоженное выражение. Кэрри возвела очи к потолку и, сложив ладони в молитвенном жесте, просительным тоном сказала: — Господи, ради общего блага, молю тебя, устрой мистеру Дженсону внеплановый сердечный приступ! Сделай его главным кандидатом на инфаркт, а то я уже не выдериваю! Ньют прокомментировал коротко и ясно: — Было бы славно. — Жаль только, что это не в нашей власти, — промолвил Минхо, скривившись от резкой боли в пояснице. — И не говори, — прискорбно вздохнула Кэрри. — Как бы вы не страдали, Дженсона это не убьет, — вставил вдруг Хорхе. — Ты знаешь Дженсона? — встрепенулась Кэрри. — Такого мерзавца сложно не знать, — ответил Хорхе, но более подробных объяснений они от него не дождались. За Ньютом прилетел одиночный Фрай, а после него комбо – Арис и Тереза. Двое последних вообще были теми ещё индивидуумами. Всё потому, что не Тереза уцепилась за Ариса, а наоборот. Просто Тереза была высокой и весила в пределах медицинской нормы, а вот Арис был чересчур худым мальчиком. Ожидали последних одиночек – Томаса и Бренду, но они никак не спускались. И все, без лишних слов поняли, что случилось что-то неладное. Но не взбираться же им обратно по тросу. Все стояли, сгрудившись возле дыры в стене и не сводили глаз с такой же дыры напротив. — Черт подери, песня почти кончилась! — зарычал Хорхе, ударив носком ботинка какой-то обломок бетона. Он чувствовал, как внутри вскипает адская ненависть к своей самой любимой песне. К песне, которую ему посвятила лучшая (мертвая) женщина на свете. Она специально сделала запись на старомодную пластинку, аргументируя тем, что «в случае конца света ты будешь включать её и вспоминать меня». Она даже не подозревала, как была права, потому что умерла задолго до того, как их мир полетел в таранты. Слова завершились, да и мелодия постепенно сходила на нет. У всех были догадки насчёт того, что кроется за окончанием песни, но хотелось увидеть это своими глазами. А ещё больше хотелось, чтобы Томас и Бренда появились рядом с ними гораздо раньше, чем они откроют тайну патефона Хорхе. Но тех всё не было и ребят начала бить крупная дрожь.***
В наушниках Дженсона никогда не играла музыка, но когда он услышал в них джаз в стиле позапрошлого века, его челюсть так и отвисла. Он оглянулся на пилотов, взглядом спрашивая их: «Вы тоже слышите это или у меня одного крыша поехала?». Но оба пилота взирали друг на друга с не менее изумленными физиономиями, поэтому Дженсон счёл нужным выйти на связь с командиром подразделения, который находился внутри базы. — Что это за звук? — спросил он. — Понятия не имею, сэр, — медленно, по слогам произнёс командир подразделения. Он смотрел на потолок и пытался обнаружить там какие-то громкоговорители, из которых могла звучать эта песня. — Сэр, прошу прощения, по основному радио-каналу не транслируют хиты прошедших веков? — Что за хрень ты несёшь? — возмутился Дженсон. — Простите, сэр, — извинился командир, — но я лишь пытаюсь найти объяснение этим странным звукам. — Выходи на связь когда твой мозг родит что-то более правдоподобное, — рявкнул Дженсон и закончил сеанс. Интуиция подсказала командиру подразделения, что он не найдёт этой песне ни одного правдоподобного объяснения, поэтому он решил сосредоточиться на поимке имуннов. Солдаты, забыв о дисциплине, весело переговаривались и ухмылялись. — Крутая песенка, — сказал один. — Да ты просто никакой другой в жизни не слыхивал, — фыркнул другой. — Всё же, как много мы теряем, отторгая музыку... — задумчиво протянул третий, но его перебил командир. — Закрыли свои пасти! — зарычал он. — Субъекты на верхнем этаже, их нужно брать живьём и скорее! Говоря про субъекты, он имел в виду Бренду и Томаса, которым отрезали путь к спасательному тросу. Оказавшись в безвыходной ситуации, Бренда решила импровизировать. В любом случае, нужно добраться до экстренного спуска в подвальную секцию до того, как прозвучит последняя нота. Солдаты окружали их, но не понимали, что эта безобидная песенка скрывает за собой пусковой механизм. Перебираясь по металлическому каркасу, Томас несколько раз чуть не сорвался вниз. Но и тут его спас опыт в Лабиринте. Он шёл прямо за Брендой, не замечая никого вокруг. Он видел перед собой линию и она вела его. — Бренда, куда мы идём?! — спрашивал Томас, стараясь балансировать на балке каркаса. — Шевелись быстрее, песня скоро закончится! — отвечала Бренда, перелезая через ограждения. Им нужно лишь спрятаться в подвале аварийного запасного выхода, а потом она выведет их наружу и они обязательно догонят остальных. Успеть бы. Успеть. Успеть...***
И вот наступил тот момент, которого путники и ждали, и страшились одновременно. Пластинка издала последний хрип. Иголка соскочила. Тишина. Глубокая, нерушимая тишина волнами прибоя ударила по натянутым до отказа барабанным перепонкам. Тишина была просто нестерпимой. А потом один миг, и могильное молчание взорвалось динамитом, заложенного в каркас здания. Балки с треском подломились, из них посыпались искры. Платформа, на которой стояли Бренда и Томас пошатнулась. Их обоих начало клонить то в одну, то в другую сторону. Девушка не растерялась. Она снова схватила Томаса за руку и потянула за собой. Когда они достигли отверстия в полу, диаметром около пяти метров, она крикнула ему: — Прыгай! — и прыгнула первой. Высота превышала три метра, но Томасу уже было глубоко наплевать. Ведь из «быть раздавленным насмерть» и «сломать обе ноги», он выбрал последнее.***
Вертушка взмыла в высь под вскрик Дженсона «ТВОЮ МАТЬ!», когда крыша, над которой они пикировали, взорвалась под натиском внутренней огненной силы. Самого Дженсона, что сидел, высунувшись из кабины наполовину, ударной волной впечатало в сидение. Теперь он понял назначение той песни, а командир подразделения поплатился жизнью за его осознание.***
Те, кто был на другой стороне лицами ощутили жар от взрыва. Всё внутри перевернулось от наплыва тупой жути. Они стояли в дыре в стене, под ними простирался овраг, а в глазах красно-оранжевыми отблесками играло безумной пламя. Трос оборвался, и, когда его туго натянутый второй конец начал падать, то чуть не зацепил голову Ньюта, стоящего прямо под ним. К счастью, Кэрри успела дёрнуть его в сторону, и трос врезался в бетонный пол, проделав там глубокую борозду. Ньют не выпустил её руки. Он продолжал сжимать маленькие пальчики своей костлявой ладонью, а по скулам ходили жевалки. «Томас, мать твою, зачем? Почему ты не мог просто сделать всё как надо? Почему, Томас, объясни мне, почему? Ты вновь и вновь оказываешься на грани смерти. Я не могу всегда тебя спасать». — Они живы, — сказал Хорхе таким тоном, что ни у кого не возникло сомнений по поводу правдивости его слов. Ньют взглянул на Хорхе словно он был каким-то пророком сошедшим прямо с небес. «Только попробуй умереть всерьез, Томас, я сниму с тебя шкуру» — мысленно сказал Ньют. Он не заметил, когда у него укрепилась привычка говорить Томасу в мыслях то, что он не может сказать словами. Именно эта привычка одновременно и облегчила его жизнь, и усложнила её трикратно, потому что, умалчивая о своих истинных чувствах, он причинял боль им обоим. Всё же, когда-нибудь будет нужный день, нужное время, и ему придется побороть свой страх открытых разговор. Хотя в глубине души, он мечтал о том, чтобы первым к нему обратился Томас. — Да, — вслух произнёс он. — Томас очень живучий. Его живучести хватит на двоих. И вдруг его как током шибануло. Он вспомнил все откровенные взгляды, брошенные Брендой на Томаса. Вспомнил её жесты, то как она брала его за руку, и всё внутри похолодело. Он весь напрягся от возвращения старого мерзкого чувства. — Что с тобой? — испугалась Кэрри. Точно. Он ведь до сих пор держит её за руку. Вдруг ревность откатила. Ньют взглянул в её глаза, изобразил на лице широкую улыбку и положил вторую руку ей на плечо. — Пустяки, это я перенервничал, — молвил он. — С ним всё хорошо, — живо заверила его Кэрри. Ньют улыбнулся ещё шире, опустил взгляд, а когда поднял его в нём была только благодарность. Благодарность за то, что есть на свете такая понимающая, смелая, сильная девушка, которая никогда не сломает его счастье, а наоборот, по мере своих сил укрепит его. — Я знаю, — ответил он, продолжая смотреть на неё. В это время Хорхе начал перебирать свой рюкзак, чтобы подготовиться к опасному походу. Тереза и Арис решили посидеть на дорожку, а Минхо и Фрай подошли к разговаривающим друзьям. Какое-то время они просто стояли рядом, не смотря друг на друга и ничего не говоря, но потом Минхо обвел их троих взглядом и уверенно сказал: — У нас всё получится. Это просто обыкновенная переделка из которой нам снова нужно выбраться, и, прошу заметить, она легче, чем Лабиринт. С Шнурком тоже всё в порядке, я уверен, он спас свою задницу и теперь тоже думает, как бы найти нас. Они слышали отдаляющееся "плюх-плюх-плюх" вертолёта. Очевидно, мистеру Дженсону наскучило наблюдать подорванное здание и он повернул обратно, откуда прилетел. Фрай внимательно выслушал Минхо, потом положил одну руку на ему плечо, другой сжал пальцы на плече Ньюта и молвил с добродушной улыбкой: — А разве у нас может не получится? — Ни в коем случае, — улыбнулась Кэрри. — Мы же глэйдеры. Да. Они глэйдеры. И как давно они не слышали это слово. Объединяющие слово, вдохновляющее, придающее сил идти дальше. Глэйдер – часть большой общины, организма, работающего с точностью механических часов. Глэйдер – синоним слова друг, товарищ, надёжная опора. Оно ассоциировалось с зелёным цветом лужайки, поросшей молодой травой, пахло так же, как фирменное рагу Фрайпана и звучало совсем по-домашнему уютно, тепло. Из всех пятидесяти глэйдеров из Лабиринта вырвалось всего восьмеро, а переход через пустыню выдержали пятеро. Пятеро, потому что они были твёрдо уверены в том, что Томас жив. Минхо последовал примеру Фрайпана и положил ладони на плечи Фрайнапа и Кэрри. Прикасаясь друг к другу, они чувствовали, что их объединяет нечто большее, чем общее прошлое. В экстремальных условиях всё происходит гораздо быстрее. Казалось, всего несколько дней назад Кэрри приехала в Глэйд на жутком тёмном лифте, только позавчера со всеми перезнакомилась, а сегодня уже любит этих людей так, будто они одна семья. Ведь они взаправду были семьёй, если судить по тем чувствам, которые они испытывали при взгляде друг на друга. — Все эти ваши оптимистичные разглагольствования, это, конечно, хорошо, — сказал Ньют. — Но давайте поболтаем по душам, когда будем дома? — Шикарная идея, — отозвалась Кэрри, — вот только бы ещё знать, что ты подразумеваешь под словом «дом»? Она не знала, что возникает в голове остальных, когда проговаривают это слово, но перед её глазами тотчас, во всей своей красе разливался океан. С хрустальными волнами и лучистой солнечной дорожкой на поверхности. Она ощущала ноздрями его солоноватый запах, слышала как хрустит под ногами мелкий тёплый песок, словно уже когда-то была там. Кэрри нутром своим понимала, что дома будет чувствовать себя только на берегу океана. Другие варианты духовного покоя аннулированы. — Я не знаю, — пожал плечами Ньют, — но время покажет. — Может хватит уже языками чесать? — агрессивно рявкнул Хорхе. Его очень расстроило отсуствие Бренды рядом с ним. — Господи, — Кэрри вздрогнула от неожиданности, приложив руку к сердцу. — Дядя, если тебе захочется покричать, ты, пожалуйста, предупреждай, у нас тут немного нервы потрепаны. Хорхе не совсем нравилось её фамильярное обращение, и Кэрри это видела, поэтому специально на зло продолжала вставлять «дядя» в каждую реплику, где обращалась к нему. Глэйдеры уже расцепили свой квадрат из рук и теперь стояли рядом с поднявшимися с пола Терезой и Арисом. Все они ждали, что же дальше скажет Хорхе. — Что-то вы нежные, — насмешливо протянул он. — Нет, мы не нежные, просто это вам рекомендация на будущее, — ответила Кэрри, складывая руки на груди. — А то, не ровен час, можно и по физиономии отхватить. Реакция у нас тоже хорошая. Хорхе наклонился к рюкзаку. — Реакция, говоришь, хорошая... — хмыкнул он и, резко выровнявшись во весь рост, наставил на них дуло пистолета. Его левая рука не успела дотянуться до предохранителя, когда её уже перехватила цепкая ладонь Кэрри. Девушка не уделила ей много внимания, отбросила в сторону и вытеснила Хорхе с его центра, заставив попятиться назад, и потерять долю равновесия. Её цель – завладеть револьвером, но она слишком очевидна, поэтому надо действовать быстро и в пределах осторожности. Воспользовавшись моментом, когда он поднял ногу, чтобы отступить, Кэрри не очень сильно схватила его за горло, а руку, в которой был зажат револьвер, использовала как рычаг. Хорхе повалился навзничь и даже не успел открыть рот от удивления. Движения нападающей были чёткими и целенаправленными. При этом, чтобы опрокинуть его на спину, она приложила минимум усилий, направив его же действия против него. Его глаза не запечатлели в памяти все её движения, и он не заметил, как уже лежал на полу, а она слегка наступила на притиснутый к полу сгиб локтя. Пальцы, сжимающие револьвер, раскрылись сами собой и оружие выпало из ладони. Кэрри подняла его и устало улыбнулась. — Теперь ты на собственном опыте убедился, дядя, что взвинченные нервы плюс умение быстро реагировать – это довольно-таки взрывное сочетание. — Да уж, — прохрипел Хорхе и попробовал сесть, когда вдруг увидел перед собой протянутую руку. — Давай помогу, — сказала Кэрри. — Но заметь, дядя, я делаю тебе одолжение только в честь твоего почтенного возраста. — Вы все заставляете чувствовать меня слишком старым, — скривился Хорхе. Он ухватился за её руку и ощутил, что она очень крепка, несмотря на миниатюрный размер. Кэрри рванула Хорхе вперёд и он поднялся на ноги, отряхивая своё одеяние. — Позвольте спросить, — несмело начал Фрай, — а у вас спина не болит? — Чего?! — взревел Хорхе. — Ну может поясницу заклинило? — продолжал допытываться Фрай. — Да, да, шея нормально поворачивается? — привосокупил Ньют, стараясь сдержать улыбку. — Если вам нужно сделать упражнения для разминки, то делайте без стеснения, мы подождём. — Заткнитесь уже, щенки! — заорал Хорхе, которого возрастная дискриминация в этой компании уже порядком достала. — Я ещё всех вас переживу. Сказав это, Хорхе завёл руки за спину, положил их на поясницу и так прогнулся, что позвонки жалобно хрустнули. Звук встающих на место костей был таким душераздирающим, что у всех, кто был помладше, невольно вырвалось «Оу!». — Поздравляю, вы только что стали свидетелями звука высыпавшегося в трусы позвоночника, — скривившись, сказал Ньют. «Сколько ж раз ты будешь нас ещё поздравлять за эту ночь?» — мелькнуло в голове Кэрри, прежде чем Хорхе вплотную приблизился к Ньюту. Лицо латиноса выражало бурный гнев, который он пытался сдержать. — Послушай сюда, сынок, ещё одно твоё слово в мой адрес и ты останешься без зубов, — сказал Хорхе скорчив такую гримасу, что Кэрри стало не по себе. — Ладно, я понял, — лёгко согласился Ньют. Он действительно понял, что в своих шутках зашёл далеко и скорее всего обидел человека, поэтому решил извиниться. — Простите меня. Кэрри права, мы все на взводе, а в таком состоянии сложно себя контролировать. Хорхе ещё раз взглянул на Ньюта так, будто видел впервые. Эта вся бравада всего лишь детское неумение контролировать свои настоящие эмоции. На их долю выпало чересчур много боли. Но вежливому обращению со старшими их всё же обучить следует. Он кивнул Ньюту, чтобы показать, что его слова услышаны, и сказал, обращаясь ко всем: — Нам нужно поскорее выбраться из этой развалюхи. — Хорхе имел в виду здание, в котором они находились. — Вы сказали, что знаете где можно найти Правую руку, и что вы отведете нас к ней, — напомнил Минхо, единственный, не считая Томаса, кому Хорхе машинально начал доверять. — Да, я именно так и сказал, — согласился Хорхе. — Я отведу вас к Маркусу. — Кто это? — спросил Минхо, взявший на себя ответственность вести диалог с Хорхе. Все остальные пристально за ними наблюдали и внимательно слушали. — Один человек, который раньше помогал Правой руке переправлять имуннов в безопасное место. Там нет вируса, нет заражённых, нет палящего солнца. — По описанию вполне напоминает рай, — молвила Кэрри. — Так оно и есть, — кивнул Хорхе. — Это рай на земле. Почти такой же, каким его показывали в рекламе к батончикам Баунти. Все, кроме Терезы, перекинулись взглядами, спрашивая друг друга: «Ты знаешь про это Баунти?», «Что такое реклама?», «Где это показывали?». Хорхе вспомнил, что имеет дело с ребятками, у которых стёрли из памяти практически всю жизнь и решил прибегнуть к более подробному описанию. — Ну, знаете, там море, пляж, пальмы? Кокосы, в крайнем случае? Первое предложение ребята представили без проблем, но их воображение споткнулось на слове «кокосы». — Кокосы... — протянул Арис, роясь в глубинах своей огромной памяти. — Это племя такое, я правильно понял? Хорхе поразило что, разговаривая на одном языке, они его не понимают. Он потер ладонью лоб, а потом снова взглянул на ребят, которые хмурили брови, силясь подобрать нужную ассоциацию к слову «кокос». — Скажите честно, вы правда ничего не помните или вам просто нравится меня разыгрывать? — Разрешите задать вам встречный вопрос, — сказала Кэрри, — вы реально старый или притворяетесь? — Кэрри,— осторожно вымолвила Тереза. — Твой вопрос про возраст немного некорректный. — Такой же некорректный, как и его вопрос про нашу память, — отрезала Кэрри. — Как мы выяснили, всем и каждому известно, что ПОРОК стирает память тем, над кем ставит опыты. Выслушивать лишний раз про исчезнувшую память так же неприятно, как и слышать напоминание о возрасте. Хорхе, подняв брови, наблюдал на Кэрри. У неё ершистый нрав. Палец в рот не клади, а то откусит. Ишь как завелась. А всё из-за памяти. Нет... С этими ребятками нужно быть аккуратным, очень аккуратным. А впрочем, не стоит так волноваться. В конце концов, с оружием, со всеми своими навыками, это всего лишь дети, которые остаются детьми. Он подошёл к ней ближе и заглянул в глаза. Холодные спокойные серые глаза таращились на него в ответ. — Быть может ты считаешь отсутствие памяти неудобством, но я тебе завидую. — Нечему завидовать, — отсекла Кэрри. — Когда мы очнулись в лифте или уже в Лабиринте, у нас не было ключевых воспоминаний, которые формируют личность. Было только настоящее и пугающее будущее, в котором нужно выживать без опоры и веры. А разве это хорошо? Неужели вам хотелось оказаться на месте кого-нибудь из нас? — Нет, — честно признался Хорхе. — Но есть вещи, о которых я предпочёл бы забыть навсегда. Что это за вещи, Хорхе не распространялся. Он накинул на свой жилет куртку, затем надел на плечи рюкзак и вправил в кобуру револьвер, который Кэрри отдала ему ранее. — Ну так вот, лучадорес. Идём быстрым шагом, друг за другом по одному, дистанция шесть футов. Дисциплина и тишина важна как никогда. Все здания полны шизов, действовать нужно бесшумно. Шагаем в том порядке, в котором я скажу. Ребята сверлили Хорхе выжидающими взглядами. Они были уставшими, ведь эта ночка вышла чересчур насыщенной. Но все их рюкзаки остались на базе и сейчас скорее всего были похожи на горстки серого пепла, поэтому идти было несравненно легче. Быстрому продвижению также способствовало отсутствие солнца и адской жары. А ещё их всех воодушевляло то, что они идут к человеку, который перенаправит их в место, где они смогут построить свою спокойную жизнь. — Для начала напомните каждый своё имя, — попросил Хорхе, и когда всё назвали себя, он приступил к распределению. — Значит так, я иду первым. Сразу за мной Ньют, после него Кэрри, за Кэрри идёт Тереза, — забегая вперёд нужно сказать, что Хорхе запомнил всего три имени и дальше придумывал клички на ходу, судя по внешним отличиям, — позади неё Дохляк, за ним Добродушный-Парень-С-Отличными-Зубами, а последним пойдёт Пришмаленный-Молнией-Азиат. Он выглядит как тот, кто сможет быстро отбить нападение. Фрай и Минхо немного обалдели от кличек, которыми их окрестил Хорхе. Они считали, что куда легче было запомнить их имена, чем придумывать такие длинные прозвища. Арису уже было давно плевать на то, как его называли, ему просто хотелось лечь и поспать, а всё остальное его не интересовало. Его пофигизм достиг высшего уровня развития. Распределившись так, как сказал Хорхе, колонна тронулась в свой опасный путь, в темноту запыленных коридоров полуразвалившегося здания.***
Пожалуй, не стоит тратить время на подробное описание того, как они выбирались из развалины и можно ограничится сообщением о том, что с ними ничего не случилось. Никто не умер и никого не загрызли до смерти. К тому времени, когда они вышли из под крыши того здания, буря давно прекратилось и вокруг было так тихо, что их шаги громом раздавались по округе. Нужно к тому же добавить, что ребята были чрезвычайно удивлены, когда поняли, что вновь очутились в городе-призраке. — Это что ещё один заброшенный город? — спросила Кэрри у Хорхе, когда они вышли из здания и он разрешил им разговаривать вполголоса. — Нет, это тот же город, который вы видели перед тем, как ступили на пески Жаровни, — ответил латинос. — Быть того не может, — усомнился Ньют. — Но так-то оно и есть, — уверил его Хорхе. — Лет двести-триста назад то место, которое сейчас называется Жаровней было широкой полноводной рекой. Названия я не помню, но знаю точно, что эта часть города и та носили одно имя. Вы же видели тот красный арочный мост? На то время это была победа, прорыв в инженерии, а для простых смертных удобный способ перемещения с одного берега на другой. Что ж, это строение и впрямь было отличным, ведь частично сохранилось до сих пор, пережив немало катастроф и стихийных бедствий. — Но вы говорили, что отведете нас к Маркусу. Неужто он живёт в этом клоповнике? И если да, то как он умудряется уживаться с заражёнными? — спросил Ньют. — Знаешь, сынок, даже комфорт не отшиб у многих людей инстинкт самосохранения. — У людей не бывает инстинктов, — вставил Арис. — Только рефлексы. Хорхе его упрямо игнорировал. — Когда повысилась солнечная активность, они ушли в подземные убежища, и поговаривают, там ещё живут целые поселения, но большинство обосновались наверху. Маркус принадлежит к числу этих отчаянных. Он где-то внутри жилой части мегаполиса, и наша задача его отыскать как можно скорее. — Прошу прощения, — въедливо сказал Минхо, — «жилой части мегаполиса»? А мы сейчас в какой находимся? Вопрос был задан как нельзя кстати. Хорхе резко остановился, прокрутился на пятках и жестом заставил всех замолчать. Колонна замерла на месте. Кэрри услышала скрип металла в зданиях, шелест оконной пленки. Дорогу им освещала молодая Луна – тоненький полумесяц, дающий прозрачный голубой свет. Его хватало, чтобы чётко видеть на шестьсот футов вперёд. Когда первые застыли на месте, те, кто шли сзади, начали выглядывать, стараясь увидеть Хорхе из-за спины высокого Ньюта. Лицо латиноса выражало панический испуг и выглядело так, будто у того случился удар. Его быстро бегающие глаза нашли подходящее укрытие и он кинулся к нему, шикнув подросткам: — Давайте за мной и без лишнего шума. Укрытием оказался большой внедорожник на спущенных колёсах, который одиноко прислонился к обочине дороги. Хорхе дёрнул за дверь, умоляя всех небесных угодников, чтобы та была не заперта. И, о чудо, его молитвы были услышаны. Дверь поддалась, с недовольным скрипом приоткрылась, впуская нуждающихся в убежище. — Запрыгивайте внутрь, скорее! — шёпотом подогнал он своих юных спутников. Они по очереди заскочили в салон, перепрыгивая через переднее сиденье, поскольку лишь передняя дверца и была отперта. Наконец, в машину залез последний из подростков – Минхо, и примостился на водительском сидении, морщась от боли в спине. Все места сзади, включая багажник, где с удобством расположились Кэрри, Ньют и Арис, были заняты. Хорхе прикрывал задницы подростков пока те запрыгивали в машину. Он нетерпеливо оглядывался по сторонам, а потом сразу поспешил за Минхо. И тут же возблагодарил небеса за ещё один щедрый подарок. Им была ручная кнопка блокировки дверей. В данной ситуации – вещь чрезвычайной важности. Хорхе непримянул ей воспользоваться, когда вдруг обнаружил следующий подарок, преподнесённый в виде тонированных стёкол. «Так значит это правда, что с часу ночи до трёх утра небеса открыты и слышна каждая молитва, которую возносит человек во слово Божие» — набожно подумал Хорхе и добавил на всякий случай: «Господи, храни Бренду и амиго Томаса... Господи, упаси нас всех!». Сама Бренда бы такого не одобрила. Она любила говорить, что божественное вмешательство сейчас в дефиците и вообще никогда не опиралась на религию. Но Хорхе был человеком Старого мира. На его шее, под жилеткой, всегда хранился нательный крест. — А теперь, дядя, объясни нам, почему мы сюда залезли? — послышался тихий голос Кэрри из багажника. Ох, святые, опять это её назойливое обращение! «Дядя». Да он ей в отцы отцы годится, если на то пошло. — Подожди немного, сама увидишь, — спокойно ответил Хорхе, не желая распалять конфликт в данной, напряжённой ситуации. Нужно отдать должное покойному хозяину этого автомобиля, потому что салон, несмотря на плотный слой пыли, в основном был чист. Машина была довольно дорогой одно время, но когда случился кризис и хозяину пришлось оставить её, она уже давно разменяла второй десяток, хотя по-прежнему находилась в замечательном состоянии. Хорхе любил машины. Они нравились ему тем, что в отличие от людей никогда не жаловались, работали без выходных и отпусков, а от тебя требовали лишь немой ласки, внимания, заботы и качественного бензина. Хорхе очень любил машины, и именно поэтому ему было больно думать о том, как расставался хозяин с этой старушкой, в которую вложил столько сил, энергии и денег. Неверное он тоже её любил всей душой, ведь у него хватало бюджета на дорогостоящий ремонт, а ведь если бы он год откладывал и копил те сумы, что ушли на починку этой Ласточки, то смог бы купить себе новенький автомобиль. Видимо он крепко любил её и ни за что не хотел расставаться с ней. Наверное с этой машиной его связывали какие-то чувственные воспоминания: поездки на море, смех друзей, поцелуи, или нечто большее. А сейчас в ней сидят, притаившись, семеро выживальщиков и ждут, пока оправдаются опасения Хорхе. Тонированы были все стёкла, кроме лобового. Так чаще всего и делали в цивилизованные времена, пока мир не пал жертвой анархии, но сейчас это работает не на них, а против. — Спрячьтесь, вас и ваших рож не должно быть видно в лобовухе, — приказал он подросткам и сам сполз так, чтобы его нельзя было различить издалека. Минхо последовал его примеру, но при этом шипел такие изысканные матерные слова, что Хорхе диву давался, где он за короткое время смог столько подцепить. Сидящие на заднем сидении Фрай и Тереза спрятались в тени чёрных «спинок» передних сидений. Арис поступил разумнее всех – он не выказывал никаких признаков жизни. Удостоверившись, что дверь багажника заперта намертво, он скрутился возле неё калачиком и сделал то, о чем так давно мечтал: продолжил прерванный в Жаровне сон. Ньют и Кэрри сидели так близко рядышком, что боками ощущали тепло от тел друг друга. Они выглядывали из-за перегородки заднего сидения, показывая верхние половины лиц с испуганными глазами. Сейчас они могли наблюдать за происходящим спокойно, как зрители театрального представления следят за развитием событий на сцене, отлично зная, что их они никогда не коснутся. Аналогичная ситуация происходила сейчас со всеми, кто прятался в покинутом внедорожнике. Они понимали, что находятся в абсолютной безопасности и это только подогревало их интерес к тому, что же сейчас произойдёт на залитой лунным светом сцене. И как же они оказались несказанно рады, что Хорхе обладает чудесным слухом (несмотря на почтенный возраст), и что он додумался упрятать их в автомобиль, когда прямо на них начала надвигаться конвульсивно дергающаяся, кроваво-грязная масса из сломанных рук, ног, шей и выломанных коленных суставов. Эта масса пульсировала как один единый залитый гноем и кровью больной внутренний орган, который вынули из тела какого-то исполина. — Я так и думал,— прошептал Хорхе, удовлетворенно кивнув. — Это стадо. Стадо заражённых. И это стадо насчитывало в себе более пяти тысяч особей, если их можно было так назвать. Оно двигалось хаотично, ориентируясь на свет и слух. — Шизы не переносят солнечного света, — до бесцветности понизив голос, объяснял Хорхе, и подростки поразились, когда поняли, что слышат его прекрасно и без помех. — Но по ночам они сбиваются в целые стада или бродят по одиночке, и начинают скитаться по всему городу. Минхо вжался в спинку сидения, несмотр на боль, и спустился ниже, чтобы не запоминать это зрелище. Почему-то он был твёрдо убежден в том, что общая картина этого физиологического упадка будет преследовать его в кошмарах по истечению многих последующих лет. Хорхе остался в полусогнутом состоянии, чтобы не терять обзор территории. Он пытался хотя бы на глаз просчитать численность заражённых, но пока что ничего определённого сказать не мог, потому что их медленный омерзительный поток не думал заканчиваться. Он ещё раз и ещё раз благодарил Всевышнего за то, что он смилостивился над ним ради этих несчастных детей и даровал им всем укрытие. Будет что сказать Бренде, когда они завтра встретяться у Маркуса, и пусть она только попробует опровергнуть всё своей гнусной «случайностью»! Тереза не могла оторвать взгляда от масштабной, апокалиптической процессии, что с мертвой уверенностью надвигалась на них. С одной стороны она завораживала, а с другой вызывала такие сильные рвотные позывы, что Тереза чувствовала подступающую к ротовой полости желчь. Она двумя руками для верности закрыла рот, чтобы не залить блевотиной оббитые дермантином сидения. Фрай был почти самым впечатлительным человеком в компании и его увиденное напугало до усрачки. К счастью, не в прямом смысле. Но когда он случайно остановил взгляд на Терезе, то понял, что кое-кому тут куда хуже, чем ему. Он притронулся к её плечу, стараясь игнорировать вылетающее из груди от страха сердце. — Тебе плохо? — едва слышным шёпотом спросил он. Его голос срывался и дрожал. Тереза взглянула на него и автоматически про себя отметила, что белки глазных яблок очень сильно выделяются у Фрайпана на фоне его цвета кожи. — Нормально, — таким же шёпотом ответила Тереза. — Мне уже легче. Ей действительно полегчало, потому что рвота отступила, и теперь она чувствовала себя просто замечательно, по сравнению с тем что было с ней две минуты назад. Она облокотилась на спинку кресла водительского сидения, с другой стороны которого сидел Минхо, и села, прижав колени к груди. Лучше вообще не смотреть на этот кошмар. По-крайней мере сейчас она лишь человек, простая выживальщица, поэтому не должна рассматривать заражённых как предмет изучения. И это очень хорошо. Это замечательно. Просто чудесно. Ей не хотелось на них смотреть. Кэрри сжимала бортик сидения до побеления в костяшках пальцев. Она так завидовала Арису, что бессовестно посапывал в уголке и не видел того, что сейчас предстало её глазам. Ей оставалось только сидеть молча и уговаривать свою нервную систему, что «всё хорошо», «внутри машины нас не услышат и не увидят», «ничего страшного в этом нет». «Не высовывайся! Спрячься! Ляг на дно багажника!» — вопил её мозг. Кэрри отвлеклась на созерцание профиля Ньюта. У него вздернутый нос, не такой ровный, как у неё. Шире и веснушек на нём не так много. У них обоих лица были не по возрасту. Они казались младше своих лет. Ньют в свои восемнадцать выглядел на четырнадцать, ну максимум, пятнадцать. А Кэрри ещё и ростом не вышла, что в комплекте с детским лицом создавало ложную картину молодой девушки. Только не было в её фигуре и движениях той нескладности и угловатости, которая присуща всём подросткам возраста от двенадцати до четырнадцати, когда у них уже начинают вырисовываться индивидуальные формы. Не суть важно. Вернёмся к Ньюту. Он хмурился. Ему не нравилось то, что он наблюдал. Собственно говоря, в этом он не отличился, потому что увиденное не понравилось никому. Арису, наверное, тоже не понравилось бы, но он спал. Герой. — Эти не похожи на те, которых мы встретили в торговых павильонах, — по традиции тихо сказал Минхо, адресуя свои слова Хорхе. Слова Ньюта отозвались болью в сердце Фрайпана, Кэрри и Ньюта. Тогда Уинстон ещё был с ними. Тогда он защищал их. Тогда он пожертвовал собой. — В чем же заключается различие? — полюбопытствовал Хорхе, всё так же не поднимая тон. — Те были очень агрессивными, а эти какие-то... ленивые, что ли? Хорхе усмехнулся и ответил: — Сейчас они инертные по той простой причине, что отсутствуют раздражители из вне. Если где-то в округе кто-то, к примеру, надавит на сигналку автомобиля, то вся эта орава рванёт туда на сумасшедшей скорости. Мне будет искренне жаль того воображаемого беднягу, который допустил в наше время такую жестокую ошибку. У Кэрри было хорошее воображение, замечательное воображение, которое тотчас нарисовало ей картину, где она падает в это кишащее, беспрестанно двигающееся трупное месиво, где её расчленяют по кусочкам и сжирают заживо, когда она ещё чувствует впивающиеся в плоть зубы. Вздрогнув всем телом, Кэрри опустилась на дно багажника. Он был пуст, запаска стояла прислонённая к боковым стенкам автомобиля и не занимала много места. Кэрри легла на бок и решила рационально использовать предоставленное ей время. В данной ситуации представить себе занятие лучше, чем сон было невозможно. Её взгляд вновь упёрся в Ариса. «И как этот соня представлял себя в роли проводника, когда вызвался вести нас по ночам?» — спросила Кэрри саму себя, понимая, что всё равно не получит ответ. Тяжёлые веки опустились, на глаза набежала тёмная пелена, и тело заметно расслабилось. Перед тем как уснуть она ещё слышала голос Минхо, спрашивающий у Хорхе: «Который час?». Дальше этой детали её сознание не ушло, просто провалилось в приятный, крепкий, как никогда, сон. — Два часа, сорок три минуты, — ответил Хорхе, отодвигая подальше руку с часами, застегнутыми на запястье. Как и многие люди за пятьдесят, он начал страдать дальнозоркостью и это было неминуемо. Чтобы что-то прочитать, ему необходимо было брать очки, но сейчас их пришлось бы искать, а это лишний риск быть услышанными. «Ещё вся ночь впереди», — с какой-то трагичной досадой подумал Ньют. Когда первые ряды шизов поглотили автомобиль, натыкаясь на него, заляпывая испорченной кровью капот и окна, Ньют тоже лег на дно багажника. Даже с тонированными стёклами он всё равно не мог спокойно сидеть и смотреть, как эти изуродованные мертвецы медленно проходят мимо, шатаясь из стороны в сторону, будто пьяные. Ньют лёг на спину и согнул ноги в коленях. Он всеми силами пытался заставить свой взгляд не соскользать с потолка на окно, где продолжалось, и продолжалось шествие бесконечного количества трупов. Каждый хрип, который издавало то, или иное чудовище отзывался острой болью в груди Ньюта. Ему было страшно. Так страшно, что он с радостью бы сейчас потерял сознание и больше никогда не просыпался в мире, что населён этими отвратительными, ужасными пародиями на людей. Он замирал от страха, парализующего тело, когда какая-нибудь морда с залитыми чёрной кровью глазами пыталась рассмотреть содержимое багажника. Ему было известно, что эта морда увидит в окне только своё безобразное отражение, но всё равно после каждого такого взгляда у него кровь леденела в жилах. Один раз в окно со стороны Кэрри впечаталось нечто, бывшее когда-то человеческим лицом. И не просто впечаталось, а впечаталось с чавкающим звуком, который Ньют предпочёл бы не слышать никогда. От осознания того, что шизы сейчас повсюду и они заперты в внедорожнике, который ничего не весит по сравнению с той заражённой массой, Ньюту стало совсем дурно. Чтобы как-то совладать с навалившейся на него паникой, он повернулся на бок и подложил под голову локоть. Ньют зажмурил глаза и представил, что лежит в своём гамаке в Глэйде. Представил, что вместо хрипов заражённых слушает пение сверчка, журчание ручья и квакающих в пруду жаб. И вдруг он совершенно случайно для себя, представил, как обнимает Томаса. Причём не просто обнимает по-дружески безобидно, а лежит с ним в обнимку. Потом Ньют поднимает свою ладонь, проводит тыльной стороной по скуле Томаса, немного подаётся вперёд и... целует его. Да, целует, жадно сминая губы Томми. Их языки сплетаются в медленном танце. Руки Томаса обвивают его талию и переворачивают на себя. Теперь Ньют лежит на нём и продолжает ненасытно впиваться мягкие губы. Томас улыбается сквозь поцелуй, прижимая Ньюта к себе. И им так хорошо вместе, так хорошо рядом, вдалеке от осуждения себя самого, что словами сложно передать. Погрузившись с головой в свои личные мечтания Ньют не заметил, как уснул с улыбкой на лице. Сон с лихвой дополнил то, что начало его воображение, поэтому, когда Ньют проснулся под утро он был доволен сверх меры. А ещё больше его обрадовало то, что заражённые прошли, оставив только кровавые следы на окнах и вмятины на боках автомобиля. Лучи восходящего солнца загнали шизов обратно туда, откуда они вылезли. Ньют привстал на коленях, потягиваясь и разминая затекшее ото сна тело. Зевнув, он выглянул в окно и увидел пустую улицу. Стадо оставило после себя две или три особи, которые корчились, оставшись без рук и ног. Эти калеки опасности не представляли, ибо их движения можно прервать, всадив в них пару-тройку пуль. Внезапно Ньют вспомнил интересный факт, который объяснил для него причины повышенной активности заражённых ночью. «При лунном свете мясо не разлагается и плоть шизов тоже не гниёт». Зато солнечный свет их буквально убивал. Они не могли находиться на нём долго, спешили забиться в первый попавшийся тёмный угол и переждать день там. Ньют усмехнулся и мысленно добавил плюсик к своему жизненному опыту. Эта ночь была сложной, очень сложной, но они справились. Он справился в частности благодаря Томасу. Ну, вернее своей фантазии и воображаемому содействию Томаса. Он вспомнил свой сон и улыбнулся, а потом снова посерьёзнел. С этим надо что-то делать. Желательно ему, Ньюту, вообще прекратить думать так о Томасе. В крайнем случае это неприлично. Но несмотря на все эти отрицательные убеждения, он поневоле вспоминал обвивающие его талию руки Томаса и не мог сдержать улыбки. Солнце уже приподнялось над восточным горизонтом, когда проснулся Арис. Причиной пробуждения Арис в столь ранний час был Ньют, который не нарочно задел его ногой. Впрочем, чтобы разбудить Ариса утром не обязательно было пинать его, достаточно просто чихнуть и он уже отроет глаза. — Ну ты длинноногий, — проворчал Арис. — Ну ты душный, — сиплым голосом отозвалась Кэрри, переворачиваясь на спину и протирая глаза. — Господи... У меня спину, кажется, защемило, — пожаловался Фрайпан. Ему пришлось провести ночь согнутым в три погибели. Такое положение нехорошо сказалось на его здоровье. — Вот-вот, а сам про дядю вчера шутил, — с усмешкой в голосе напомнил Минхо, вылезая из пустоши под коробкой передач, в которой уснул. Ему понравилось как Кэрри звала Хорхе дядей, поэтому он решил перенять её привычку. К слову, шутил Минхо только для отвода глаз, действие лекарств подходило к концу и его одолевала страшная боль. — Они ушли? — обеспокоено спросила Тереза. Она резко вскинула голову, чтобы посмотреть в окно, но, похоже, забыла, что проспала несколько часов не меняя позы. Мышцы шеи моментально затвердели, и ей пришлось добрые пять минут разминать их руками. — Вроде бы, — ответил Ньют и посмотрел ещё раз в окно, для верности. Даже те калеки куда-то уползли. Горизонт был абсолютно чист. — Эй, Минхо, — позвала Кэрри. — Чего тебе? — сказал он, выпрямляясь. — Почему мы не слышим дядю уже целых пять минут? Я начинаю беспокоиться. — Уверяю тебя, это того не стоит, — ухмыльнулся Минхо и потрепал за плечо крепко спящего Хорхе, на что тот никак не отреагировал. — Он хоть дышит? — поинтересовался Фрай, присаживаясь на сидение и с удовольствием выравнивая спину. — Ещё как, — ответил Минхо. — Кстати, о насущном. Фрай, спасибо тебе огромное за спокойный сон. — О чем ты? — не понял Фрайпан. — Он хотел выразить тебе свою благодарность за то, что ты проявил понимание и не храпел, — с улыбкой объяснил Ньют. — Именно это я и хотел сказать, — подтвердил Минхо. — Да нет, — махнул рукой Фрайпан. — Это я просто от испуга перешёл на беззвучный режим. — То есть, для того, чтобы хорошенько выспаться в тишине нужно просто тебя напугать? — уточнил Ньют. — Ну... да, по факту так оно и есть, — согласился Фрай и улыбнулся. — Что ж, — подвела итоги Кэрри, — утро добрым назвать невозможно, потому что у всех что-то болит, но мы хотя бы живы. — Да, — протянул Фрай. — Если бы не Хорхе, то мы вряд ли бы смогли сориентироваться. И не все бы выжили. — Так что, когда он проснётся мы должны поблагодарить его и впредь относится с уважением, — заключила Кэрри и добавила: — Но дядей я его называть не перестану, не просите. Ребята усмехнулись, и Фрай сказал: — Ладно, уладишь это с ним лично. — Без проблем, родной, — подмигнула Кэрри, сложив пальцы в жесте, который обозначал «okey».