***
Теперь они шли не шеренгой, в ряд, а разрозненными группами. Парни, во главе с Хорхе и Минхо, шагали впереди, а девушки немного отстали. Такую вольность в перемещении им позволял день, солнечный свет и гарантия отсутствия шизов. Само собой получилось, что Тереза и Кэрри отделились от остальной компании, и шли особняком. — Почему ты работаешь на ПОРОК? — вдруг спросила Кэрри. Она шагала, бесцельно пиная маленькие придорожные камни. От многозначительного звучания заданного вопроса Тереза испуганно вздрогнула. В одно мгновение её мозг перебрал все моменты последних дней, просканировал их и не нашёл того, благодаря чему Кэрри могла бы всё узнать. Всё то, что она втайне замышляла с вчерашней ночи. Не найдя доказательств раскрытия, Тереза осторожно перевела дух, собрала в кулак все жалкие остатки своего самообладания и ответила вопросом на вопрос: — Что ты имеешь в виду? Кэрри подняла на Терезу взгляд посеревших радужек с маленькими чёрными точками зрачков. В тот момент цвет её глаз практически гармонировал с цветом волос, поскольку припорошенные пилью белые волосы казались седыми. Несколько долгих секунд Тереза сходила с ума от беспокойства, чувствуя как взгляд Кэрри изучает её, просвечивает на сквозь, будто внутри глазниц, там, в её и без того удивительном мозгу был спрятан сверхмощный рентген-аппарат. — Что привело тебя к этим людям? — невозмутимо переформировала свой вопрос Кэрри, опуская взгляд на идущие ноги и поддевая носком грязно кроссовки очередную щебенную жертву. К счастью для Терезы, Кэрри, занятая созерцанием своих шагающих ног, не могла увидеть какое облегчение отразилось на её лице. Тереза отлично понимала, что не получится долго скрывать свои намерения, но она быстро училась молчать о том, о чем бы не смогла соврать. Из груди невольно вырвался вздох и тотчас превратился в маленькое белое облачко. Солнце ещё недостаточно пригрело воздух, каждое слово превращалось в пар. — Тебя интересует, почему я стала вашим врагом, так ведь? — с горькой, но искренней улыбкой переспросила Тереза. — Это просто другой смысл заданного мною вопроса, — пожала плечами Кэрри. Рядом с Терезой ей не хотелось улыбаться. Она становилась спокойной и такой серьёзной, что прекращала походить на ту озорную и эмоциональную Кэрри, которой была всегда в окружении друзей. Тереза влияла на неё самым странным образом, пробуждала такие противные чувства, которых Кэрри за свою жизнь в Глэйде испытать не успела. Тереза взглянула на Кэрри сверху вниз. Сейчас она узнала в этой взрослой не по годам девушке, ту девочку, которую знала ещё до того, как та успешно прошла испытание Лабиринтом. Тереза предпочитала молчать о том, что перед всеми этими детьми у неё есть огромное преимущество. И имя ему – память. Им всем также было это известно из логических выводов, ведь если Тереза участвовала в опытах только как учёный, то никаких последствий вроде потерянной памяти и быть не может. Она решила, что только неприязнь к её персоне каждый раз заглушала жгучее желание спросить о своей прошлой жизни. Удерживала их оттого, чтобы заговорить с ней на равных. То, что Кэрри заинтересовалась её прошлым было отличной возможностью для Терезы выведать уже вернувшиеся к ней обрывки памяти. У неё получиться сделать это при условии, что она умело свернёт разговор в нужное русло. — Когда человечество оказалось на грани вымирания, — начала Тереза голосом взаправской рассказщицы, — ПОРОК собрал под своё крыло всех детей, чтобы хоть как-то сохранить новое поколение. Но не всё было так просто. Они начали проводить кучу тестов, в основном по активной деятельности мозговых клеток и полному физическому состоянию здоровья. Я была в числе тех немногих, что отличились своей сообразительностью, и меня научили работать. Дошло всё до того, что мы исследовали тела своих же сверстников и подготавливали их к... — Разве я об этом тебя спрашивала?! — вскричала Кэрри. Крик получился слишком громким. От неожиданности, идущие впереди парни остановились на месте и по поворачивали головы назад. Минхо счёл нужным удостовериться: — У вас всё хорошо? Ответ он получил быстро, но с яркими нотками агрессии. — Шагай без оглядки! — огрызнулась Кэрри. — Да, идите, — поддакнул Хорхе и добавил так, чтобы его услышали только парни: — Дамы должны обговорить наедине все волнующие их вопросы, пока этому способствуют обстоятельства. Уговоры старшего подействовали. Группа, состоящая из персон мужского пола удалилась вперёд. Кэрри снова обратилась к Терезе. Та дрожала всем телом. Так было всегда, когда на неё повышали голос. — Ты говоришь, что была в числе самых мозговитых, но как-то это не особо заметно, знаешь ли! — прошипела Кэрри. — Меня совершенно не интересует чем вы там занимались в ПОРОК'е. Я хотела знать кем ты была до всего этого! До поиска имуннов, до лабораторий, до компьютерных вычислений, до того как убила сотни себе подобных, загнав их в Лабиринты! Девушки остановились. Тереза не знала, куда ей девать глаза, потому что везде, везде она ощущала на себе её взгляд, жуткий и всепроникающий. Ей только-только начало казаться, что она взяла ситуацию под контроль, но нет. Очередной обман. Пора ей наконец понять, что когда дело касается Кэрри, то контролировать нельзя ровным счётом ничего. — Я... — начала она и осеклась. На глаза навернулся поток слез. Зачем, зачем Кэрри ворошит самые болезненные для неё воспоминания? Хочет её помучить? Доставить ещё больше страданий? Что ей нужно в конце концов?! Не простое же любопытство двигает ею, черт возьми! Кэрри не отводила от неё пристального, гипнотического взгляда. — Кем была твоя мать, Терри? — почти шёпотом спросила она, подступаясь ближе к собеседнице. Тереза вскинула на неё испуганный, наполненный несказанной болью взгляд и попятилась назад. Откуда? Откуда ей известно про маму? Откуда?! Увидев реакцию Терезы на свой вопрос Кэрри поняла, что поймала нужную ниточку. В её глазах на миг мелькнула ледяная сталь, тот стержень, что пророс внутри души. Он мог гнуться, но ни за что не мог сломаться. Она сама выковала его, и он стал основой её волевого характера, но только олицетворял безжалостную сторону личности. Сторону не терпящую слез и нытья. Сторону, до которой не достучаться никаким доводам разума, если она поставит перед собой цель. Сторону, которую сама Кэрри прочно непрочно упрятала в потайной уголок своей души, потому что боялась её кровожадности. — Как она умерла? — Кэрри продолжала свой ужасный допрос, пробираясь всё дальше в темноту той страшной комнаты, где всё забрызгано почерневшей кровью и где навеки осталась с мамой маленькая длинноволосая Тереза Агнес. «Ты была похожа на неё» — читала её мысли Кэрри. — «Вы гордились одна другой и она очень любила заплетать твои волосы в сложные причёски, ведь так, Терри?» — Какое ты имеешь право... — Тереза захлебывалась слезами, но всё равно пыталась отстоять свою тайну. — Она выковыряла свои глаза, — прошептала Кэрри, всё так же неотрывно глядя в глаза Терезы. О, эти большие небесно-голубые глаза! Не зеркала, которые лишь отражают душу и не выдают мыслей, нет, это были окна, заглянув в которые Кэрри всё увидела сама. У неё создалось ощущение, будто она перенеслась в тело Терезы. На тот момент ей исполнилось всего пять, но она была очень высокой для своих лет. Кэрри кожей ощутила сырость той комнаты, её глаза ослепил непроницаемый мрак, из которого на неё посмотрели пустые окровавленные глазницы, и сиплый голос произнёс: «Теперь мне стало легче... Видения больше не мучают меня... Я свободна». Руки женщины с длинными поломанными ногтями, из под которых сочилась чёрная кровь протянулись к ней, будто хотели заключить её в объятия. Смертельные объятия. Вечные, как обрыв жизни и пустота потом. — Неужели? — изумилась Кэрри, выбираясь из головы Терезы, словно выпутываясь из паутины. — Вирус не просто поражает мозг, он населяет его жуткими образами, а твоя мать так и не смогла понять, что виной всему тому, что она видела были отнюдь не глаза. Кэрри поняла, что увидела достаточно и отступила на шаг назад, её взгляд утратил ледяную колкость, превратился в повседневный, и уже привычный. Теперь Тереза могла более менее спокойно смотреть на неё в ответ без чувства, будто её прижимают к несуществующей стенке и крепко берут за горло. Ощущение своей беззащитности давило изнутри, когда Кэрри заглядывала ей в душу и прикасалась к разуму с пренебрежительностью девочки, играющей в мячик. — Это всё из-за неё? — вновь спросила Кэрри, и Терезе всего на мгновение показалось, будто в тон говорящей пробралось нежеланное сочувствие. — Это оставило на тебе след? Тёмная комната, а внутри женщина с болтающимся на щеке глазным яблоком? Да, один глаз она вырвать до конца не смогла. Он держался на тоненьком кровеносном сосудике. И твоя психика до сих самых пор болтается на таком же сосудике, который вот-вот обещает лопнуть. Сказав это, она не медлила больше ни секунды, а просто устремилась догонять далеко ушедших парней. Головы Минхо, Фрайпана и Ньюта возвышались над Хорхе, а он просто был среднего роста. Единственным, кто в этом смысле хоть как-то гармонировал с ним, был Арис. Тереза обессилено присела на корточки, схватившись за голову. Её пальцы судорожно врылись в слипшиеся от грязи распущенные волосы. Она вся сжалась и зажмурила глаза. Все те дни, что она провела с беглецами ей казалось, что Кэрри изменилась, перестала быть тем чудовищем, которое попало в ПОРОК и которое они все общими усилиями пытались исправить. Но то, что Кэрри провернула с ней сейчас, то, как она только что вывернула её наизнанку, указывало лишь на мастерское владение своим даром, о котором сама она, похоже, даже не подозревала. Кэрри своим неосознанным вмешательством в её мозг отняла у Терезы всю энергию и теперь та даже не могла подняться. Когда Хорхе заметил, что один отставший член группы не имеет возможности встать на ноги, то распорядился должным образом и послал в подмогу Терезе верного Фрайпана. Пока он совершал путь туда-обратно, Минхо отвёл Кэрри в сторону и, нахмурив брови, спросил: — Что ты с ней сделала? Брови Кэрри взлетели чуть ли не до линии волос. Она всем своим видом показывала, что вопрос Минхо ей непонятен. — А почему ты интересуешься? — вопросом на вопрос ответила Кэрри, продолжая взирать на Минхо из под поднятых бровей. — Я пытаюсь понять смысл твоих поступков, — разъяснил он. — Ты ведешь себя как-то странно. — Мы просто разговаривали, — как можно небрежно сказала Кэрри. — Просто разговаривали, а потом ты ушла, бросив её? — уточнил он. Кэрри резко обернулась к нему и, сложив руки на груди, полюбопытствовала: — А с каких это пор ты начал с таким трепетом беспокоиться за здоровье той особы? — она кивком головы указала на идущую к ним Терезу, что опиралась на Фрайпана. Естественно, Кэрри понимала, что никакого дела у Минхо к Терезе и быть не может, но что же тогда кроется за его любопытством. — Ты поступила странно, очень странно, — изрёк Минхо и, обойдя Кэрри стороной, вернулся к остальным ребятам, которые ждали возвращения Фрайпана и Терезы. «И это я поступила странно?» — вопрошала Кэрри. Она осталась недовольно таким спонтанным окончанием диалога. — «Раньше у тебя не вызывали вопросов мои взаимоотношения с Терезой, ты понимал почему я так с ней обращаюсь. А теперь ты заделался великим миротворцем? Минхо, ты вчера ночью свихнулся от испуга?» В глубине мозга, там, куда не пробирались никакие эмоции, она отметила то выражение, которое застыло в его глазах. Такое же было у Терезы только что. Они вдвоем видели в ней то, что она отчаянно пыталась спрятать. Это раздражало до безумия. Вместо того, чтобы схватить Минхо за руку, вернуть на место и высказать всё в лицо, Кэрри неспеша пошла за ним, а когда они поравнялись бросила: — Потом договорим. Соблазн наорать на Минхо был столь же велик, как и скопившиеся за долгое время чувства к нему, но Кэрри не переставала помнить об одной маленькой жизненной мудрости. Нельзя пороть горячку. Лучше обдумать детали, старательно подготовиться к ответственному разговору и ни в коем случае не выставить себя эгоистичной дурой. Минхо скосил на неё взгляд и ему впервые за последнее время пришла в голову мысль, что он в какой-то момент совершил непоправимую ошибку, разрушил царившую между ними гармонию. Больших усилий стоило ему скрыть за своей непроницаемой маской лица досаду, которую он испытал в момент произнесённых ею слов. А была ли она вообще, эта гармония? Или они всегда были такими по отношению друг к другу, злыми, готовыми разорвать друг другу глотки? Из-за скрытного поведения Кэрри у Минхо даже не получилось расслышать в её словах правду. Она ведь действительно считала, что они с Терезой просто поговорили, а последствиях вовсе не заботилась. Хотя странное ощущение у неё всё же возникло, взять ту же слишком детальную визуализацию, да и сам факт того, что она буквально вытянула нужную ей информацию из чужой головы. Кэрри приняла всё за интересное стечение обстоятельств. Вернее, хотела принять.***
Вскоре они вновь пошли вперёд, обступив Хорхе со всех сторон. Ему, конечно, такая теснота пришлась не по душе, поэтому он быстро установил дистанцию в пять футов между ними и собой. Сразу после этого ему зашагалось привольнее и он значительно ускорил темп, натянув потуже лямки рюкзака. В этом рюкзаке для Минхо нашлась целая пластинка обезболивающих таблеток. Он бы с удовольствием поглотил их все, даже без воды, просто раскрошив зубами, но Тереза не позволила, назначила ему строгий график принятия лекарств. В аптечке Хорхе имелись также два мотка эластичного бинта и несколько баночек с заживляющей мазью на основе декспантенола. Им пришлось сделать остановку и устроить Минхо внеплановую перевязку, обработав ему раны и замотав их бинтами. Предварительно Тереза нанесла на места вздувшихся волдырей мазь с антибиотиком. Потом она осмотрела ногу Кэрри, которая выглядела гараздо лучше прежнего. Воспаление ушло, швы не расходились и посинений не наблюдалось. Процесс заживления шел полным ходом. Теперь при ходьбе Кэрри почти не хромала. Закончив с раненными, путники направились дальше. — А кушать мы что-то вообще собираемся? — полюбопытствовал Фрай, подходя к Хорхе на шаг и тем самым нарушая его с трудом выстроенные личные границы. К тому времени солнце уже высоко висело над землёй, щедро поливая её своими горячими лучами. Стало настолько жарко, что Кэрри развязала шарф и с удовольствием расстегнула джинсовку. Наконец ей было доступно это незамысловатое наслаждение, и она поспешила им воспользоваться, несказанно радуясь, что наконец хворь покинула её. Лёгкий ветерок приносил прохладу и шевелил грязные от пыли и песка волосы. Кэрри подумала, что для своего ментального здоровья будет полезно в любой ситуации искать приятную сторону, поэтому пока дорога была ровной, она прикрыла глаза и подставила лицо тёплым ласкающим лучам солнца. Хорхе смерил Фрайпана до обиды презрительным взглядом и недовольно фыркнул: — Ты только о жратве и думаешь. На нём мгновенно скрестились все взгляды и Хорхе даже остановился. Он обвёл взглядом всю компанию и по их глазам понял, что о жратве сейчас думают все без исключения. Но его слова в адрес добряка Фрайпана были неоправданно жестокими. Они были непростительными и одинаково больно задели всех глэйдеров, но тяжелее всех пришлось самому Фрайпану. Он стоял на месте с таким лицом, будто сейчас разрыдается. И Хорхе сжалился. Он подошёл к парню, положил руку на широкое плечо и похлопал пару раз. — Ладно, амиго, прости... — Вы меня спасёте, если скажете, когда мы сможем позавтракать, — с тем же страдальческим видом ввернул Фрай. — Было бы чем завтракать, — печально протянул Хорхе и отвёл глаза в сторону. — Что?! — сливаясь в один голос беспредельного огорчения закричали подростки. — Как вы могли не взять еду?! — чуть ли не плача спрашивал Фрай. Он то взял с собой запас провизии даже когда они отправились в свою последнюю вылазку в Лабиринт. — Вы же знали куда мы идём! — добавил Ньют, которого с самого момента пробуждения преследовало чувство, будто желудок пожирает его изнутри. — Вы же знали кто с вами идёт, в конце концов! — закончила Кэрри. Она просто хотела съесть чего-нибудь, да побольше. — Так, тише, тише! — угомонил из Хорхе. — У Маркуса дом полон продовольственных запасов. По моим расчётам мы прибудем туда не позже одиннадцати утра, сейчас, к вашему сведению, всего восемь! Три часика потерпите? — Как будто у нас есть выбор, — невесело ответил Минхо. На голодной ноте, с урчащими животами, они двинулись дальше.***
Ньюту давно не давала покоя одна назойливая мысль, которая никак не хотела сама выветриваться из головы. И Ньют решил, что она не уйдёт, пока он с кем-нибудь её не обсудит. Выбор кандидата для обсуждения тотчас пал на Кэрри, потому что тема была слишком пикантной для мужских ушей, а она сама по себе располагала надёжностью, Ньют доверял ей безгранично. Он придержал её за руку, подождал пока все остальные пройдут вперёд и полушёпотом обратился к ней: — Что ты думаешь о Бренде? Кэрри долго и молча моргала, уставившись на взволнованное лицо Ньюта, а потом поинтересовалась: — Вы все сегодня решили пообщаться со мной наедине? — Кэрри, давай без обиняков, это правда очень важно! — взмолился Ньют, и Кэрри подумала, что она, похоже, впервые видит друга настолько озабоченным. — Ну как скажешь, — сказала она, хотя поведение Ньюта её насторожило. — Вообще-то, я не думаю об этой девушке, она меня не занимает и я не понимаю, почему должна тратить своё время на мысли о ней... — Ты не так всё поняла! — нетерпеливо перебил её Ньют. — Я хочу узнать, как ты думаешь, смогла бы она... Ну... В общем, смогла бы она заполучить Томаса? Глаза Кэрри округлились до размера чайных блюдец, и она медленно перевела изумленный взгляд на Ньюта. — Мне и в голову не приходила такая мысль, — наконец изрекла она. — Да, да, я понимаю, что это звучит пошло, но... — Нет! — тотчас заверила она его. — Что ты, я же прекрасно понимаю, твои чувства к Томасу и это совсем не пошло, наоборот! Но мне казалось, что у вас всё взаимно и тебе нечего переживать по этому поводу. — Если бы всё действительно было так, как тебе кажется, — тяжело вздохнул Ньют, а потом бросил взгляд на группу, идущих впереди, убедился, что их не слышат и признался: — Понимаешь, вчера в пустыне я его не целовал, это всё мы придумали, чтобы прикрыть Минхо, который поцеловал тебя утром. На этом моменте у Кэрри глаза на лоб полезли, но она набралась терпения и выслушала друга до конца. — Я специально делал двухзначные намёки, когда говорил с Томасом, — сказал он, продолжая издавать обреченные вздохи. — Вышло достаточно правдоподобно, я поверила, — машинально оценила его актёрский талант Кэрри. — А он даже никак не отреагировал! — от отчаяния Ньют начал заламывать руки. — Ну нет, — протянула Кэрри, хватая его за локоть. — Ньют, поверь мне как очень внимательной девушке, Томас глядел на тебя такими глазами, будто готов был упасть перед тобой на колени. — А почему тогда не упал? — уже с нотками капризны спросил Ньют. — Ты меня прости, но это выглядело бы максимально нелепо, — покачала головой Кэрри. — Конечно, тут не поспоришь, ты ангел во плоти, но Томас обыкновенный мальчишка. И если ты способен на подобные поступки, то он вряд ли. — А что насчёт Бренды? — уже миролюбиво спросил Ньют, на которого слова Кэрри действовали как успокаивающее и обезболивающие одновременно. — Забудь о её существовании, — махнула рукой Кэрри. — Томасу нравишься ты, а значит, предположительно, что к моим сестрам по телу и духу, он влечения не имеет. Да и не думаю, что он станет обманывать себя, изображая взаимность с едва знакомой девушкой. В словах подруги был железный резон, но Ньюта всё равно продолжало кое-что беспокоить. Потому что Кэрри была права лишь в том случае, если Томас правда чувствует тоже самое, что и Ньют по отношению к нему. Но ведь он ни разу не высказал своих чувств, не подал никакого знака, по которому Ньют смог бы угадать его тайные намерения. Ньют боялся придумать все те малозаметные ответные реакции, которые подавал Томас. На что он мог надеяться? Он был всего лишь парнем, слишком впечатлительным в душе и деланно равнодушным снаружи. Ему хотелось бы переродиться в другой обстановке, не чувствовать себя другим рядом с тем же Минхо, который, если бы захотел, смог бы в любой момент признаться Кэрри в своих чувствах, и никто не счел бы его странным. Неправильным. Ненормальным. И хоть Кэрри немного облегчила страдания Ньюта, этого всё же оказалось недостаточно для обретения душевного покоя и он продолжил упиваться своими тревожными мыслями по дороге к дому Маркуса. — Слушай, Ньют, — мечтательно молвила Кэрри. — А расскажи-ка мне, почему Минхо меня тогда поцеловал? Её смягчившийся взгляд был устремлён прямо в спину бывшего куратора бегунов. Ньют отвлёкся от своих безрадостных размышлений и проследил за потеплевшим взором Кэрри. — Ой, а оно тебе надо? — он недовольно прицокнул языком. — Конечно надо! — взбунтовалась Кэрри и наградила Ньюта смачным поджопником коленкой по заднице. — Если бы у тебя намедни произошёл поцелуй, тебе чтоне было бы любопытно узнать, при каких обстоятельствах произошёл тот самый первый? — Таким манером ты и трупака разговоришь, — в очередной раз вздохнул Ньют и выложил всё, что видел в то утро как на духу. Кэрри слушала внимательно, не перебивая, и на её обветренных до сих пор распухших губах постоянно играла лёгкая улыбка. Когда Ньют закончил, одарила его самой светлой из улыбок. — Я очень ценю твою честность, спасибо, — сказала она. — Это я должен сказать тебе огромное спасибо за утешения, — поблагодарил её Ньют в ответ. — Обращайся, в этом деле я мастер! — Как-то неоднозначно прозвучало, — слабо усмехнулся Ньют. — Не превращайся в Минхо, я тебя умоляю! Нам и его предостаточно! — Уговорила, — согласился парень и легонько подтолкнул Кэрри в спину. — А ну давай шевелись, нам ещё наших догонять! — Толкаться команды не было, — сказала Кэрри, пихая Ньюта в бок. — Если не было, то почему ты сейчас толкаешься? — заливался Ньют, глядя навозмущенное лицо Кэрри. — Это всё мстя! — прошипела девушка, продолжая атаковать противника в болевые щекоточные точки на боках и животе. — Мстя! — окончательно слетел с катушек Ньют. Он уже не пытался закрывать рот рукой и заглушать свой смех. Он повернулся к идущим впереди и крикнул: — Вы это слышали? Слышали, а? Мстя! Она сказала мстя, чтоб вас! — Меня бесит твой смех! — Кэрри пыталась перекричать его, нещадно тыкая в ребра. — Прекрати! — Это что-то с чем-то, серьёзно! — никак не мог угомониться Ньют. Он издавал уже не смех, а какой-то долгий протяжный стон. Именно таким странным способом Ньют выплескивал наружу весь тот громадный процент накопившихся в нём негативных эмоций. Он чувствовал, что этот порывистый, как морской ветер, гулкий звук рвётся не просто из глотки, не просто из груди, а из того места, что соединяет душу с телом. Дикий неудержимый смех рвался из сердца. Ньют вдруг слишком ясно осознал, что его поведение зависело от ситуации. В данном случае он нашёл смешную вещь, придурковатое слово и зацепился за него, рассмеялся, вылил всё из себя. Но если бы их разговор с Кэрри свернул в другое, серьёзное, опасное, губительное русло, то он бы расплакался. — Он рехнулся? — спросил Хорхе, обращаясь ко всем сразу, глядя как Ньюта колбасит от истерики. — После пережитого мы все стали в какой-то мере сумасшедшими, — ответил Минхо, наблюдая за Кэрри, которая обхватила согнутого пополам Ньюта руками и повела его им вдогонку. «Что ж, они представляют собой идеальное сочетание» — как-то печально подумал Минхо. — «Если в этом мире они останутся только вдвоём, то выжить им труда не составит. У него преобладает расчётливая сторона, а в Кэрри есть необходимая искра риска. "Не рискнёшь – не выживешь", так она говорит? Эти слова правдивы только в её исполнении, потому что она имеет взрывной характер и это служит прямым их подтверждением. Она выживет там, где другие полягут сразу. Он поможет ейй сохранить рассудок. Они не пропадут». — Ну, чего пялишься? — спросила Кэрри, не очень довольная тем, что взгляд Минхо уже несколько минут был сосредоточен на её лице. — Тебе показалось, — с мрачным видом бросил он и повернулся к Ньюту, который наконец смог выпрямиться. — Успокоился? — Да вроде бы, — выдохнул Ньют, крепче прижимая руку к боку. Он пытался заставить возникшую от дикого смеха боль в селезёнке уйти далеко и надолго. — Идем дальше, — скомандовал Хорхе и пошёл вперёд, набирая прежний темп. Немного погодя он обернулся и подбодрил ребят, сказав: — Не дрейфте, мы уже почти на месте.***
Вскоре после полудня они зашли в ту часть города, которую Хорхе называл жилой. Это была даже не область, а один район. Вход преграждала высокая сетка, ночью по ней пускали напряжение и она пела лучше птиц, что, в принципе, было довольно обосновано, если учесть тот факт, что ночью в жилую зону запросто могли забрести толпы шизов. Люди, вернее то, что от них осталось, разводили костры в металлических бочках, что давно не видели бензина. Они выставляли на всеобщее обозрение лица, отпечатавшие на себе все горести их жизни. Редко, очень редко среди всех этих мужчин и женщин возрастом от тридцати до сорока пяти лет можно было встретить стариков или детей. Кэрри увидела только одного ребёнка, со спины она не разобрала, кто это был – мальчик или девочка, но судя по росту ему от силы исполнилось пять. Его вела за руку сгорбившаяся женщина, очевидно мать. Увидев группу новых людей она заспешила в своё убежище. У Кэрри больно сжалось сердце, когда она видела, как эта женщина тянет за ручку бедного малыша, а у того заплетаются ноги, он падает. Женщина ещё несколько шагов волочит его по земле, только опосля замечает, что ребёнок упал, и снова ставит его на ноги, чтобы продолжить путь. «Сколько же тут таких больных, исхудавших, утративших смысл жизни людей?» — подумала Кэрри, шагая рядом с Минхо и оглядываясь по сторонам. — Сначала их тут было около миллиона, — молвил Хорхе, будто прочитав её мысли. — Но они вели разрозненный образ жизни, не могли объединиться и сейчас вы наблюдаете лишь жалкие остатки той силы, которая была в их руках. Эти несколько тысяч полу-людей, полу-теней, уже смирились со своей смертью и крахом всего мира, поэтому их мало что заботит. Тереза изо всех сил пыталась смотреть спокойно на весь этот упадок, но на самом деле ей хотелось кричать: «Как вы можете думать только о себе?! Как вы можете закрывать на это глаза?!». Её с раннего детства растили для великой цели, и сделать из неё послушного последователя системы помогла кровавая история, которую Тереза пронесла под подолом медицинского халата из далёкого прошлого. В ней ещё жила та детская мечта о том, что если бы на тот момент существовало лекарство от «Вспышки», то её маму можно было спасти. Она была бы жива, а Тереза счастлива. Думая о благе для других людей, Тереза научилась забывать о том, что сама в итоге осталась несчастной. Последние месяцы единственное, что подкрепляло в ней жажду бороться – это обещание Томаса, данное им в их последний разговор, перед тем как его увели солдаты ПОРОК'а. Но встретив его в ночь побега поняла, что он обо всём забыл, а она потерпела очередное поражение. Хорхе подвёл их зданию, что пару десятков лет назад должно было впечатлять своей изысканностью белоснежных фасадов и красотой арок. Сейчас его завешали какими-то старыми выцветшими на солнце тряпками, обложили ящиками и шинами автомобилей, а внутрь запустили пьяных грязных людей, ранее представляющих добровольный рабочий класс. Добровольный рабочий класс это те, кто добровольно нанимался на разные работы в поисках денег на пропитание и намеренно забывал о правах человека. Короче говоря, это строение давно утратило былое величие и было осквернено до невозможности. Хорхе на секунду замешкался, а потом повернулся к спутникам и сказал: — Это дом Маркуса, он должен быть там. Мне нужно кое-что уладить, а вы ступайте внутрь, ищите Томаса и Бренду. — Как нам знать, что вы нас не бросите? — полюбопытствовал Арис, впервые подавший голос за весь их поход. — Утром мы говорили об уважительном отношении, — печально вздохнул Хорхе. — Я сказал «вы», — подчеркнул Арис. — И на том спасибо. — Так как же нам быть уверенным в том, что вы нас оставите тут и не свалите на парочку с этим Маркусом? — напомнил Арис, скидывая с головы капюшон. — Сколько можно ещё объяснять, мы в одной лодке. Правая рука не примет меня без вас, а вы не доберётесь к ним без меня, — доказывал Хорхе. — Мы связаны. Ребята переглянулись между собой. Хорхе всегда, в каждой ситуации видит выгодную сторону и ему действительно незачем бросать их, если только он не устроил для них западню. За последнее время доверие к людям потеряли все без исключения. В данной ситуации им оставалось только положится на хрупкие надежды о возвращении Хорхе обратно. — Это очень важно для вас? — спросила Кэрри, заглядывая в его глаза. Не нужно обладать сверхспособностями, чтобы определить врёт человек или говорит правду. Она решила это понять, настроив прочный зрительный контакт. — Очень, — ответил Хорхе. Он постарался вложить в это одно короткое слово все чувства, на которые был способен и это сработало. — Через сколько вы вернётесь? — с тяжестью на сердце осведомилась Кэрри. Ей очень не хотелось, чтобы Хорхе бросал их тут одних. Они ведь ничего не знают и без него будут чувствовать себя в этом страшном городе как младенцы, но выбора нет. Ему зачем-то нужно уходить. А им нужно идти на риск. Снова. — Через четверть часа, не больше, — с готовностью сказал Хорхе, обрадованный их всеобщим, безмолвным согласием. — Вот, держи, вам это может пригодиться в моё отсутствие, но используйте его лишь в крайнем случае, если по-другому никак не выходит. С этими словами он вложил в руку Кэрри тяжёлый заряженный револьвер и зашагал в восточную сторону. — И да, не пейте ничего из того, что вам будут там предлагать, ясно? — бросил он через плечо. — Вы хотя бы осознаете, что сейчас сделали? — полюбопытствовал Арис, приходя в движение. Кэрри, словно окаменевший постамент, смотрела в след Хорхе, молясь про себя, чтобы этот человек не оказался предателем. Когда перед её глазами выросла худощавая фигура Ариса, она вскинула на него непонимающий взгляд. — Он же интеллигентно от нас отделался! — внушал Арис, продолжая в упор взирать на Кэрри. Она очень хотела ему ответить что-нибудь из разряда ядовитых фразочек, но её опередил Минхо. — А ты что уже обделался, дохляк? — презрительно фыркнул он, скрещивая руки на груди. Минхо хлебом не корми, а дай постебаться над Арисом. Это уже поняли все и вся. — Я не с тобой разговариваю... — процедил Арис, переводя взгляд за спину девушки, где и возвышался Минхо. — Заткнулись оба! — прикрикнул Ньют. В конце концов он же бывший заместитель лидера глэйдеров и сейчас, когда их компанию медленно постигает анархия, ему нужно занять своё место, потому что Минхо (перспективный лидер) представляет одну воюющую сторону. — Правда, народ, давайте не создавать конфликтов на ровном месте, а то станет только хуже, — поддержал Ньюта Фрайпан, которого настораживали изучающие взгляды, брошенные на них случайными прохожими. Они ведь стояли неким островком на постоянно двигающийся дороге. Минхо и Арис разошлись по разным углам, чтобы не раздражать друг друга, а Ньют занял место в центре. — Разрешишь мне взять это? — спросил он Кэрри, взглядом указывая на револьвер. — Прости, но передали его мне, а значит и хранить его буду тоже я, — невозмутимо ответила Кэрри, пожав плечами в знак двойного извинения. — Ну как знаешь, это не суть важно, — кивнул Ньют. — Томас и Бренда должны быть внутри этого здания, там же есть и этот пресловутый Маркус. Ждать Хорхе – нет смысла. Даже если он и вернётся, то знает где нас искать. Предлагаю зайти внутрь и узнать всё самим. — Чудесный план, — прокомментировала Кэрри. — Только как мы обойдем вот тех астральных путешественников? Астральными путешественниками были те индивидуумы, которые в изобилии водились в окрестностях дома и находились под властным влиянием запрещённых некогда (сейчас просто труднодоступных) веществ. Среди них присутствовали представители и мужского, и женского пола. Все, благодаря внешнему виду и манере поведения, что отдаленно напоминала шизов, вызывали у путников искреннее отвращение. — Будем держаться вместе, — решительно заявил Минхо и поменялся местами с Кэрри, чтобы она стояла между ним и Ньютом для пущей безопасности. Сбившись в кучу, подростки уверенно двинулись к дому, стараясь не поднимать глаза, чтобы не встречаться взглядами с местными, контрастно взрослыми по сравнению с их юными лицами. Они уже были на пороге, когда путь им преградила высокая, до невозможности худая, немолодая женщина с дешёвым размазанным макияжем, по которому не трудно было угадать в чем заключалась её профессия. На проститутке было лёгкое атласное платье грязно-золотистого оттенка. Растянутые кружевные бретельки жалко свисали с костлявых плеч, слишком глубоко декольте обнажало сморщенную грудную клетку и обвисшие молочные железы. Её выбеленные перекисью волосы были заколоты спицой и некоторые пряди спадали на лицо, что, впрочем, не мешало ей пристально разглядывать новых гостей. В дополнение нужно сказать, что от старой женщины так разило перегаром, что идущие впереди Ньют, Кэрри и Минхо инстинктивно дернулись назад, наступая Фрайпану и Терезе на ноги. Неожиданную храбрость и стойкость духа проявил Арис. Он выступил вперёд и завладел вниманием женщины, сказав крайне любезно: — Не могли бы вы провести нас к Маркусу? По его лицу нельзя было угадать, что внутри у него всё переворачивалось от омерзения, которое вызывала близстоящая особа. И дело упиралось отнюдь не в профессию, а именно во внешний вид и чудовищный запах. — К Маркусу? — с усмешкой переспросила она. — А он здесь больше не живёт. Арис тактично намекнул на разъяснение, переспросив: — Прошу прощения? Женщина достала откуда-то длинную восточную сигару, где уже много лет не было табака и принялась жевать знатно погрызанный мундштук. — Он сейчас находится в зоне «Б», — ответила она, снова рассматривая ребят, одного за другим. Подростки обменялись вопросительными взглядами, потому что никто кроме Кэрри не знал, где находится эта загадочная зона «Б». Это словосочетание отозвалось в её мозгу, и она напряглась, силясь вспомнить, что же оно обозначает. — Что такое зона «Б»? — спросил Арис. Он понял, что вести этот неприятный разговор суждено ему и решил вынести это испытание с честью. — Крематорий, — вдруг ответила Кэрри. Она вспомнила ещё кое-что. В этих крематориях люди добровольно подписывались на смерть, если факт заражения был подтвержден медиками. Они так боялись будущего, что выбирали смерть, вместо наступления завтрашнего дня. — Это место, где сжигают заживо подозреваемых на заражение «Вспышкой». «И почему я помню, как они кричали, пока пламя пожирало их тела?» — мысленно спросила она свою память, но ответа не последовало. Тайну человеческой памяти не раскроют даже миллионы лет эволюции. Это что-то непостижимое. И сколько бы не пытались учёные поддать человеческий мозг исследованиям, они всё равно забывали, что обладают точно таким же серым веществом. И кого им стоит изучить в первую очередь, так это самих себя. Проститутка запрокинула голову назад и рассмеялась долгим крикливым, как у вороны, смехом. Арис воспользовался моментом, пока она их не видит, и поспешно отступил на пару шагов, чтобы его не преследовал едкая вонь идущая от женщины. — А ты красивая, ещё и умница вдобавок, — усмехнулась она, глядя на Кэрри в упор. Из её рта прекратили вырываться те ужасные звуки, подразумевающие смех. Она шагнула было к Кэрри, но девушку заслонил собой осмелевший Арис, считающий, что они уже довольно далеко ушли от изначальной темы разговора. — Простите, но вы, похоже, неправильно нас поняли, — отчеканил он. — Мы не ищем острых ощущений, нам нужно просто пройти внутрь, и, если вы не возражаете, мы сделаем это прямо сейчас, потому что время у нас на исходе. Арис кивнул ребятам, и они быстро миновали старую проститутку, которую парализовало красноречие молодого джентельмена в плаще. Она так и застыла с восточной трубкой в правой руке, провожая их взглядом, полным немного удивления. — Как ты её... — восхитилась Кэрри, стукнув Ариса по плечу. — Согласен! Видел бы ты её физиономию, — рассмеялся Фрай. Но Арис уже набросил на голову капюшон и превратился в обычного, ворчливого, совсем не героического парня. Он посчитал, что на сегодня истратил весь свой лимит слов и поэтому никак не отреагировал на реплики Кэрри и Фрайпана. Минхо тоже промолчал. Ему не хотелось восхвалять этого парня, ведь он не прекращал его недолюбливать. Хоть в глубине души Минхо сознавал, что Арис если и не спас их, то значительно облегчил жизнь, но всё равно про себя окрестил его не просто «Дохляком», а «Выскочкой-Дохляком», вот так-то. Ньют и Тереза промолчали. Они были заняты другим, их глаза обшаривали полу-тёмное помещение, в которое они попали, когда отодвинули фиолетовые занавески, заменяющие тут двери. Искали они одного и того же человека. И были так увлечены поисками Томаса, что даже не обратили внимания на ту вещь, которую остальные заметили сразу. Этой вещью был смрадный коктейль, состоящий из сигаретного дыма, перегара, какой-то не понятной тошнотворной сладости, мочи и пота десятков дрыгающихся под безэмоциональную музыку людей. Кэрри рефлекторно прижала руку к лицу, закрывая нос и рот. Глаза слезились от синеватого дыма, что паразитически заполнял всё пустое пространство и делал его похожим на одно большое облако из вони. Горло першило, Кэрри закашлялась, по-прежнему не убирая руки от лица. Когда она обернулась, то не увидела рядом никого из своих. Зайдя в бушующую массу людских тел, они просто физически не могли держаться вместе и потеряли друг друга в толпе. Кэрри прищуренными глазами вглядывалась в сизый дым, стараясь выделить из него знакомые силуэты. Спустя пять минут блужданий в прокуренном пространстве у Кэрри разболелась голова и её начало тошнить, но она отыскала Терезу и та находилась не в самой приятной компании. Какой-то на тот момент безызвестный мужчина подозрительной наружности схватил Терезу за кисть правой руки и притянул к себе, очевидно, чтобы поцеловать. Свободной рукой девушка отчаянно отбивалась, её удары приходились в основном по лицу мужчины, но силы явно были не равны. Кэрри юркнула между людей, пробираясь на помощь Терезе. — Отпусти меня, грязное животное! — вопила Тереза, но звук её голоса заглушала ревущая музыка и топот ног. Мужчина промычал в ответ что-то нечленораздельное и продолжил липнуть к вырывающейся девушке. Когда Тереза увидела Кэрри, то возблагодарила небеса за этот миниатюрный, но действенный подарок. «Что ж на тебя вечно ведутся всякие уроды, а, Терри?» — подумала Кэрри. Ей сложно было себе представить, что чувствует Тереза, но наблюдать за этим она не желала ни секунды более. Подпрыгнув, Кэрри крепко уцепилась за жиденькие волосы наглого типа, лезущего к Терезе, и с силой дёрнула назад, отступив в сторону. Она могла бы использовать какой-то из своих коронных приёмов, но в данном случае это было не актуально. Куда проще и надёжнее старый добрый способ. Во время падения мужчина попытался ухватиться за Терезу, чтобы не упасть, но девушка рывком оборвала этот захват и с благодарностью взглянула на Кэрри. «Спасибо тебе. Спасибо. Спасибо. Когда-нибудь я отплачу тебе, когда-нибудь я спасу тебя» — думала Тереза, глядя на Кэрри, смешно отфыркивающуюся, убирая с глаз вьющийся чубчик. Падая на спину, мужчина опрокинул ещё несколько тел, пребывающих в состоянии крайнего алкогольного и наркотического опьянения. Они даже не заметили, как оказались на полу. И внешне они вполне смахивали на трупов. Кэрри пнула ногой домогавшегося мужчину, он слабо застонал, его веки дрогнули. — Живой, — кивнула головой Кэрри и пнула ногой по очереди ещё нескольких упавших. От этих никакой реакции не последовало. — А вот эти мертвецки пьяны. — Нам надо отыскать остальных, — сказала Тереза. Она подошла к Кэрри. Та усмехалась пиная ногой то одного, то другого лежащего на полу. Казалось, созерцание их растянутых обездвиженных тел доставляло ей особое удовольствие. Слова Терезы девушка пропустила мимо ушей, но когда та взяла её за руку, она взглянула на неё удивлёнными глазами и спросила: — Что? — Мы не только не нашли Томаса, но ещё и потеряли всех, кого имели, — прискорбно произнесла Тереза. Кэрри отвернулась и прошептала: — Господи, до чего же это двусмысленно прозвучало... — Что, я не услышала? — переспросила Тереза, которая из-за музыки реально не расслышала сказанных Кэрри слов. — Это! Не! Важно! — выделяя каждое слово сказала Кэрри, намеренно повысив тон. — Пойдём! Их! Искать! Чтобы зря не рвать глотку, Тереза согласно кивнула и первой двинулась в толпу, как вдруг тяжёлая рука опустилась на плечо Кэрри. Та резко обернулась и просияла от радости. — Вы вернулись! — воскликнула она. — Как видишь, я спешил, — усмехнулся Хорхе одними кончиками губ. Кэрри отпустила руку Терезы и приблизилась к Хорхе, чтобы не кричать во время разговора. — И не зря, — молвила она. — Мы узнали кое-что очень важное. — Что именно? — живо поинтересовался Хорхе. — Маркус мёртв, — изрекла Кэрри и добавила: — Его сожгли в местном крематории. — В смысле?! — изумился Хорхе. — Быть того не может! — Да я вам отвечаю! — бухнула кулаком в грудь Кэрри. — А это кто? — осведомился Хорхе, указывая двумя руками на мужчину, которого Кэрри опрокинула пару минут назад. — Я вообще без понятия, — отмахнулась Кэрри. — Какой-то левый мужик. Хорхе тяжело вздохнул, опустил голову, потер переносицу, как человек, страдающий насморком, и выдал: — Кэрри, это и есть Маркус. Теперь пришла очередь девушек выпучивать глаза. Тереза молча понимала, что буквально выудила Маркуса из толпы людей. А ещё она понимала, что Маркус оказался не тем человеком, каким она себе его представляла. И описать его можно сэкономив словарный запас. — Редкостный мудак... — протянула она, стоя за спиной Кэрри. Та изогнула правую бровь и несколько раз перевела взгляд с Хорхе на тело мужчины, которое вдруг обрело имя. — Это правда он? — наконец произнесла она. — Конечно он, — выпрямился Хорхе. — Я поэтому и подошёл, чтобы спросить, что тут произошло и почему хозяин дома лежит в отключке на полу. — Но нам сказали, что он мёртв, — молвила Кэрри. — Кто сказал? — вздохнул Хорхе, чувствуя, что подвох кроется в личности этого пока неизвестного информатора. Кэрри уже хотела было на автомате выдать «старая проститутка», но вовремя прикусила язык и сконфузилась. Ей стало стыдно за то, что они все усомнились в верности накануне спасшего их Хорхе, но поверили на слово первой встречной женщине. — Этот человек пожелал сохранить анонимность, — выкрутилась она и чтобы не затягивать неловкую паузу спросила: — Так что мы будем делать? — Я знаю, где располагаются комнаты Маркуса, я его туда доставлю, а потом вернусь за вами, мы приведём его в чувства и поговорим на высокодуховные темы, — выложил план действий Хорхе. — Меня всё устраивает, — быстро ответила Кэрри. — И меня, — поддакнула Тереза. Кэрри и Тереза помогли Хорхе взвалить на плечи его тяжёлую ношу, и проследили глазами, пока он не скрылся из виду. — Нам надо разделиться, — сказала Кэрри. — Так мы быстрее разыщем остальных. — Ты уверена, что это правда хорошая идея? — испуганно спросила Тереза. Ей совсем не хотелось снова попасться в объятия какому-нибудь охламону. — Я ни в чем не уверена, — ответила Кэрри. — Просто ты пойдёшь в правую сторону, а я в левую. Встретимся тут через десять минут. Если никого не найдешь, всё равно возвращайся. — А как я определю это место, когда они вечно двигаются? — в край растерялась Тереза. — Вот твои ориентиры, — Кэрри ткнула пальцем в тела, лежащие на полу. — Я сомневаюсь, что в скором времени их уберут отсюда. Сказав это, Кэрри занырнула в пропитанную вонью толпу и сразу же исчезла с поля зрения. Тереза, скрепя сердце и сжав кулаки, двинулась в противоположную сторону.***
Кэрри не бралась считать сколько всего раз ей наступили на ногу или толкнули локтем в бок, она просто пробивалась вперёд, разглядывая каждого встречного и поперечного. Спустя несколько ужасных минут этих скитаний, Кэрри пожала первые плоды поисков. Её случайно толкнули и она чуть не упала на человека, который воскликнул голосом Ариса: — Отбросы! Научитесь ходить ровно! — И я рада тебя видеть! — как нельзя искренне сказала Кэрри. — Никого из наших не встречал? Удивлённый этой нежданной встречей, Арис не смог сдержать своей радости и она прокралась в его голос, когда он говорил: — Нет! Я хожу здесь, будто по кругу, ищу их, всё бестолку. — Смотри! — она указала на приоткрытую дверь в стене. — Там есть ещё помещение, нужно туда заглянуть на всякий случай. И дай мне руку. Вместо того, чтобы по своему обыкновению начать спорить, Арис безропотно протянул Кэрри свою тонкую холодную руку и пошёл следом за ней. Как говорится, беда объединяет. Всё надо делать сообща. Оказавшись около двери, Кэрри и Арис вошли в неё и застыли на пороге, задохнувшись от кашля. По сравнению с этой комнатой в предыдущей воздух был свежайший и прозрачный, как горный поток. Здесь ничего не было видно на расстоянии вытянутой руки. Единственным источником света было небольшое застекленное оконце под потолком. Люди, бродившие от стены к стене, натыкались друг на друга в этом наркотическом тумане и продолжали свой цикл. Кэрри на миг почудилось, что она очутилась на одном из адовых кругов. Арис дёрнул её за руку и сказал: — Их тут нет. В этом месте нельзя оставаться долго, с непривычки опьянеешь от одного воздуха. Но Кэрри не могла уйти отсюда, не обследовав все углы. Словно какая-то невидимая рука толкала её зайти дальше и самой убедиться в словах Ариса. Она намотала на лицо шарф, чтобы не надышаться этим дымом и повернулась к Арису. — Подожди меня у входа, я выйду, как только пойму, что там нет никого из моих. Ему хотелось возразить по этому поводу, ведь то, что планирует сделать Кэрри может быть очень опасным для её здоровья, но а если это всё не бессмысленно, и там правда кто-то остался? У неё есть какие-то подозрения, их нельзя просто отбросить. Тем более, что Кэрри единственная, кто может касаться чужого нутра. Нужно дать ей шанс. — Не задерживайся, — бросил он и покинул курительную комнату. Поправив шарф, Кэрри осмотрелась. Тут не нашлось бы и одной сознательной личности. Все они, ходящие и лежащие под стенами на полу, были спрятаны в прочную пелену из собственных галлюцинаций и выбраться из неё самостоятельно им было не под силу. Поспешно оглядывая лежащих курильщиков Кэрри заметила прислоненную к стене знакомую фигуру. Вытянутые ноги раскинуты, голова свесилась на грудь, плечи опущены. Кэрри бросилась к нему и, взяв в руки его лицо, с неподдельным беспокойством взглянула на него. Мир вокруг Минхо был холодным, а он сам тёплым. Даже горячим. — Минхо! Эй, Минхо, очнись! — крикнула она. Дымовая завеса поглотила звук её голоса, сделала его глухим и бесцветным. Кэрри села на колени и, поскольку безболезненный способ разбудить Минхо от его наркотического сна не сработал, влепила ему с размаху несколько звонких пощёчин. Его веки слегка дрогнули и наполовину приоткрылись. — Кэрри? — прошептал он, щурясь и пытаясь сфокусировать зрение. — Можешь встать? — быстро спросила она. Минхо, да и ей самой, нужно выбираться из этого ядовитого тумана как можно скорее, а не то им обоим грозит опасность отравиться ещё сильнее. — Я могу попытаться, но за себя не ручаюсь, — всё так же тихо проговорил Минхо. — Отлично, — сказала Кэрри, беря его за обе руки и выравниваясь во весь рост. — Я тебе помогу. Минхо согнул ноги в коленях, подтянул их к себе, подался вперёд и облокотился на руки Кэрри. Та, даже не скривившись, выдержала этот напор и практически вытянула Минхо вверх. — С тобой сюда ещё кто-нибудь из наших заходил? — спросила Кэрри, перекидывая руку Минхо через плечо и помогая ему ковылять к выходу. — Я не знаю. Не помню, — прошептал Минхо. Его всё время тянуло упасть вперёд, и если бы не поддержка Кэрри, то он однозначно клюнул носом. — А точнее? — продолжала допытываться Кэрри. — У меня голова болит... Я плохо соображаю... — скривил лицо Минхо. — Да ты и без больной головы плохо соображаешь, — зло бросила Кэрри и впихнула Минхо в предварительно открытую дверь. Он, оставшись без главной поддержки, с тихим стоном свалился на пол. Кэрри вздохнула от грусти, забравшейся в глубь души. Не нужно было с ним так грубо обращаться только из-за того, что она вспомнила утренний неудавшийся разговор. Ему плохо. Он этого не заслуживает. — Держись за меня, — с раскаянием молвила она, снова протягивая ему руку. Тот, пьяно мотая головой, кое-как встал. Его усталые, подернутые плёнкой глаза избегали взгляда Кэрри. Он подковылял к ней, держась за руку и снова облокотился на её плечи. — Прости. — Тебе не за что извиняться, кретин, — отрезала Кэрри. — Просто держись за меня и постарайся не грохнуться ещё раз. — Я не грохнусь ещё раз, если ты меня не бросишь, — проворчал Минхо, полностью опираясь на Кэрри. — Заткнись на хрен, щенок, — до странности весело сказала Кэрри, выглядывая Ариса, которые по идее, должен был ожидать её у входа. Но он нашёлся немного поодаль, где отбивал Фрайпана от наглых девиц лёгкого поведения, которые положили глаз на бедного растерянного мальчика. И как бы не хотел Арис молчать весь остаток сегодняшнего дня, небеса сулили ему разговаривать, как в последний раз. Приблизившись к ним Кэрри и Минхо услышали такой разговор: — А я вам говорю, что этот молодчик ещё не готов расставаться со своим целомудрием! — упрямо доказывал Арис, стоявший один на один с женщиной лет сорока. В этот момент Кэрри про себя заметила, что проститутки, шляющиеся между пьяными людьми, были чуть ли не единственными сознательными личностями в радиусе тридцати метров, в чем надо отдать им должное. — Ну так дай ему самому определится, — в манере лёгкой развязности говорила женщина, обмениваясь усмешками с стоящими позади подружками. — Ну и пожалуйста, — огрызнулся Арис, и сказал, оборачиваясь к Фрайпану: — Скажи им, что ты думаешь по поводу своего совращения! Очевидно на Фрайпана губительно подействовали ядовитые пары, витающие в сигаретном дыму, потому что он не смог извлечь из своей глотки ничего, кроме одних гласных звуков. Минуту понаблюдав за этими тщетными стараниями, Арис прервал бубнение Фрайпана, поворачиваясь к проституткам. — Как видите, он сейчас не в том состоянии, чтобы решать за себя, — сказал он. — Но это же не даёт тебе никакого права решать за него, верно? — продолжала усмехаться женщина. — Да, но на правах друга я имею полное право уберечь его от ошибки молодости, о которой он будет жалеть всю свою жизнь, — отрезал Арис и как можно быстрее увёл Фрайпана прочь. По дороге он столкнулся с Кэрри и её грузом, который с некоторых пор выдавал лишь минимальные признаки жизни. — Он всё-таки был там, — невольно вырвалось у него прежде, чем он понял, как подставил себя. — То есть? — прищурилась Кэрри. Арис и раньше ей казался странным, хотя бы потому, что в первую ночь, которую она провела у ПОРОК'а, он, каким-то образом проник в поток её мыслей. Арис понял, что оплошал и ему надо как-то выходить из сложившейся неудобной для него ситуации. — Ты была права, — объяснил он и добавил с нервной усмешкой: — Ну и чутье же у тебя. Кэрри удостоила его ледяной улыбкой. — Не жалуюсь, — ответила она. Подозрение из её взгляда никуда не исчезло. Но в сложившейся ситуации Кэрри не была склонна долго размышлять по этому пустячному поводу. У неё имелась другая немаловажная забота – Минхо. Он сможет простоять на ногах, привалившись к ней от силы несколько минут. Она чувствовала, как постепенно силы покидают его, он слабеет и не может это контролировать, токсины берут своё. — Минхо, Минхо, — позвала она, пытаясь достучаться до его сознания. — А? — откликнулся он, словно из другой реальности. — Умоляю, не отключайся пока я не дотащу тебя до места, где ты сможешь прилечь! — сказала Кэрри. Ей во что бы то ни стало нужно донести до него эти слова и добиться понимания. Поэтому она повторила: — Прошу! Не отключайся! Минхо не вымолвил в ответ ни единого слова, но Кэрри почувствовала, что его вес теперь практически не давит на неё. В тот миг Кэрри жалела его, несмотря ни на что. — Нам нужно спешить, — сказала она, обращаясь к Арису. — Куда? На выход? — Нет, не совсем. Это долго объяснять, но мы должны встретиться где-то в той стороне, — она указала туда, откуда пришла, — с Хорхе. Он нас выведет отсюда. — Так он всё же вернулся? — изумился Арис, придерживая Фрайпана за пояс. — Да, — кивнула Кэрри. — Плюс Тереза должна подвести туда всех, кого разыщет в той стороне зала. Арис смерил её быстрым взглядом и подумал, что командная работа имеет свои преимущества. — Мы с Фраем пойдём вперёд, будем пробивать дорогу, — заявил он. — Вы – сразу за нами, условились? — Условились, — утвердительно кивнула Кэрри и покрепче перехватила Минхо, чтобы провести его сквозь эту дрыгающуюся толпу.***
Тереза успешно добралась туда, где людей было поменьше, и почти сразу увидела спину Ньюта. Парень недолюбливал её, но она очень обрадовалась, заметив его, и сразу поспешила к нему. — Эй, Ньют! — крикнула она. — Ньют! Ты меня слышишь? Он не ответил. Даже не двинулся с места. Тереза зашла впереди него, намереваясь понять в чем дело и ужаснулась каменному застывшему выражению его лица. Ей подумалось, что такое лицо было у мучеников в средневековье, когда они поддавались всевозможным пыткам, но всё равно не выдавали свою тайну. Ньют не выглядел как человек, которого раздирает ярость, наоборот, — он казался вдребезги разбитым. Его прямой немигающий взгляд был устремлён куда-то за её плечо. Тереза инстинктивно обернулась и стала свидетельницей того, как Томас повалился навзничь, окончательно впав в забытье.***
Руки Бренды обвились вокруг его шеи, она повисла на нём, и Томас услышал её голос, будто из тумана, говорящий ему: — Ничего уже не вернешь. Твои друзья погибли. Бороться нет смысла. Расслабься... А потом он почувствовал как её жадные губы впиваются в его и растерялся, будто мальчишка на школьном экзамене. Он не знал, что ему предпринять и как отреагировать. Голова гудела, словно осиное гнездо, которое разворошило сразу несколько человек. Время застыло, прекратило свой неспешный ход. Томас давно потерял счёт тем секундам, что провёл в объятиях Бренды, которые сдавили его волю, подобно змеиным кольцам. Но в какой-то решающий момент он понял, что эти объятия ему неприятны, нежелательны. Всё его тело, вплоть до самой незначительной клетки взбунтовались с такой силой, что он оттолкнул двумя руками девушку и посмотрел на неё с паническим испугом. Потому что перед ним стоит уже не Бренда, а Ньют. Ньют, который смотрит на него с такой укоризной, будто тот совершил убийство. Он отрицательно мотает головой, освобождаясь от наваждения. И вот перед ним снова стоит Бренда. Оскорблённая. Униженная. — Ты не он, — беспомощно шепчет Томас. Его глаза застилают слезы. Он пятится назад, натыкается на какого-то обкуренного парня и вдруг из толпы напротив выделяет Ньюта. Это уже не мираж и не игра воображения. Это он, самый реальный, настоящий Ньют. Парень, к которому отныне и навеки прикованы все те прекрасные чувства Томаса, которые дарованы ему небесами и те мучительные страдания, что уже исходят из адовой преисподни. Томас не может оторвать взгляд от Ньюта. И такие у него заледеневшие глаза, что Томас чувствует, как иглы от них проникают в его грудную клетку и насаживают на себя бедное, трепещущее сердце. Оно горячее, очень горячее. Но растопить эти иглы у него не получится, как бы оно не старалось. Томас протягивает Ньюту руку, мысленно умоляя о помощи. Другая его ладонь прижата к истекающему кровью сердцу. Её тоже пронзили иглы. Но Ньют отторгает этот мысленный сигнал. Он стоит и наблюдает за каждым шагом, причиняющим Томасу боль. Ньют не жалеет его, не торжествует, вообще не проявляет никаких эмоций, тогда как Томас не просто окунается в них, а тонет... безвозвратно тонет. Ньют продолжает стоять там, где стоял, и нет в его глазах согревающего огня, порождающего все тёплые чувства. Томас, сглатывая слезы, безудержно бегущие по щекам, понимает, что стал тем безжалостным ветром, который потушил огонь не только в глазах, но и в сердце. — Что я наделал? Что же я наделал? Ньют... Ньют... — плача повторял он. Его тяжёлые, словно свинцовые, ноги заплетались, перед глазами всё плыло, но он продолжал шагать, протягивая к Ньюту дрожащую, испачканную во время ночных путешествий руку. Леденящая боль в груди теперь не просто неудобство. Она сковывает движения, заставляет сгибаться пополам и вопить, потому что только это и остаётся. Томас чувствует, что ещё один шаг и сердце не выдержит, лопнет в десяти местах. На лбу выступили капельки пота, и он с пронзительным криком рухнул на колени, а потом распластался на грязном затоптанном полу, вытирая его своим мокрым от слез лицом. «Я виноват. Во всём виноват я. И больше никто» — подумал он, бесстрастно наблюдая, как перед ним падает на колени девушка в пальто с длинными иссиня-черными волосами длинной до пояса. Тереза. Она обхватывает его, поднимает голову над полом, обнимает, но сознание Томаса уже целиком поглотила ужасная белесая муть. «Ты не простишь меня, Ньют. Не простишь. Я вижу это по твоим глазам».***
Но в потере сознания он тоже не нашёл покоя, потому что его глазам вдруг предстало на первый взгляд безграничное помещение, уходящее в даль штабелями электрических процессоров, от которых шло мерное гудение. Томас, вернее его материальное тело, буквально бежал между рядов по этому тускло освещённом люминисцентными лампами складу. На миг ему удалось уловить боковым зрением своё отражение в одной из стеклянных панелей и первое, что бросалось в глаза, – это белый медицинский халат. Но он не стал задерживаться и устремился дальше, просто отложив этот факт в мозгу своего первого «я», настоящего «я», который с интересом и недоумением наблюдал за собой из прошлого. Томас уже сообразил, что его вновь забросило в воспоминания. Томасом из прошлого двигало не простое нетерпение. Томас Первый, засевший внутри головы прошлого себя, смог различить среди всего спектра молниеносно сменяющихся эмоций страх. Но не за свою жизнь. Томас Второй резко свернул на повороте и его чуть не занесло в бок из-за скользкого кафеля на полу. «Ну давай, грохнись тут ещё» — ехидно усмехнулся Томас Первый и получил мысленную затрещину от Томаса Второго. «Нажрись дерьма и сдохни!» — отчётливо молвил тот и Томас Первый понял, что для издёвок над самим собой сейчас не самое подходящее время. Что-то волнует Томаса Второго и оно заставляет его мчатся между этими гудящими, словно пчёлы в улье, процессорами, забыв об осторожности, чтобы поведать это "что-то" определённому человеку, которого его память идентифицирует как «ДРУГ ДЕТСТВА». Вскоре Томас Второй, который представлял собой материальную оболочку и для Томаса Первого, достиг места встречи с «ДРУГОМ ДЕТСТВА». Им оказалась Тереза. Юная Тереза Агнес. Его напарница. Она стояла в центре развилки, которую образовали коридоры процессоров, скромно сплетя пальцы рук. На ней был ослепительно белый свитер, что ярко контрастировал с чёрными волосами, крупными волнами ниспадающими на покатые плечи. — Привет, — застенчиво поздоровалась она и улыбнулась, а её щеки слегка порозовели. В голове Томаса Второго автоматического возникла мысль, что Тереза стала уже чересчур часто краснеть при виде него. Он, не тратя время на приветствия, приблизился к ней, прошептав: — Ты тут одна? Никто не видел, как ты заходила сюда? — Да нет, вроде, — растерялась Тереза, улыбка исчезла с её лица. — Тогда, я хочу, чтобы ты знала, — выговорил Томас Второй и, набрав в грудь побольше воздуха, выпалил: — Я сделал это. — Что? — вскричала Тереза, и тотчас почувствовала, как рот заткнула его ладонь. — Тише ты! — зашипел Томас Второй. — Зачем? Том, зачем ты это сделал? — прошептала Тереза таким тоном, будто хотела сказать: «Умоляю, скажи, что ты пошутил!». Но его лицо было серьёзно как никогда раньше. — Я не мог смотреть, как они умирают, отправляясь в этот грёбанный Лабиринт. Из всех, кого мы туда отправили, там осталось всего лишь по пятьдесят в одной основной группе и в другой. — Его брови непроизвольно выгибались в гримасу, близкую к плаксивой. Уголки губ слегка дрожали. — Это естественно, — пытаясь сохранить ровный тон, отвечала Тереза. — Об этом гласит закон жизни. Одни из них должны умереть, чтобы выжили другие и дали всему миру надежду на будущее. — Ты говоришь как она! — скривился Томас Второй, чувствуя подступающий к горлу комок. — Если бы тебя бросили в Лабиринт на пожирание гриверов, ты не только не рассуждала бы так хладнокровно, но и дня там не продержалась! А некоторые из них выживают там на протяжении целых трёх лет, которые ты и я провели в тепле, в безопасности! Очевидно, Тереза понимала, что сейчас Томас Второй полностью во власти своих эмоций, и Томас Первый, глядя на неё глазами прошлого себя не переставал изумляться её самообладанию. — Том, такова наша судьба! — убеждала она его, в глубине души осознавая, что делает это напрасно и всё уже решено. — Я не верю в судьбу, — почти плакал он. Первая крупная и прозрачная слеза, сверкая в голубоватом свете скатилась по гладко выбритой щеке. — Успокойся, пожалуйста, — проговорила она, положив руку ему на плечо и заглянув в глаза. Он глубоко выдохнул и послушно вытер слезы. — Скоро за мной придут, — мрачно сообщил Томас Второй. — Об этом не беспокойся, — вдруг сказала Тереза, и Томас Второй удивлённо взглянул на неё. — В смысле? — осведомился он. — Тереза, что ты хочешь мне сказать? — Я думаю, за твоё предательство ПОРОК устроит тебе не простое наказание, но рациональное, — невозмутимо сказала она и тоже подняла на него глаза. — Том, тебя наверняка отправят в Лабиринт и сомневаюсь, что это будет группа «Б». — Судя по твоим словам, мне нужно очень беспокоиться, — немного раздражённо ответил Томас Второй, не понимающий к чему клонит его подруга. — Возможно, — согласилась она и поправила сама себя: — Возможно стоило бы, не будь я в тебя влюблена все эти годы, что мы провели тут вместе. Эффект от изумления получился двойной, потому что оно одновременно постигло и Томаса Первого, и Томаса Второго. А Тереза теперь временем продолжала с такой уверенностью, будто настал наконец её звёздный час. — Это чувство, сначала влюблённости, а затем любви всегда заставляло меня разрываться на двое между тобой и долгом, который на меня возложили. Сколько бы я не пыталась избавиться от этой собачьей привязанности, но всё тщетно. В этом моё предназначение. Всю свою жизнь положить к ногам того, кому в помине не нужна. — Это предложение было сказано с необходимой долей горечи. — Но знаешь как было забавно наблюдать за тобой и Кэрри. Ты ведь считал, что я давно разучилась читать чужие мысли, правда? Но это было не так, хотя и без дара телепатии я всё равно бы догадалась о намерениях, зреющих в твоей слишком очевидной голове. Об этом мне говорило в тебе всё, не только мысли, но ещё и взгляды, и улыбки, которыми ты одаривал Кэрри каждый раз, когда общался с ней. Она не сознательно подтолкнула тебя к этому решению, послужила тем стимулом, что перевёл мысли в действия. Я смотрю на тебя и вижу насквозь. Одна твоя часть недоумевает, как ты мог так долго сомневаться по поводу моего ведомства, а вторая восхищается мной, так ведь? Она не ошиблась, это действительно было так, и Томаса Второму стало не по себе, когда она прочитала его, будто открытую книжку. — К чему ты ведёшь? — нетерпеливо спросил Томас Второй, ощущая, что время, отведённое небесами на этот его разговор с Терезой, истекает по каплям. — Я веду к тому, — спокойно продолжала она, — что гораздо раньше этого дня поклялась спасти тебя, не взирая ни на что. И клятву свою исполнила. — Прошу тебя, не останавливайся, продолжай! — взмолился Томас Второй, заинтригованный и одновременно напуганный до предела. — Ты ведь не знаешь, где сейчас Кэрри. При упоминании Кэрри, Томас Первый почувствовал, как его прошлая версия приходит в бешенство. Томас Второй схватил Терезу за плечи и хорошенько встряхнул. — Где?! — вскричал он. — Я лично отправила её в Лабиринт, вторым субъектом в группу «А», где находятся все, кого ты знал здесь! Том! Я знала, что тебя ждёт и знала, что не смогу быть рядом, зато она может. Я специально устроила сбой в системе и под этим прикрытием спровадила Кэрри в Лабиринт. У вас у обоих будет одинаковое предрасположение. — Что это за предрасположение? Кем мы должны будем стать? — допытывался Томас Второй, ещё не отошедший от шока услышанного. Томас Первый, подавшись вперёд в своём убежище мог лишь наблюдать, сцепив зубы. — Вы киллеры группы «А», — изрекла она и увидела, как изменилось его лицо. — Значит, испытание Лабиринтом подходит к концу, верно? — Да, — кивнула Тереза. — Вы оба послужите достойным ему завершением, а мне остаётся лишь молиться за вас здесь. Пока они разговаривали их оцепили и взяли в круг. Томас Второй увидел, как мелькнула солдатская форма между процессорами справа от него и сделал резкое движение, крепко обняв девушку. От неё приятно пахло чем-то сладким, и Томасу Первому вдруг стало так больно от этого запаха. Пока Томас Второй сжимал Терезу в последних объятиях, Томас Первый укладывал всё услышанное по полочкам в голове, чтобы очнувшись не потерять важные сведения. К обнимающимся подросткам со всех сторон подходили вооружённые до зубов солдаты. — Он тут, — сказал в рацию командир подразделения. На нём в отличии от остальных солдат, своих подчинённых, не было маски, и Томас Первый с удивлением обнаружил, что это именно тот мужчина, которому суждено погибнуть на базе Хорхе. — Мы нашли его, будем брать. Конец связи. Грубые руки отрывали их друг от друга, и Томас Второй неожиданно для себя из будущего воскликнул: — Тереза, я обещаю, что полюблю тебя снова! Когда вернусь из Лабиринта, когда выживу, я полюблю тебя снова, просто дождись меня! — Я дождусь! — с готовностью и слезами на глазах отвечала Тереза, которую постепенно отгораживали от Томаса Второго. «Зачем ты пообещал ей то, что не сможешь исполнить?!» — закричал из своего убежища Томас Первый. «Это единственное, что я могу сделать,» — обречённо ответил Томас Второй. «Ты идиот! Идиот! Идиот!...***
— ИДИОТ! — закричал Томас и проснулся от того, как жутко прозвучал его собственный голос. Словно через толстый слой ваты. — Эй, эй, всё в порядке, — сказал тихий и до нельзя нежный голос Терезы. Томас широко распахнул глаза. Обнаружил, что солнце уже перевалило на западную сторону небосвода и теперь освещает комнаты, где он лежал, тёплым оранжевым светом. Над ним склонилась Тереза и улыбнулась точно также застенчиво, как и тогда, в процессорном складе. — Привет, — произнесла она ласково и Томасу захотелось рыдать. Он вспомнил опрометчивое обещание прошлого себя и с ужасом осознал, что она то, Тереза, выполнила свою часть, дождалась его. Но как теперь объяснить ей, что он не смог бы полюбить её снова, потому что никогда не любил её прежде? Это было сложно, Томас не брался судить, что именно потянуло его за язык в ту их последнюю встречу до того, как он потерял память, но это была точно не любовь. Возможно чувство признательности и благодарности за то, что она, переступая через себя и свои чувства, позволила ему воссоединиться с Кэрри? Или ещё Бог знает что, но точно не любовь. В этом он уверен на все сто процентов. Точно услышав упоминание своего имени в мыслях Томаса, Кэрри появилась из-за спины Терезы и широко улыбнулась ему. Томасу подумалось, до чего же разные у этих двух девушек улыбки. У Терезы улыбка вымученная, как у того, кто перед самой смертью исполнил долг всей своей жизни. Она печальная, грустная, способная вызывать у человека сочувствие и лёгкую боль в груди. Но Кэрри улыбается не так. Она улыбается искренне, не стесняясь и озаряя всё вокруг. Увидев такую улыбку невольно хочется жить. — Надо же, второй пострадавший очнулся, — произнесла она, поворачиваясь туда, где очевидно сидели все остальные. — В наших рядах прибывает, дядя. — Приведите амиго в чувства, — послышался ворчливый голос с примесью отдышки. Это Хорхе. — Терри, это занятие по твоему профилю, — весело объявила Кэрри, хлопнув девушку по плечу и вернувшись к креслу, где сидел Минхо. Сказать что ему было плохо, значит ничего не сказать. Головная боль в перемешку с тошнотой это дикая смесь, но он уже начинает чувствовать руки и ноги, а это видимый прогресс, потому что в эти комнаты Кэрри и Ньют тащили его практически на руках. Кэрри удобно устроилась на подлокотнике кресла и даже не посмотрела на него. Её вниманием завладело происходящее в центре богато обставленной комнаты. Там сидел привязанный к стулу Маркус, а Хорхе, надев на руки чёрные перчатки, беседовал с ним по душам. Время от времени он впечатывал в знатно окровавленное лицо Маркуса кулаки, но это было чисто в профилактических целях, чтобы накаченный наркотой собеседник не отключился к чертям собачим. Разглядывая других Минхо на незначительное время забыл о собственном дерьмовом самочувствии, которое утрировалось болью в спине от удара молнии. Внезапно Минхо резко вскочил с кресла, чуть не сбросив с подлокотника Кэрри, ринулся через всю комнату, прижимая ладонь ко рту, и распахнул дверь в правом заднем углу зала, моля Бога, чтобы это оказалась не кладовке. Комнатка оказалась той самой, которая ему требовалась. Он рухнул на колени перед вонючим унитазом, закрыл глаза и его вырвало. Боль от сжатия, а потом расслабления мышц живота была ужасной, но он держался. Держался в основном за ободок унитаза. Сзади прикрылась дверь. Он не видел, кто толкнул её, но почему-то был твёрдо уверен, что это Кэрри. А потом его уверенность подтвердилась, когда он услышал из-за двери вопрос: — Тебе принести салфетки? — Да, пожалуйста,— голос его сиплый, горло всё ещё забито рвотными массами. Дверь, которую закрыла Кэрри, не могла скрыть от ушей остальных членов группы тот влажный отвратительный звук, который получается, когда бурая блевотина разбивается о пожелтевшую от мочи керамику унитаза. Сухой стук оповестил Минхо о возвращении Кэрри, но он не мог ответить или собственноручно открыть дверь. Он пытался прокашляться, но издал лишь сдавленное, горловое рычание. И оно ещё более омерзительно, чем то, что извергалось из него на протяжении нескольких предыдущих минут. В конце концов, он согнулся и долго отплевывался. Стук прекратился. Кэрри терпеливо ждала, пока все характерные звуки сойдут на нет. Минхо обессиленно опустился на колени и прислонился к одной из стен, что окружали узкое пространство туалетной комнаты. Его пальцы судорожно цеплялись за штаны. — Я войду, — предупредила Кэрри. — Нет, не надо, не входи, — нерешительно возразил Минхо. Кэрри ни в коем случае не должна увидеть всего этого. Она не должна видеть его самого в таком состоянии. Но он не успел сказать и слова больше, потому что дверь отворилась, и зашла она с целлофановой пачкой салфеток в руках. Чтобы не споткнуться, Кэрри пришлось переступать через его ноги. Минхо неуклюже подался вперёд, в надежде удержать её, но безрезультатно. Кэрри без отвращения заглянула в унитаз и нажала на кнопку спуска. К их общему удивлению вода забурлила и то, что там было начало своё увлекательное путешествие по длинным канализационным трубам. — Надо же, — сказала Кэрри, следы за тем, как в прозрачный заплесневелый бочок набирается новая вода, — и откуда в тебе столько еды. — Сам поражаюсь. Она присела на корточки перед ним, почти так же, как и в той комнате, наполненной ядовитым дымом, и чистой сухой салфеткой стерла следы рвоты с его подбородка. Минхо перехватил её руку. Он не хотел, чтобы она делала это. Не потому что ему было неприятно, а потому что он боялся сам стать противным для неё. — Отпусти, — спокойно приказывает Кэрри, глядя ему в глаза. Они так близко друг от друга, что она может заметить все лопнувшие от напряжения кровеносные сосуды в глазном яблоке. Она чувствует исходящий от него соответствующий запах не до конца переваренной пищи, но не отворачивается. — Не надо, — с трудом проговаривает Минхо. Он до сих пор не может избавиться от чувства, будто его внутренности только что побывали в глотке. Не хватало ещё окончательно унизиться перед Кэрри. — Не делай этого. — Я хочу, чтобы ты выглядел приемлемо, в чем проблема? — невозмутимо осадила его Кэрри, выбрасывая в унитаз салфетку, полностью пропитанную рвотой и вынимая из пачки новую. И столько в ней было уверенности, что Минхо поневоле подчинился её заботам и только молча следил взглядом за моторными движениями его рук. На боковой стене имелся умывальник. Кэрри выровнялась, намочила очередную салфетку и протерла ей запыленное лицо Минхо. Её нежные касания приносили ему несказанное наслаждение и облегчение, поэтому когда она закончила вытирать его лицо. — Знаешь, а я всё-таки нашел плюс в отравлении, — заметил он. — И какой же? — спросила Кэрри. — От того, что здесь называют наркотой, у меня на время перестала болеть спина. — Неплохое преимущество. — Было бы, — исправил её Минхо. — Теперь она опять болит. В дверь постучали. Кэрри вышла, оставив Минхо переводить салфетки, сидя на полу. За дверью стоял Арис. В руке он держал прозрачную пластмассовую баночку с белой крышкой и зеленой жидкостью внутри. — На вот, возьми, — сказал Арис, протягивая Кэрри баночку. — Это ополаскиватель для рта. — Спасибо, — ответила Кэрри. Она открутила крышку и понюхала содержимое. Пахло каким-то травяным настоем. — Похоже на то, что давал мне Джо, когда лечил зубы, — сказала Кэрри. — Это оно и есть, я нашел его в аптечке, — кивнул Арис. — Самое то для твоего обкуренного эгоистичного болвана. — Я, вообще-то, всё слышу, — осведомил их Минхо из-за двери. — Как скажешь, — слащаво улыбнулся Арис и повторил: — Самое то для твоего обкуренного эгоистичного болвана с исключительно хорошим слухом.