Девочка, которой снился океан

Прошло четыре дня с того памятного вечера, когда Кэрри, Галли, Томас и Ньют нанесли визит в Последний город. Все хотели провести совещания по поводу их общих дальнейших действий, но все оказалось так вымотаны физически и морально, что в один голос объявили последующий день — днём отдыха. Не было никакого смысла рваться в бой, пока они не обладали планом, продуманным до мелочей и всеми мелочами, составляющими план. На уставшую голову думалось тяжело, поэтому решение отдыхать было принято единогласно. Почти весь следующий день прибывшие на базу Лоуренса отсыпались, валялись и ворочались в скрипящих кроватях. Под вечер, когда стемнело, они выползли из своих комнат, в помятой одежде и с не менее помятыми лицами. Сподвигло их на такой подвиг погасшее в буржуйках пламя, после пропажи которого сразу стало холодно и неуютно. Собравшись все вместе, они решили найти Галли, которого за тот день ещё ни разу не видели. Первоначально их целью было спросить, где они могут самостоятельно раздобыть себе дрова. Сами доски они нашли и без помощи своего гида, но оказалось, что на них уже положила глаз целая компания устрашающих личностей. Хорхе, во имя здравого рассудка, пришлось положить на пол последнюю доску, которая оставила ему подарок на память ввиде препротивной занозы, и отступить с поднятыми руками. После этого инцидента они желали знать, не просто где взять растопку, а где можно её взять. Кэрри сказала, что знает, где живёт Галли и может всех провести туда, поскольку в это время суток он скорее всего находится именно там, попивая чай с Стариной Доком. Томас, Ньют, Фрайпан, Бренда и Хорхе дружно дали ей своё согласие, и Кэрри повела их вниз по лестнице, в снующую толпу грязно одетых (очень вонючих) людей. Но до квартиры, которую Галли делил с Стариной Доком они так и не дошли, потому что их внимание привлёк ринг и скопление возле него людей. Маршрут в голове ведущей Кэрри перестроился мгновенно, и путники стали сообща пробиваться уже сквозь тесные ряды наблюдающих за рингом. Там они и нашли Галли. Он стоял внутри ринга, но активного участия в бою не принимал. Об этом свидетельствовала сравнительно чистая одежда и совсем не окровавленная, в отличии от других бойцов, физиономия. — Что здесь происходит? — спросила Кэрри, подходя вплотную к рингу и дергая Галли за штанину, чтобы он её заметил. — Бои без правил, — ответил он, присаживаясь на корточки и обводя взглядом всю их честнyю компанию.— Выспались? — А как иначе? Сутки на пролёт дрыхли, — ответил Фрайпан. — Это хорошо, — кивнул головой Галли. В разговор снова вступила Кэрри. — Галли, расскажи, что вообще происходит в этих боях? Какой в них смысл? — засыпала вопросами она. — Смысл: кто кого первее и основательнее уложит. Собственно говоря, особого значения это не несёт, больше похоже на обычную уличную драку, только без использования оружия. Драться надо голыми руками. Я здесь приставлен вроде надзирателя, чтобы бойцы друг друга не поубивали, — сказал Галли. — А бьются они просто так? — спросил вклинившийся между Фрайпаном и Кэрри Ньют. — Просто, если помнишь, в Глэйде мы делали ставки на бойцов. — Как же не помнить, — сказал Галли. — Основной принцип тот же. Деньги уже давно вышли из оборота, так что теперь люди живут, обменивая то, что имеют, на то, чего им не достаёт. Сейчас я имею в виду еду. — Они сражаются чтобы поесть? — недоумевал Томас. — Может твоей пороковской заднице этого и не понять, но за каждую победу боец получает награду и если ему улыбается удача, он может за несколько раундов заработать себе такое количество провизии, которого хватит на пять дней впрок, — говорил Галли. — Кто будет биться следующим? — спросил Хорхе. Галли ткнул пальцем в громилу под два метра ростом с квадратным телосложением и лицом, настолько изуродованным шрамами, что под ними нельзя было рассмотреть изначальные черты. Он неповоротливо разминал шею на противоположном углу ринга. — Он, — бросил Галли, — но против него никто не хочет выходить. Бояться. Прошлому своему противнику он не оставил ни одного зуба, не говоря уже о целых костях. — Какая за него награда? — деловито поинтересовалась Кэрри. — Сейчас посмотрю… — ответил Галли, бросил взгляд на коробки и показал на одну из самых крупных. — Кто повалит этого здоровяка получит целую коробку с продуктами, которые сегодня наши люди отбили у ПОРОК’а. Там куча разной вкусной всячины и скажу вам по секрету, ей хочет овладеть каждый, потому что всем давно приелись говяжьи консервы и энергетические пилюли, которые на вкус хуже засохшей древесной коры. — Превосходно, я выйду против него, — решительно кивнула Кэрри и занырнула внутрь, к Галли, под нижней резинкой, которой был обтянут ринг. — Что?! — вскричал Томас. — Нет, ты не пойдешь туда! — так же решительно возразил Ньют, хватая девушку за руку. — Пойду, — качнула головой Кэрри. — Вам разве не хочется поесть нормальной человеческой еды? Ну так я вам её достану. — А если тебе это чудовище ноги переломает и из задницы выдернет, что ты делать будешь? — полюбопытствовал не на шутку взволнованный Хорхе. — Он прав, мы без еды проживём, а вот без тебя нет, — подтвердил Томас. — Святые угодники, вы не можете обойтись без драматизма, а, господа мужчины? — закатила глаза Кэрри. — На том углу ринга всего лишь тяжелая глыба мяса, которая даже не успеет причинить мне вреда, как я расстрощу ей череп. С этими словами, она выровнялась уже по ту сторону ринга, сняла кофту, расправила плечи и начала разминку. — Подержи, пожалуйста, пока я не закончу с ним, — сказала она, передавая кофту Галли. — Это же форменное безумие, почему ты не останавливаешь её! — возмущался Хорхе, обращаясь к Галли. — Вы плохо знаете Кэрри, если думаете, что её ещё можно остановить, когда у неё такое выражение лица, — сокрушенно покачал головой Галли, принимая у подруги кофту. Кэрри благодарно улыбнулась ему, а он вспомнил Глэйд, лето, ночь, праздник, устроенный в день прибытия новичка Томаса и тот момент, когда она ярко продемонстрировала глэйдерам одну из множества граней блестящего алмаза своих возможностей. Окликнув громилу по имени, и сказав ему занять своё место, Галли подошёл к Кэрри и отвёл её на нужную позицию, прямо напротив соперника. В последний момент он сжал двумя руками её плечи и прошептал: «удачи». Слишком разительный контраст являли эти противники. Один был крупным мужчиной сорока лет, а другая семнадцатилетней девушкой маленького роста, который не становился больше, несмотря на её подтянутую фигуру. Она сняла кофту, придающую объем её телу и осталась в плотно облегающем чёрном гольфе. Наблюдающие смогли по достоинству оценить мышцы на руках и выделяющиеся мускулы других частей тела. Но всё равно, большинство делающих ставки были убеждены, что победителем выйдет мужчина. В какой-то момент начали думать друзья Кэрри, но на победу им было глубоко плевать. Единственное, чего они желали – чтобы Кэрри вернулась к ним живой. Какой-то мужик из толпы, посчитавший, что если Хорхе волнуется за девчонку, то по-любому приходится ей отцом, поспешил его заверить: — Ты не переживай, старик. Твоя дочурка, может, чокнутая, но живой точно выйдет, даже если её повалят. Хорхе очень хотелось обозлится на этого наглеца за то, что он нарушил его личное пространство и ещё к тому же обозвал «стариком», но в конце концов ему стало интересно, откуда взялись убеждения, будто у Кэрри даже в случае поражения будут шансы жить с целыми конечностями. — Почему? — коротко спросил он. — Когда Галли ведёт бои никто особо не получает никаких травм, — ответил мужик. — Он всегда умеет вовремя останавливать бой. — Ясно, — бросил Хорхе и вдруг кое-что вспомнил. — Она на меня даже близко не похожа, почему сразу дочь? — Что, в мамку пошла? — ухмыльнулся мужик и тогда Хорхе решил, что пора махнуть на этого пьяного идиота рукой и забыть про его существование. Расставив бойцов за пометки на ринге, Галли бросил на Кэрри последний взгляд, спрашивающий: «Точно готова?», получил в ответ твердое: «Да!», а потом объявил начало боя. Ньют сцепил зубы, Фрай скривился в ожидании очень болезненных ударов, Томас предался своей извечной привычке метаться туда-сюда в стрессовых ситуациях. Бренда стояла позади них троих спокойная, как ночная гладь океана, словно была точно уверена в том, что победительницей выйдет Кэрри. Хорхе стоял рядом с ней, уперев руки в бока. Не жалеют его детишки совсем. Нервничать заставляют. А у него ведь сердце слабое, помереть в любой момент может. После того, как Галли официально объявил начало сражения, громила, судя по всему предпочитающий ведение близкого боя, начал подступать к Кэрри. Она почувствовала, как под грузными шагами жалобно скрипят, прогибаясь половицы ринга и трясется ограждение. Ещё бы, такая туша. Но её это совершенно не испугало, хотя она и отступила назад. В её планах было держать противника как можно дальше от себя любимой, а в случае приближения заходить только со слепых зон. Вброс адреналина сопровождался ускорением сердечного ритма, повышением артериального давления, более быстрым дыханием и ощущением бодрости. К тому же, потом наступала стадия повышенной активности мышц. Как раз то, что ей нужно. — Не бойся, милая, ты даже не успеешь почувствовать, когда я раздавлю тебя, как мелкую надоедливую букашку, — прорычал, подступая к Кэрри, громила. — Боже, у меня, кажется, коленки затряслись от страха, ты такой мастер запугиваний! — наигранно воскликнула Кэрри и подняла сжатые в кулаки руки, защищая грудной отдел. Своими словами она спровоцировала удар, который, впрочем, тотчас был перенаправлен ею в сторону противника. Она ловко схватила его запястье, вытянула, чтобы расслабить мышцы и крутанула так, что громила, несмотря на свои габариты, присел. Но всего на секунду. В следующее мгновение он снова кинулся на Кэрри, целясь кулаком ей в живот. Кэрри сделала практически неуловимое для взора движение корпуса и громила довольно грациозно полетел прямо на резинки ринга. Пока он вставал, Кэрри успела отойти подальше и оттуда подначала соперника: — Что такое? — с деланным беспокойством спрашивала она. — Первый раунд только начался, а ты уже устал? Запыхался, старичок? Что ж, может тебе врача вызвать? Когда она снова встретилась с ним взглядом, то довольно улыбнулась и сказала: — Быстренько же ты созрел. Под словом «созрел» Кэрри подразумевала то состояние, когда противник достиг нужного уровня озлобления и единственное, что осталось в нём — это жажда победы. В таком состоянии ей оставалось лишь довести врага до конца, а потом добить с одного удара. И не важно какого он роста или веса, это вообще не имеет никакого смысла, когда знаешь, как работает система человеческого тела и мышления. Удар за ударом, Кэрри выбивала из соперника силы. Один раз, в ответ на свой выпад она получила ответку в челюсть, но этот удар только распалил в ней ответное желание побыстрее закончить с этой возней. Она несколько раз оббегала противника, отклонялась на резинки ринга, оттягивала их весом своего тела и налетала на него, как коршун. Он был сильным и тяжелым. Один раз ему удалось сбить её на пол, она больно ударилась локтем, не успев сгруппироваться, но чутье её не подвело. Кэрри вовремя откатилась в сторону. Помедли она ещё секунду, пришлось бы ей вечером лечить сломанные ребра. И вот, настал момент истины! Мужчина заломал ей руку, схватил за шею, уже готовый раздавить её голову о пол. Он так тянул её верх, что кэрри начало казаться, будто ноги отрываються от земли. Шея и спина ныла, рука болела. Но Кэрри была не из тех, кто быстро сдается. — Готовься распрощаться с жизнью, мерзавка, — торжествующе проскрежетал зубами он, опаляя соперницу зловонным дыханием своей утробы. Кэрри почти висела, пока её шея была в железных тисках его руки. Лицо с разбитой бровей было искажено злостью и напряжением, но не болью. Ему она нанесла удары посерьезнее разбитой брови. — Только после тебя, урод, — сплюнула она и вскинула ногу, впечатав подошву грубого ботинка в его пах. Мужчина проглотил вопль боли, но Кэрри немного отпустил. Ударом лба в нос, снизу вверх, Кэрри отбросила противника на резинки, а когда он подался вперед, чтобы встать, ловко развернулась и врезала ему в лицо ногой с вертушки. Удар получился такой сокрушительной силы, что противник повалился на поле ринга и вставать в ближайшие минуты не собирался. Коронный прием Кэрри была встречена восхищенным охом со стороны публики и последовавшими за ним аплодисментами. Громче всех аплодировал, высоко подпрыгивая, Томас. — Я ЗНАЛ! НАША КЭРРИ ВСЕХ УДЕЛАЛА! Я ЗНАЛ, Я ГОВОРИЛ ВАМ! — он поворачивался к своим друзьям, чтобы они подтвердили, что он действительно говорил им, а они лишь морщились от его криков и кивали. Кэрри стояла посреди ринга над лежащим у её ног телом побеждённого и чувствовала какое-то первобытное, если не сказать, животное удовлетворение. Все эти овации, свист и изумленно-восхищенные крики предназначались для неё, и были так ей приятны, что она наверняка затруднялась бы описать эти чувства словами. Кровь из раны над правой бровей заливала глаз, но она лишь стерла её рукавом и победоносно улыбнулась публике. А потом обернулась к Галли и скомандовала: — Отдай мою награду Ньюту на сохранение, а сам готовься объявлять следующий бой, — и обратившись к любопытным наблюдающим, которых к тому времени уже собралось немало, сказала: — Ну, кто ещё желает сразиться со мной?

***

Арт был в числе тех, кого привлёк странный бой. Он смог воочию убедиться в том, что Док не ошибался, когда на полном серьёзе утверждал, будто Кэрри жива-здорова, только не помнит их. Он издалека смотрел на неё, не привлекая ничьего внимания, не вызывая ни у кого подозрений. Он узнавал в каждом движении, в каждой черточке уставшего лица девочку, которую они с Финчем забрали из дома её родителей в один зимний снежный день. И эти её выпады, удары, которыми её обучил Финч, так похожи на его стиль ведения боя. Только она его усовершенствовала, довела до определенного идеала и, можно сказать, превзошла в каком-то смысле своего учителя. Арт снова увидел её, когда этим вечером пришёл в гости к Галли и Доку. Галли привёл её снова, чтобы угостить вкуснейшим горячим переслаженым чаем и осмотреть на наличие опасных травм. Когда Арт вошёл в квартиру, предварительно постучавшись, Кэрри сидела в углу на тахте, укрытая пледом с чашкой в руках и ощущала себя вполне комфортно. На её лоб был наклеен пластырь, а Док как раз убирал под стол свою многофункциональную аптечку и выбрасывал в печ пропитанные кровью кусочки ваты. — И скольких же ты победила за этот вечер? — интересовался Док, наводя чистоту. — Дайте-ка вспомнить… Сначала тот огромный, потом ещё двое, потом была одна женщина. Кстати, она дралась яростнее всех, только был один нюанс, потому как драться она совсем не умела, — активно отвечала Кэрри, жестикулируя и чуть ли не разливая чай на плед. — Дралась, но драться не умела? — уточнял старик, помешивая чайной ложкой сахар в чашке. — О, да! Она меня не била, а щипала. Постоянно хотела поцарапать или за волосы схватить, — улыбалась Кэрри. — А ей говорю: «Уважаемая, так нельзя делать, это нынче не гигиенично». — А она что? — спрашивал Док, мотивируя Кэрри своими вопросами рассказывать дальше. — А она вообще не реагировала, представьте! — возмущалась Кэрри. — Пришлось её успокаивать. — Да, твоё успокоение очень действенное, ничего не скажешь, — хмыкнул в чашку Галли. — Что не так с её успокоением? — живо полюбопытствовал Док. — Она просто стукнула ту отчаянную барышню куда-то по затылку и та рухнула прямо за ограду ринга. Слава Богу, удачно упала и не свернула шею, — вздохнул Галли. — Упади она неудачно, это были бы не мои проблемы. Она вышла со мной драться только ради наживы, — сказала Кэрри. — Так ты ж сама из-за еды пошла на ринг, — усмехнулся Галли. — Это другое, — возразила Кэрри. — Я взвалила на свои плечи ношу кормилицы и добытчицы для своих товарищей. — Так, молодые люди, угомонитесь, — примирительно сказал Док. — Старику охота узнать чем все закончилось. Юная леди перебила всех, кто был голоден? — Нет, неблагодарная толпа начала требовать, чтобы меня убрали с ринга, — недовольно буркнула Кэрри. — Почему же? Так страшно было? — Если бы, — усмехнулся Галли. — Она просто отнимала у всех шансы получить награду, потому что заполучила почти всю еду и люди стали требовать смены проводного бойца. — И вообще, — с напускным высокомерием сказала Кэрри, — это не они меня убрали. Я сама ушла! — А то как же, — подражательно кивнул Галли. Кэрри точно бы взъелась на него за такое нахальство, но в это время стук, которого не заметили в первый раз, повторился и из-за дверного косяка появился Арт. — Всем добрый вечер, — миролюбиво улыбнулся он. — Привет, — поздоровалась Кэрри. — И тебе не хворать, чего-то хотел? — ворчливо спросил Док. — Да, хотел провести вечер в тепле и уюте, — ответил Арт. — Ну, тогда милости просим, — Док указал на свободный стул в кругу образовавшегося общения. — Благодарю, — молвил Арт, присаживаясь на стул. После прихода Арта как-то сама собой воцарилась тишина. Кэрри, похлебывая крепкий черный чай из жестяной кружки, исподтишка рассматривала пришедшего, а когда он кинул на неё вопросительный взгляд, решила не скрываться и рассматривать его бессовестно в открытую. Старина Док распускал какой-то старый рваный кардиган, который раздобыл непонятно где и непонятно как. В его планах было сделать из полученной пряжи что-то более симпатичное и практичное, чтобы потом носить самому или отдать тому же Галли. Парень стал ему за эти месяцы ближе всех. Хоть Док и знал Арта намного дольше, всё равно понимал, что для того единственным наставником и признанным идеалом останется Финч Тригенхауэр. Пусть у Дока получилось действительно хорошо сблизится с Артом на почве смерти Финча, он знал, что тот никому не доверит истинную, глубокую природу своих страданий по утраченному близкому (насколько это вообще возможно в отношениях с Финчем) человеку. В воспоминаниях Дока Финч остался фигурой решительной, в какой-то мере даже бунтарной. Эдакий революционер, жаждущий правды чисто из внутренних побуждений. Тем не менее, несмотря на всю эгоистичность и колючую холодность этой натуры, Док почему-то проникся к нему симпатией. Он верил, что в нём ещё теплилось что-то от подобия человеческой души и эта надежда, казалось, притягивала к нему других людей. Притянула она и Арта, Док точно это знал. Но сейчас, утратив своего идола, Арт учился жить своим умом и это давалось ему тяжело. Впрочем, ничего в жизни не бывает легко, ведь главное желание и усердие. «Усердие и труд даром не пройдут» — глаголила одна пословица и это было точно так. Что до Галли, который почти всегда выглядел угрюмым и нелюдимым, так это был самый внимательный и вдумчивый из слушателей, которые когда-либо выдерживали поучительные рассказы из жизни Дока. Пока остальные пренебрежительно махали на них руками, Галли молча извлекал мораль из каждой повести. Потом он стал понемногу делиться своими мыслями с Доком и тогда старик понял, что парень не настолько элементарен, как все думают. Некоторые из своих предположений он формулировал до того чётко и ясно, что у Док имел все основания полагать, что эти мысли прошли не один оборот в его голове, прежде чем обрести настолько осознанную форму. Эти качества нравились Доку в Галли и он мог подолгу терпеть его общество, чего не позволял никому из чужих. — Почему молчим, молодёжь? — спросил наконец он, смеривая молчащую троицу взглядом из-под посаженных на нос очков. — Или без меня у вас не то что кости, а даже разговор не клеится? — Нет, — улыбнулась Кэрри. — Просто я устала за этот вечер. Бои за еду очень выматывают, знаете ли. — А проведение этих боев тоже отнимает немало сил, — подкинул Галли, потягиваясь и зевая от внезапно напавшей на него сонливости. — Не спать была команда, — ткнул его в бок Старина Док. — Тебе ещё нашу гостью до её спального места вести. — Не сплю я, не сплю, — брыкнулся Галли, продирая слепающиеся глаза. — На самом деле можешь спать, — разрешил ему Арт. — Я проведу барышню. — Думаешь, она пойдет с тобой? — насупился Док. — Да какая разница, — вставила Кэрри. — Мне главное, чтобы кто-то составил мне компанию, пока я не дойду до комнаты. Если Галли очень сильно устал, а он за сегодня правда очень сильно устал, я не собираюсь отнимать у него отдых и тащить в другой конец базы. — Точно? А не боишься? — настороженно спросил Док. — Кого? — недопоняла Кэрри. — Его, — старик ткнул пальцем в Арта. — Ну вы и спросили, конечно, — хмыкнула Кэрри. — Если уж я и буду бояться, то только за его жизнь. Он выглядит так, словно вообще не в силах защитить себя и справиться хоть с каким-то врагом. — Сделаю вид, что не обиделся, — сказал Арт, надевая поверх свитера куртку и готовясь к выходу на улицу. — Ты готова? — Подожди немного, я оденусь, — молвила Кэрри. Она застегнула до верха молнию кофты и потом, вспомнив вдруг о чем-то, посмотрела на Галли. — Моё пальто ещё не готово? Галли в момент протрезвел от своей сонливости и бросил полный мольбы взгляд на Дока. Тот тяжело вздохнул и пришёл на помощь к своему молодому соратнику. — Видишь ли, у нас произошла оказия с нитками и твоё пальто будет готово только к следующему дню, — ответил Док, взглянул на уставшего Галли и понял, что потратит свою очередную бессонную ночь на починку вещи для Кэрри. — Ну ладно, — пожала плечами Кэрри. — Тогда вам придется ещё и завтра угощать меня чаем. Я обязательно приду. — Найдем что-нибудь и к чаю, — ответил Док. — Доброй ночи! — И вам сладких снов, — пожелала Кэрри. На прощание она крепко обняла полусонного Галли и повернулась к Арту. — Мы можем идти. — Ну наконец-то, — вздохнул Арт и кивнул Доку. — Я ещё вернусь. — Можешь не спешить, тебя тут всё равно никто не ждёт, — донеслось вслед уходящим незлобивое старческое ворчание. Когда Арт закрыл дверь в квартиру, Кэрри очутилась в абсолютной непроницаемой темноте. Лампочка, висевшая на потолке и освещающая коридор, по какой-то причине не горела. Кэрри остановилась, потеряв ориентацию в пространстве. — Эй, ты где? — спросил Арт, проведя рукой в темноте, надеясь обнаружить Кэрри. — Где-то, — послышалось в ответ. Её голос отбился от пустых стен и Арт не смог определить, откуда именно он исходил. — Не двигайся, ладно? Я сейчас включу фонарик, — пообещал Арт. — Как будто я вижу, куда мне можно двигаться, — недовольно прицокнула языком Кэрри. «Ну и характер» — подумал Арт, шарясь в карманах куртки в поисках заветного фонарика. Спустя минуту темноту прорезал луч электрического света и мужчина с девушкой направились к выходу. Он долгое время шёл рядом с ней молча. Ему не терпелось рассказать ей всё, о чём должен был в память о Финче, но никакие связные мысли не лезли в голову, наоборот. К нему приходило неизбежное осознание того, что перед ним новый человек, новая Кэрри. Она родилась в тот момент, когда умерла та Кэрри, которую он знал, та Кэрри, у которой было прошлое. Арт не видел её больше года и за это время с ней случилось так много всего по-настоящему из ряда вон выходящего, что это могло безвозвратно стереть остатки прежней личности. Ему страшно было заводить с ней разговор о прошлом сейчас, чтобы не спугнуть. В порыве эмоций он рисковал наговорить очень много лишнего, после чего она просто напросто могла отвернуться от него. Тогда-то он точно ничего не сможет сделать. Надо было действовать аккуратно, пока у него ещё были шансы. Это ощущалось так, словно ты идешь наощупь в темноте, подобной темноте коридора, из которого они только что вышли. У Арта была глупая надежда, что воспоминания Кэрри могут пробудиться сами собой, когда она будет видеть его, — внезапно воставшего забытого призрака её прошлой жизни. Кэрри шла, задрав голову к небу. — Дезинфекцию ещё не включили? — спросила она. — Нет, — ответил Арт. — Когда её включат, ты почувствуешь сразу. У тебя заслезяться глаза и начнет драть в горле до кашля. К тому же, за завесой этого ядовитого смога мы никогда не видим неба. — Что ж, здесь хотя бы есть звёзды, — вздохнула Кэрри. — Правда, они такие бледные и тусклые, что мне жаль живущих тут людей, у которых складывается впечатление, что звёзды и в самом деле выглядят так убого. — Поверь мне, как живущему здесь человеку, у нас даже нет времени и желания, чтобы посмотреть на небо, не то чтобы думать о каких-то газовых скоплениях за миллиарды миль от нас, — заявил Арт. — Очень жаль, вы многое теряете, — молвила Кэрри. — Я помню каждое звёздное небо, которое заставляло меня неотрывно наблюдать за ним. Большинство из них были над Глэйдом, но самое запоминающееся, пожалуй, было ночью в Лабиринте, когда нам чудом удалось выжить. Тогда я лежала на стене, меня туда втащил Минхо. Ох, и перепугались же мы с ним, удирая от гривера, жуть… Но самое страшное было даже не в гривере, не в том, что нас хотели сожрать заживо, а в том, что мы ничего не знали. Ни о себе, ни о внешнем мире. Мы были как большие младенцы, которым ещё предстоит узнать себя и то, что их окружает. Ужасное ощущение беспомощности. Оно стягивает руки хуже кандалов… И… — Подрезает крылья? — подсказал Арт, радуясь, что Кэрри разговорилась и теперь он сможет в подробностях выяснить, что же с ней произошло. — Да, вроде того, — согласилась Кэрри. — Хотя, это довольно странное выражение, не находишь? — Нахожу, но это же образность. Она не претендует на логику, — сказал Арт. — Верно, — кивнула Кэрри. — И знаешь, что я тебе ещё скажу. Нет такого места, где звёздное небо красивее и подробнее, чем в пустыне. Там на много миль простирается одна песочная равнина, ничего не мешает кругозору и небо кажется таким огромным, что в какой-то момент ты думаешь, что оно поглотит тебя в свой изумительный бесконечный мир, в котором ты будешь пылинкой. Арт удивлённо посмотрел на Кэрри. Она была в пустыне? Что она там делала? Про какую пустыню она говорит? Про ту, в которой был Лабиринт и которую они пересекли перед горным перевалом, что вёл в Денвер? У него было слишком много вопросов, но он решил вести разговор дальше. — Ты ведь была вместе с Галли в Последнем городе? — спросил он. — Да, а к чему это вопрос? — Вспомни, что люди там вообще не видят звёзд, — горько улыбнулся Арт. Кэрри приостановилась и задумалась. — А ведь правда, — промолвила она и вскинула на Арта бездонные серые глаза. — Ты знаешь, почему это происходит? — Сверкающие небоскребы отражают свет небесных светил и не дают им пробиться сквозь неоновое освещение. Сам Последний город, если смотреть издалека, в ночи сверкает как кристалл, и люди ослеплены этим мертвым светом. Дело в том, что благодаря повсеместному использованию электричества они умудрились блокировать звездный свет. Свет искусственных ламп настолько ярок, что перебивает естественное освещение Млечного Пути, делая его совершенно невидимым. Выжившее человечество в образе ПОРОК’а покрыло нашу планету туманом света, который лишает большей части населения Земли возможности любоваться нашей галактикой. Вернее, о какой большей части я говорю? Бóльшая часть работает на ПОРОК в лабораториях, и, конечно же, не видит звёздное небо. — Ого, я не думала, что такое возможно, — сказала Кэрри. — Подумать только! Всё из-за электричества. — В разумных пределах электричество, бесспорно благо, но люди за теми стенами не знают пределов, так что любое благо в их руках превращается в орудие массового убийства и поражения. — Славно сказано, — одобрительно кивнула Кэрри. Они замолчали, потому что зашли в толпу и были вынуждены двигаться один за другим. Кэрри, сохраняла абсолютно спокойное выражение лица. Она нуждалась в сегодняшнем бое, очень сильно нуждалась. Для неё это был повод выплеснуть накопившиеся эмоции, да и вообще. Кэрри чувствовала себя сверхчеловеком, когда полностью владела своим телом и могла заставить его сделать такие вещи, которые для многих навсегда останутся непостижимыми. Она отдыхала на ринге, давая своей телесной оболочке получить нужную долю нагрузки, а сейчас чувствовала неуловимый покой и умиротворение, отдающий приятной тянущей болью во всем теле. Идущий впереди неё Арт, размышлял. Стоит ли ворошить её воспоминания и рушить шаткую конструкцию их доверия? Вдруг тех воспоминаний не осталось даже в закромах её памяти, и он ничего не добьется? Они стояли, облокотившись на перила, когда взобрались на этаж комнаты Кэрри. Оба тяжело дышали, у обоих немного кружилась голова. Но когда все эти симптомы сошли на нет, Арт решительно повернулся к Кэрри и задал вопрос: — Ты когда-нибудь задумывалась о том, кем была до потери памяти? Его сердце колотилось так, словно хотело пробить грудную клетку и выскочить наружу. Он положил руку на сердце, уговаривая его: «Успокойся, проклятое, не бейся так быстро». Возможно сердцебиение ещё оставалось сбитым после подъема и неправильного дыхания, но чёрт побери, Арт буквально ощутил как оно взвилось куда-то к горлу, когда она возвела на него холодный опустошенный взгляд. — Я была собой, разве этого недостаточно? — вопросом на вопрос, ответила Кэрри. Её взгляд из пустого превратился в испытующий. И Арт похолодел от страха, когда почувствовал, что его словно выворачивают наизнанку; что все его тайные мысли становятся ясными. Она слышит их, читает его как раскрытую книгу. Но она не увидит в нём ничего, кроме страха. Он полностью превратился в страх — это его естество. И всегда им было, до того, как в жизни Арта появился Финч Тригенхауэр, изгоняя вечную трусость, внушенную с ему раннего детства. — Ты же понимаешь, что наше прошлое формирует нас настоящих. Если у человека нет прошлого он просто прекращает своё существование, — с содроганием сердца проговорил Арт, робея от одного её взгляда. — В таком случае, почему я ещё жива? Меня сформировало настоящее и желание выжить. Я живое опровержение твоему утверждению, — спокойно говорила Кэрри, неосознанно беря над Артом полный, абсолютный контроль. Еще немного и она завладеет его телом, мыслями и чувствами. Всё это будет в руках Кэрри, пока она не узнает, чего хочет от неё добиться человек, с которым она знакома от силы час. Он после этого использования почувствует себя так, словно его поимели. Не в буквальном смысле, но это и было изнасилование. Изнасилование головного мозга. — Но ведь тебе пришлось долгое время жить в этом теле, не зная, на что оно способно. Через сколько времени у тебя открылся позыв к познанию боевых искусств? — Не понимаю, как это относится к тебе, — вздохнула вдруг Кэрри, опуская глаза и разрывая все нити, которые прочно опутывали Арта, намереваясь выдавить из него ответы. Она не хотела этого делать. Не сейчас, не здесь, не с этим человеком. Кэрри научилась нутром чувствовать врагов и просто людей, которым не стоило доверять. Этот мужчина не относился ни к тем, ни к другим, он интересовался с какой-то другой целью. Но с какой? Она обязана это выяснить. Завтра. Не сегодня. Сегодня она слишком устала. Арт шумно выдохнул, когда оборвался странный необъяснимый контроль над его сознанием. Он понимал, что это её рук дело, но не видел в ней опасность. Это же Кэрри. Родная Кэрри, которую он няньчил, с которой собирал конструкторы на ковре в квартире её отца. Кем бы она не стала, в кого бы не превратилась, он навсегда запомнит её маленькой девочкой, ставшей дочерью Финчу Тригенхауэру. — Ты, быть может, и не понимаешь, но всё потому, что не помнишь! Я знал тебя до всего этого, Кэрри, мы были очень близки, — на одном дыхании выпалил Арт и застыл, испугавшись её реакции. Кэрри вскинула голову, её глаза вновь впились в Арт, сканируя его, как детектор лжи. О чём он говорит? Что за бред? Он знал её «до всего этого», до Лабиринта? — Ты уверен, что не ошибся? — жёстко спросила она. — Моё имя ты мог узнать у Дока или у Галли, мне без разницы. У тебя нет никаких разумных доказательств, чтобы говорить мне такое. — Тогда, может, объяснишь мне, на койке чёрт мне придумывать это всё и морочить тебе голову? Мне нет от этого никакой выгоды, я обязан тебе это рассказать. Ты должна вспомнить, кем была раньше и кого знала. Это очень важно. Ты даже не представляешь насколько, но это потому, что забыла. Меня зовут Арт! Артур Эйнрад! Но ты и этого не помнишь, хотя бесчисленное количество раз звала меня по имени! — Я надеюсь, что ты понимаешь, как глупо выглядишь со стороны, — процедила Кэрри, пристально следя за мимикой своего странного собеседника. Больше всего её напрягало то, что все его интонации, эмоции и главное, взгляд, были искренними. Он не может говорить правду. Правда, такая, как он её преподносит, невозможна. И всё же, Кэрри понимала, что не сможет долго противоречить самой себе. Ничего в этом мире не может быть для неё невозможного. Просто она ещё не готова принять правду, вот и всё. — Мне плевать, как я выгляжу со стороны! — рявкнул Арт, теряя терпение. — Он взял с меня обещание, что я позабочусь о тебе! Я обещал ему быть рядом с тобой и помогать в какую бы передрягу ты не попала. Я обещал ему отдать тебе это, но ты ушла, я не смог тебя удержать… Это было выше здравого смысла!.. Он хотел, чтобы ты помнила его… — Да о ком ты говоришь?! — перебила его Кэрри, порядком раздраженная бессвязной речью Арта. — О Финче Тригенхауэре, — устало ответил Арт. — О единственном близком и самом главном человеке в твоей прошлой жизни. Кэрри выглядела так, словно кто-то невидимый нанёс ей удар в живот. Её глаза широко распахнулись и перед ними, словно во сне, проносились обрывки воспоминаний: руки, с вздутыми тёмно-синими венами, что впиваются в подлокотники кровати; глаза красивого разреза, чем-то напоминающий разрез глаз Минхо, полностью залиты кровью, крови в них настолько много, что она вытекает из глазниц и струится по бледному, но в тоже время болезненно воспаленному лицу; и последнее, что добило её — голос. Пронзительный крик. Такой крик может издавать душа, которую из тела выцарапывает сам дьявол. Она схватилась за голову, пальцы судорожно взлохматили волосы на висках. Ещё секунда уничтожающего крика, потом вспышка, подобная ядерному взрыву и всё в миг пропало. Перед ней снова был Арт, но сейчас напуганный до коликов. — Он был заражён, — только и смогла вымолвить Кэрри. Вместо ответа, Арт запустил руку под куртку и вынул оттуда теплый блокнот в кожаном переплете. Не глядя Кэрри в глаза, он сунул ей в руки записник и сказал: — Если у тебя еще остались сомнения, прочти то, что тут написано. А даже если и не остались, всё равно прочти. Он писал всё это в последние дни своего существования только ради тебя. Арт пошёл к лестнице, не оборачиваясь, и не прощаясь. Лишь когда он проходил мимо Кэрри, она услышала его шепотом произнесённое: — Он будто заранее знал, как сложатся наши судьбы. Будто тогда уже знал, что ты его забудешь.

***

Когда Кэрри вошла в комнату, которую делила с Брендой, её лицо не выражало уже того потрясения, что она испытала десять минут назад. Арт ушёл быстро, а она ещё немного постояла на улице, позволяя себе успокоиться и внешне прийти в норму. Бренда обратила внимание на блокнот, который принесла с собой Кэрри, но значение этому не предала и забыла о нем, тем более, что он тотчас исчез под подушкой. Бренда проследила за Кэрри взглядом. Та села на свою панцирку и кивнула в сторону буржуйки, которая одновременно была средством отопления и единственным источником света. — Тут жарковато натоплено, может стоит открыть окно? — осведомилась она у Бренды. — Нет, — отрицательно мотнула головой та. — Натоплено в самый раз. Кэрри такой ответ не устроил. Она сразу усекла, что её сожительница не собирается идти на компромиссы, поэтому решила взять ситуацию, как говорится, в свои руки. К тому же Кэрри чувствовала потребность развеяться после той напряжёнки, которую она испытала в последние минуты, проведённые наедине с Артом. Влезть в какой-то конфликт — лучший способ отвлечься. — А вот я так не думаю, — уверенно промолвила Кэрри и приступила к активным действиям. Панцирка, на которой, закинув ноги на металлические быльца, лежала Бренда, стояла понад стеной. А в этой стене, наверху, под самым потолком, находилось маленькое оконце, которое и стало целью Кэрри. Первым делом она скинула ноги Бренды с быльца, принюхалась, сделала крайне обидное замечание по поводу несвежего запаха носков, после чего залезла с ногами на кровать. — Э-э-э, куда ты собралась? — от возмущения Бренда даже села на кровати. — Скажи спасибо, что я разулась, — парировала Кэрри, поднимаясь выше, на быльце и балансируя на нём, держась за стену. Но до окна она так и не дотянулась, потому что Бренда в порыве своей злости дёрнула её за ногу. Кэрри потеряла равновесие, подскользнулась на быльце и свалилась на панцирку рядом с Брендой. — Вот же упрямая… — прошипела Кэрри и недолго думая, набросилась на Бренду. — От упрямой слышу, — хрипела Бренда, вырываясь из рук Кэрри. Девушки сцепились, как две пантеры. Их схватка была настолько серьёзной, что когда они свалились на пол, то даже не заметили этого. Они продолжали бить друг друга, душить, царапать (ну как же без этого), пока вдруг Бренда не вскрикнула, что они чересчур быстро приближаются к раскаленной печке. — Кэрри, успокойся, слезь с меня! — истерически кричала Бренда, чувствуя, как подгорает её бок. — Мы же сейчас поджаримся на месте! К счастью, Кэрри удалось вовремя оценить ситуацию и она поспешно свалилась на противоположный от печки бок, дабы избежать возгорания. — Это всё из-за тебя! — обвинительно бросила Бренда в сторону Кэрри, когда опасность миновала. — Из-за меня?! — вспыхнула Кэрри. — А из-за кого же ещё! Если б ты не полезла на мою кровать ничего бы не случилось! — Вот же черт! Мало я тебе вломила, да?! — Кэрри угрожающе приподняла кулак. — Ты же меня тут чуть не удушила! — Если ты такая горячая дама, то добро пожаловать отсюда! Вон, фешенебельные условия проживания под открытым небом, бок о бок с шизами! Приятное соседство, как бонус! — восклицала Бренда. Дверь в их комнату приоткрылась. В проеме показалась голова Фрайпана. Его послали Ньют и Томас, обитающие в соседней комнате и жалующиеся на непрекращающиеся крики. — А что у вас тут происходит? Четвертая мировая война? — поинтересовался Фрай. — Не твоё собачье дело! — рявкнула Бренда. — Ты чего это так с ним разговариваешь?! — взвилась Кэрри. — Как хочу так и разговариваю! — огрызнулась Бренда. — Эй, девочки… — продолжить Фрайпану не дали. — Хуевочки, ты зачем пришёл?! — на о-о-очень повышенных тонах спросила Кэрри. — Пожелать спокойной ночи… — соврал парень, задницей чувствуя приближающийся чапалах. — ПОЖЕЛАЛ?! — в один голос «поинтересовались» девушки. Их разгневанный вид навёл на Фрайпана такое жуткое впечатление, что он кротко ответил: — Да, — и исчез так же неожиданно, как и появился. — И закрой дверь получше, а то дует! — неслось ему вслед. Вернувшись в свою комнату, Фрай сокрушенно покачал головой и доложил Томасу и Ньюту: — Попытка исправить усугубила положение. Между тем в комнате девушек стихла внезапная вражда. Всё было потому, что они вместе, оставив все невзгоды на дальнейшее рассмотрении, вместе принялись за еду, которую честно отвоевала Кэрри сегодня на ринге. Еды было очень много и каждому достались немалые пайки, которых хватило бы на неделю активного трехразового питания. К тому же она была самого высокого качества по стандартам нового времени, ибо ПОРОК действительно заботился о хорошем питании для своих сотрудников. Девушки помирились в тот момент, когда Бренде в пылу спора вдруг стало настолько жарко, что она не смогла дышать и Кэрри была вынуждена открыть дверь и запустить в комнату свежий холодный воздух. Он остудил не только Бренду, но и её саму, поэтому мирное решение нашлось быстро. И уже спустя пятнадцать минут они сидели каждая на своей панцирке и наминали за две щеки то, что самостоятельно выбрали из предложенного списка блюд в импровизированном меню. Вскоре, впрочем, еда наполнила их желудки и уже стала подступать к горлу. Но чувства удовлетворения они не получили, поэтому, на всякий случай, взяли себе по вакуумному пакету с сушенными куриными слайсами и стали потихоньку их разжевывать. Кэрри и Бренда улеглись поудобнее на скрипучих панцирках, но так, чтобы было видно друг друга в уютных отблесках пламя из буржуйки. Они впервые завели непринуждённую беседу. — Нет, честное слово, — уверяла Кэрри собеседница, которой так недавно она хотела набить лицо, — если б у тебя не было бойфренда, этого твоего наглющего азиата, я бы не удержалась и закрутила с тобой роман. Кэрри признание не впечатлило. — Ой, нет, — отмахивалась она. — От такого подарка судьбы, как ты, можно только отказаться. — Унизила, так унизила, — кивнула Бренда, отрывая зубами полосочку приправленного мяса. — Я тебя не унизила, а отшила, — улыбнулась Кэрри. — И, раз уж на то пошло, то ты не мой типаж девушек. — Ты погляди на неё, какая цаца! — воскликнула Бренда. — Среди наших общих знакомых есть «твой типаж» девушек? — Да, — мечтательно произнесла Кэрри. — Например Харриет! Она чудесна, воплощение силы и выносливости! Ты видела эту талию, эти бёдра, эту грудь! А её глаза, они же просто волшебные. Она очень крутая! . — Харриет? Серьёзно? — усмехнулась Бренда, а потом резко посерьезнила. — Хотя, ладно, согласна, она правда хороша. — То-то же, — кивнула Кэрри. — А что до Минхо, то я бы не назвала его своим бойфрендом. — Почему это? — удивилась Бренда. — Я думаю, что если бы он не был твоим бойфрендом, тебя бы тут не было. — Ты слишком примитивна, — фыркнула Кэрри. — Мы всегда были друзьями, и, честное слово, я бы пожелала, чтобы мы навсегда ими и остались. Не пойми превратно, но строить серьёзные отношения на взаимном чувстве любви и уважении с Минхо, это такая морока, что не дай Бог. Но, что есть, то есть. Вот только, если ты помнишь, в последний день вместе мы так ничего и не обсудили, а потом прилетела Ава Пейдж на крыльях Берга и забрала нас. За день до этого он поцеловал меня в лоб пока я была без сознания. Но дела это совсем не меняет! — Почему? — ещё больше удивлялась Бренда. — По-моему, если он тебя поцеловал, то это есть прямым доказательством того, что он тебя хочет. — Слушай, ты тоже поцеловала Томаса и доказала, что хотела его, правильно? — переспросила Кэрри. — Да, — Бренда кивнула, без конфуза вспоминая тот инцидент в доме Маркуса, — но с Томасом была внезапная вспышка сексуального влечения обусловленная накаленной обстановкой и моим повышенным либидо. С Томасом было другое. — А откуда мне знать, что я для Минхо не то «другое»? Когда мы решили впервые заговорить о своих чувствах, знаешь, что этот мудак мне сказал? — Что? — Что я «меньше, чем просто подруга»! Бренда от возмущения даже перестала жевать. — Реально мудак! — воскликнула она, приподнимаясь на локтях. — И после этого он предложил мне проживать свою лучшую жизнь по отдельности, желательно вообще не пересекаясь, — Кэрри от обилы чуть не поперхнулась мясом. — А ты действительно такая сентиментальная? — В каком смысле? — Ты хотела услышать от него признание в любви. — Разумеется хотела! — закивала Кэрри. — Если бы он сделал один шаг мне на встречу, я бы сделала все остальные! И не надо говорить мне, что это не здоровый подход, я и без тебя знаю, но я правда сделала те шаги, если бы была уверена, что в конце дойду до него. Я по большей части сужу человека не по словам, а по поступкам. У Минхо, к твоему сведению, поступки отличаются героизмом и самоотверженностью, но чёрт возьми, что, нельзя было просто обозначить свои чувства словами? Я этого не понимаю! — Ты очень зла на него? — Ещё бы! — воскликнула Кэрри. — Но если ты узнаешь, что он умер, то будешь рыдать всю свою оставшуюся жизнь? — уточнила Бренда. — Само собой! — выдохнула Кэрри. — Я каждую ночь пытаюсь заставить себя не думать о нём, потому что от каждой мысли сердце болит, но не получается. В голову лезут воспоминания о тех комнатах, о лабораториях. Я вижу его там, и, так или иначе, всё равно плачу. — Это тяжелый случай, — Бренда медленнее жевала мясо, не отводя глаз от Кэрри. — Но, моё мнение, ты слишком много думаешь и накручиваешь себя. —Так я это и не отрицаю! — Кэрри бухнула себя кулаком в грудь от чрезмерной эмоциональности. — Что мне остается делать, когда я не могу поговорить с ним в живую и выяснить всё? Я могу только думать, думать, и ещё раз думать! — Прекрати это делать, ты попросту себя изводишь, — посоветовала Бренда. — В будущем ты можешь очень разочароваться, когда услышишь его настоящую мысль обо всей этой канители. — Если услышу, — поправила её Кэрри. — Ты думаешь, он мёртв? — спросила Бренда. — Побывала бы ты у ПОРОК’а на опытах, не задавала бы таких вопросов, — бросила Кэрри, поднимая глаза к унылому потолку. Бренда в сердцах содрогнулась. Хорошо, что Кэрри неизвестно в каких именно обстоятельствах она познакомилась с Хорхе. Вся её жизнь в Северной Канаде пошла наперекосяк, когда умерла мама. Отец привел её и Джорджа в лагерь, основанный первой коалицией выжившего правительства, а затем его убили. Брата забрали быть субъектом испытаний в Лабиринте, а её тоже не оставили без внимания. Она всё детство обучалась помогать докторам, быть санитаркой. Надеялась, что так у неё будет больше шансов увидится с Джо, но тщетно. Её к нему не подпускали. У ПОРОК'а была чудесная техника психологического воздействия, когда они отделяли друг от друга близких родственников, братьев и сестёр, оставляя бедных детей чувствовать всепоглощающее одиночество в опасном, умирающем от солнечных язв, мире. По итогу, кроме взрослых дядь и тёть в белых халатах, им больше не на кого было положиться и они оставались вечными пленниками без цепей. Круг замыкался смирительным ошейником на их тонких детских шеях. Бренда терпеть не могла круги. Полная неопределенность, никаких углов, никаких ответвлений, никаких лазеек для выхода – только постоянно повторяющийся цикл, в котором она крутилась как дрессированная белка. Когда она достигла своего осознанного возраста, ей это наскучило. Свободное время она стала проводить не среди себе подобных санитаров, обсуждая какие-то сплетни и новости, а наблюдая за работой механиков в машинном отделении. Ей нравилось смотреть, как они копаются в проводках, разбирают двигатели, а потом собирают их вновь, с учётом той детали, что была поломана. Изредка какой-то парень, купившийся на её улыбку, позволял ей подойти вплотную и даже помочь с кое-какой починкой. Бренда, откидывая назад косу (тогда она ходила с длинными тёмно-русыми волосами) заглядывала под копот внедорожника и с наслаждением вдыхала аромат горючего. Он был в разы лучше тошнотворного запаха медикаментов. А потом в машинное отделение притянули на буксире пикап с проколотыми шинами и разбитыми стёклами. На боках виднелись следы пуль, салон внутри был залит кровью. Тогда Бренда не подошла близко, наблюдала за всем со своей излюбленной смотровой площадке наверху. Она слышала, как механики жаловались на девчонку, что сотворила это с их «крошкой». Бренда всегда поражалась привычке мужчин давать ласковые имена и прозвища машинам, но тогда её внимание привлекла девчонка. Не каждой и не каждому под силу продырявить автомобиль, которым гордиться ПОРОК. Но больнее всего было, конечно же, механикам. Они чуть ли не плакали, снимая с петель изувеченные двери и проводя капитальный ремонт. Уходя, Бренда подумала, что эти мужчины возятся с машиной, как бывало матери с больным ребёнком. Через пару недель во время ее рабочей смены в реанимацию поступила та самая девчонка. Маленькая, ниже самой Бренды, худая до такой степени, что ребра можно пересчитать, и с множеством ранений. Тяжелых ранений. Бренда помогала другим медсёстрам подключить её к аппарату искусственной вентиляции легких, чтобы добиться хотя бы отметки «стабильного» состояния. Делала она все быстро, профессионально, но понимала, что девчонка не жилец. С такими травмами, с подозрением на заражение Вспышкой и потерей крови ей можно только заказывать гроб. Но приказ сверху был спасать. И они спасали. К делу подключились не только квалифицированные специалисты, но и пара из личных учеников самого канцлера. Всего пар было несколько, но эти оказались самыми выдающимися из всех дуэтов. Бренда видела их двоих и раньше, но тогда ей пришлось работать с ними рука об руку, и она смогла оценить их способности сполна. Томас и Тереза были действительно умны, а еще понимали друг друга без слов. Из этого Бренда поняла, что слухи про то, что их с детства обучали телепатическому общению – правда. Общими усилиями им удалось вытащить девчонку. Из подслушанных разговоров пороковской пары, Бренда узнала, что пострадавшую зовут Кэрри. В отличии от других субъектов имя ей оставили настоящее, из чего Бренда сделала вывод: эту девочку не направят в Лабиринт. В Лабиринте испытывался только один парень с своим, настоящим именем. И он был исключением. Доктора подлечили раны Кэрри, сделали переливание крови, а затем стерли память. И отстранили всех простых смертных, оставив с той, которую между собой называли «особой пациенткой» на попечительство Томаса и Терезы. Бренда была так зла на чёртовых пороковцев, в ней впервые за много лет опять пробудились те яростные чувства, которые были всегда, когда она в детстве вспоминала о погибшей матери, расстрелянном отце и потерянном брате. Она пошла в машинное отделение, что было похоже на огромный заводской цех с самыми разными изобретениями, и осмотрелась. Вокруг никого. Слишком поздно, рабочий день окончен. Собравшись с духом, Бренда закричала. Даже не закричала, а прямо завопила, срывая голос. Ей надо было куда-то деть свою злость. Там она и познакомилась с Хорхе. По счастливой случайности он, будучи универсальным водителем глобальной корпорации ПОРОК задремал в кабине «джипа». Пробудившись от вопля, Хорхе испуганно вылез из машины и встретился глазами с девушкой, что стояла в каких-то двадцати футах от него. Бренда сразу прекратила кричать, как только увидела вылезающего из автомобиля мужчину. Он мысленно поблагодарил её за то, что она пожалела его барабанные перепонки, как только узнала о его присутствии. Минуту они смотрели друг на друга оценивающим взглядом, а потом Хорхе сказал: «Я подумал, что включился сигнал воздушной тревоги». И Бренда, которой пару минут назад хотелось плакать, рассмеялась. Конечно, они не подружились в тот же миг, но симпатия между ними возникла однозначно. Бренда стала чаще приходить в машинное отделение, прямо как до катавасии с Кэрри, но теперь она была уверена, что ей не придётся строить глазки механикам. Её итак всему научат, всё покажут и расскажут. Лично для нее Хорхе стал первоклассным учителем. Вскоре на территории базы ПОРОК'а действительно зазвучала воздушная тревога – на них напали мятежники. Вместо того, чтобы рвануть с другими медсестрами в укрытие, Бренда побежала в машинный цех. Там было пусто, она побежала дальше, к взлетной площадке и увидела там всего один боевой вертолет. Из кабины пилота высунулась голова Хорхе. Не говоря ни слова, Бренда побежала к трапу, взлетела внутрь и услышала, как за ней задвинулась вплотную дверца машины. Они с Хорхе сбежали из ПОРОК'а и отправились в свободный полет. Рассказывать всю эту историю Бренда не хотела, не в том была настроении, поэтому, чтобы разрядить обстановку, скосила под дурочку. — Нет, уж, спасибо! Я и в этот проклятый Последний город идти не хочу, а ты мне про ПОРОК говоришь, — сказала Бренда. — Знаешь, — Кэрри решила сменить болезненную тему, — я полностью с тобой согласна, потому что на самом деле их еда не так уж и хороша. Когда ешь один раз — нормально, но когда таким питаешься постоянно, бр-р-р. От одних воспоминаний тошно. Другие воспринимали эту еду как должную и были благодарны за то, что им давали, но я молчать не собираюсь! — А-ну, давай, удиви меня, — поддержала её Бренда. — Ну вот смотри, — начала Кэрри. — Я, общим счётом, провела на кухне в Глэйде полтора месяца — в условиях Лабиринта это достаточно большой срок. И я знаю, какое на вкус настоящее мясо, потому что мне его приносили прямо с кровью, с Живодерни. Я знаю, какая у него структура, знаю его запах во время жарки и чтó я тебе скажу? — Что? — Мясо у них либо искусственно выведенное, либо напичкано такими химикатами, что плакал мой желудок. Нет, серьезно, на второй месяц проживания в качестве объекта у ПОРОК’а у меня начались жуткие проблемы с пищеварением. И только когда у меня вздулся живот эти умники додумались исключить из моего рациона то гребанное варенное мясо. Фу, даже вспоминать о нём невозможно, мутить начинает. Ирония заключалась в том, что сетуя на ужасное питание, Кэрри при этом с удовольствием уплетала сушенное мясо. — Тогда не будем вспоминать о том мясе, хрен с ним! — завершила Бренда. Они до полуночи болтали о самом разном, что им доводилось видеть и слышать за свою короткую жизнь, а под конец, когда уже легли и укрылись одеялами, вдруг решили пожелать одна другой «спокойной ночи»: — Надеюсь мы выспимся, — вслух выразила свою надежду Кэрри и добавила: — Странно, почему мы с тобой раньше не общались. Ты, оказывается, интересная собеседница. — Понятия не имею, — легко согласилась Бренда. — Но я до этой ночи считала тебя самоуверенной стервой… — Звучит как комплимент, — заметила Кэрри. —… которая нуждается в мужском внимании, — закончила Бренда. — А вот это как чистой воды оскорбление! — прокомментировала Кэрри возмущенно, но без злости. — Я думаю, что ты ко мне тоже довольно долго не испытывала добрых чувств, — предположила Бренда. — Ты хватаешься за прошлое, когда его давно пора забыть, — философски заметила Кэрри, отворачиваясь к стене. — Спи уже, — бросила Бренда в ответ. — Сама спи, дура, — последовал ответ, а затем милейшее пожелание: — Сладких снов. — И я тебе тоже желаю не умереть во сне, — сказала Бренда и это была её последняя фраза. Кэрри устроила свою голову на подушке поудобнее и тогда её рука коснулась холодной кожаной обложки блокнота. Она снова вспомнила про Арта и задумалась. Все его слова, безусловно, были чистой правдой. Кэрри поняла это, когда её голову пронзил сногсшибательный триггер, пытающийся пробиться сквозь прочно запертую дверь захороненых воспоминаний. Она уже испытывала подобное несколько раз ранее. В первый раз — в Глэйде, когда впервые увидела ужаленного Бена. Во второй — когда заглянула в палатку медаков, где лежал Алби, охваченный убийственным действием гриверского яда. В третий — когда стояла перед вратами Лабиринта и уговаривала Галли пойти вместе с ними. Она сказала «В наше время слово "жить" приравнивается к "выживать"» и снова ощутила эту адскую боль. В тот момент она была необъяснимой, но сейчас Кэрри понимала, что к ней просто возвращались ассоциации, детали, всё, что только могло дать подсказку и разгадать загадку, имя которой Финч Тригенхауэр. Кто он? Кем он был? «Все ответы ты найдешь в этих рукописях» — сказал ей внутренний голос, копируя слова Арта. Кэрри понимала, что на чтение нет ни времени, ни возможности, но всё же… Насколько же он был ей дорог, что воспоминания о нём смогли пробиться сквозь барьер стертой памяти. «Кем он был для меня?»

***

На следующее утро Галли проснулся оттого, что на кухне шёл какой-то активный и чрезвычайно интересный диалог между Артом и Доком. Когда Галли, спросонья не совсем понимающий что происходит, появился в дверном проеме, разговор не прекратился и не стих. — Она вспомнила его, вне всяких сомнений! — уверял Арт. — Почему ты так уверен в этом? — вопрошал Старина Док. — ПОРОК снёс ей память под ноль, думаешь, она вспомнит его? — Она сказала: «Он был заражён»! И глаза у неё были удивленные, я уверен, она начинает вспоминать! — убеждал его Арт. — В любом случае, я отдал ей его записи. Они помогут ей восстановить воспоминания или, хотя бы, воспроизвести их. — О ком это вы тут с самого утра глотки рвёте? — поинтересовался Галли, присаживаясь на тахту и заглядывая в пустую кружку, в надежде, что где-то там на дне притаилось то, чем он сможет смочить горло. — О твоей подружке, — бросил Док. — О Кэрри? — изумился Галли. — В каком смысле «о его подружке»? — в свою очередь изумился Арт. — Отвечаю первому, да, о Кэрри. Отвечаю второму, да, о подружке. Ты что не видишь, что парень влюблён в неё по уши? — усмехнулся Док. — Ты что серьёзно? — выпучил глаза Арт, глядя на Галли. — Ты запал на Кэрри? — А что в этом такого? — ответил за Галли Док. — Она девочка красивая, даже очень. — Она не только красивая, — устало вздохнул Галли, понимая, что в кругу этих людей может говорить откровенно. — Она умная, смелая, заботливая, решительная, сильная. Она, лично для меня, недоступный идеал. Вы бы видели, какие у неё сильные руки. Она на нас всех картошку в Глэйде чистила... У Арта от таких слов аж челюсть на грудь упала. Он удивлённо таращил глаза, то на Галли, то на Дока, снова взявшего в руки спицы, и в конечном итоге додумался сказать: — Это что ж получается… Наш Галли и… Наша Кэрри… Судя по тому, в какую улыбочку вытягивалось его лицо, Док понял, что в Арте проснулся присущий только определённому типу людей режим «свахи». — Даже думать забудь! — отмахнулся от Арта Галли. — У неё есть её рыцарь, ради которого она и примчалась сюда, чтобы спасти его… Постой, а почему ты сказал «наша Кэрри». Что это значит? — Мы знали её раньше тебя, — ответил Док. — Арт и человек, заменивший ей родителя, нашли её одиннадцать лет назад и забрали с собой. Мы знали Кэрри на протяжении всего её взросления, но потом случилось кое-что неприятное и нам пришлось разойтись по разным сторонам. В последствии, как оказалось, она попала в Лабиринт. Мы с Артом ничего не подозревали, слушая твои рассказы о девочке в Лабиринте потому, что ты никогда не упоминал о её внешних данных, которые могли бы натолкнуть на мысль о схожести. И были очень удивлены, когда узнали в ней Кэрри. Теперь у Галли вытянулась физиономия. Он переводил потрясенный взгляд с Дока на Арта и не мог поверить, что это те люди, которые могут помочь Кэрри понять, какой жизни её лишил ПОРОК. — Мой шок в шоке, словами не передать, — сказал он. — Что правда, то правда, — кивнул Док. Он единственный мог быть хладнокровным в этой ситуации, поскольку был хорошо умудрен жизненным опытом и поскольку хотя бы ему надо было сохранять спокойствие. — Такие счастливые совпадения бывают раз на миллион. — А она вас вспомнила? — спросил Галли. В нем проснулось живое любопытство. — Нет, и не факт, что вспомнит в будущем, — покачал головой Док. — И что же вы будете делать? — Мы исчезнем из её жизни и перестанем ей докучать, — молвил Док. — Как бы печально это не звучало, но такова жизнь. Тем более, наши воспоминания о ней навсегда останутся с нами. — Но Арт говорил, что она вспомнила, — вдруг сказал Галли. — Это он имел в виду, что она начала вспоминать своего отца? Или кем он там ей был? Кстати, как его звали? — Финч, — ответил Док. — Тригенхауэр, — добавил Арт. — Вот это имечко, — присвистнул Галли. — Язык сломаешь. — Зная его, за такие слова он бы тебе лицо сломал, — сказал Арт. — Да, — ностальгически улыбнулся Старина Док. — Он дорожил своим именем. — Ему было столько, сколько и вам, Док? — осведомился Галли. — Бог с тобой, — отмахнулся старик. — Когда Кэрри появилась в его жизни ему было примерно столько же, сколько и Арту сейчас, если не ошибаюсь. — Не ошибаетесь, — быстро подтвердил Арт. — Тогда мне было семнадцать, ему двадцать семь. У нас десять лет разницы. Сейчас мне двадцать восемь, а ему должно было быть тридцать восемь. Арт замолчал. Он никогда не сможет забыть Финча. Даже после смерти его душа устремится к нему. Арт был в этом уверен.

***

Следующий день в павшем городе Денвер, вернее, на базе Лоуренса по расписанию был банным. Конечно же, баню никто не топил, но в этот день, четко раз в неделю, здание в определенных комнатах каким-то водопроводно-чудесным образом становилось оснащено горячей и холодной водой. Все живущие догадывались, что скорее всего умельцы из трущоб смогли подсоединиться к системе, что оснащала Ласт-Сити, и оставались не замеченными, потому что пользовались водой сравнительно мало. Чтобы их нельзя было вычислить. Тут давно сделали помещения типа общественного душа, где могли искупаться все желающие. С утра пораньше Кэрри, Бренда, Ньют, Томас, Фрай под предводительством Галли отправились на принятие водных процедур. Там их пути разошлись, Кэрри и Бренда пошли в женскую душевую, а отряд парней направился в мужскую. — Целая преступная банда, — молвила Кэрри, смотря им в след. — В таком случае, мы с тобой неповторимый дуэт, — загадочно улыбнулась Бренда. — Чистейшая правда, — улыбнулась ей в ответ Кэрри. В предбаннике девушки разделись догола. Полотенце у них было одно на двоих, так что они заранее договорились, какая какой стороной будет вытираться. Закончив с раздеванием, они отворили двери в душевую. В нос с порога ударил запах испарений не очень чистой воды, но их обрадовало, что в душевой из-за пара было тепло. Через пару минут их перестало трясти от сквозняков.Радость не успела завладеть их сердцами, когда они увидели других посетительниц душевой комнаты. Это были худые, как жерди, женщины с громадными черными впадинами глазниц, что зорко следили за каждым движением молодых девушек. — Не нравится же мне эти взгляды, — прошептала Кэрри. Бренде и самой было не по себе от таких откровенных рассматриваний. «Вылупились как на куски мяса» — подумала она, и, обняв Кэрри за талию, повела её к крану, откуда, по идее, шла горячая вода. — Озвучивай мне свои действия, — попросила Кэрри. — Ты хочешь, чтобы они думали, что мы пара? — Нет, я просто хочу, чтобы они поняли: мы вместе и нападать на нас лучше не надо, — ответила Бренда. Они зашли в одну кабину, решив, что так будет безопаснее. — Как думаешь, что у них на уме? — полюбопытствовала Кэрри. — В душé не… не знаю, — искренне ответила Бренда, откручивая вентили для пуска воды и настраивая систему душа. Она бросила взгляд на выход из кабины. — Как жаль, что сюда не додумались приладить хорошую дверцу. — Да, она бы не помешала, — согласилась Кэрри. Она занималась обмыливанием мыла, чтобы смыть с него то, что оставила прежняя пользовательница. Мочалок у девушек не было, и шампуней, чтобы помыть голову, тоже. В их распоряжении было ограниченное время, — из-за огромного количества желающих смыть с себя недельную грязь, — неограниченные запасы воды и один вонючий кусок жирного хозяйственного мыла, которым им прийдётся мыться. Сначала намылилась Кэрри, потом Бренда. После Кэрри мыла спину Бренде, поскольку помыть там всё тщательно у неё самой не было никакой возможности. Кэрри намылила руки, положила брусок мыла в мыльницу и внезапно вздрогнула, даже не дотронувшись до спины Бренды. Её взгляд был прикован к огромному синюшному пятну на спине у девушки. — Что такое? — спросила Бренда, а потом, вспомнив о своей особенности, сказала: — Не бойся, это просто родимое пятно. Оно не заразно. — А тебе не больно, когда я прикасаюсь к нему? — осторожно спросила Кэрри. — Нет, оно же с рождения. Мне говорили, что моя мама упала на живот во время беременности, вот и появилось это пятно, — объяснила она. — Понятно, — сказала Кэрри и вдруг подумала, что странным образом она не помнит такого значимого человека, как мама. Почему единственный, кто хоть как-то всплывает из её памяти, — тот самый Финч? Затем девушки поменялись местами и Бренда намылила спину Кэрри, приговаривая: — Вот это у тебя шрамов, конечно… Как медали за боевые заслуги, не иначе. — О, да! — отвечала Кэрри. — Там на пояснице есть два круглых — это от пуль, которые в меня попали, когда я пыталась вынести Минхо. Я знаю, там есть ещё куча мелких, но я не помню откуда они и где именно находятся. Есть много шрамов на руках, есть парочка тонких на ногах. О, а вот этот… — она указала пальцем на длинный уродливый шрам на правой икре, — его я получила от гривера на память. Как доказательство того, что я выжила в Лабиринте после неоднократных стычек с ними. — Ты можешь ровно постоять хоть чуть-чуть, или так и будешь вертеться из стороны в сторону, я же тебя отмыть не смогу, — не выдержала Бренда. — Прости! — извинилась Кэрри, выровнявшись, как струна. — После этого мыла кожа пересохнет, — сказала Бренда, когда смывала с тела неприятно пахнущую скользкую субстанцию. — Думаешь? — спросила Кэрри, принимая у неё душ и поливая своё тело слегка горячей водой, которая, если принюхаться, отдавала ржавчиной. — Уверена в этом, — сказала Бренда, опираясь спиной о стенку кабины, чтобы подождать подругу, пока та закончит. Но всё оказалась не так просто, потому что спокойно уйти после окончания водных процедур они не смогли. Им, в прямом смысле этого слова, перекрыли путь обратно. Девушки устанавливали обратно душ, а когда обернулись, то увидели, как женщины, до этого смотрящие на них тем странным взглядом, теперь смотрят на них тем же взглядом, но с расстояния в два фута. Кэрри машинально отшатнулась назад. Женщины напоминали ей ту несчастную, которую они встретили в тунеле шизов по дороге в Денвер. Только тут их было больше, намного больше. Они ничего не делали и ничего не говорили, просто стояли и прожигали взглядами. — Бренда, ты же знаешь, у меня железная интуиция, — зашептала Кэрри, — и сейчас эта интуиция подсказывает мне, что нас хотят либо сожрать, либо изнасиловать. Бренде было жутко смотреть на эти скелеты, обтянутые кожей, но и терять их из поля зрения было нельзя, так что она смотрела на них в ответ через силу. — Что ты предлагаешь? — спросила она. — Будь мы в другом месте, предложила бы спасаться бегством, но тут бежать некуда, значит придётся отбиваться, — ответила Кэрри. — Правда, голышом это делать не комильфо, но что поделаешь… И в этот миг первая, стоящая впереди всего столпотворения женщина, кинулась на них. Всё это время Кэрри не просто стояла и трепала языком, — она незаметно опять откручивала вентиль горячей воды и снимала душ с подставки. Когда Бренда толкнула женщину прямо в солнечное сплетение, Кэрри устремила поток воды ей под ноги и та рухнула в компанию своих товарок, образовав цепную реакцию. Пока женщины валялись на полу, образовав страшное стонущее единство тел, обе девушки как можно скорее покинули душевую. В процессе побега Кэрри прорывало на такой дикий смех, что Бренда посчитала нужным прикрикнуть на неё, ибо ситуация была совсем неподходящей. — Что смешного? Я же чуть её не убила! Или убила! — сказала она, когда они вытирались и наспех, с трудом, надевали на мокрое тело комкающуюся одежду. — А она хотела убить тебя, — с улыбкой ответила Кэрри. — На смех не обращай внимания, это у меня нервное. — Чем больше узнаю тебя, тем больше у меня вопросов к твоему прошлому, — вздохнула Бренда. — У меня не меньше, — произнесла Кэрри, выходя из душевой. — Надо спросить как дела у шанков, они живы или им повезло нормально помыться? — Не удивлюсь, если они преспокойно приняли душ и теперь стоят чешут языками, — фыркнула Бренда. — Тебе кто-нибудь говорил, что ты странно формулируешь свои мысли? — сделала замечание Кэрри. — Словосочетание «чесать языками» можно запросто истолковать превратно. — Пожила бы ты бок о бок с Хорхе столько, сколько прожила я, ты бы ещё не так заговорила. Я держусь, как солдат, чтобы не взаимствовать у него речевые обороты, но иногда они прорываються непроизвольно. Как слова паразиты.

***

Тем вечером Кэрри перед сном решила заглянуть к Ньюту. Фрайпан сегодня коротал вечер в компании Галли и они оба бродили где-то по территории базы, обсуждая свои насущные проблемы и вспоминая прошлое. Она слышала из своей комнаты, как хлопнула дверь, кто-то вышел, и решила проверить, кто остался. Кэрри забыла постучать, поэтому просто отворила дверь и вошла. Ньют был внутри. Ньют не мог видеть, кто вошёл, потому как сидел, повёрнутый спиной. — Томми, ты что-то забыл? — спросил он, очевидно, принимая Кэрри за Томаса. — Представляешь, оно уже успело распространиться и дойти до… И тут он обернулся, желая по привычке наладить с партнёром зрительный контакт, но вместо Томаса обнаружил пригвожденую к месту Кэрри. Ньют в один момент понял, что его раскрыли и хранить тайну, по крайней мере от неё, теперь невозможно. Он встал с скрипучей кровати и пошёл навстречу подруге. — О, мой Бог, Кэрри, это… — попробовал что-то сказать своё оправдание он, но она не позволила. — Успело дойти до? — неумолимо повторила она его не законченные слова. — Послушай… — Покажи свою руку! — приказывающим тоном сказала она. — Какую руку? — Правую! Когда я зашла ты подкатил рукав, как будто хотел показать что-то Томасу, но увидев меня, закатил его обратно, — пересиливая себя, чтобы не расплакаться раньше времени, говорила Кэрри. Ньют смотрел на неё долгим тяжелым взглядом, а потом, плюнув на все убеждения, закатил рукав и показал Кэрри небольшой порез, кровоточащий вязким чернильным секретом, который не так давно был алой кровью. Область вокруг пореза посинела, выделяющиеся венки пульсировали, угрожая разорваться. Это был один из очагов заражения, которыми теперь могло похвастаться неиммунное тело Ньюта. Стремительно отвернувшись, Кэрри заткнула рот ладонью и зажмурилась. — Три года испытаний в Лабиринте… — прошептала она. — Ты прошёл три года… У тебя обязан быть иммунитет! Тогда почему он не работает?! — Ответ лежит на поверхности, — печально промолвил Ньют, закрывая рукавом зудящий порез. — У меня нет иммунитета. И те три года были проведены, не принося абсолютно никакой пользы. Иммунитет, как защиту от этого вируса, невозможно выработать. Его можно только получить при рождении или наоборот не получить. А в Лабиринт меня отправили наверно для того, чтобы посмотреть чем иммуны вроде тебя и Томаса отличаются от таких как я и Уинстон. Пожалуй, мне было бы лучше умереть ещё до Лабиринта. — Перестань чушь молоть! — перебила его Кэрри, оборачиваясь к нему. Их взгляды встретились. Он смотрел на неё со спокойной грустью, она с неверящим отторжением. С давних пор Ньют был для неё самым лучшим и близким человеком. Он первый познакомился с ней в Глэйде, первый рассказал про Лабиринт. Он всегда подшучивал над ней, но без злобы и желания оскорбить, а она постоянно отмахивалась от него и говорила, что шутки — не его конёк. Ньют спасал её, Ньют был рядом, Ньют был самым лучшим другом, Ньют был ей братом. Она видела по его глазам, он уже смирился с неизбежным, но такое принятие не соответствует её натуре. Она будет бороться за него до самого конца. Недолгое время они молча смотрели друг на друга, а потом Кэрри обняла его. Просто и естественно. Она стискивала руками его торс и чувствовала руками выпирающие рёбра. Господи, как он похудел! Болезнь, казалось, выкачивала из него все силы. Кэрри крепче прижалась щекой к его груди, и вдруг почувствовала уже знакомое до боли дежавю. Все ассоциации, её собственные чувства, общая обстановка и ощущение объятий, прощальных объятий, заставило её возвратиться в забытый вечер миновавший более года назад. Там она тоже обнимала кого-то. Кого? Она плакала в чьих-то объятиях. В чьих? Она слышала голос, убаюкивающий её с детства и говоривший, не лить зря слезы. Чей это был голос? Внезапно цепочка воспоминаний стала воссоединяться. Секция, за секцией. Ньют, в первый её вечер в Глэйде, произнесший: «Ты умница, Кэрри, умница» лишь неосознанно повторил уже сказанные ей давным-давно слова. И эти слова искренней похвалы, одобрения были сказаны приятным мягким мужским голосом. Голосом, когда-то сказавшим ей: «Тут нельзя больше оставаться… Ты пойдешь со мной? Я обещаю, что позабочусь о тебе…» Кэрри тряхнула головой. Нельзя, нельзя, нельзя! Нельзя отвлекаться на прошлое, когда настоящее грозит пугающим будущим. Медленно восстанавливающаяся память тянула её за собой, но она оборвала эту связь. Сейчас нужно разобраться и придумать план как спасти Ньюта, а всё остальное подождёт. Ньют уже давно обнял её в ответ. На его глаза наворачивались крупные слезы. Ему было так больно. Если бы хоть кто-то из них подозревал, как ему было больно! Боль, куда пронзительней чем физическая, доставляемая быстро прогрессирующей стадией заражения Вспышкой. Он смотрел на них всех, на Томаса, на Кэрри, на Фрайпана и понимал, что просто не в силах оставить их. Сокрытие своей болезни приносило ему неимоверные страдания, но сейчас, когда Кэрри узнала правду, его постигло приятное чувство облегчения. Он ласково похлопал её по спине и промолвил. — Всё будет хорошо, Кэрри… Всё будет хорошо. Но его слова только прорвали плотину тщательно сдерживаемых ею слёз и она разрыдалась, агрессивно сминая его кофту на спине. — Я тебя спасу! — обещала она, между продолжительными рыданиями. — Что угодно! Как угодно! Но я сделаю это! Я не позволю… Я не позволю забрать тебя… Ньют, я тебя слишком сильно люблю, я не могу отпустить тебя вот так! Ньют прижимал её к себе и рваными движениями вытирал лицо рукавом, растирая его до красных разводов. Слёзы текли из глаз непроизвольным потоком, он не мог их контролировать. — Кэрри, я не знаю сколько мне осталось… Возможно, к тому времени, как мы доберемся до Последнего города, мен-ня уж-же нельзя буд-дет вылечить… — отвечал он, плача не меньше Кэрри. — Мы успеем! Ньют, я клянусь тебе, мы успеем достать для тебя лекарство! — заверяла его Кэрри, сильнее сдавливая его, и словно желая этим захватом раз и навсегда излечить Ньюта от смертельной болезни. — Я тебя расстрою… Не изобрели ещё лекарство от смерти… — Это не смерть, это вирус и он лечится! — сказала она, отстраняясь. — Обязан лечиться. Ньют взглянул на неё. Да, пожалуй ей станет лучше, если она будет думать, что он действительно верит в своё исцеление. Ложь во благо? Возможно. Ньют знал наверняка, что не выживет, но отнимать надежду у неё? Это означало бы отбить всю веру и стремление, а Ньют так поступить ребята мог. Будь, что будет. Он сделает вид, что желает своего исцеления так же, как и она. Может тогда хоть кому-то из них будет легче. Вернувшийся от Дока Томас нашёл их плачущих в обнимку и всё мгновенно понял.

***

Лоуренс вызвал глэйдеров после обеда в комнату, старую, очень потрепанную, но полную компьютеров, за которыми сидели люди, и каких-то расставленных то тут, то там штативов. Кэрри, Фрай, Томас и Ньют заходили туда веревочкой, аккуратно переступая через извивающиеся змеями провода. Нельзя сказать, что Лоуренс очень порадовал их своим внешним видом, наоборот. Кэрри подметила, что выглядеть он стал как будто хуже, чем в их прошлую встречу. А возможно во всём было виновато невыгодное освещение, Кэрри не была уверена на сто процентов, но что-то точно внесло лепту в его особенно отталкивающий внешний вид. — Кто из вас больше всех нужен ПОРОК'у? — вместо приветствия спросил он. Ему с каждым днём было всё тяжелее разговаривать, Кэрри четче видела, что ту часть лица, которую одолел вирус, теперь настигала онемение. Он с трудом двигался, одна его рука опиралась на трость, а вторая, которая обычно толкала капельницу, теперь висела обездвиженная. Глэйдеры без переглядки единодушно указали пальцами на Томаса. — А теперь, кто нужен ПОРОК'у чуть-чуть меньше? Кэрри растерялась с ответом, а затем увидела, как на неё с двух сторон устремились указательные пальцы Ньюта и Фрайпана. — Отлично, я так и думал, — проговорил Лоуренс, до невозможности растягивая слова. — Вы двое остаетесь, другие свободны. Тогда глэйдеры, наконец, переглянулись. Кэрри мысленно послала Томасу вопрос: «Останемся?» «Тебе разве не интересно узнать, что он от нас хочет?» Кэрри посмотрела на Лоуренса. Телепатия не всегда проявлялась как четко прослушиваемые голоса в голове или выделенные черным по белому субтитры внизу видео, иногда это было просто знание. Бесспорное, как ощущение земли под ногами, и сила гравитации, благодаря которой ощущается та самая твердая земля. Бывало телепатия являла собой луч света, что бросался в темноту чужого сознания и вырывал оттуда отдельные мысли. В этот раз всё, что ей удалось понять – ему осталось недолго. Было так много мыслей, он столько всего держал в своей больной голове, что это заглушали всё. Он перескакивал с темы на тему, с понятия на понятие. Теория спуталась с стратегией и опытом, полученным в ходе практики. Кэрри не хотела идти дальше, она чувствовала себя так, словно к ней с каждой новой мыслью цеплялись ядовитые полипы и облепляли её целиком. Она опять подняла глаза к Томасу и облегченно почувствовала его сознание – тихое, как безмятежная гавань по сравнению с ураганом Лоуренса. Томас тоже не горел желанием вымазываться в чужих откровениях. «Остаемся», сказал он и Кэрри кивнула. Они попрощались с Ньютом и Фрайпаном, оставшись наедине с Лоуренсом. Наедине, потому что компьютерщики наверняка даже не заметили их прихода. Им было совершенно равнодушно уходит кто-то или приходит, главное, чтобы они могли спокойно делать свою работу. — Я надеюсь, вы уже поняли, зачем я пригласил вас сюда, — сказал Лоуренс с трудом разворачиваясь лицом к компьютерным экранам. — Если нет, то это прискорбно. Но я обязан объяснить, не так ли? Кэрри и Томас ответили безмолвными кивками. — Ровно в четырнадцать часов мои люди взломают главный телевизионный канал, по которому с шести утра до десяти вечера транслируется шоу, устроенное ПОРОК'ом. Это должен будет увидеть весь мир. — Лоуренс сказал следующие слова, не поворачиваясь к Кэрри и Томасу. — Вас должен будет увидеть весь мир. — Что вы имеете в виду? — настороженно поинтересовался Томас. — Вас двоих ПОРОК знает в лицо, – как вы сами заявили, – вы для них кое-что значите. Благодаря чипам они и так знают, что вы здесь, но сегодня вы заявите о себе во всеуслышание. Вы обратитесь с речью ко всем людям, которые, как и жители Денвера оказались в неблагоприятных отношениях с вышеуказанной организацией. Ни Кэрри, ни Томасу совсем не хотелось ничего заявлять. Быть может, если бы им дали время на размышления, они бы поняли, что это хорошая идея, но в тот момент им так не казалось. Их собирались сделать мишенью, слишком очевидной, чтобы её игнорировать. — ПОРОК отбирает наших детей и убивает в своих экспериментах, они даже за людей нас не считают, но вот детьми не брезгуют. Разве так может продолжаться дальше? Разве это справедливо? Они не считали, что это справедливо. Но от этого желание стать иконами восстания у них не возрастало. — Стив, дай им текст, — приказал Лоуренс и Стив, сидящий около тарахтящего принтера, не оборачиваясь подал им ещё теплые листы, на которых новые слова были напечатаны в третий слой поверх старых. Кэрри первой взяла лист и уставилась на него, силясь прочитать хоть что-то. Через пять минут рассматриваний с разных сторон у неё начало получаться вникать в содержимое хотя бы отчасти. — Сколько будет длиться это... видеообращение? — поинтересовался Томас, не зная, как правильнее обозначить то, в чем они должны взять участие. Он тоже внимательно изучал глазами поданный ему лист. — Две минуты, — ответил Лоуренс. — Это и так слишком долго, мы рискуем попасть под раскрытие и спровоцировать ракетную угрозу. Если пороковцы сумеют выследить, а они точно сумеют, то по нам сегодня же ударят новехонькими моделями CD-900. К вашему сведению после прилетов этих крошек мало что остается. — Тогда какой в этом смысл? — возмутилась Кэрри. — Во всей вашей затее больше риска, чем просчитанных шансов на успех в общем, не учитывая, что вы подставляете нас. — Вы сами себя подставили, когда пришли сюда, — возразил Лоуренс. — Это было нашим осознанным решением, а вы не даёте выбора. — От вас двоих зависит удачный исход революции, — неумолимо сказал Лоуренс. — Хотите вы того или нет. По всему миру сейчас возгораются очаги восстаний. Ваше слово должно стать решающим. — Допустим на минуту, что мы согласились, — осторожно предположил Томас. — Допустим. Просто допустим. — Допускаем уже, — едва заметно кивнул головой Лоуренс. — Хорошо, если так, то что вы собираетесь сделать? Для того, чтобы проводить прямой эфир нужно заранее подготовить видеоматериалы, которые пуститься на экраны. Говорящим, то есть нам, следует как можно лучше запомнить слова, чтобы не читать их с бумажки. Нужно быть абсолютно точно увереными, что всю эту операцию можно будет провернуть успешно и чисто. — Что ж, я думаю, это не ваша забота, а моя, — ответил Лоуренс. — Вообще-то наша, — вступила в разговор Кэрри. — Если вы собираетесь транслировать наши физиономии по всему миру, как сами заявляете, то это точно имеет к нам прямое отношение. Откуда мне знать, что вы не опозорите меня перед людьми? «Тебя правда волнует это?», задал вопрос Томас. «Не особо, это первое, что пришло в голову», ответила Кэрри. — При всем моём желании, я не смогу опозорить вас двоих, если вы сами себя не опозорите, — изрек Лоуренс. — Я позвал вас внезапно, потому что об операции не должен знать никто за пределами этой комнаты. Из-за известных причин. Эффект внезапности тоже пойдет на пользу, вы заговорите естественно. У вас есть ровно час на то, чтобы выучить текст и отрепетировать его в сторонке. Приводить вас в порядок ни к чему, ваш естественный рутинный беспорядок на лицах и головах придется очень кстати. Вы станете голосами подавленных ПОРОК'ом людей. Вы должны выглядеть так, будто знаете больше их, и имеете все основания утверждать предстоящее свержение очередного губительного режима. Но вместе с тем, вы должны будете предельно не выделяться из толпы. Те, кого люди в ПОРОК'е без разбора называют «шизами», углядят в вас своих. Хорошо, очень хорошо. Вы с вашими синяками и отечностью очень похожи на них. Это сыграет на руку всем, вам в том числе. Когда наши люди отправятся в штурм Последнего города и вдруг наткнуться на вас, выходящих с детьми, им не составит труда узнать героев, рискнувших жизнями ради справедливости. Ради борьбы над замалчиваемым терроризмом со стороны ПОРОК'а. Кэрри и Томас в очередной раз переглянулись. — Ну так что, вы в деле, дамы и господа? — деловито поинтересовался Лоуренс, слегка подаваясь вперед и растягивая пошрамованные губы в отвратительной гримасе улыбки. Вместо согласия Томас спросил: — Сколько осталось до эфира? — Стив? — позвал Лоуренс. — Пятьдесят две минуты, сорок семь секунд, — отрапортовал Стив. — Тогда за работу! И поживее!

***

В сегодняшнем дневном репортаже должны были представить новые достижения, сделанные под руководством самого канцлера, так что Ава Пейдж, не слишком жаловавшая телевизионщиков в обычные дни, уселась в кресло и приготовилась расслабиться. Впервые за этот день. Прозрачная сенсорная панель выдвинулась прямо из поверхности простого стеклянного, на первый взгляд, стола и перед глазами Авы замигал экран телевизора. Просмотр новостей обязателен для всех. Телевизоры включаются сами по себе. — И заканчивая репортаж о погоде, хочу сообщить нашим дорогим зрителям, что Солнце больше не проявляет агрессии, его лучи теперь вновь направлены на исцеление Земли, — бодро говорил ведущий в синем офисном костюме. Ава взглянула на часы. Тринадцать часов, пятьдесят девять минут. Скоро начнется, нет смысла выключать из-за пустой болтовни этого идиота мистера Гуди. Вдруг мистер Гуди в своем любимом парадном синем костюме звонко закричал. Ава тотчас напряглась, ни о каком расслаблении речи идти больше не могло, её светло-голубые глаза уставились в экран, где ведущий, вопя от боли, пытался вытащить из уха наушник, соединенный с микрофоном у его рта. Ава успела почувствовать нарастающий визг в ушах, когда мистер Гуди вдруг пропал и по экрану на секунду пошли помехи. А ещё через мгновение на нём появилось лицо Кэрри. — Добрый день жители Последнего города, сегодня к вам первый и последний раз обращаются люди из трущоб, — заговорила она четким, внятным голосом, глядя прямо вперед, в объектив устремленной на неё камеры. — Для начала подчеркну. Да, мы люди. Не шизы и не монстры. Мы люди. Мне не по себе от того, что я проговариваю это вслух. Мы одного вида с вами, но всё же не такие же, как вы. Вы попытались отгородиться от нас высокими стенами, вы делаете вид, что нас не существует, пытаетесь избавиться всеми возможными способами. Травите нас, сбрасываете бомбы и думаете, что вам всё как всегда сойдёт с рук. Но это не так. Мы не собираемся больше терпеть, и если вы думаете, что это пустая угроза, то ошибаетесь. Это предупреждение. Мы идем не к вам, мы идем за вами, чтобы забрать вас с собой, чтобы подвергнуть всем тем страданиям, которые сами переносим изо дня в день. Благодаря вам. Лицо Кэрри пропало с экрана, но голос не стих. Теперь по всему миру, на всех включённых телевизорах показывали дыры посреди разрушенных городов, показывали окровавленные трупы людей и детей. Камера скользила по картине больного мира, где по городским улицам вместо веселых горожан шатались ходячие мертвецы. — Вирус, именуемый Вспышкой был создан для контроля и подчинения, — чеканил голос Кэрри. — Но его создатели просчитались, и теперь мы вынуждены умирать в мучениях, превращаться в злобных тварей со склонностью к каннибализму! Жуткий, пропитанный кровью и запахом гари, видеоряд пропал, на экранах засветилось осунувшееся лицо Томаса и тогда Ава вжалась в кресло от пробравшей её дрожи. В один момент она поняла, что чувствовал Франкенштейн, сотворивший своё проклятое дитя. Томас был её детищем в самой большой степени. Больше, чем Тереза. — Я был одним из них, из создателей эксперимента «Лабиринт», — заговорил Томас. Его голос был таким же ровным, как и у Кэрри, но более спокойным и тихим. Она смотрела в камеру с яростью, он со спокойным неповиновением. — Но потом мне по обстоятельствам ныне неизвестным пришлось присоединиться к другим испытуемым детям. Мне стерли память, я ничего не помнил, как и все мы там... Пейдж очнулась от оцепления, схватила ближний телефон. Пальцы заученными движениями отыскали в недавних вызовах номер Дженсона. Он взял трубку сразу же. — Прекратите это немедленно! — приказала она. — Сейчас же! — Боюсь, это никак невозможно, — промолвил Дженсон. — Для этого пришлось бы отключить все телевизоры, а они подключены к основной сети. Придется лишать питания весь город, а если вы это сделаете, система даст сбой. — Система уже дает сбой! — воскликнула Пейдж и закрыла глаза свободной рукой. — Что нам делать, Дженсон? — Ждать, — ответил тот. Ава Пейдж подняла голову, её глаза встретились с пустыми холодными глазами Томаса. Парень слишком резко отрекается от своего прошлого, слишком горячиться. Это задевало её личные чувства. Она поняла, что если сейчас не положит телефон на стол, то он окажется в другом углу её кабинета, разбитый вдребезги. А между тем, на экране Томаса сменила Кэрри. — После каждого террористического акта против ни в чем не повинного мирного населения ПОРОК заявляет, что эта мера наказания никогда больше не повторится. Но она повторяется. Из раза в раз, всё чаще. Они больше не обращались к жителям Ласт-сити, их оппонентами стала грязь с окрестностей. Ава истерически до последнего не хотела верить, что когда эта грязь соберется вместе, в одну единую силу, то её уже ничего не остановит. И грязь заполонит всё. — Нас много, мы содержим в себе такой потенциал, которого никогда больше не будет у ПОРОК'а, — заявила Кэрри, горделиво вскидывая подбородок. — Не позволяйте никому разубеждать вас в этом. И помните, ПОРОК – это НЕ ХОРОШО. Наконец, сумасбродная вставка пропала – на экранах вновь появилась привычная студия и мистер Гуди, натягивающий парадную улыбку. Он готов был продолжать цирк дальше и Пейдж впервые поблагодарила его мысленно, за то, что несмотря на всё вызываемое искреннее раздражение он умеет делать свою работу. Ава с опаской посмотрела на телефоны. Их было три, один, самый старомодный, стационарный молчал. Пока что. Но Ава знала, что сегодня, рано или поздно он зазвонит. Человек, со скрипучим голосом должен был видеть эту выходку мятежников. Он видит всё. Она вздрогнула, когда вместо страшного телефона зазвонил её рабочий и Дженсон сообщил: — Госпожа канцлер, нам удалось вычислить расположение места, откуда совершалась хакерская атака. — Где оно? — За двенадцать километров на юг от бывшей границы штата Колорадо, — ответил Дженсона. — Отправьте туда ракету, — приказала Ава. — В этом нет смысла, — сказал Дженсон. — Расположение поддельное. — Что? Почему? — Потому что в этот самый момент оно меняется. Скачит с одного места на другое. Сейчас оно в Аргентине, можно быть, нам и туда парочку ракет отправить на всякий случай? Аве захотелось его убить. Черт, если дела так пойдут и дальше, она исполнит своё желание в самые кратчайшие сроки. — Вы правы, — терпеливо ответила она. — Нет никакого смысла тратить снаряды в холостую. Итак, местоположение вам неизвестно? — Как видите. В том-то и дело, что она не видела! Если бы видела, то выдрала бы им глаза за такой недосмотр. Как можно было оставлять систему такой незащищенной, что она пропустила сигнальный импульс извне и приняла его, оттеснив стабильную волну. — Значит я прикажу запустить волну массовых разоблачений, — устало вздохнула Ава, откидываясь на спинку кресла. — Я уже жду гениальных видео про то, какие же шизы находчивые, что собрали в ужасных условиях программы для создания голограмм и объемных проекций специально, чтобы впечатлить горожан. Ава повесила трубку. Тишина была прекрасной. Пока не зазвонил стационарный телефон. Человек со скрипучим голосом вызывал её. Он требовал объяснений.

***

На следующий день после видеообращения, которое произвело ожидаемый фурор, в просторном, хорошо освещенном помещении началось собрание. В нём участвовали все члены операции по освобождению Минхо за исключением разве что Хорхе. Он ещё вечером прошлого дня отправился на базу Правой руки, ведь независимо от решения, которое они собирались тут принять, Бёрг был им необходим. Компанию ему вызвался составить Арт, уж очень желающий посмотреть на прославленную в их кругах Правую руку, и Старина Док, засидевшийся на одном месте. Когда ребята вечером прощались с Хорхе, Кэрри отдала ему на сохранение блокнот с рукописями таинственного Финча. Она понимала, что сейчас ей совсем не до них, а в добросовестности Хорхе ей сомневаться не приходилось. Перед склонившимися над столом ребятами был разложен план строения этажей Центральной башни и они напрягали все мышцы внутри своей головы, пытаясь разобраться в этих комнатах, коридорах и лабораториях, но пока получалось не очень. Единственное, что они выяснили – башня эта уходит еще минимум на пятьдесят этажей в катакомбы под Последним городом. Кэрри ещё раньше озвучила предложенный ею план для Фрайпана и Бренды. Когда речь зашла про Терезу, как ключевой момент этого плана, Бренда возмущенно прервала её. — Постой, это что та самая девица, которая предала нас? Та тварь?! — вскричала она, уже агрессивнее. — Крутая, — бросил в её сторону Галли. — Да, Бренда, это та самая тварь, — устало подтвердила Кэрри. — Но суть в том, что эта тварь может избавить нас от вот тех штук на шее и мы сможем пройти внутрь Центральной башни. — Дальше дело за малым, — кивнул Галли. — Всего лишь проникнуть в лаборатории, вывести оттуда Минхо, конечно же, совершенно не замеченными, и дело с концом. — Не совсем с концом, — вставил Томас. — Я тебя слушаю, — сказал Галли. — Кэрри была права насчёт других иммунных подростков. Если у нас есть возможность, то нужно спасать и их. Вот только… — промолвил он и замолк. — «Вот только» что?! — ни с того ни с сего взъелся Ньют. — Я просто… — начал Томас и снова замолчал. — «Я просто» скучаю по своей подружке?! — вскричал Ньют. Атмосфера в комнате стало такой напряжённой, что Кэрри буквально нутром ощутила разряды электрического тока шныряющие от Ньюта до Томаса. — Согласись, Томми, ты не хочешь соглашаться на план Кэрри, потому что она всё ещё дорога тебе? — допытывался Ньют, выравниваясь, приближаясь к Томасу и неотрывно прожигая его глазами. Если Томас не любит Терезу, если он не согласен с его обличительными обвинениями, то почему тогда молчит? Ньют не мог этого понять и раздражался ещё сильнее. Он чувствовал себя почти как тогда, во время перехода через Жаровню, когда Тереза впервые появилась в их компании и он почувствовал нездоровую конкуренцию. — Ты любишь её, Томас? — так тихо спросил Ньют, что сам услышал клокотание гнева у себя в горле. — Ты любишь Терезу? Томас стоял, потупив взгляд и не смея поднимать его на Ньюта. Он ещё не закончил с Терезой, привязанность к ней не давала ему ответить Ньюту честно и без обиняков, ведь тогда получалось бы, что он снова обманул её чувства. Он обманывал их предостаточно раз, но сейчас просто не мог. И от этого ещё больше покрывался краской стыда. — Ньют, я не… — НЕ ВРИ МНЕ! — так неожиданно и резко заорал Ньют, припиная Томаса к стене, что все вздрогнули, а Бренда даже прикрыла рот рукой. — НЕ СМЕЙ! ВРАТЬ! МНЕ! Он три раза, в такт своих восклицаний ударил Томаса об стену и выкрикнул их ему в лицо, а потом, словно очнулся от наваждения. Отступив на несколько шагов, Ньют испуганно смотрел то на Томаса, в глазах которого скользили такие унизительные жалость и сочувствие, то на свои дрожащие руки. — О, Господи… — простонал он, а потом окинул всех беглым взглядом и сказал: — Простите меня… И незамедлительно удалился. Все присутствующие пораженно смотрели ему вслед, а затем взгляды вполне природно перешли на Томаса и Кэрри сказала: — Иди за ним, успокой его, обними от меня, мы тут сами справимся, а потом все вам перескажем. — Спасибо! — поблагодарил её Томас и выбежал вслед за Ньютом. — Итак, оставим семьянинов разбираться со своими неполадками, и вернёмся к обсуждению плана, — подытожила Кэрри. — Томас послужит наживкой, с его помощью мы заманим Терезу в ловушку. Потом, этим вечером все вернёмся в Последний город. Первую группу Тереза проведет туда, где держат Минхо и остальных подростков. — А что насчёт второй группы? — поинтересовался Фрай. — Второй группой будет Бренда, — пояснила Кэрри. — Она единственная из нас, кто лучше всех водит автотранспорт, так что она самый лучший кандидат на эту роль. Она подгонит автобус и когда первая группа выведет детей, мы все погрузимся в этот автобус и отправимся… — Куда? — снова полюбопытствовал Фрайпан, больше испуганно, нежели заинтересовано, потому что о его роли в операции ещё не было сказано ни слова и это напрягало. — А вот тут нам надо пораскинуть мозгами, — ответила Кэрри. — Мы не сможем просто выехать из города, всё будет обставлено военной полицией. — И мы решили, — продолжил за неё Галли. — Что если выбираться из города, то только по воздуху. — Кажется, я начинаю понимать, — сказала Бренда. — Вы дали Хорхе карту и наметили на ней то место, где он должен будет приземлиться. — На лету схватывает, — одобрительно отозвался Галли, раскладывая поверх плана центральной башни карту города. Он ткнул пальцем в обведенный кружок и сказал Бренде: — Вот сюда ты должна будешь пригнать автобус. Мы пересадимся на этот, как вы его там называете, Бёрг, и улетим в закат. — Я постараюсь сделать всё, что будет в моих силах, — пообещала Бренда. — Хорошо, — согласно кивнул Фрай, — ну а если дядя Хорхе не успеет к нужному времени в нужное место? Вдруг он банально не сможет долететь? — А вот в этом случае, дорогой Фрайпан, нам понадобится дерзкий и непредсказуемый план «Б», — сказала Кэрри. — Для его исполнения нам понадобится сильный, крепкий, красивый, и капельку харизматичный мужчина. Все трое, — Кэрри, Галли и Бренда, — выразительно посмотрели на Фрайпана, и вот тогда он не просто заподозрил, а задницей почуял неладное. — Почему вы все так на меня смотрите? Не смотрите на меня так! — Да, Фрай, ты отлично понял, кто будет исполнителем плана «Б», — улыбнулась Кэрри. — Объясните хотя бы что такое этот ваш план «Б»! — попросил Фрайпан. — Ну смотри, — начал Галли, — план «Б» хоть и без использования Бёрга всё равно подразумевает под собой перемещение автобуса по воздуху. Наша цель — перенести соплеменников по эту сторону стены. — Я всё ещё не понимаю. — Рассказываю дальше, — терпеливо сказал Галли. — Ты в самом начале операции должен будешь залезть на строительный кран. Не делай таких глаз, я покажу тебе как работает его механизм. Надеюсь у тебя нет боязни высоты, потому что подниматься туда нужно по лестнице, а высота больше трехсот. — Слушая твои объяснения, я чувствую, как она начинает появляться, — сообщил Фрайпан. У него от одних разговоров о предстоящем задании начинало холодеть внутри. — По сигналу Бренды или кого-то из нас, — невозмутимо продолжал Галли, — ты опустишь стрелу крана. Бренда, или, опять же, кто-то из нас, прикрепит стрелу к автобусу. Ты постепенно поднимешь автобус в воздух и перенесешь его через стену. — План дерьмовый! — отрезал Фрайпан. — Ты хоть представляешь какая на мне будет сумасшедшая ответственность. А если вдруг что-то с тросом или с креплением на автобусе будет не так? Ты об этом подумал? Мне с этим жить, вообще-то! — Тише, тише, Фрай, успокойся, — приговаривала Кэрри, хлопая его по плечу. — Всё будет в порядке, мы всё проверим и подготовим заранее. — Ну допустим! — раздражался дальше Фрай. — А как я сам вернусь или вы меня планируете оставить там на кране навечно торчать? — Нет, мы останемся внизу и подождём тебя там, а потом вместе вернемся через подземные туннели, — спокойно ответила Кэрри. — Как видишь, всё продумано до мелочей. План должен сработать чётко, как эти… — Часы? — подсказала Бренда. — Да, они! — щёлкнула пальцами Кэрри. — Всё должно быть идеально! Просто чики-пи-барум! — И где ты такие выражения берёшь? — полюбопытствовала Бренда. — Всё тут, дорогая, всё тут, — улыбнулась Кэрри, стукая пальцем по лбу.

***

Томас быстро нашёл Ньюта, сидящего на краю крыши, свесив ноги вниз. Он увлечённо чесал зудящий до безумия порез на руке и поэтому не мог видеть подходящего сзади Томаса. — Очень чешется? — участливо спросил Томас. — А сам не видишь? — огрызнулся Ньют. Томас глубоко вздохнул и присел на краешек рядом с Ньютом, точно так же свешивая ноги. Он молчал, но не потому что ему нечего было сказать. Наоборот, сказать надо было много. Так много, что сейчас у него все слова будто распадались на отдельные буквы, не желая стать чем-то целостным и определенным. Томас смотрел на свои сжимающиеся в замок в руки и соображал, как бы лучше начать объяснение. Ньют же воспринял молчание Томаса по другому. Он и без того ощущал вину за свой поступок, но молчание Томаса его просто добило. — Томми… Извини меня пожалуйста, я не должен был срываться на тебя, — произнёс он и возвёл глаза ему на встречу. Взглянув на возлюбленного, Томас не смог сдержать умиленной улыбки. Какой же он всё-таки чудесный… — На самом деле тебе не за что извиняться, — сказал Томас. — Я сам виноват, что не смог присечь свою привязанность на корню и виноват ещё в том, что наобещал Терезе того, чего никогда не смогу исполнить. — Наобещал? — переспросил Ньют. — Да, когда меня забирали в Лабиринт, я сказал ей, что вернувшись оттуда, отвечу ей взаимностью, но там я встретил тебя. Ты ведь знал, что мы были знакомы до Лабиринта? — спросил Томас. — Я не был твёрдо в этом уверен, но когда увидел тебя в клетке, то почему-то твоё лицо показалось мне знакомым, — сказал Ньют. — Мы хорошо дружили до Лабиринта, я это отлично помню, — с улыбкой сказал Томас. Но Ньют не мог так просто отпустить свои переживания, не получив определённого ответа. — А как же Тереза? Ты её любишь? — спросил он с замиранием сердца, пытливо вглядываясь в прекрасные голубые глаза Томаса. — Я бы хотел ответить на этот вопрос честно и максимально чётко, поэтому, выражусь так, — сказал Томас. — Наверное, работая у ПОРОК’а я испытывал к ней какие-то чувства, но они не были серьезными, ибо я ничего не почувствовал, встретив её после. Мне нравится внешность Терезы, несмотря ни на что, она очень красивая девушка и никто не может этого отрицать. Но… Ньют, неужели я могу сравнивать все эти низменности с тем, что испытываю от одного взгляда на тебя? Томас потянулся к руке Ньюта, на внутренней стороне которой расцветала красно-синяя роза воспаления и прикоснулся к ней. Ньют боязливо отдернул её, думая, что этим вызывает у Томаса отвращение. Но Томас был настойчивее. Он взял руку Ньюта и прижался к ней губами. Сначала к тыльной стороне ладони, потом всё ниже и ниже. Ньют чувствовал, как от каждого поцелуя Томаса по телу проходит дрожь, но ничего не мог с собой поделать. Рядом с Томасом он терял свою силу. — Ньют, я всегда буду любить тебя. Мне не важно какой у тебя вид и чем ты болен, я люблю тебя абсолютно любого. В доказательство своих слов он в последний раз поцеловал руку Ньюта прям возле места пореза и почувствовал, как губы обпекло. Кожа вокруг очага заражения была красной, шершавой и такой горячей, как будто её специально подогревали над буржуйкой. Но Томас и виду не показал, что ему неприятно, потому что ему попросту не было неприятно. Взглянув в глаза Ньюта, он увидел, что они наполнены слезами и расплылся в улыбке. — Ну не плачь… — сказал он, заключая парня в крепкие объятия. — Кэрри велела тебя обнимать от неё, так что вот. — Я не хочу умирать, Томми… — всхлипывал Ньют. — Я не могу. — Не можешь и не будешь, — сказал Томас, поглаживая Ньюта по волосам. — Я обязательно найду для тебя лекарство и мы вместе отправимся в Тихую Гавань. Ты мне веришь? Ньют верил каждому его слову, верил, что Томас добудет для него лекарство, но не верил в то, что это лекарство ему поможет. *** Когда они вернулись и присоединились к собранию его члены давно закончили обсуждения плана и были заняты другими не менее важными вопросами. — О, как отлично, что вы вернулись так вовремя! — воскликнула Кэрри, увидев появившихся спустя час Томаса и Ньюта. — Мы тут заняты обсуждением стоит ли мне идти вместе с вами в Центральную башню. — Прошу прощения, а почему мы вообще это обсуждаем? — поинтересовался Томас. — У Кэрри больше всего знаний про внутренности Центральной башни и Минхо ждёт её больше всех нас. — Это всё, безусловно, чудесно! — парировал Галли. — Но вы посмотрите на её рост! — У меня прекрасный рост! — вступилась за саму себя Кэрри. — Никто и не говорит, что он ужасный, — уже примирительнее сказал Галли. — Но взять хотя бы Ньюта, он чуть-чуть ниже Томаса, но выше тебя на голову. Про себя я вообще молчу. — К чему ты клонишь? — спросил Ньют, вновь обретя свою рассудительность и хладнокровие. — К тому, что если мы собираемся переодеваться как солдаты ПОРОК’а, то увидев Кэрри они могут что-то заподозрить, — сказал Галли. — Я не думаю, что туда принимают военных ниже шести футов. — Военных может быть и не принимают, — пришёл на выручку Томас. — Но в моё время в военную полицию ПОРОК’а брали девушек, не зависимо от их роста. Солдаты носят сине-черную форму, военная полиция — красно-черную. Мы оденем Кэрри в форму полицейской и ни у кого не возникнет вопроса. — Я тоже переоденусь полицейским, — вызвался Ньют. — Бренде и Фраю не за чем надевать на себя форму. Томас и Галли будут солдатами, они как раз подходят под все стандарты, а мы с Кэрри на один вечер станем полицейскими, потому что стандарты у них менее строгие. — Вот за это я его обожаю, — сообщила Кэрри окружающим, забрасывая руку на шею Ньюта. — Никогда не бросит в трудную минуту. *** Солнце щедро изливало свои холодные лучи на Центральную башню Последнего города, где стояла возле окна одетая в деловой костюм Тереза Агнес. Взгляд её спокойных голубых глаз был устремлён на высоченные сияющие небоскребы, но на самом деле она хотела смотреть дальше. Дальше сквозь стену, туда, где в трущобах и тенях полуразрушенного города ютяться бок о бок с зараженными обычные люди. Она стала много задумываться о судьбе тех несчастных только после того, как прошла длинный путь с бежавшими глэйдерами. До этого у неё и мыслей таких не было. Естественно, ведь она же выполняет свой долг и для этого нужно принести кого-то жертву, чтобы спасти большинство. Но после всего пережитого в Жаровне она не могла уже мыслить так плоско. Всё равно, как бы ей этого не хотелось, но глядя на страдания Минхо, прикованного к аппарату для создания иммунобиологического препарата, она ставила себя на его место и внутренне содрогалась. Ей сложно было смотреть, когда профессора специально увеличивали импульсы, чтобы проверить выносливость парня и он в своём забытье так громко кричал, что этот крик превращался в клинок и разрывал сердце Терезы. А потом, когда напряжение снижалось, и Минхо умолкал, она поднимала на него взгляд и видела как с его закрывающихся глаз одна за другой стекают кристально чистые слёзы. Слёзы невиновного, приговоренного к пожизненному заключению. Всё это терзало душу Терезы, не давая ей спать ночами. Подобное состояние не осталось незамеченным для зорких глаз Авы Пейдж. Она поравнялась с Терезой и взглянула на неё. — Ты всё ещё думаешь про него? — спросила она, конечно же имея в виду Томаса. До последнего момента Ава надеялась, что вернуть Томаса в родное лоно ПОРОК’а ей удасться только благодаря его взаимной привязанности к Терезе. Но она просчиталась и эта связь между ними оборвалась, когда Томаса отправили в Лабиринт. Пейдж была достаточно опытной в этом деле и она поняла, что это случилось только потому, что чувства Терезы к нему были не взаимны. Именно поэтому у неё возникла идея убрать из памяти Терезы всякое напоминание о Томасе, но она понимала, что даже если девушка согласится на это, то мозг — не сердце. В конце концов сердце начнет болеть и тогда мозг восстановит воспоминания. Но предложить всё же стоит. — Если хочешь, я помогу тебе избавиться от этих воспоминаний? Ты слишком много думаешь об этом и отвлекаешься, а процедура простая. Тереза устремила внимающий взгляд на Аву, а потом снова отвернулась к окну. Лишиться воспоминаний о Томасе? О том единственном, что до сих пор мотивирует её работать усерднее? О том, кто дал ей обещание ответить взаимностью? Пусть он не сдержал его, но каким же блаженством было для Терезы жить в ожидании его появления из Лабиринта. Он ведь так и не узнал, что смог выжить той ночью в Лабиринте отчасти благодаря ей. С того момента, как он попал туда, она не отходила от видеокамер, наблюдая за каждым его шагом, чтобы убедиться, что он в целостности и сохранности. А увидев его и Кэрри ночью в Лабиринте, она начала бить тревогу, аргументируя её тем, что если они погибнут, то некому будет искать выход. Не нашлось еще более подходящих людей для этого, чем эти двоё, и если они умрут, то органическое испытание Лабиринтом будет провалено для всех. Но Пейдж той ночью сказала ей, что если они погибнут, то не случится ничего, кроме того, что они окажутся непригодными для этого эксперимента. Такой холодный ответ Терезу не удовлетворил. Она знала, что гриверы, как и все существа, реагируют на ультразвуковые волны, которые издавали антенны и радары, что были установлены по всему Лабиринту. И той ночью Тереза, пробравшись в комнату контроля, специально задерживала каких-то гриверов на месте, где их расплющивало стенами, а других отправляла в соседнюю секцию, чтобы Кэрри и Минхо спокойно добежать до Томаса. Конечно, они выжили благодаря своей ловкости и сообразительности, но и её заслуга в этом тоже есть. Именно любовь к Томасу всегда толкала её идти против ПОРОК’а и любовь к этому самому Томасу держала у ПОРОК’а, ведь она поклялась спасти его. — Нет, — твёрдо ответила Тереза. — Смерть Кэрри, мучения Минхо и всех остальных подростков, всё это будет оправдано только когда я найду лекарство. Может быть тогда они смогут простить мне всё, что я сделала им плохого? Последнюю мысль она выпустила из головы в порыве, не задумываясь, и ею очень удивила Пейдж. — Ты не сделала ничего плохого, — возразила женщина. — Ты… — Выполняла свой долг, — перебила её Тереза. — Я знаю! Но когда перед вами и, если хотите, перед всем человечеством, я выполняла свой долг, то их я предала. Пейдж удивлялась всё сильнее. Тереза никогда не говорила так с ней и сейчас этот пренебрежительный тон напомнил ей о Кэрри. Боги, как же она ненавидела Кэрри. В Последнем городе, который сутки гудел от того скандального видеообращения, постепенно начала наступать размеренная тишина. Разоблачения подействовали, но впечателение осталось. Не хорошее впечатление. «И помните, ПОРОК – это НЕ ХОРОШО». — Извините, мне лучше будет уйти, — опомнившись, быстро сказала Тереза, направившись к выходу. Проводив девушку долгим взглядом, Ава Пейдж устало вздохнула и подумала, что если бы они лучше следили за ней и не оставляли Терезу с Кэрри той ночью после возвращения из Лабиринта, то ничего этого бы не было и ей не пришлось бы краснеть перед спонсорами, которые уже давно смотрят на её деятельность с великой долей скептицизма. Испытание Лабиринтом пришлось ускорить и прекратить на третьем году эксперимента из-за того, что шизы, сдерживающиеся на Аляске вышли из-под контроля. Вспышка мутировала. Уже в который раз. Если бы все шло по намеченному плану, в Лабиринт вслед за Томасом отправилась бы Тереза. Она стала бы последней, а выйдя из Лабиринта, вместе с Томасом вернулась в ПОРОК. Но судьба распорядилась иначе. Пейдж нужны были иммуны, больше иммунов, чтобы обеспечить всех своих спонсоров иммунобиологической вакциной, а эти чертовы дети вышли из-под контроля. В крови Кэрри и Томаса содержится самое максимальное количество основного лекарственного вещества, они более всех пригодны для добывания индима. И если бы только у Пейдж получилось заполучить их тела, их мозги! О, это был бы прорыв! Она нашла бы тот долгожданный ключ к разгадке и тогда все остались бы довольны. Всего две жизни на вес остального человечества, но эти две жизни смеют отчаянно сопротивлятся и боротся за ничтожное личное счастье, когда на карту поставлено всё. Пейдж рассуждала таким образом, потому что не могла стоять по ту сторону экрана. Не когда ты просто наблюдаешь из Всевидящего Ока видеокамер, а когда действительно бежишь по темному скользкому Лабиринту, пропуская через легкие затхлый влажный воздух и думаешь, как бы не угодить на поздний ужин к гриверу. Не когда ты посылаешь Берджи на поиски, а когда сам прячешься в мертвой Жаровне от преследователей, готовых шкуру с тебя содрать заживо, лишь бы получить желаемое. Не когда ты выжимаешь остатки из девятнадцатилетнего подростка, а когда спешишь ему на помощь. Последнему канцлеру ПОРОК’а было неведомо это противостояние, но вот её юная ученица по имени Тереза прекрасно прониклась пониманием. И, забегая вперед, это было её ошибкой.

***

Тем вечером Минхо после дневных процедур не отвели отдыхать в спальню, а почему-то доставили в комнату для допроса. С каждым днём он чувствовал, как его состояние становится всё хуже и хуже. Ему сложнее было переставлять ноги, чтобы идти. Даже подниматься с кровати ему помогали, потому что без посторонней помощи это стало нереальным. Два солдата посадили его на стул со спинкой, на которую он облокотился с облегчением и, положив обе его руки на стол, пристегнули наручником к металлическому выступу. Голова моментально опустилась на грудь и Минхо, усталый до смертельного изнеможения, погрузился в тревожную дремоту. И каждый раз, закрывая глаза он видел перед собой Кэрри. Минхо не мог себе простить то, что выжил, перешёл на новый уровень испытаний, а Кэрри так и осталась позади. ПОРОК высосал, словно вампир, из неё всю кровь, всю жизненную силу и отбросил по ненадобности, поскольку для него она была просто очередным расходным материалом. Минхо во всей трагедии был сторонним наблюдателем, слово и дело которого не имело никакого веса. За их разлуку в девять месяцев он чувствовал только как внутри усиливается трепетное чувство любви к Кэрри, но увидев её в той зеркальной лаборатории с окровавленным скальпелем в руке он понял, что они слишком много времени упустили. И он придерживался этой мысли, хотя не переставал тянуться к ней. А сейчас что? Разве не безразлично сколько времени они не виделись и не разговаривали? Разве это действительно важно? И Минхо без сомнения ответил бы «нет». Вот только, говорить об этом уже поздно, Кэрри много недель как мертва. Нечего думать. Надо отпустить беспочвенные, бесполезные мечты и смиренно, до самого конца пронести в сердце любовь к своей смелой, улыбчивой, сильной, уникальной и очаровательной девушке, которой он так и не успел сказать элементарное «я тебя люблю». Минхо, закрывая глаза, чтобы уснуть видел её прекрасное лицо и глаза, смотревшие на него с искренним сочувствием. Она проводила тыльной стороной ладони по его скуле и приговаривала: — Минхо, тебя спасут. Взбодрись, куратор бегунов! — Я давно уже не куратор, Кэрри… — говорил Минхо, не замечая потоки слёз, льющиеся по щекам. — И некому меня спасать. — А разве в звании куратора живёт человек и выходя из него он перестаёт быть тем же сильным и смелым, каким был во время исполнения обязанностей? — полюбопытствовала она. — Посмотри на меня, Кэрри… Я слаб и бессилен. Я давно уже не тот парень, который мог влюбить тебя в себя, — сокрушенно молвил Минхо. — Дурак ты, — улыбнулась Кэрри. — Каким ты был, таким и остался. Что за вздор? Влюбить меня в себя? Да если бы моё сердце само не обратилась к тебе, то ни о какой влюбленности и речи быть бы не могло. Ибо, милый мой, это не так работает. Жаль, конечно, что ты не смог этого понять вовремя. — Я ничего не умею делать вовремя, Кэрри. Я не успел вовремя сказать, как сильно люблю тебя. — Всё можно исправить, — ласково молвила Кэрри. Минхо почувствовал её ласковое прикосновение на своей щеке. — Нельзя, эльф, такое исправить нельзя, — с горечью сказал Минхо. — Потому что ты мертва и наши друзья тоже, судя по всему, не выжили. Я остался один. Совсем один, против этих чертей. Я бы убил их всех, но у меня больше нет сил. Ты как всегда права. Я был тупицей, идиотом. Я не смог ответить тебе в тот вечер на скале, когда мы нашли Правую руку. Я побоялся, что смогу разрушить то, что у нас уже было. Чёрт побери, каким же идиотом я был! Что могло пойти не так, если я уже осмелился поцеловать тебя? Эльф, это слишком несправедливо… Страдала ты, больно было тебе, а плачусь я. Так не должно быть. Я обещаю тебе, что убью их всех, как только представиться возможность. Образ Кэрри по мере его слов, рассеивался, словно утренний туман над Глэйдом под лучами восходящего солнца. — Останься, эльф, еще немного, пожалуйста, — умолял Минхо, но Кэрри продолжала исчезать. — Мы встретимся, я уже иду за тобой… Минхо, только дождись! — последнее было сказано громко, чётко, оглушающе и он проснулся. Этот сон закончился так, как заканчивались все остальные — Кэрри оказывалась лишь видением, но никогда раньше Минхо не слышал таких громких слов на прощание. Обычно она исчезала бесследно, не оставляя о себе никакой памяти, но в этот раз Минхо даже после пробуждения преследовали отчетливые контуры её лица и тембр голоса. И вместо обычного покалывания в области сердца, которое возникало после горестных воспоминаний о Кэрри, внутри разливалось приятное тепло, приносящее в бунтарную по природе своей душу Минхо покой и умиротворение. И хотя грудь его вздымалась от учащенного дыхания, а глаза не просохли от слёз, он понимал, что на его губах играет улыбка. Минхо не оставалось ничего, кроме ожидания. Ожидания смерти и ожидание посмертной встречи с Кэрри, поэтому он готов был ждать сколько нужно. Когда Минхо усилием воли заставил себя открыть глаза, то оказалось, что силы его истощились настолько, что он даже не может поднять голову. Перед ним, по ту сторону холодного стола сидела Тереза. С руками на столе и ровной спиной она была похожа на ту самую старанную ученицу, которая всячески пытается заслужить любовь учителей. Минхо внутренне усмехнулся. Что ей нужно от него? Пришла сообщить, что он наконец-то стал непригодным для опытов? Если это так, то ему пустят пулю в лоб и он уйдёт с извечной насмешливой улыбкой на улице. Но она пришла по другому поводу… Это видно в её трусливых, избегающих прямого взгляда голубых глазах. Впрочем, здесь все боятся смотреть ему в глаза. — Минхо… — несмело начала она. — Ты меня слышишь, Минхо? В ответ ни звука. Минхо продолжал сидеть, бездумно втупившись в одну точку. — Знаешь, тут есть одна девочка, её зовут Нэнси, — уже уверенней продолжала Тереза. — Она была заражена вирусом, но благодаря тебе нам удалось спасти ей жизнь. «Она издевается, что ли? Какое дело мне до какой-то там слюнявой девчонки, которая теперь зависима от моей крови и с каждым разом будет требовать всё больше?! Вы все только и хотите, что выпить из меня всю кровь, как сделали это с Кэрри! Чёртовы вампиры… Чтоб у вас плющ в горле пророс!» — мысленно отвечал Минхо, продолжая молчать. — И не только она спасена благодаря тебе! — уже с жаром воодушевления говорила девушка. — Есть бесчисленное множество других людей, которые смогут увидеть своих близких и прожить нормальную, настоящую жизнь! «Как же! А мне тогда что? Радоваться за них, сидя в ваших проклятых лабораториях?!» — Ты просто не представляешь, как много всего можешь, Минхо! — вдохновленно говорила она, но потом вдруг прервалась, видя, что до парня не достучаться. — Ладно, я оставлю тебя в покое… Я пришла сказать, что ты пережил всё это не зря. Я хочу, чтобы ты знал, я найду лекарство любой ценой. И она встала, чтобы уйти, как внезапно ей послышался слабый голос, зовущий: — Тереза… — Минхо? — она живо повернулась и, наклонившись, подшагнула ближе. «Давай, мразь… Подойди ближе… Только подойди и тогда можешь попрощаться с жизнью!» — про себя проговаривал Минхо, поднимая на Терезу пустой взгляд. — Ты слышал меня, Минхо? Минхо знал, что Кэрри намеревалась прикончить Терезу в зеркальных лабораториях, но её постигло замешательство именно из-за того, что она увидела его. Что ж. Раз теперь Кэрри нет, он продолжит начатое ею дело. В конце концов, такова расплата за предательство, за боль и слёзы, которые она причинила всего одним своим чёртовым осознанным поступком. Его руки связаны и лишены сил, но уж для такого случая он постарается как следует напрячься. Ну же… Приближайся… Давай… Минхо всегда раздражали её голубые глаза. Было в них что-то мерзкое, пресмыкающиеся, он толком даже объяснить не мог отчего именно испытывает такое отвращение, она была ему слишком противна. Возможно всё дело в ассоциациях, которые очень сильно влияют на восприятие, но в любом случае, он знал точно, что должен превратить эти голубые глаза в алые и сделать так, что они зальются кровью изнутри. Ещё немного… Ещё чуть-чуть и он дотянется до неё… Ещё… — ТВАРЬ! — вскричал Минхо, напрягая все свои мышцы, чтобы вскочить со стула и, схватив испуганную Терезу одной рукой (другая была пристегнута наручниками) за воротник медицинского халата, повалить её на стол. Может он был уже не так силён как прежде, в нём не осталось практически ничего от прежнего себя, но он по-прежнему был способен подвергаться безумным импульсам, мучавшим его ещё со времён Лабиринта. И он был выше девушки, шире её в плечах. У Терезы не получилось вывернутся, когда Минхо отпустил её воротник. Он сделал это только для того, чтобы вцепиться длинными пальцами в горло. Она устремила на него немой беспомощный взгляд, её руки тщетно пытались отнять его ладонь от шеи, но у Минхо давно не осталось места для тупой жалости. Он оторвал голову Терезы от металлического стола, а затем с силой ударил ею о сияющую поверхность. У Терезы зазвенело в ушах, в мозге началось голодание из-за недостатка кислорода. Острая длинная шпилька, сдерживающая прекрасные волосы Терезы в пучке выпала от удара и они рассыпались по столу. Минхо ничего не замечал. Он раз за разом поднимал голову Терезы, а потом вбивал её в стол, приговаривая: — Змея… Грёбанная тварь! Это из-за тебя она погибла, из-за тебя! Я не прощу… Не забуду! Никогда не забуду!.. Ты убила Кэрри! Кто-то снаружи, увидевший происходящее в комнате допроса и, побоявшийся вмешаться самолично, позвал солдат. Они ворвались в комнату и первым делом освободили полуживую Терезу из смертельных удушающих тисков Минхо. Пока солдаты были заняты этим, Минхо воспользовался моментом и сунул в карман штанов острую шпильку, рассмотрев в ней перспективное оружие. Кэрри на полуночных тренировках всегда говорила: «Оружием считается всё, что помещается в руке», и сейчас её словам всплыли в мозгу как раз кстати. Может быть у него ещё появиться возможность, чтобы покончить со всем этим и убить хотя бы самого себя. Потом его заломали и перед тем, как острые нити электрического тока прошили его внутренние органы, он прорычал в сторону растрепанной, задыхающейся от страха Терезы: — Ты их всех погубила! Их смерти на твоей… совести. И он повалился лицом на тот стол, без тени сознания в застывших черных глазах.

***

Тереза возвращалась домой. Она направлялась к спуску, ведущему в подземную станцию метро. Из её головы не шла ситуация, произошедшая сегодня в комнате допроса. Минхо её чуть не убил, а будь у него больше времени, не сил, а именно времени, он бы наверняка с успехом завершил то, что хотел. Он был зол на неё и Тереза прекрасно знала почему, но всё равно не могла остановиться. Она зашла слишком далеко в своём слепом побуждении найти лекарство и несмотря на такой огромный проделанный путь, состоящий из сотен загубленных юных жизней, ей постоянно казалось, что она упускает из виду нечто чрезвычайно важное. Возможно, чтобы отыскать это ей понадобится ещё немного времени, но Тереза была уверена, что когда-нибудь этот решающий момент наступит и тогда она впервые вздохнёт с облегчением, ведь выполнит свой пресловутый долг. Толпа, в которой она шла, остановилась по команде красного света на пешеходном переходе. Тереза была выше большинства из них на половину ладони и вполне природно выделялась. Её волосы были распущены и не рассчесаны, хотя в сумочке лежал гребешок. Терезе было не до волос, онаоставалась слишком взвинченой и взволнованой. И естественно, когда она увидела Томаса, стоящего на другой стороне улицы, ей в первый момент почудилось, что это очередная жестокая пытка от сознания и на самом деле там никого нет. Но тем не менее, это заставило её встать на цыпочки и вытянуть шею, чтобы на всякий случай увидеть его снова, когда мимо проедет длинный автобус. Терезу пробила мелкая дрожь, когда она опять увидела в толпе на той стороне улицы удаляющуюся фигуру Томаса. Нет, это ей не привиделось, ибо видение исчезает бесследно, а не пытается скрыться среди людей. И она, сломя голову бросилась вслед за ним, даже не посмотрев на дорогу. Её столкновение с машиной не произошло только потому что водитель автомобиля отличался сноровкой. У Терезы получилось перейти на другую сторону тротуара живой. Проталкиваясь сквозь толпу людей в одноразовых масках на лице, она ориентировалась на темный капюшон Томаса. — Томас! — звала она, но силуэт, не оборачиваясь, уходил прочь, туда, где не было людей. — Том, подожди меня! Не уходи, прошу тебя! Когда он пропал из её поля зрения, Тереза оглянулась и поняла, что в этом месте, кроме неё, нет ни души. Она оборачивалась из стороны в сторону, панически ища Томаса глазами, и уже отчаялась найти его, как вдруг он появился перед ней так неожиданно, словно сложился по нанно-частичкам из воздуха. — Томас, — выдохнула она одновременно радостно и облегченно, потому что это всё ей не показалось и он действительно сейчас стоит перед ней. Живой, настоящий, с невыносимо тяжелым осуждающим взглядом. — Тереза… Я пришёл спросить… Зачем ты сделала это с нами? — произнес он, снимая капюшон. — У меня не было другого выхода, Том. Я обязана найти лекарство, а по-другому это сделать невозможно! Мне очень жаль, что Кэрри умерла и очень жаль, что ты не понимаешь меня. От слов про смерть Кэрри в его глазах на секунду скользнуло удивление, Тереза заметила это и без удивительного дара телепатии. Что это значит? Неужели то была не голограмма... Неужели... — Тебя не мучают угрызения совести? — снова спросил Томас, не замечая её слов. — Иногда бывает, — выдержанно ответила Тереза. — Но я успокаиваю себя, когда говорю, что всё делаю на благо. — На благо богатых дядюшек, которые платят тебе за убийство? — криво усмехнулся Томас. — Вот видишь, ты не понимаешь меня, — с отчаянием сказала Тереза. — А ты не понимаешь меня, если думаешь, что я пришёл только затем, чтобы задать тебе эти идиотские вопросы! — внезапно сорвался на крик Томас. Через долю секунды свет поблек перед глазами Терезы, ибо кто-то сзади набросил ей на голову черный пакет. *** Очнулась Тереза оттого, что её просто бросили на пол, как мешок с удобрениями, и она хорошенько набила себе поясницу. Потом чей-то незнакомый недовольный голос над ней произнес: — Напомните мне, пожалуйста, чьей идеей было вырубить её и нести на руках? — По моему, это предложил ты сам, Галли, — ответил ему голос, идентичный с голосом человека, которого Тереза знала под именем Ньют. — Да? — недоверчиво переспросил Галли. — Ну в таком случае, я точно не рассчитывал, что мне придется тащить её на себе. Боже, теперь я реально понимаю, что имеют в виду люди, когда говорят, что ПОРОК заботится о питании своих сотрудников. — Галли, не ворчи, — приглушил его Фрайпан. Тереза не видела никого из них, но чувствовала как сквозь ткань джинсы холодный каменный пол промораживает бедро. Все их реплики и голоса отбивались эхом, это наталкивало Терезу на мысль о том, что они находятся в очень большом и пустом помещении. На её голове был закреплен пластиковый пакет, но она спокойно дышала сквозь него. Наверняка он был предварительно проколот, чтобы пропускать внутрь воздух. Она попробовала шевельнуться, но руки и ноги оказались связанными прочными веревками, которые больно врезались в кожу. Её попытки не остались незамеченными. — Она очнулась! — крикнул голос Ньюта. — Зовите всех, будем начинать допрос. Её подняли, усадили на стул и сдернули с головы пакет. Вид у неё был, откровенно говоря, сверх комичным, потому что волосы за время пребывания в пакете так наэлектризировались, что когда его сняли, то стояли торчком. Добавьте к этому жалкое выражение и без того противного лица, помятую одежду и смазанную косметику. Теперь перед вами сидит связанная по рукам и ногам Тереза Агнес. Тереза моментально выделила из всей компании Томаса, но потом её взгляд начал ощупывать всех присутствующих, они интересовали её не меньше. Томас сидел на стуле в десяти футах от неё и старательно избегал встреч с ней глазами. Правее от него стоял, скрестив руки на груди, парень, которого она знала только по фотографии, хранившейся в базе данных ПОРОК’а. Он был одним из объектов основной испытательной группы «А», но его не было в числе прошедших испытание. Как же так получилось? С ними была и та девушка, как её бишь, Бренда? Выглядела она очень здоровой, хотя когда они расстались у Правой руки, на ней лица не было. Они, наверное, очень хорошо сблизились за это время. Тереза ощутила, как к горлу подкатил необъяснимый комок ревности. Взгляд Фрайпана как и раньше был добрым, но теперь эта доброта сменялась недоверием, когда он смотрел на неё. И из-за переживаний у него очень убыло в весе. Как, впринципе и у Ньюта, который раскладывал на столе комплекты одежды и, казалось, не обращал на неё никакого внимания. Теперь Тереза имела замечательную возможность рассмотреть место, в которое её привели воинственно настроенные подростки. И место это было поражающим. То ли для большей драматичности момента, то ли по неимении другого помещения, ребята притащили Терезу в громадный католический костёл. Высота потолков достигала двадцати пяти метров, в длину он был более пятидесяти и в ширину около тридцати. Величественное строение в мрачном готическом стиле отличалось чудом сохранившимися витражами и потрескавшимися от времени настенными фресками с изображением библейских и евангельских сюжетов. Это здание пережило Апокалипсис, который в нём проповедовали священники за много веков до того как он настал, переживает пандемию Вспышки и переживёт ещё множество других напастей, которые свалятся на долю человечества. Вид мрачного храма изнутри произвел на Терезу должное впечатление и если до этого она хотела шумно сопротивляться, то сейчас это желание отпало. В подобном месте страшно было повышать голос, опасаясь кары небесной, ну или обвала вековой штукатурки, в чём при желании тоже можно было усмотреть божественное вмешательство. Ньют отвлекся от разбора одежды и крикнул куда-то в начало собора: — Иди уже сюда, всё самое интересное пропустишь! Эхо его слов поплыло в отдаление и, казалось, исчезло в кромешной тьме, которую прорезал лунный свет, преломляющийся сквозь призму разноцветных стекол витражей. Тишина вновь заполонила пустоту заброшеннного дома Божьего, как вдруг её нарушил приближающийся звук шагов. По проходу между скамьями к ним быстро шла девушка. Всё в ней было знакомо Терезе, начиная походкой, заканчивая белыми пушистыми волосами. В один момент идущую озарил яркий свет и Тереза смогла не без содрогания рассмотреть её лицо. — Кто бы мог подумать, что мы встретимся в такой не выгодной для тебя обстановке, — звенел злорадный голос. О, этот голос Тереза уже и не надеялась больше услышать, но, видимо, судьба распорядилась иначе. — Не находишь, Терри? Всё это явно попахивает возмездием. Она не на секунду не остановилась. Томас прочел по её глазам и мог наверняка предугадать, что произойдет в ближайшие минуты. После этого у Терезы вряд ли будет такая же чистая белая кожа и такие же ясные голубые глаза. Вскочив со своего места, он занес руку и хотел просто задержать Кэрри. Может она одумается? Может оставит эту затею с местью? Но Кэрри не даром столько тренировалась и работала над своей техникой боя, ибо одного не заметного для чужих глаз движения руки хватило, чтобы отбросить Томаса в сторону. Она даже не взглянула на него, её взгляд вцепился в сидящую на стуле Терезу. Своей быстрой походкой она всколыхнула пламя многочисленных свечей, которые зажгла Бренда для минимальского освещения. Рука Кэрри, исхудалая рука, покрытая многочисленными шрамами, вцепилась в воротник пальто Терезы. Не прошло и доли секунды, как Тереза получила свой первый звучный удар в челюсть. Да, Кэрри точно не могла быть мертвой, хотя бы потому, что мертвые не могут с одного удара сломать тебе лицо. Теперь Тереза понимала, чтó то было за удивление, отразившееся на лице Томаса, после её слов о Кэрри, как о мёртвой. Кэрри не понимала, зачем тратить силу и размах на пощёчину, поэтому била кулаком и продолжала бы это делать, пока он не покрылся кровью. Ей было знакомо это ощущение странного, тёмного окрыления, словно в один миг просыпались все злые качества её души. Она чувствовала такой необъяснимый подъем и вдохновение, что продолжала бить с ещё большей силой. Так она убила профессора в зеркальной лаборатории, и так убивала всех до того, как потеряла память. Но в какой-то момент её руку перехватил Галли. Он заглянул Кэрри в лицо и впервые в жизни почувствовал ужас, глядя в две чёрные бездны её глаз. Да и не только глаза свидетельствовали о крайней степени ярости: раздутые ноздри, брови, сшедшиеся на переносице в складку и дыхание. Она дышала громко, учащенно, со свистом выдувая воздух сквозь стиснутые зубы. — Это того не стоит, — покачал головой Галли, совладав со своими эмоциями. Теперь Кэрри выглядела вполне осознанной, несмотря на то, что свирепое выражение лица никуда не делось. Она вырвала свою руку и оттолкнула Галли подальше, рявкнув: — Я с ней ещё не закончила! Фрай, Ньют и Бренда не сходили со своих мест. Они смотрели с каким дикарством Кэрри сводит счёты с Терезой, но почему-то не чувствовали к последней ни капли сочувствия. Наоборот, как бы их натура не отторгала такой изуверский подход, привитый долгими поколениями цивилизации, в глубине души они хотели стоя аплодировать ей и кричать «bravo!». У Томаса сильно болела рука, которую Кэрри изогнула очень резко и от этого внутри мышц, скорее всего, случился разрыв. Но сильнее у него болело сердце. Сердце болело за Ньюта, за Фрайпана и Бренду, за Кэрри и за Терезу. Он привык во всем винить себя, привык, что всем удобно вешать вину на него и не сопротивлялся. Ведь если бы он не сотрудничал с ПОРОК’ом, Кэрри не мучалась бы на протяжении девяти месяцев, а Тереза не получала ответные удары в этот вечер. Томасу было невдомёк, что жизнь штука непредсказуемая, и именно поэтому в ней цениться настоящее. В конце концов, попав в Лабиринт они все какое-то время жили одним настоящим, без опоры на прошлое и без надежды на будущее. Но он пробыл там слишком мало и не смог уразуметь эту простую истину. Галли молча отошёл в сторону. У него перед глазами рушился портрет Кэрри, его идеальной Кэрри. Воображаемая им Кэрри была не более чем выдумкой, абсолютно нереальной копией внешнего вида оригинала и одних лишь добрых сторон личности. Настоящая Кэрри была беспощадной, если он не разглядел это ещё на празднике в Глэйде, то однозначно увидел на ринге. Ни один из бойцов-мужчин не отличался такой дикой жестокостью, которой она, очевидно, обладала с рождения. И всё же, какими бы первобытными не были её позывы завершить дело с использованием физической силы, Галли был уверен, что сделает это она не наотмашь, а с малейшим расчётом, продумав свои действия до мелочей. Он подвергался самым смешанным чувствам, которые отнюдь не мешали ему восхищаться ею всё больше, и больше. Кэрри нанесла ещё один удар Терезе по физиономии, а потом отвернулась и с размаху впечатала твердую подошву сапога в её живот. И удар, и размах был такой сокрушительной силы, что стул со связанной Терезой опрокинулся назад. Кэрри села на неё сверху и занесла руку, делая вид, что готова нанести ей вред очередной раз, если она не будет отвечать на её вопросы. — Отвечай, он жив?! — вскричала она так громко, что содрогнулись витражи. — Кэрри, ты душишь её, она не сможет отвечать, — слабо вмешался Томас. — Заткнись!!! — прокричала Кэрри и того громче. Бренда и Ньют вместе невольно оглянулись, чтобы убедиться, все ли стекла на месте. Но Томас был прав. В удушающем захвате Тереза могла только издавать жалкие хрипы, которые никак не могли сложиться в слова. Кэрри ослабила хватку на шее и вместо этого надавила коленом на печень, отчего Тереза слабо взвыла. — Минхо жив? — повторила Кэрри. — Д-да… — промолвила Тереза и зашлась жалобным стоном от боли, которую ей доставляло давящее на печень колено. — Это сделал он… Сегодня… Она указала на свою длинную шею, где остались ещё красные отпечатки рук. — Мало, Минхо, мало… Он знает, что я жива? — продолжала допытываться Кэрри. — Никто не знал… Нам всем сказали, что ты погибла от… от переутомления… Я видела твоё тело в морге… — Тебя облапошили, как всегда! — зло бросила Кэрри, выровнялась, но не удержалась и наградила Терезу хорошим пинком в бок. — Это тебе напоследок. Надеюсь, ты извлечешь из нашей встречи хороший урок. Когда Кэрри отошла подальше от других, чтобы остыть, Галли и Томас подняли скрюченную на полу Терезу вместе со стулом. Она тихо плакала от боли, а Томас ничем не мог ей помочь. И этот плач разрывал его сердце на много маленьких частиц, которые вряд ли когда-нибудь станут одним целым. Теперь возле неё собрались все, кто до этого стоял в стороне. Кэрри подошла позже. — Ты в порядке? — спросил у неё Ньют. — Нет, но на неё больше не наброшусь, можете не переживать, это было временной слабостью, — заверила друзей Кэрри. Больше всех эти слова порадовали Терезу, которая места на себе живого найти не могла после побоев Кэрри. Теперь она смотрела на них с недоверием. Что можно ожидать от людей, спокойно наблюдавших за избиением и даже не пытающихся помешать ему. Томас не в счет. Он исключение. Он всегда будет для неё единственным, исключительным и неповторимым. Правда, когда она думала про равнодушие этих подростков, то упускала факт того, по чьей вине их сердца стали твердее стали. А упуская этот факт, она самозабвенно сетовала на несправедливость, окутавшую мир. Она смотрела на него влюбленными глазами, а он снова отводил взгляд куда-то в сторону. И вдруг перед ней резко поставил стул парень по имени Галли, присаживаясь на него и заявляя: — Не смотри на него, он тебе ничем не поможет, смотри на меня! — сказав эти слова достаточно убедительным тоном, Галли вдруг замолк и повернулся к стоящим рядышком Кэрри и Бренде. — Напомните, почему она смотрит на него так? Она что втюрилась в него? — По идее, да, — дружно закивали девушки. — Пфф, бред какой… — выдохнул Галли, снова поворачиваясь к Терезе. Умные речи преследовали его, но он старательно от них убегал. Именно поэтому, снова обернулся к девушкам. — Нет, вы серьёзно? Она любит Томаса? Это же абсурд! Томас и Ньют вместе намного лучше выглядит. Она с ним вообще никак не сочетается. — Не верю, что повторяю слова Хорхе, но устами Галли глаголит истина, — заявила Бренда. Ньюту повезло, что в помещении было сравнительно темно и никто не мог увидеть, как зарделись его щёки. Он очень любил своих друзей, которые вроде бы невзначай, но успевали поднять ему настроение. — Друзья, вам не кажется, что ушли на тысячу ярдов от темы? — поинтересовался Фрай. — Мы же попусту теряем время. — Фрай прав, — согласилась с другом Кэрри, опираясь на плечо Галли. — Нам нужна… — Нам нужна твоя помощь, — мягко перебил её Томас, кладя руку на колено Терезы. Кэрри, заметив этот жест, презрительно фыркнула. — Нет, Томми, это было сказано не с той интонацией и выглядило будто мы унижаемся перед ней и просим о помощи, а на самом деле это должно звучать так… — она показательно откашлялась и навела на себя серьезный вид: — Значит так, Тереза, ты сегодня удостаиваешься чести снять с нас чипы, которые вживили нам твои друзья. Потом, ты проводишь нас к комнатам, где спят иммунны и обеспечишь безопасный уход из Центральной башни. Видишь, как всё просто будет, если ты снова не отчебучишь какую-то хрень, вроде того случая, когда ты пыталась меня усыпить. Да-да, я, как и обещала, буду помнить это до конца жизни. — Да, но я… — пробовала возразить Тереза. — Будешь придумывать отговорки — прострелю колено, — пообещала Кэрри. — Но… — Без предупреждения! — Я просто хотела спросить, что со мной будет потом? — скороговоркой промолвила Тереза, опасаясь, что Кэрри просто так прострелит ей колено. Ребята переглянулись. — Ну после того как мы выведем Минхо, она нам в принципе будет не нужна… — сказал Фрай. — Да, поэтому мы её убьём, — с широкой улыбкой закончила Кэрри. — Если у всех кишка тонка покончить с ней, я это сделаю специально для вас и, будьте уверены, от всей души! — Кэрри, а ты уверена, что она станет работать на нас после того, как узнала, что по завершению мы её убьём? — осторожно поинтересовался Галли. — Более чем уверена, — ответила Кэрри. — Я же могу убить или покалечить её прямо сейчас, и она очень хорошо знает, что я могу сделать это без использования какого-либо оружия. — Да, я в курсе, — вдруг смело вскинула голову Тереза. Рука Томаса на колени придавала ей сил. — Но вы должны посвятить меня в план своих действий, иначе я не смогу вам помочь. — Послужить, — исправила её Кэрри. — Не смогу вам послужить, — повторила Тереза. Присутствующие снова обменялись взглядами. Томас встал с корточек и убрал свою руку с колена Терезы. Теперь он возвышался над ней, но Тереза не могла видеть его глаз — на них легла тень. — Мы выведем не только Минхо, но и всех остальных испытательных объектов, — твердо сказал Томас. — Но вы не можете! — воскликнула Тереза. — Замолчи и слушай, когда с тобой говорят! — прикрикнула на неё Кэрри. — Вы не можете! — повторила Тереза, не замечая Кэрри. — Они последняя наша надежда, без них невозможно найти лекарство!.. — Закрой свой рот, — тихо сказал Томас и Тереза замолчала. Его голос имел на неё большее влияние, чем все крики Кэрри вместе взятые. — Томас, ты должен верить мне, — снизойдя почти до шёпота, проговорила она. — Мы были вместе с самого детства, нас объединяла великая цель… — Цель нереальная, навязанная извергами! — перебил её Томас. — Но ты права, это единственное, что нас объединяло. Тереза, я не любил тебя. Я никогда не любил тебя, просто пойми это. Мной двигало чувство вины перед тобой, когда я пообещал полюбить тебя снова. Я не только обманывал тебя, но и обманывал себя, за это прошу прощения. Но не моя вина в том, что меня всегда тянуло к ним, в Лабиринт. И как бы тебе сейчас больно не было от моих слов, ты должна знать, что ими я всегда дорожил больше, чем тобой. Я не помню, как в моей жизни появилась Кэрри и почему-то уверен, что ты не дашь мне ответ на этот вопрос, но благодаря ей моя совесть теперь чиста. А благодаря Ньюту, Фрайпану, Минхо, Галли и всем погибшим парням из Глэйда я могу назвать себя человеком. Они перестроили меня и моё гнилое мировоззрение, научили ценить близких. А с Ньютом я смог ощутить настоящую любовь, которой у нас с тобой никогда не было, и быть не могло. — Она была, — тихо возразила Тереза. — До того, как поймали Кэрри, до того, как ты познакомился с ней. Ты не помнишь этого, но мы любили друг друга с самого раннего детства. — Это не правда, Тереза… Взгляни на себя моими глазами и ты поймешь, что твои слова лишь отторжение реальности. — А если бы ты посмотрел на себя моими глазами, то понял бы, что моя любовь к тебе безгранична. Я любила тебя даже сквозь ревность к Кэрри, потому что знала, что в другом смысле, но она тебе дороже и её ты любишь больше меня. Я любила тебя, когда все в ПОРОК’е отвернулись от тебя. Продолжала любить и защищать, когда тебя отправили в Лабиринт. Моё чувство к тебе не угасло даже после всего твоего холода ко мне, пережитого в Жаровне. Томас, я несмотря ни на что буду любить тебя всегда, и мне не важно, ответишь ты взаимностью или нет. Моя любовь давно превратилась в болезнь и я не нуждаюсь в твоих словах, которые поставят диагноз и объявят его неизлечимым. Томас, ты не поймёшь меня, если не будешь чувствовать тоже самое… — Вот поэтому я и не понимаю тебя, — согласился Томас. — Ты говоришь, чтобы я верил тебе, но хоть понимаешь, до чего глупо это звучит после всего, что ты сотворила с моими друзьями и желаешь сотворить со мной? Не притворяйся идиоткой. Не делай вид, что не замечаешь какая высокая смертность среди подростков, которых без их согласия втянули в ваш кровожадный эксперимент. Мне достаточно было взглянуть на Кэрри после того, как мы отбили её у вас. Ничего не осталось от её сильного и здорового тела! Это ещё хорошо, что у неё, как и у меня, врожденная способность к быстрой регенерации, но даже с этим она приходила в себя очень долгое время. — А у тебя никогда не возникало вопросов, почему у вас двоих одна способность исцеляться за очень короткое время? — спросила Тереза. — Ты не рассматривал образцы вашей крови под микроскопом и поэтому не знаешь ответа. — Ответа? — вдруг вставила Кэрри. Ей стало интересно, к чему ведёт Тереза, она даже спрыгнула со стола, на котором сидела, скрестив ноги по-турецки. — Вы одной крови, — изрекла Тереза. «Я не совсем поняла… Мы что родственники?» — удивленно обратилась к Томасу Кэрри. «Понятия не имею» — отозвался Томас. «Если мы брат и сестра, то почему она не сказала об этом прямо? Быть может мы дальние родственники?» «Да чёрт её знает!» — сказала Кэрри. «Она вечно говорит загадками!» «Но если мы родственники, может этим объясняется прочность нашей телепатической связи?» — выдвинул предположение Томас. «Я не знаю. Я не могу теперь просто так проникнуть в её голову, для этого мне надо настроиться. Она как-то научилась блокировать мои слабые сигналы» — мысленно сказала Кэрри. «Слабые? А есть сильные?» — усмехнулся Томас и вдруг ощутил, как сердце в груди сжалось словно от удара электрошокером. Боль была сильной, резкой, но она пропала так же внезапно, как и появилась. «И в такое состояние я могу ввести всё твоё тело, а потом делать с ним всё, что захочу» — похвасталась Кэрри. «У меня и раньше получалось такое проделывать, но за девять месяцев заточения я отточила этот навык до предельного совершенства. Однажды с помощью этой способности у меня чуть ли не получилось убить Терезу, кстати. Но потом меня перенаправили в какую-то лабораторию, где пытались выжать подробную инструкцию, как я это делаю. Я ничего не сказала и тогда Аве сообщили, что это было временное явление, вызванное внезапным импульсом. А когда я возвращалась в Последний город из той лаборатории, вы и украли наш вагон». — Вы оба слишком громко думаете, — неожиданно сказал Ньют, разрывая своими словами телепатический контакт между Томасом и Кэрри. Они испуганно переглянулись. Неужели Вспышка распространилась настолько, что он уже слышит мысли? — Что, прости? — переспросила Кэрри, желая удостовериться, то ли действительно он хотел сказать. — Это раздражает. Я прям чувствую, как вы напряженно думаете, это сводит меня с ума, — ответил Ньют. — Ладно, — усмехнулась Кэрри, чтобы скрыть свой реальный испуг. — Обещаю, что в следующий раз буду думать потише. — Честное слово, вы разговариваете, как компания шизанутых, — вздохнул Фрай. — Очень шизанутых, — кивнула в подтверждение его слов Бренда. И отчасти они были правы.

***

В итоге все участники операции по спасению Минхо решили, что сначала стоит избавиться от чипов, сливающих данные о их местоположении и сердцебиении. Кэрри, Галли, Томасу и Ньюту это было необходимо, чтобы пройти в Центральную башню, а Фрайпан сделал это по собственному желанию, поскольку ему не совсем нравилось, что внутри него находится какой-то там датчик. Бренде данная операция не требовалась, она и без того была чистой, в известном смысле. Она до сих пор помнила, как Хорхе держал одновременно два зеркала, пока она дрожащими руками резала себе затылок. Делать такое ещё раз на других людях она не собиралась. Галли заранее позаимствовал из аптечки Старины Дока, которую тот оставил на базе, спирт, вату, пинцет и скальпель. Теперь они стояли на столе по правую руку от Терезы, которая один за другим вынимала чипы из их шей. Она срезала скальпелем кусочки кожи, и аккуратно, чтобы не задеть какой-нибудь позвонковый нерв, доставала микроскопическую технологию из складки мышц на затылке. Процедура проводилась без наркоза и была достаточно неприятной для здорового человека, а Ньюту, у которого из-за заражения воспалилась и зудела вся кожа, было и подавно невтерпеж. Он стал первым, кого оперировала Тереза и он первый испытал все прелести хирургии в полевых условиях. Обе его руки упирались в колени, он жмурился и хрипел от боли, но ни на что не жаловался. Томас не отходил от него и время от времени подгонял Терезу фразами: «А нельзя ли побыстрее?», на что та лишь отрицательно мотала головой. Она и так делала всё, что могла. Следующим на операционный стул сел Галли. Он снёс это медицинское издевательство безропотно, но после операции ему очень захотелось прощупать то место, где был чип. Найдя там впадинку и дотронувшись до горячей внутренности незащищённой кожей мышцы, он передёрнулся. Потом Тереза оперировала Кэрри и осталась ей вполне довольна. Кэрри привыкла к физической боли, поэтому когда чувствовала её, просто старалась мысленно отделять душу от тела. Если бы не эта её маленькая хитрость, она давно слегла бы в ПОРОК’е, терзаемая их ежедневными пытками, которые они называли «создание иммунобиологического препарата». Когда операция закончилась и Тереза приложила к счищенному от кожи участку ватный тампон, Кэрри просто встала, не сказав ни слова, и отошла к столу, на котором сидел, потирая затылок, Галли. Последним был Томас, и если с другими ребятами Тереза сохраняла отчужденное молчание, то с ним хотела говорить, несмотря на все горькие вещи, которые услышала от него за этот вечер. Тему для разговора она выбрала самую что ни на есть отвлеченную, не подозревая, что она приведёт к разгадке всей её жизни. — Как себя чувствует Бренда? — как бы невзначай спросила она, увлечённо занимаясь выниманием чипа. — Нормально, — проскрежетал зубами Томас. Боль стреляла по всему позвоночнику. — Когда в последний раз делали инъекцию и где взяли препарат для неё? — методично интересовалась Тереза. — Тогда, вечером около девяти месяцев назад у Правой руки, — отвечал Томас. Рука Терезы с пинцетом, в который она уже захватила чип, замерла на полпути, так и не вытащив его полностью. Её мозг посетила поразительная догадка. Обычно зараженным, привитым от Вспышки, нужна была новая порция вакцины через месяц, а то и через три дня. Бренда, без имунная Бренда прожила без дополнительных инъекций рекордное количество времени и это пробудило в Терезе понимание, что то, что она ищёт содержится в крови Томаса. Её надо исследовать. Её срочно надо исследовать. Томас резко подался вперед, так что чип, опутанный ниточками сухожилий, сам выскользнул из-под кожи. Он гневно посмотрел на Терезу, раздраженный её задержкой, а потом сам взял ватный тампон, обмакнул его в спирт и приложил к кровоточащему месту операции. Продизенфицировав рану, он бросил окровавленную вату на стол с медицинскими принадлежностями и отошёл к своим друзьям, рассматривающим форму военных и военной полиции. Тереза быстрым движением схватила пропитанный кровью Томаса тампон и спрятала его в карман пальто, а затем с вороватым видом оглядела всех присутствующих, чтобы проверить, не заметил ли кто. Но все они были заняты своими делами и на неё почти не смотрели. Фрайпан и Бренда занялись следственным экспериментом, а именно проверкой раций. Бренда осталась стоять на месте с тремя рациями, а Фрайпан, забрав другие четыре, побежал на улицу и оттуда дал сигнал. Рации работали исправно, на этот счёт можно было не переживать. Четверо, которым придётся этой ночью пробраться в Центральную башню, разделились на пары, чтобы помочь друг другу в одевании, ибо дружеская помощь была воистину необходима. Прошло полчаса, когда четыре мозга наконец-то поняли, как правильно прилаживать к гольфу портупею, чтобы она не душила, а поддерживала. Такая же ситуация произошла и со штанами, потому что Томас перепутал ремни на них с портупеей и не мог понять, почему в его комплекте две совершенно одинаковые вещи. Но, кое-как с помощью Кэрри, у Томаса получилось одеться и даже чувствовать себя в этой форме удобно. Следующим по его примеру одели Ньюта, затем Галли. С самой Кэрри возни вышло больше, потому что ей нужно было куда-то девать грудь. И когда парни отчаянно разводили руками, не зная, куда приладить тот или иной элемент формы, на помощь пришел Всевышний в образе Бренды. Она молниеносно разобралась со всеми ремешками и застежками, даже собственноручно приладила шлем-маску к голове девушки. Когда перевоплощение Кэрри в полицейскую завершилось, Бренда отошла на шаг назад с довольным видом. — А-ну, покрутись, — сказала она, желая в полной мере оценить внешний облик Кэрри. Парни, столпившиеся позади Бренды осмотрели свою подругу с ног до головы. Кэрри грациозно прокружилась, чтобы они могли рассмотреть её со всех сторон. — Ты такая… — начал было Галли, но задохнулся от нестачи высокопарных слов. — На тебе очень хорошо смотрится эта форма, — выдавил из себя Фрайпан, хотя на деле ему хотелось сказать что-то в этом роде, но другого состава. — Ты просто… — сказал Томас, но за него закончила Бренда. — Секс-бомба! — воскликнула она. — Без преувеличения, Кэрри, ты просто в этой форме чертова соблазнительная красотка, я едва удерживаюсь от желания затянуть тебя в страстный поцелуй! Получать комплименты от парней — приятно, но получить комплимент от девушки — о, это просто восхитительное ощущение! Сознание собственной привлекательности привело сначала Кэрри в отличное настроение, но потом она быстро вспомнила, зачем они идут и погасила в глазах искорки веселья. Ещё час они потратили на то, чтобы научиться маршировать, как положено военным, прошедшим подготовку. Час – это ничтожно мало, по сравнению с двумя годами военной академии, в которой молодые люди получали такую выправку, которая не изменяла им до самой старости. Но они, все же, решили рискнуть освоить эту программу за час. Маршировать их учила Бренда, которой в своё время пришлось немало наблюдать за тренировками военных. В первые десять минут ей показалось, что четверка абсолютно безнадежна. Томас не мог держать руки ровно, они постоянно тянулись то чтобы почесать затылок, то чтобы вытереть губы. Бренда посоветовала ему держать руки на оружии и это помогло. Ньют слишком спешил, выбивался из строя благодаря быстрой походке. Ему постоянно нужно было смотреть на Кэрри, чтобы идти с ней нога в ногу. У Кэрри всё было сравнительно хорошо, Бренда видела, что над ней в своё время поработал профессионал, который научил её ходить вперёд корпусом, а не бедрами, как делали раньше модели на подиуме. Галли тоже быстро научился, так что после десяти дефиле по проходу между скамьями, Бренда сказала, что они вполне готовы к операции. Хорошо, что она не слышала, как Кэрри жаловалась, что у неё из-за множества ремней сползают трусы или как Ньют постоянно вздрагивал от невероятного подкожного зуда. Потом они расфосовали где удобно оружие. Томас, Кэрри, Ньют и Галли взяли в руки автоматы, заряженные электрическими снарядами, засунули пистолеты в кобуры, пристегнутые к опоясывающим ремням и на всякий случай прихватили с собой холодное оружие. Фрайпан и Бренда раздали всем рации, рассказали как они работают, и вооружились пистолетами. Тереза, конечно же, получила рацию, но осталась без оружия. Несмотря на это, она хотела его заполучить, поэтому сделала тщетную попытку своровать скальпель. На этом проступке её подловил Галли и сказал: — Не выйдет, дамочка. Кэрри посмотрела на неё взглядом, говорившим: «А я тебя предупреждала…». Но все были слишком взволнованы, чтобы обращать внимание на Терезу и её попытка воровства осталась безнаказанной. Процессия быстро прошла по ряду между запыленными скамьями. Замыкающими были Кэрри и Галли, поэтому когда остановился последний, на месте замерла и первая. Она удивлённо взглянула на Галли. Его взгляд был устремлен на поблекшую фреску Христа-Спасителя, а безмолвные губы шептали заветные слова молитвы. Он наспех перекрестился. — Давно верующим стал? — без капли ехидства спросила Кэрри. — Перед этой операцией, — так же серьезно ответил Галли. — Что ж, тогда тебе придется помолиться за всех нас, — промолвила Кэрри и крикнула вышедших уже на улицу ребят. — Эй, а ну вернитесь сюда! Есть важное дело. — Какое ещё дело? Нам надо спешить! — раздраженно воскликнул Томас, подходя к Кэрри впритык. — Снизь тон, безбожник ты эдакий, — сказала Кэрри, хватая его за руку. — И вы все, подходите давайте! Когда ребята подошли к ней, она расставила их строго в один ряд и объявила: — Сейчас Галли помолиться за нас всех, и мы должны его поддержать хотя бы своим согласием. — Это крайне ироничный момент в моей жизни, — усмехнулась Бренда. — Как-то в детстве, когда мы с братом были голодны, он так разозлился, что стал кричать в небо: «Бога нет!». Я не знала, кто такой Бог, но вторила ему, потому что думала, что Бог плохой человек. — Твой брат поступил неразумно, — молвила Кэрри. — Если на небесах действительно никого нет, то нечего туда орать. А если есть, то не вижу смысла портить с ним отношения. — Кэрри, помолчи, пожалуйста, я пытаюсь сосредоточиться, — попросил Галли. — Прости, — отозвалась Кэрри, не издав больше ни звука. В какой-то момент все семеро, — Ньют, Томас, держащий за локоть Терезу, Кэрри стоящая рядом с ним, Галли, пытающийся сообразить молитву, Фрайпан и Бренда, решившая, что кроме их самых, Бог единственный, кто может им помочь, — опустились на колени. Те, кто держали в руках автоматы, положили их на пол рядом с собой. Они стояли на коленях перед возвышением, откуда в незапамятные времена священник произносил свою проповедь, и их глаза были возведены к изображению Сына Божьего. Никто не позаботился о том, чтобы кто-то из этих подростков знал слова молитв, поэтому им нечего было вспоминать. Но несмотря на это, они думали, что в первый раз обращаясь к Всевышнему немного глупо говорить заученными словами. Каждый из них молился по своему и просил о своём. Ньют, склонив свою прекрасную голову и сложив руки в молитвенном жесте, умолял Бога отложить час его кончины до конца операции. Перед смертью Ньют мечтал в последний раз увидеться с Минхо. А после этого уже и умереть не жалко. Томас просто просил, чтобы весь их план удался и он смог раздобыть лекарство для Ньюта. Он просил у Бога содействия в этом сложном деле и повторял слова в своей голове со всей искренностью, на которую только был способен. Фрайпан надеялся, что его друзьям удастся спасти Минхо, а он сам отлично справиться с возложенной на него задачей. Бренда просила прощение за свою детскую выходку, совершенную больше по незнанию, чем по злости. Тереза же просила Бога, чтобы эта её догадка по поводу исключительности крови Томаса оправдала свои ожидания. На Кэрри очень сильно подействовала торжественная тишина, наполненная просительными словами обращения к Богу. Но ей мало было думать. — Пожалуйста, Господи, если всё, что о тебе говорят, всё, что изображено на стенах этого храма — правда, то ты не откажешь нам в своём благословении. Да, наши души изувечены, а руки многих из нас запятнаны кровью, но не отказал же ты в защите той женщине, которую толпа побивала камнями? Возможно она не принесла столько боли, сколько её принесли мы. Мы не отрицаем свою вину, потому что все в своей жизни за что-то ответственны. Мы только просим твоего сочувствия и снисхождения. — Она воздела руки к фреске с изображением окровавленного, избитого Бого-человека, самого несущего свой крест, на котором его потом распяли лицемерные люди. — Пожалуйста, Господи… Пожалуйста… Не дай нам умереть! Луна вышла из-за туч и весь храм пронзил яркий свет. Почему-то молящимся показалось, что это был знак того, что молитвы их будут услышаны. А быть может, подростки просто очень сильно пропитались атмосферой и это было просто небесное тело, своим светом озарившее весь город Денвер — Во имя Отца, Сына, и Святого Духа, и ныне, и присно, и во веки веков, — Галли осенил себя крестным знамением, и, как бы в подтверждение, закончил: — Аминь. Стоящие на коленях, по поворачивали головы к говорившим. Слова Кэрри тронули всех до глубины души, потому что так или иначе относились к каждому из них, но вот откуда Галли узнал про истинно каноничную христианскую приговорку? Если бы его самого об этом спросили, он бы ничего не ответил. Священные слова сами собой прозвучали в его голове и они не были частью восстанавливающейся памяти. Ребята неумело крестились и вставали, отряхивая колени от пыли и грязи. Не то, чтобы на них снизошло какое-то озарение, но на войне все средства хороши. — Ну что, все готовы? — не осмеливаясь высоко поднимать голос, осведомился Томас. — Да, сэр! — в один голос ответили все, кроме Терезы, и рассмеялись. Тоже все, кроме Терезы. *** — Все на местах? — спросил Томас в рацию, когда они подходили ко входу в Центральную башню. Он шёл по правую сторону от Терезы, Ньют по левую, Кэрри впереди, Галли сзади. Таким образом, они создали арьергард и Тереза была полностью окружена, не имея возможности улизнуть. Томас ждал ответа только от Фрайпана и Бренды, поскольку всех остальных видел лично через сетчатую маску. — Всё в порядке, я уже в паркинге, — отозвалась полушепотом Бренда. — Я тоже на месте, — присоединился Фрай. — Отлично, действуем по плану «А», если будут какие-то изменения, я вам немедленно сообщу, — дал установку Томас. — Есть, — сказал Фрайпан. — И это, Томас, передавай от меня привет Минхо! — Обязательно передам, — усмехнулся Томас. Никого в окрестностях Центральной башни не удивило, когда Терезу ввели четыре человека в форме, прижимающие к груди автоматы, направленные дулами вниз. Естественно, она же любимица канцлера, а в ходе ухудшения внешней мировой ситуации ей конечно же повысили уровень охраны. Бойцы военной полиции и солдаты часто менялись местами, в зависимости от того, куда их отправляли командиры, так что на форменную одежду сопровождающих Терезы тоже никто не обратил особого внимания. Так, у всех на виду, но в тоже время никем не замеченные, Кэрри, Галли Томас и Ньют, прошли внутрь здания. — Говори куда мне идти и что делать, — негромко сказала Кэрри, чтобы её услышала только Тереза. Кэрри шла первой, поэтому для неё очень важно было действовать уверенно, как настоящий солдат ПОРОК’а, бывающий тут каждый день по сто раз. — Иди прямо вперёд через рамки, там тебя облучит сканер, но проиндексировать конкретно тебя не сумеет, зато там высветиться твой костюм. Они все зарегестрированы, — так же тихо объяснила Тереза. Кэрри, чтобы не вызывать вопросов у наблюдающих за их перемещением людей, даже не стала останавливаться перед рамками общего сканирования. Она смело перешагнула черту, а когда немного повернула голову, то увидела, что рамки засветились позволительным зеленым светом. Она прошла. Следом за ней через рамки прошли Тереза, Томас, Ньют и Галли. Для начала им нужно было пробраться к аварийной лестнице, потому что в этом заключалась суть договора Галли и Лоуренса. Первый обещал последнему, что когда пройдёт внутрь башни поможет последнему завладеть электросистемой, через которую люди Лоуренса смогут прикрыть глэйдеров, завуалировав видеокамеры. Кэрри не совсем понимала, что имел в виду Галли, когда пытался объяснить ей каким образом собирается переподключить электросистему, поэтому решила попросту не вникать во все эти подробности. Такое больше по части Бренды. Кстати, как она? — Бренда, приём, что у тебя там? — спросила Кэрри, клацнув включателем рации, когда они уже были на аварийной лестнице и Галли возился с автоматным щитков, перерезая и наоборот, подключая провода. — Всё под контролем, дорогуша, — ответила Бренда с явной усмешкой в голосе, — я уже в автобусе, жду вашего сигнала. — Сигнал тебе даст Томми, а я даю отбой, — молвила Кэрри и, выключив рацию, приспособила её к нагрудному карману. Взгляд её глаз нервно метался, а оно и не мудрено было с таким душевным напряжением, но в конце концов остановился на Ньюте. Тот приподнял с лица маску, чтобы было легче дышать и оперся на лестничные ограждения. Кэрри заметила, как сильно он побледнел и как покраснели белки в уголках его глаз. Ньют выглядел болезненным и заражённым, но тем не менее продолжал несмотря ни на что двигаться вперед. У Кэрри от каждого взгляда на друга так сильно и до боли сжималось сердце, что ей стало казаться, будто оно уже обливается кровавыми слезами. Нет, она не может позволить Ньюту роскошь смерти, он будет жить. А если он не будет, то и она не будет. Томас активно выпытывал у Терезы дальнейший ход событий, потому что хотел быть на сто процентов уверенным, что она не устроит им очередную западню, которые были уж очень в её духе. — Сейчас мы поднимаемся все вместе в спальню иммунных подростков, всё верно? — Да, мы пройдем к лифту, — отвечала Тереза и весь её вид выдавал, что она вообще не заинтересована в ответах на вопросы Томаса. — На каком этаже их комнаты? — продолжал допрос Томас. — На девяносто пятом, — монотонно говорила Тереза. Хорошо, что Томас сейчас не может читать её мысли. Ими полностью завладела навязчивая идея изучить ещё раз под микроскопом его кровь, а особенно как она взаимодействует с Вспышкой. — Эй, Томми, тащи свой зад сюда, быстро! — вдруг позвала его Кэрри, отвлекая от разговора с Терезой. Томасу думалось, что такое беспечное обращения немного неподходяще в данной ситуации, но в этом сама Кэрри. И может даже лучше, что она так выражается. Такое саркастическое поведение не даёт страху и стрессу взять над тобой верх. — Что такое? — спросил он, подходя к ней. — Дерьмо мякое, блин! — огрызнулась Кэрри и указала ему рукой на Ньюта. — У тебя есть очаровательная проблема! Зачем ты тратишь время на её решение с этой особой? Она перевела руку указателем на Терезу. — Короче, не думай зря, просто иди и оказывай всякого рода поддержку Ньюту, а я постерегу Терезу, пока Галли не закончит, — сказала Кэрри. Томас счёл её слова мудрыми и незамедлительно им последовал. Но вот когда Кэрри подперла стену рядом с Терезой, та очень сильно напряглась. Томас в этом смысле был лучшим конвоиром, потому что рядом с Кэрри Тереза боялась даже думать, зная, что случись что-нибудь нехорошее с её стороны, и она окажется в полной власти своей извечной мучительницы. Прямо как тогда, в зеркальной лаборатории, когда только чудесное появление Минхо отвлекло Кэрри и помогло Терезе спасти свою жизнь. Но к счастью для Терезы, Кэрри в этот момент не обращала на неё никакого внимания. Она только рассматривала свой автомат, чтобы лучше изучить и понять его устройство, а также проанализировать слабые стороны. Её совершенно не интересовала Тереза, и последнюю это очень сильно радовало. — Я закончил, можем идти, — объявил Галли, захлопывая дверцу автоматического щитка управления. — Отлично! — сказал Томас и быстрым шагом направился к двери, выходящей на этаж. Все присутствующие сыпанули за ним. Лифт быстро доставил их на девяносто пятый этаж, они даже не почувствовали атмосферного давления. Теперь Кэрри шла впереди, не требуя подсказок Терезы. Она выучила расположение этого этажа наизусть, и, естественно, знала, где располагались спальни иммунов. Через пять минут группа была на месте — в округлом помещение, в стенах которого, как в расширенных капсулах для сна, помещались иммунные подростки. Не обошлось и без стычки с вооруженой охраной, но на стороне освободителей был эффект внезапности и усыпляющая бдительность Тереза. Блягодаря ей, охрана не заподозрила ничего и ребята просто выстрелили им в спины. Тогда-то Кэрри и обнаружила слабую сторону электроснарядов, которая заключалась в том, что ими нельзя было стрелять всеми сразу. Автомат выпускал только пять снарядов, а чтобы стрелять следующими приходилось ждать время, пока они зарядяться и придут в боевую готовность, ведь без электричества это были просто острые иглы. Она сообщила о этой догадке Галли, и тот заверил её, что обязательно примет это во внимание, когда ему в следующий раз доведётся стрелять. Напуганные резкими звуками выстрелов, подростки в спальных комнатах послазили на поле со своих коек и притаились там. Один парень лет тринадцати, более менее стоящий на ногах после активных сегодняшних опытов, приблизился к узкой полоске стекла на двери, желая оценить ситуацию. В холле всё было как обычно, разве что не видно было солдат. И тут какая-то маска промелькнула по ту сторону стекла. Парень испуганно отпрянул назад, дверь скрипнула и на пороге появился солдат в полицейской форме. У ребят моментально упало сердце в пятки, они подумали, что сейчас их поведут куда-то, где будет пострашнее лабораторий, но их страхи не оправдались. Солдат сорвал с лица маску, высвобождая буйную светлую шевелюру и улыбнулся подросткам: — Спокойно, ребята, мы не причиним вам зла. Выходите, давайте. Подростки недоверчиво косились на этого странного парня, появившегося словно из неоткуда, но ослушаться не посмели. Они по очереди выходили из комнат и видели, что все их соседи тоже покидают свои спальные места. Их выпускают из комнат подростки, примерно их же возраста. Это было так невероятно, что они не могли поверить в реальность происходящего. Кэрри перебегала от одной двери к другой, заглядывая в комнаты и надеясь найти там Минхо. Но его там не было. Он физически не мог затеряться среди подростков, так как был выше большинства на голову. В конце концов Кэрри поняла, что Минхо здесь нет. — Ну что там, Кэрри? — спросил её подошедший Ньют. — Ничего, снова ничего, — ответила она, закрывая дверь последней спальни. — Если он не с этими ребятами, тогда где? — спросил их Галли. — Помните я говорила вам, что нас двоих поместили в группу самых сильных иммуннов? — спросила Кэрри. — Так вот, быть может он в лаборатории наверху. Его, в отличие от этих иммуннов пытают намного дольше. — Что скажешь, Тереза? — обратился к девушке Томас. — Минхо может быть наверху? — Думаю, да, — твердо ответила Тереза, радуясь, что сможет попасть в лаборатории и как следует изучить кровь Томаса. — Тогда, — решительно сказал Томас, — Я, Кэрри и Тереза пойдём за Минхо, а Ньют с Галли выведут ребят из башни к Бренде, где их доставят в безопасное место. Будем действовать по старому плану с небольшими корректировками. — Почему ты отсылаешь меня с Галли? — возмущённо спросил Ньют. — Минхо мой лучший друг, я имею право помочь ему! — Ньют, это ради твоего же блага! Я не могу позволить тебе рисковать своим здоровьем! Мы с Кэрри сможем обеспечить Минхо безопасность вдвоём, — убеждал его Томас. — Но я хочу увидеть Минхо, — голос Ньюта сорвался. — Сделаем по-другому, — вмешалась Кэрри, кладя руку на плечо Ньюта и успокаивая его этим. — Томас, ты отсылаешь Ньюта не только ради его безопасности, но и для безопасности иммуннов, не так ли? — И для этого тоже, — подтвердил Томас. — С этим я справлюсь лучше, — заявила Кэрри. — Ньют хочет увидеть Минхо — его желания закон, поэтому я уступаю ему. Идите спасайте его, а мы с Галли выведем детей. Ньют одарил подругу благодарным взглядом. — Ну что застыли?! — прикрикнул на замерших Томаса, Ньюта и Терезу, Галли. — Шуруйте! Когда троица скрылась за поворотом, Галли быстро и с профессионализмом организовал движение ребят, а когда они уже направились к выходу, то обратился к Кэрри. — Почему ты согласилась идти со мной? Тебе же хотелось отыскать Минхо. — Поверь, они справятся с этим не хуже меня, — ответила Кэрри. — А у меня есть возможность быть пригодной здесь. Тем более, чтó для тебя более ответственно: защищать одного человека, или целое множество? — Думаю, что тут смысл заключается в том, какое множество и какой этот один, — сказал Галли, думая про себя, что никакое множество не стоит Кэрри, потому что её он любит, а они все, по факту, ему безразличны. — Не могу не согласиться, — кивнула Кэрри и тут её взгляд упал на стекло лаборатории, в которой уже был погашен свет. — А ну-ка постой… Она резко свернула в сторону и попробовала пробиться внутрь лаборатории, но дверь была заперта на замок, что блокировался ключ-картой. — Зачем ты туда ломишься? — поинтересовался Галли, крайне недовольный тем, что колонна из временно подчиняющихся ему ребят остановилась по неведомому капризу Кэрри. — Ты не понимаешь, там есть лекарство! Там хранится добытый индим! — воскликнула Кэрри, тщетно выбивая плечом стеклянную дверь. Галли узнал о том, что Ньют заразился тогда же, когда и остальные. В то утро, когда они разрабатывали и утверждали план операции, в которой сейчас брали активное участие. И Галли не удивился, когда Кэрри воспользовалась возможностью достать для друга лекарство, пускай и немного нелегальным способом. Хотя, можно ли назвать этот с способ нелегальным, когда они буквально проникли в стратегически важный объект? Тут каждый их шаг был нелегален. Он жестом попросил Кэрри отстраниться и с размаху снёс прикладом замок, вделанный в стеклянную основу. Такое грубое обращение пришлось не по душе система безопасности, и она врубила звучную сигнализацию, целью которой было, наверное, оглушить взломщика. Но Кэрри это не остановило. Она ногой оттолкнула остатки двери и влетела в тёмную лабораторию. Она помнила, что когда её вели в спальную комнату, часто останавливали здесь, пока один из санитаров не отнесёт в холодильник на хранение добытый на тот день индим. Вакцины должны были храниться в температуре от плюс двух градусов до плюс восьми и в полностью изолированной от внешних воздействий среде. Именно это влияло на качество вакцины, длительность и эффективность её действий. Метнувшись к складу маленьких квадратных холодильников, Кэрри лихорадочно искала в темноте этикетку, в которой были бы видны данные из крови какого иммунного объекта получена вакцина. Истерические крики сигнализации сбивали Кэрри с толку, резали по ушам и добавляли рябь помутившийся взгляд. Её била крупная дрожь и она, не глядя, смахнула на пол пять холодильных ящиков с вакциной. А в самом низу этого склада виднелся холодильник с красноречивой надписью «объект А2; СОБСТВЕННОСТЬ орг. КП “П.О.Р.О.К.„». Неужели там лекарство добытое из её собственной крови? Кэрри знала, что срок годности иммунобиологического препарата растягивается от пяти месяцев до целого года, но она думала, что за это время спрос на вакцину так возрос, что все лекарственные материалы давно отдали в распоряжение богатых спонсоров. Кэрри дрожащими руками отстегнула верх контейнера, молясь про себя, чтобы он не оказался пуст. И, о чудо, в специальных разделениях стояли две колбочки с кристально голубой вязкой жидкостью. Схватив их, Кэрри кинулась на поиски шприцов. Ей нужны были такие, какие ПОРОК присылал им в Лабиринт. Они подойдут идеально, чтобы сохранить препарат, а затем вколоть Ньюту необходимую дозу вакцины при встрече и хотя бы на короткое время замедлить распространение вируса. Ибо одна такая отсрочка может стоить дороже целой прожитой жизни. Найдя шприцы и наспех зарядив их ампулами с лекарством, Кэрри бросилась к выходу, где маячила высоченная фигура Галли. Она знала, что он беспокоится. Сигнализации, до сих пор кричащая на весь этаж, действовала на нервы всем без исключения. А Галли, к тому же ещё понимал, что следом за этими неприятными звуками явятся в разы более неприятные люди с автоматами и непреодолимым желанием сделать из них решето. — Я нашла! — воскликнула Кэрри, на бегу отстегивая с талии второй пояс, на который крепилась небольшая сумка. — Чудесно, а теперь нам пора сматываться, — сказал Галли, уже готовый сорваться с места. — Не спеши, пожалуйста, — попросила Кэрри, вкладывая в сумку один шприц и отдавая его Галли. — Вот, пусть один будет у тебя, а один у меня. — Зачем?! Не проще ли… — начал Галли, но Кэрри как обычно перебила его: — Не проще, просто бери и… Закончить ей не дало ожидаемо неожиданное появление вооружённого подразделения, которые незамедлительно и без всякого предупреждения открыли по ним огонь. — Твою ж налево, Галли, уводи их к аварийному выходу! — кричала Кэрри, начиная перестрелку с наступающими солдатами. — А ты что? — осведомлялся тот, одновременно отстреливаясь и подгоняя подростков к повороту, который вел на аварийную лестницу. — А я буду их отвлекать! Они как раз отступили к развилке. Один поворот вёл на спасительную лестницу, другой в совершенно противоположное темное неизведанное крыло здания. — Кэрри, нам нельзя разделяться! — говорил Галли. — Ещё как можно! — с этими словами Кэрри юркнула в коридор, ведущий в другое крыло и оттуда начала стрелять в солдат, устремившихся за Галли и другими ребятами на лестницу. Когда они поняли, что беглец изнутри заблокировал доступ к двери, то вспомнили про Кэрри, бегущую в темную неизвестность запутанных коридоров ПОРОК’а.

***

Ава Пейдж положила трубку заветного телефона, голос из которого всегда говорил ей что, с кем и когда нужно сделать. Сегодня этот голос не кричал, не скрипел, сегодня он сообщил, что всё кончено. Не только жители города Денвер рванули крушить остатки былого человеческого величия. Люди взбунтовались в каждом уголке Земли. На базу в Сибири скинули бомбу. В Австралии предали свои же доктора и ученые, сговорившись с техниками и инженерами. Из Аляски шизы дошли аж до штата Мэн. Она медленно, в последний раз, вышла из-за стола. Взглянула на идеальный порядок, на дорогие чернильные ручки, на навороченные гаджеты и устройства. Всё это больше не имело смысла. Центральную башню атаковали. Разбили изнутри гребанные маленькие ублюдки. В её кабинете погас свет. Ава наклонилась к ящику стола и наощупь вытащила оттуда откупоренную бутылку виски. Она так и не смогла победить алкоголизм. А разве сейчас это имеет смысл? ПОРОК уже был заброшен. Много лет как заброшен, до того, как погас последний электрический свет. Его не смогли защитить ни эти громадные стены, ни армия военных. Хватило малейшей искры мятежа, всего одного видео слюнявых детей, чтобы воспламенить тлевшие угли давно подавляемой революции и сжечь их на жертвенном костре павшей человеческой цивилизации. Пейдж сделала ещё один глоток. Где же сейчас её главный помощник? Где тот, с которым она годами творила сущее беззаконие, прикрываясь благой целью? Дженсон был не просто бойцом, Ава всё больше и больше убеждалась в том, что он был законченным психом. И она тоже была психом, потому что осталась. С другой стороны, у неё не было выбора. Она обязана была остаться, как капитан, что идет на дно вместе с подбитым кораблем. Пейдж вышла из кабинета, спустилась на лифте вниз. Пока она ехала в кабинке мигало освещение. Оно и подавно. Теперь Ава стояла, созерцая горящие величественные руины своей жизни, когда увидела её. Ту, из-за которой всё началось.

***

Кэрри петляла по коридорам долгие сорок минут, ориентируясь только на свою память и избегание повторных тупиков. Когда она поняла, что наконец избавилась от своих преследователей, которым, скорее всего, просто надоело за ней бегать, то очутилась в просторном широком коридоре. С одной стороны была высокая стена, с другой такие же высокие окна, откуда открывался изумительный неповторимый вид на Центральную башню и тот клочок города, который она собой не заслоняла. Как Кэрри и думалось, она перешла в другое крыло и теперь могла смотреть на всё происходящее со стороны. Словно писатель, ведущий своё повествование от третьего лица. Она шагнула к панорамным стеклам. Сердце до сих пор бешено колотилось в груди после бега, а горло посетила уже привычная сухость. Скрип от прикосновения подошвы её берц и до блеска начищенного пола разнесся подобно выстрелу в этой звенящей тишине. Она сделала ещё один шаг, ступая аккуратнее, с пятки на носок и подняла руку, прислоняя горячую ладонь к холодному стеклу. Там на улицах Последнего города разгоралось сражение. Кэрри не знала каким образом жители окрестных застенных трущоб смогли проникнуть внутрь в таком громадном количестве, но она догадывалась, так как слышала звук чудовищного взрыва даже сквозь стены и стекла, ибо от него содрогнулась сама земля. Теперь, перед её глазами, то тут, то там вспыхивали разрывающиеся гранаты людей в лохмотьях и ответные дымовые шашки солдат ПОРОК’а. Она видела, как на проспектах и проезжих частях схлестываются эти две полностью противоположные стихии людских жизней. И до Кэрри вдруг дошло сокрушительное открытие — что было бы, если бы люди не искали себе проблем, стараясь уничтожить друг друга? Они ведь все люди. И в новомодной форме, и в дрянных лохмотьях. Они же все люди… И они сами поставили себе этот приговор, условившись убивать себе подобных. — Ласт-сити больше не достижение человеческих сил и способностей, — вдруг произнёс сзади неё спокойный женский голос, — отныне это поле битве, на котором всем нам суждено полечь. Кэрри не надо было оборачиваться, чтобы понять, кому принадлежит этот голос, но она всё же сделала это, зная, сколько пуль послала ей в спину канцлер Ава Пейдж. — Не бойся меня, я больше ничего не в силах тебе сделать, — успокоила её Пейдж, слабо усмехнувшись. В её руках была зажата бутылка с недопитым виски, а на плечи по прежнему наброшен медицинский халат. Она выглядела постаревшей, осунувшейся и до жути уставшей. Пейдж была правда настолько уставшей, что даже отказалась от своих излюбленных туфель на каблуках, заменив их простыми балетками. Именно поэтому Кэрри поняла, почему канцлер в первый взгляд показалась ей такой маленькой, и поняла также, почему не услышала её приближения. — Что такое? Решили сдаться? — криво усмехнулась Кэрри, отступая назад и на всякий случай выставляя перед собой автомат. — Не то чтобы, — молвила Ава, отпивая из горлышка бутылки. — Просто есть разница между проиграть, и признать своё поражение. — С вами произошло первое или последнее? — с той же усмешкой поинтересовалась Кэрри. — Последнее является лишь стадией принятия первого, если ты, конечно, достаточно умён, — ответила Ава Пейдж с поразительным спокойствием. — А я в любое время считала себя предостаточно умным человеком. — Похвально! Пожалуй, такого мнения о вас были и другие. Иначе бы вам было никак не стать очередным пожирателем детской крови. — Я не демон, я не пожирала детскую кровь. Я лишь переобразовывала её в лекарство, а потом доставляла тем, кто платил мне за неё, — пожала плечами Пейдж, снова прикладываясь к бутылке. — А вы никогда не хотели подумать, каково было нам? — спросила Кэрри. — Чёрт, мне стерли память, потом отправили непонятно куда, чтобы там я боролась за выживание, а вы так преспокойно говорите об этом. — Меня тогда, как и сейчас совсем не интересовали ваши чувства, я должна была заострить вашу среду обитания, чтобы выкачать больше индима, — сказала Ава. —Если мы уже заговорили об этом, то тебе, Кэрри, стирали память дважды и ещё до попадания в Лабиринт твой мозг хранил достаточно индима для опытов, но ты просто должна была пройти тот путь вместе с другими объектами для лучших результатов. — О чём это вы? — настороженно спросила Кэрри. — Дважды стирали память? — Ты была чудовищем, Кэрри. Ты одна убила больше пятидесяти наших солдат в городе, на своей территории, поэтому эта мера была жестокой необходимостью. По-другому с тобой нельзя было сладить, ты просто нас всех бы прикончила. — Вы точно про меня говорите? Может где-то существует моя сестра-близнец? — Кэрри, ты неисправима. Сколько бы раз мы не стирали тебе память, надеясь запустить процесс обновления разума, в конце концов ты всегда возвращалась к исходной позиции. Ликвидация твоей памяти, полностью уничтожение тебя, как личности, ни к чему не приводила. Ты всё равно становилась неконтролируемым чудовищем. Когда мы подстрелили тебя впервые, ты сказала медсестре, что если она тебя спасёт, то ты убьёшь нас. Надо было послушать твоего совета и прикончить тебя, но меня соблазняла перспектива глобального прогресса в медицине. Подумай только, у нас бы появилась возможность лечить болезни силой мысли или обнаруживать их глубинную суть благодаря телепатии. Но тебя, это, конечно, мало волнует. Ты никогда не была пленницей ПОРОК'а. Я приватизировала тебя. Ты – была, будешь и останешься моей собственностью. — Такая сила, которой я обладаю, опасна. Она не нужна никому, особенно мне, — Кэрри вдруг задрожала. — Я её не понимаю! Никогда не понимала! Я не хочу ей обладать! Я люблю распоряжаться своим телом, но мне не нравится выходить за его пределы. Мне противна телепатия! — кричала она. Слезы катились из глаз. — Прекрати истерику, — слова Авы Пейдж звенели холодом. — Лишние эмоции заслоняют твой разум, всегда заслоняли. Из-за этого я проиграла. Из-за твоих чертовых эмоций! Кэрри выхватила из кобуры пистолет. Эмоции! Мои чертовы эмоции! Сейчас я тебе покажу, что такое эмоции, проклятая сука! Ей хватило секунды, чтобы прицелиться и выстрелить в Аву Пейдж, раздробив бывшей канцлерше колено. На гладкий пол, что был начищен до блеска, брызнула кровь в перемешку с костной крошкой. Размазанные её дернувшейся ногой ошметки украсили плитку как сюрреалистический пейзаж, написанный кровью на белом холсте. Завопив нечеловеческим голосом, что воем ураганного ветра разнесся по пустым коридорам, Ава Пейдж рухнула. Она кричала и с ужасом глядела на порванные белые брюки, по которым растекались кровавые разводы; на свою левую ногу, которой больше не доведеться обувать туфли. Колени всегда были слабым местом эволюции, но когда они прострелены шансы выжить становятся микроскопическими. — Не обвиняй меня в своих неудачах, злобная тварь! — проревела Кэрри, перекрывая крики Авы. Пейдж ничего ей не ответила, поэтому Кэрри пошла на крайние меры. Она наступила на кровавую рану грязной массивной подошвой ботинка и сцепила зубы, готовясь к бурной реакции. Новая волна боли нахлынула на Аву. Голова женщины взметнулась вверх, показывая посеревшее лицо, открытый рот, размазанную помаду. Она взвыла пуще прежнего. Белесые волосы облепили высокий лоб, пропитавшись потом и кровью. Руки, вымазанные красным, дергались от судорог, длинные худые пальцы смыкались и размыкались, не в силах прикоснуться к черному ботинку и убрать его со своей ноги, а Кэрри безжалостно давила. — Перестань... Ой... Ой! Мне больно! Хватит! МНЕ БОЛЬНО! — закричала Ава и впервые за много лет почувствовала слезы, горячей рекой хлынувшие по впавшим щекам. — Больно тебе? — лицо Кэрри исказила гримаса отвращения. — Хочешь, я расскажу тебе сейчас, что на самом деле больно?! Больно, это когда тебя используют! Больно, когда погибают друзья! Больно, когда разрушают сознание, когда отнимают память, когда отправляют в Лабиринт, когда бьют током, когда врут! Когда постоянно, постоянно врут о том, что хотят помочь, а вместо этого втыкают нож в спину! — Ой! Ох... Хватит, мне больно! — визгливо вскрикивала Ава Пейдж. — Пули в пояснице – вот что больно! Кэрри ударила Аву прикладом по лицу. Голову женщины откинуло в сторону, на кровавую картину пола довершающей деталью плюхнулись три зуба. — Электроснаряды – вот что больно! Кэрри ударила во второй раз, по другой стороне. Из разорванной губы Пейдж полилась кровь, стекая на белый костюм. Кэрри получала какое-то особое варварское удовольствие заставляя эту до корней волос белую женщину обливаться красным. — А то, что ты чувствуешь сейчас – не больно! Это правильно, это должно было случиться уже давно. Если она и слышала сквозь шум агонии гневные слова Кэрри, то вряд ли обратила на них внимание. Она вся обратилась в боль. Но то, что было написано на лице Кэрри нельзя было принять за контролирумую эмоцию, это было желание убивать. В конце концов, разве не логично, что так бывает на каждой войне. Особенно, когда безоружный добровольно идет на солдата с автоматом. Ава была безоружной, Кэрри была солдатом. Но убивать её просто так, в месте, где никто, кроме неё не станет свидетелем её поражения? Ну уж нет. Клацнув рацией, она поднесла её к губам и, отдышавшись, сказала: — Терри, нужна твоя помощь.

***

Услышав голос Кэрри из своей рации, Тереза выхватила её из кармана, но на кнопку ответной связи нажимать побоялась. Они с Дженсоном как раз загнали Томаса и Ньюта в лифт, заблокировали возможность спуска и ждали, пока те добровольно выйдут сами, но те сдаваться пока не собирались. А тут ещё Кэрри объявилась. Её должно было схватить подразделение в перешейке между лабораториями. Неужели в армии ПОРОК'а служат такие идиоты, что даже кучку сумасшедших детей остановить не в силах? — Где ты находишься? — совладав с раздражением, спросила Тереза. Дженсон обернулся к ней, в его глазах читался вопрос. Она взглядом указала сначала на рацию, потом на пару военных позади себя. — Не спеши отправлять ко мне своих головорезов, — послышалось в ответ и Тереза осеклась. На миг ей подумалось, что Кэрри научилась читать её мысли даже через рацию. Мгновение спустя рация клацнула вновь и тогда уже с той частоты, на которой говорила Кэрри, зазвучали всхлипы Авы Пейдж. — Госпожа канцлер! — вскричала Тереза. Она была поражена, кто угодно, но только не Пейдж. У неё то должно было хватить мозгов не попадаться под руку Кэрри. — Госпожа канцлер, что она с вами сделала?! Она кричала в рацию, как сумасшедшая. В каком-то смысле Ава заменила ей погибшую маму, и теперь слышать её плач для Терезы было просто невыносимо. Все равно что вновь возвращаться в ту темную комнату, к женщине, что вырвала свои глаза. Тереза бы не поняла Дженсона, который, услышав всхлипы своей начальницы, раздраженно закатил глаза. — Не много, не мало, Терри, — ответила за Аву её мучительница. — Госпожа канцлер наконец-то увидела кровь своими глазами, поняла откуда она берется и получила её столько, сколько хотела, но, будь уверена, если придешь не одна, следующую пулю она словит лбом. — Где вы? — спросила Тереза, разворачиваясь на пятках и направляясь в противоположную сторону на удивление Дженсона, который в этот момент напоминал глухонемого переводчика в углу новостного выпуска на главном и единственном телевизионном канале ПОРОК'а. От него ничего не зависило, юная леди действовала исключительно в своих интересах. — В лобби на десятом этаже, поспеши, твоя госпожа истекает кровью. — Буду через минуту.

***

Тереза рванула по лестнице вниз, спустилась на один этаж и клацнула на кнопку вызова лифта. Она видела, как в зданиях напротив гас свет и умоляла всех святых даровать ей всего минуту на спуск. Двери разъхались по сторонам, Тереза влетела в кабину и нажала на кнопку десять. Она летела вниз девяносто этажей со скоростью свободного падения и продолжала молиться, чтобы электроэнергия не закончилась где-то на середине пути. В таком случае, Тереза застрянет там надолго. Очень надолго. Если не навсегда. Но этого не случилось, Тереза благополучно спустилась на десятый этаж и побежала в лобби, боясь представить, что сделала Кэрри с Авой, чтобы заставить канцлера рыдать. «О, на самом деле, чтобы увидеть слезы твоей госпожи, я всего лишь прострелила ей колено» — услышала она в своей голове голос Кэрри, когда её глаза узрели жуткую, кровавую картину расправы. — Боже мой... — вырвалось у Терезы. Она бросилась к Аве, упала на колени, попыталась заглянуть ей в глаза, но они закатились от боли. Пейдж ничего не видела, скорее всего потеряла сознание. — Бери под руку, поднимем её, — скомандовала Кэрри. Тереза вскинула на Кэрри злой взгляд. Её лицо было бумажно-белым, если не считать лиловых полукружий под глазами. Они выглядели как синяки. — Ты чудовище! Ты не видишь, что ей нужна помощь? Как ты можешь быть такой жестокой, Кэрри! И Тереза вдруг вскочила на ноги, быстро, но не быстрее того, как Кэрри вскинула руку с пистолетом, направив дуло в её лоб. — Я забыла, что с тобой по-другому нельзя, — сказала она. — Повторяю ещё раз, бери её под руку и пойдем. Тереза с поднятыми руками снова опустилась на колени, к лежащей на полу Пейдж. — Куда мы пойдём? — Вниз, — ответила Кэрри. — Люди хотят увидеть госпожу канцлера вживую, а не с проекций экранопланов. Кэрри пнула Аву в живот и та очнулась с протяжным, болезненным стоном. — Ей нужно оказать медицинскую помощь, срочно, — твердо сказала Тереза, аккуратно беря женщину под руку и поддерживая её за спину. — Медицинская помощь ей больше не понадобится, очень скоро она познакомится с Богом, — качнула головой Кэрри, поднимая канцлера на одну ногу. — Или с дьяволом, что более вероятно. — Меня больше интересует, что будет, когда с ними познакомишься ты, — смело заявила Тереза. — О, уверяю тебя, если за эту ночь я смогу упечь на тот свет вас обеих, мне уже будет глубоко плевать на всех и каждого, что в этом мире, что в том, который по ту смерти. С той поправочкой, если тот мир действительно существует. — Больно... Ох... Как же мне больно... — хрипела Ава Пейдж, падая на здоровую ногу. Девушки почти несли её. Тереза взвалила на себя женщину, обняла её двумя руками и пыталась хоть на йоту облегчить страдания наставницы. Кэрри держала Аву под руку и шла с таким выражением лица, будто ей приходилось поддерживать не раненного человека, а отвратительную гадость. Нога с простреленным коленом волочилась по полу, оставляя длинный кровавый след. — Убейте меня... Господи Боже, кто-нибудь, убейте меня! — рыдала Пейдж. — Хотите почувствовать сладость легкой смерти? — спросила Кэрри. — Ну уж нет, я вам такой радости не доставлю. — Что ты хочешь сделать? — спросила Тереза. — Увидишь, — коротко ответила Кэрри. Вместе с стонущей Авой, которая больше почему-то не теряла сознание, Кэрри и Тереза затолкнулись в лифт и спустились на пятый этаж. Их два раза хорошенько встряхнуло из-за перебоев с электрикой, но вскоре они оказались на нужном этаже, с высоты которого открывался отличный вид на площадь перед Центральной башней. Глаза Терезы обратились к массовому столпотворению идущих в одном направлении людей. Они по всей видимости готовились к стычке с солдатами, хотя их противников пока не было видно. В руках повстанцев были бутылки с коктейлями Молотова, ружья, и даже вилы, в общем всё, что только можно было использовать как смертельное оружие против врага. Некоторые из них выкрикивали лозунги и оскорбление в сторону всех жителей и основателей этого города, другие поджигали шины, которые солдаты ПОРОК’а брали как прикрытие при отступлении. И они отступали стремительно, потому что неисчислимое множество жаждущих мести людей гнало их в один угол. Это множество разделилось по улицам и образовало потоки, что теперь стекались к Центральной башне. Они давили под собой сдавшихся солдат и врачей, раздирали их на куски в прямом смысле этого слова. Тереза видела, как эти варвары подступают к главному входу. У неё замерло сердце, когда она представила, что будет, если этот поток захлестнет башню, сокрушит лаборатории. Сколько лет исследований уйдет впустую! Тереза решила, что сделает все, чтобы предотвратить такой поворот событий.

***

У Эффи Ньюсом не было ничего. Муж умер два года назад в ходе неудачного эксперимента, после чего её с новорожденной дочерью выгнали за стены Последнего города. Малышка Кирсти умерла в младенчестве, заразившись дифтерией. Тогда Эффи поняла, что всю жизнь жила в мире, где кроме Вспышки больше не было болезней. Они словно испарились из сознания, когда вперед выдвинулась новая страшная прионная угроза, но здесь, в трущобах Денвера помимо Вспышки из Домов Шизов, главных рассадников болезней, змеями эпидемий выползали самые разные неизлечимые болезни. Целый долгий год она мучалась, не зная, что ей делать и как поступить, но в один момент все стало ясно. Она присоединилась к мятежникам. Она стала шпионкой. Она знала внутренности Центральной башни, ведь посещала её с мужем, когда его привселюдно удостаивали наград. Она стала очень полезной Лоуренсу в его стремлении повалить колос ПОРОК'а и сама не заметила, как превратилась в желчное желание отомстить. За мужа, за дочь, за саму себя, оставленную в самый сложный момент. Эффи Ньюсом была больна, Вспышка быстро поражала её мозг, но в тот момент, когда Лоуренс отдал свою жизнь, чтобы открыть им вход сквозь стены, она поняла, что будет бороться до последнего проблеска сознания. Она вместе с тысячами других людей прошла по чистым улицам в тяжелых берцах, по тем улицам, на которые раньше смела ступать только в изысканных туфельках. Огромной несокрушимой силой они шли и шли, проходили офисы и дома, магазины и гипермаркеты. Они шли к Центральной башне, к их маяку, то гаснущему, то сияющему во тьме, подобно проклятому кристаллу и злость распаляла их, как воздух раздувает угли костра, превращая их в яркое пламя. Они били экраны и билборды с надписями «ИННОВАЦИИ ДЛЯ ЗДОРОВЬЯ НАЦИИ», расшибали стоящие на пути нагромождения автомобилей. Им ничего не стоило присечь солдат по одной простой причине – их, грязных, оборванных мятежников просто было больше. Поэтому они были сильнее. А озлобленность из-за многолетних распрей и несправедливостей делала их сущими дьяволами. Но вот на пятом этаже Центральной башни разбилось стекло, а три призывных выстрела обратились пулями в небо, словно угрожая убить того, кто притаился за жидкими полупрозрачными облаками. Эффи посмотрела вверх и увидела там её – девочку с белыми волосами, чей голос два дня назад гремел с экранов телевизоров. Судя по всему, эта девочка собиралась говорить с ними вживую. А ещё она одной рукой держала канцлера, которую люди прозвали кровопийцей. Больше всего Эффи понравилось, что у Авы нога ниже колена болталась на слабой полосочке кожи и оставшегося сухожилия. На это было приятно смотреть, особенно приятно, вспоминая, как Пейдж выгнала её из квартиры и приказала солдатам вывезти их с малышкой за стены. Неизвестно, какова была бы реакция Эффи, если бы она узнала, что умер её муж, тем самым спровоцировав её изгнание, именно из-за девочки, держащей канцлера. Но сейчас это, уже, право, было не важно. Толпа слушала, что скажет девочка с белыми волосами.

***

Терезе приходилось держаться за уцелевшую оконную раму с острыми осколками, чтобы не упасть вниз. Ветер на высоте пятого этажа налетал потоками, то и дело желая вырвать её из внутренностей здания и сбросить на тротуар. Ава Пейдж балансировала на одной погибающейся ноге между ней и Кэрри, привевшей их на расправу. Кэрри, в глазах которой горел такой чудовищный огонь, что Тереза поняла значение слов «она всегда возвращается к исходной точке». И тогда же ей подумалось, что, быть может, это не так? Что если Кэрри всегда стоит недвижимо на этой самой точке? Что если она в любой момент готова уничтожать то, что другие строили десятилетиями? Что если она в любой момент может убить себе подобного? А то, что все видят в большую часть времени лишь иллюзия, затишье перед бурей, секунда до ядерного взрыва? Тереза не могла дать ответы на эти вопросы. — Жители города Денвер! — громовым голосом вскричала Кэрри. — Вы знаете меня? Меня зовут Кэрри! Эта женщина, что истекает кровью в моих руках сделала множество прегрешений о которых я больше не помню. Мне дважды стирали память, надеясь, что я стану беспомощной и не смогу вернуться, чтобы отомстить. Но я доказала ей, что рука моя не дрогнет, когда дело касается друзей. Погибших друзей. Она убила тех, с кем меня свел Лабиринт. Она смела играть в Бога и распоряжаться их жизнями, заявляя, что они, как и я, её личная собственность! Что ж, если у неё хватило наглости на такое преступление, то мне ничего не стоит поиграть в возмездие. Итак, женщина, что стоит перед вами виновна в жестоком истреблении целых поколений. Вы подтверждаете это? — Это точно так! Я видела её на рекламных щитах и это она была с солдатами, когда тестировали мою девочку! — вдруг завизжала из толпы женщина среднего возраста. — Эта сука убила мою Пат! — И моего брата! — присоединился к ней мужчина с коктейлем Молотова. — И моего сына! — подтвердила ещё одна женщина. — Она должна сдохнуть! — Пусть вспорет себе живот, хочу посмотреть на её кишки! — Старая кашолка! — Я её мать трахал! Тереза не верила своим ушам. Она знала, что люди из окрестностей недалекие. Ей было их жалко, но она не могла отрицать, что они были тупыми и ограниченными. Сейчас же, слушая эти грубые восклицания Тереза преисполнялась в своем познании. Люди правда могли быть такими... отвратными? Она отшагнула назад от окна и потянула за собой Аву, но Кэрри рванула из обеих. Пейдж жалостливо застонала, находясь где-то на грани реальности и обморока. Терезе пришлось вернуться на место и опять схватиться за раму. — Ава Пейдж должна понести заслуженное наказание, не так ли? — вопрошала Кэрри, до жути похожая на диктатора прошлых веков, гремящего своим голосом над бурной людской массой. — Да! Да! Да! — слышалось отовсюду. — Я солидарна с вашим решением, — сказала Кэрри и только тогда Тереза смогла осознать, что, наконец, произошло. Кэрри провернула руку колесом и выстрелила куда-то себе за спину. Терезе почудилось, что пуля просвистела в миллиметре от её щеки. Она выпустила Аву и схватилась за голову, прикрывая её руками, но выстрелов больше не было. И Авы тоже. Тереза не успела закричать, когда тело её наставницы шлепнулось кровавым куском мяса на высшую ступень главного входа – словно на вершину жертвенного пьедестала. Разъяренные люди получили в руки убийцу своих детей, братьев и сестер. Глядя сверху вниз, Тереза видела, как толпа пару секунд стояла, замерев перед холодным невозмутимым (мертвым) лицом Пейдж, а потом всколыхнулась и мгновенно поглотила её. Первой, с ножом, прорезавшим живот, на канцлера напала Эффи Ньюсом. Тереза почувствовала, как живот сжался в клубок. Её стошнило на осколки выбитого стекла, она упала на колени и долго кашляла, давясь желчью. Когда её немного попустило, она увидела стоящую над собой Кэрри с автоматом на перевес. «Вот и все», подумалось ей. Дуло автомата поднимется к её лбу, такое холодное, обжигающе холодное, а за ним наступит пустота. Или ад. А может быть не то, и не другое. Может людям просто не дано даже строить предположения о жизни после смерти, ведь те, кто там был, больше не возвращались, чтобы рассказать правду. Итак, один снаряд, одна голова. Этого хватит, чтобы закончить. Этого... — Я не собираюсь марать руки ещё и об тебя, Терри, — раздался над ней слегка надломленный из-за громких возгласов голос Кэрри. — Выживай, как знаешь. Но убивать я тебя не стану. К горлу Терезы опять подкатила рвота, а когда она, с отвращением вытирая забрызганные руки о собственное пальто, посмотрела туда, где была Кэрри, той уже и след простыл. Она осталась одна. Из разбитого окна внутрь башни доносились звуки беснования толпы га площади. Терезу мутило от одного воспоминания о неестественно изогнутых конечностях Авы, о выломанной шее, торчащей навиду... Она потихоньку встала. Кэрри её не убила. Это значит, что время закончить начатое. Самое время. Потом уже не наступит.

***

Кэрри выбежала из Центральной башни, отыскав по плану аварийный выход. Она знала, люди на площади её не тронут, но рисковать и продираться сквозь их множество не хотелось. Кэрри на секунду остановилась, мотнула головой, освобождаясь от наваждения. Людские крики, взрывы, сотрясающие почву под ногами, возгорающиеся то тут, то там здания, придавали общей картине атмосферу безумия преисподней. На улицах Ласт-Сити воцарялась справедливость, а справедливость, как всем известно, только в аду, тогда как в раю царствует любовь. Именно поэтому рай – картина слишком вычурно идеальная. Кажется, что там за каждым кустом и чудным деревом прячется коварный змей, а из-за кулис в любой момент могут выскочить черти. В случае, если это произойдет, ты можешь, по крайней мере тыкнуть в них пальцем и сказать: «О, а я говорил, что все тут не настоящее!». Если же там действительно одна любовь и взаимопонимание, то очень просто может оказаться, что ты в это место не вписываешься. Ещё когда они выходили из Центральной башни, Кэрри заприметила на руке Пейдж немного забрызганные кровью часы с сенсорным дисплеем, на котором постоянно мелькала красненьким какая-то точка. Спускаясь на лифте, Кэрри приказала Терезе снять с Авы часы, а потом взглянула на маленький экран и увидела, что точка медленно, но движется по карте Последнего города. — Что это? — спросила она. — Это твои друзья, — ответила Тереза. — Вернее объект А7, Минхо, ведь он единственный, кто теперь виден на радаре. Эти часы и её память города — вот и всё, на что могла положится Кэрри, ибо рация приказала долго жить и вышла из настроенного порядка. Потеря связи с друзьями стала для Кэрри очень серьёзной потерей. Она мгновенно почувствовала себя очень маленькой и беспомощной, затерявшейся в паутине улиц, домов и проспектов. Но такое состояние не было ей присуще, остановив свой бег, Кэрри решила сосредоточиться и ещё раз попробовать добраться до своих друзей или с помощью часов, или ориентируясь на какие-то другие особенности города. Она громко выдохнула, успокаиваясь, и взглянула на часы. Красненькая точка пришла в очень активное движение и, к великой радости Кэрри, двигалась она именно в её сторону. Она побежала им навстречу, чтобы сократить путь и время.

***

Галли и спасенный Минхо мчались на всех парах к площадке около входа в подземные лабиринты, где Хорхе приземлил Бёрг. Они бежали так быстро, как только могли, чтобы успеть взять у Бренды лекарство, которое Галли отдал ей, возвращаясь за парнями. Он уже жалел, что сделал это, потому что Ньюту с каждой минутой становилось всё хуже, а они ничем не могли ему помочь. И Галли был очень удивлен, когда, увидев вылезающего из бассейна Минхо, почувствовал радость оттого, что тот снова с ними. А Минхо, надо сказать, почувствовал в тот момент такое изумление, что на добрую минуту его взгляд завис на одном Галли. В его голове вообще не укладывалось, как этот раздражающий его глэйдер смог выжить, да ещё и на его вопрос: «Я ж тебя копьём проткнул…» с ухмылкой ответить: «Подумаешь, с кем не бывает!». Минхо страшно рад, увидев своих друзей в лаборатории. Его постигло ощущение дереализации. Но когда он увидел, в каком состоянии находится Ньют, то не мог поверить в то, что с ним действительно это произошло. Это подвергло его ещё большей дереализации. Хотя и не помешало быстро передвигать ногами. Ещё бы. Он не бегал около девяти месяцев. Он, для которого бег — как стиль жизни, был лишён этого удовольствия на такое долгое время, что в первые минуты даже забыл, как надо бегать. Но эффект забытья был временным, поэтому быстро прошёл. Они как раз выбежали на открытую местность – два парня, в обычных обстоятельствах ненавидящие друг друга, – и вдруг резко затормозили. Им на встречу бежал солдат в маске. — Стой, не двигайся, — сказал Галли, замирая в ожидании. — Ну уж нет, я не собираюсь стоять тут и ждать, пока этот кусок кланка оторвет мне голову своими триклятыми снарядами! Я его пристрелю! Поскольку солдат бежал им навстречу, видел их, и, имея такую возможность, даже не думал стрелять, в голову Галли закралось подозрение. А когда у него получилось разглядеть его поближе, он мгновенно узнал и фигуру, скрытую под объемом формы, и рост, и походку. Его взгляд переметнулся на Минхо, который только ждал, когда солдат приблизится, чтобы выстрелить. Галли понял, что если он не начнёт действовать сейчас, то в следующее мгновение произойдёт неминуемая трагедия. Минхо прицеливался, поджидая удобного момента для выстрела. Он целился прямо в грудь, ну или, если повезёт, в шею. Солдат подбегал всё ближе и ближе, а Минхо, глаза которого застилала ярость, даже не задался вопросом, а почему он не стреляет? Минхо думал, что ему походка этого солдата только кажется знакомой, не смея предполагать, что под маской изверга скрывается знакомое лицо. — КЭРРИ, ЗАЩИЩАЙСЯ! *** Кэрри издалека ещё сообразила, что что-то не так. Она специально не снимала маску, так как она защищала лицо, и не собиралась снимать её в ближайшее время. Кэрри полагала, что её узнают и без лица. Но она ошиблась и осознание этого пришло к ней примерно одновременно с криком Галли. — КЭРРИ, ЗАЩИЩАЙСЯ! ЗАЩИЩАЙСЯ! — вопил он, сбивая Минхо на асфальт. Левой рукой Кэрри держала щит, подобранный на улице у мертвого военного, но она так не привыкла им пользоваться, что вместо того, чтобы поставить его впереди себя, отбросила в сторону, а сама отпрыгнула в противоположный бок, сделав при приземлении первоклассный кульбит и смягчив боль падения. Снаряд попал в асфальт, пролетев мимо Кэрри, отрикошетил и полетел в неизвестном направлении. Кэрри сдвинула на бок маску, изумлённо переводя взгляд с места, где котором оставил точечный отпечаток снаряд, на валяющихся на полу Галли и Минхо. Понимая, что больше выстрелов в неё не последует, она медленно встала на ноги, подняла с пола щит и побежала к парням, теперь защищаясь от них на всякий случай. Галли уже поднялся на ноги и отряхивался, а Минхо всё ещё не мог встать. Галли вытянул его за руку и заставил стоять ровно. — Восхитительно вы меня приняли, конечно! — возмущённо воскликнула Кэрри с расстояния в пять метров. — Мне можно щит убирать или вы тут все сегодня сговорились меня убить?! — Прости, Кэрри, я не предупредил его, — извиняющимся тоном сказал Галли, кивая на Минхо. — Да ты тут не при чём. Инициатива моего убийства исходила прямиком от этого парня! — сказала Кэрри, тоже кивая на Минхо, который стоял, словно громом пораженный. Реакция на второго воскресшего за сегодняшний день, повлёкшая за собой естественное оцепенение, захватила Минхо. Он не мог ничего сказать, не мог даже пошевелиться. До Минхо не до конца доходило, какую Галли предотвратил трагедию, он вообще мало что понимал. — Ты хоть немного своей головой думаешь?! — вдруг накинулась на него Кэрри. — Я вернулась за тобой почти сразу как только спаслась, а ты хотел меня пристрелить?! Ты в своём уме, Минхо?! Но Минхо чувствовал, что он-то как раз совершенно не в своём уме. Выплеснув на Минхо всю волну своего негодования, Кэрри опять обратилась к Галли. — У меня рация сдохла, поэтому я не выходила на связь, — сказала она. — Всё в порядке? Бренда вывезла детей? Ньют как себя чувствует? — Все и всё в порядке, кроме Ньюта, — ответил Галли. — Мы бежали к Бренде за лекарством, потому что он уж очень плох. — Говори Бренде «отмена», лекарство есть у меня, — сказала Кэрри. — Надо быстрее идти к Ньюту, где он? — Он с Томасом, так что за него пока не волнуйся, — заверил её Галли. — Но... Он не закончил, замолк сконфуженно. К Минхо, наконец, вернулась способность двигаться. Он шагнул к Кэрри, близко, так близко, что было слышно шуршание их соприкасающейся одежды. Он аккуратно, очень бережно взял её лицо в свои ладони, так, будто оно было из хрусталя. Кэрри замолкла, заглянув в его глаза. Пустые, но пытливые глаза. Он изучал её, он пытался поверить в реальность её существования. — Минхо, я... Минхо наклонился и прильнул холодными губами к её горячим обкусанным губам. Он уже целовал её однажды ветренной ночью после того, как она вернула ему дыхание. Тогда он решил, что будет не прочь задохнуться ещё раз в поцелуе с ней. В прошлый раз у него жутко кружилась голова, он толком ничего не запомнил – так много было впечатлений, но в этот он ощущал всё предельно ясно. Кровь на её губах, тепло её податливого рта. Руки, что легонько сжали его запястья, желая ухватиться за них в качестве поддержки, а не убрать. У него опять закружилась голова, он отстранился от неё. Она смотрела на него улыбающимися широко распахнутыми глазами в уголках которых зарождались блестящие жемчужинки слез. А она с радостью замечалп, что и его взгляд потеплел, когда она отразилась в тёмных глазах. — Я просто хотел убедиться в том, что это не очередной сон, — извиняющимся тоном произнес он. — Что ж, надеюсь, я была достаточно реальной, — улыбнулась Кэрри, чувствуя, как по щеке сползает слеза. — Потому что если вдруг пороковцы подсовывали тебе мои жалкие копии, то не переживай, я их уже разгромила. — Ну что ты, эльф! О каких копиях может идти речь, ты неповторима, — губы Минхо расплылись в безрассудной, фирменной улыбке куратора бегунов, когда он большим пальцем стер слезинку с щеки Кэрри. — И почему я не удивлена? — спросила она. — Может потому что знаешь как сильно я тебя люблю? — вопросом на вопрос ответил Минхо. — Может, — лукаво улыбнулась Кэрри. — А может и нет. — Что значит «нет»? — нахмурился Минхо. — «Нет» всегда значит «нет». С этими словами она встала на цыпочки, чтобы дотянуться до него, но он оказался быстрее. После поцелуя, прижимая голову к плечу Минхо Кэрри готова была поклясться, что ей давно не было так хорошо, как в его холодных объятиях посреди разрушающегося места сосредоточения последней цивилизации. Возможно, в этом была особая закономерность. Кэрри умела любить также сильно, как и ненавидеть, а значит умела не только разрушать, но и созидать. *** По каким-то причинам, которые Минхо обещал объяснить Кэрри позже, его одежда была насквозь мокрой. Даже с волос стекала вода. Кэрри отдала ему свою курточку (она оказалась совсем чуть-чуть маловатой) через минуту после того, как их окликнул Галли и сказал, что сейчас немного не то место и время, чтобы счастливо воссоединяться. Через ещё две минуты троица возвращалась к тому месту, где Минхо и Галли оставили Томаса с Ньютом. Примерно на полпути рация Галли словила сигнал, исходящий от Томаса. — Где вы?! Галли… Где вы?! — кричал он. — Мы будем у вас через две минуты! — ответил Галли. — Прошу вас… Быстрее… Ньюту становится хуже… У него отнимаются ноги, он не может идти! — Вы на том же месте? — спросил Галли. — Нет… Нет… Я отнёс его в павильон… Там начали стрелять… Прошу вас… Идите быстрее… — Томас, казалось, задыхался от натуги. — Сейчас будем! Никуда не уходите! — сказал Галли. — У нас и так не получится… Рация клацнула. Томас отключился. А Минхо, Галли и Кэрри помчались на всех парах, чтобы только успеть… Успеть бы… Успеть! Троица влетела в павильон (между высокими парнями Кэрри казалась настоящим гномом), когда Томас, стоял там, поддерживая Ньюта и звал через рацию на помощь Бренду и Фрайпана. Сигнал сбивался, поэтому он оставил Ньюта стоять, а сам пошёл немного вперёд, поднимая руку с рацией выше головы. Но Ньют не в силах был стоять без посторонней помощи, поэтому как только Томас оставил его, он беспомощно рухнул на асфальт. Кэрри почудилось, что упав на спину, Ньют тотчас умер. Вместо этого он так сильно дернулся всем телом, что разом встал на ноги и едва не завалился на другой бок. Секунду он стоял неподвижно, низко опустив голову, которая почти упиралась в грудь, а потом медленно поднял её и повернул в сторону Томаса. — Ньют… — промолвил Томас, недоумевая какая сила заставила тело Ньюта подорваться, когда он был в предсмертном состоянии. Но долго думать не пришлось. Все они видели шизов, все они знали, как ведут себя зараженные Вспышкой и ни у кого не осталось сомнений, когда они увидели Ньюта. Вирус добрался до мозга, и подбрав вожжи управления, неспешно ими встряхнул. Тело Ньюта отныне ему не пренадлежало. — Твою ж налево… — уронил Галли, которому тоже довелось стать свидетелем сцены в которой было ужасно все. — С языка снял… — отозвалась Кэрри. Томас метнул взгляд за спину Ньюта, увидел там друзей и облегчённо вздохнул, но на расслабление не было времени. Ньют, точнее его тело, захваченое в плен вирусом и наделённое его живодерскими инстинктами, неуклюже бросилось на Томаса. — Эй, Ньют, Ньют! — крикнул Томас, но было поздно. Ньют повалил его на асфальт, прижимая Томаса к полу и собираясь вонзиться зубами в его шею, где громко пульсировала аппетитная кровь. Какая-то часть сознания до сих пор жила в его теле и она ужасалась тому, что творило тело, но ничего не могла поделать. Томас отбивался как мог. Он плакал. Он не знал, что ему надо делать. Ньют был не просто заражённым, он был самым дорогим для него человеком. Томас понимал, что сам он не в силах убить даже такого Ньюта, который был сам не свой. Любовь заслоняет здравый смысл и Томас, поддаваясь её велению, был готов умереть вместе с ним. Пусть он загрызёт его до смерти, или просто перекусит горло. Неважно как. Главное умереть вместе с ним. Но троица стоящих в ряд друзей была решительно против такого поворота событий. — Надо что-то делать! — говорил Минхо. Его бесило собственное бессилие. — Давайте попробуем позвать его… НЬЮТ! — заорал Галли. — Бесполезно, он нас не услышит, — изрекла Кэрри. — Но, быть может, если Ньют нас не слышит, то услышит шиз внутри него? — Что ты имеешь в виду? — осведомился Минхо, глядя как Кэрри достаёт из кармана внушительный металический шприц. — Так, это кому? — спросила она у парней, не зная, кому отдать шприц. — Давай мне, — вызвался Минхо. — Отлично. А теперь слушайте внимательно, потому что это важно и от этого зависит жизнь нашего Ньюта! Я буду приманкой. Когда он нападет на меня, я заблокирую его действия, а вы быстро колите ему в артерию лекарство. Понятно? — Не совсем, как ты будешь его приманивать? — спросил Галли, но Кэрри уже помчалась вперёд. Она обежала слабо сопротивляющегося Томаса и очень хорошо нападающего Ньюта, зашла спереди, расставила ноги на ширине плеч, глубоко вдохнула и резанула острым лезвием ножа по внутренней части левой ладони. Кровь быстрым ручейком потекла по руке, стекая на пол. Ньют сразу учуял её манящий запах. Он изогнул голову и Кэрри с ужасом увидела, какие поражающие изменение произошли с его прекрасным лицом. Он ещё не полностью обратился в шиза, метаморфоза не дошла до своего пика, но всё равно вид Ньют имел страшный. Почуяв свежую кровь, он издал то ли рык, то ли хрип, и кинулся на Кэрри. Правда, встать у него получилось не с первого раза. Он запинался, падал, бился лбом о асфальт, но всё равно пытался схватить отступившую в страхе Кэрри. Её рука болела, вид Ньюта пугал её, но она решила, как всегда, действовать на опережение, поэтому набросилась на него, повалив на пол. Такого шиз точно не ожидал, как и того, что произошло потом. Вдруг, не шиз, а Ньют увидел её. Даже полными крови глазами Ньют видел её. На миг Кэрри действительно удалось посмотреть на себя глазами Ньюта. Всё равно, что глядеть в волшебное зеркало, отматывающее время вспять. Кэрри видела тогдашнюю себя. Такую себе девчушку в замурзанном летнем платьице, которую прислали в Глэйд к одним парням. Она чувствовала любовь Ньюта к ней, простую, незамысловатую эмоцию, не замутненную ни сомнением, ни пошлостью, ни даже благодарностью. Кэрри обняла Ньюта руками, обхватила за пояс ногами и, когда руки его подломились, бросила на себя. «Тебе везло, Ньют…» — подумала Кэрри. «Вот, что я думаю, тебе везло… И я представляю, как бы тебе хотелось отправиться в мир иной, но мы не можем дать тебе возможность умереть в таком виде. Ты хотел спасти Минхо, в этом я была с тобой согласна. Но не ценой собственной жизни, нет. Этого пункта не существовало в нашем устном договоре, так что не спеши ему следовать». Но Ньюту, понимающему, доброму, самому лучшему Ньюту не было места в сознании кровожадного чудовища, поэтому его быстро вытеснили. Кэрри всеми силами сжимала Ньюта, а он хрипел, брызгал слюной, вырывался и стирал пальцы в кровь, скребя ими по асфальту. Он много раз пытался встать, но Кэрри вновь и вновь возвращала в оковы своего смертельного захвата. Очень скоро удерживать Ньюта стало легче, потому что на помощь пришли Минхо, Галли и Томас. Пока парни прижимали ноги и руки Ньюта к полу, Томас, взявший у Минхо шприц, пытался справиться с дрожью в руках и вколоть вакцину в нужное место. Вдруг, успокоившийся было Ньют рванулся со всей силы и вонзил зубы в плечо Кэрри, прокусывая тонкую ткань гольфа. На протянутую к Кэрри руку Минхо брызнула её кровь и он едва удержался от попытки сбросить Ньюта с неё. Кэрри взвыла от боли, глаза моментально наполнились слезами, но она говорила Томасу: — Коли скорее… Давай… Зубы Ньюта сильнее вгрызались в её плечо и уже натыкались на твёрдую кость, но Кэрри продолжала держать его, несмотря на сумасшедшую боль. Близко… Он подбирается ближе к артерии. Он чувствует, где больше крови, он голоден, он хочет попробовать её кровь. Кэрри всхлипывала, боль становилась всё сильнее с каждым разом. Она убеждала себя, что Ньюту сейчас в разы хуже, чем ей, так что эту боль можно и потерпеть, но слёзы как на зло текли с глаз, смачивая виски. Наконец-то, Томас собрался с мыслями и вколол лекарство в шею Ньюта. Тот вдруг замер, перестал прокусывать плечо Кэрри, конвульсивно изогнулся в спине, а потом обмяк, упав на Кэрри. Его тотчас сняли с девушки и перевалили на спину. Галли и Минхо помогали Кэрри сесть, а Томас припал к груди Ньюта, стараясь услышать либо дыхание, либо сердцебиение, но ничего такого не было. Ньют был недвижим, и только ветер колыхал его потемневшие волосы. — Он мёртв… — мрачно объявил Томас. — Что?! — в один голос воскликнули Минхо, поддерживающий Кэрри; Кэрри, от этих слов рванувшая вперёд, несмотря на боль; Галли, просто повернувший голову в сторону Томаса. — Он не дышит… — тише сказал Томас. — Но это невозможно! — вскричала Кэрри. — Я взяла свою вакцину! Моя кровь одна из самых сильных! — Тогда почему он не дышит?! — закричал Томас. Когда он повернулся к друзьям, они увидели, как из его глаз по запачканным в саже щекам текут слезы. — Я не знаю, Томми… Я не медик… — впервые сдалась во время спора Кэрри. — Очень плохо, что ты не знаешь! — агрессивно воскликнул Томас. — Послушай сюда, идиот, — прикрикнул на него Минхо. — Ты не имеешь права винить её, она сделала всё, что было в её силах и даже больше! Кэрри в безмолвной благодарности за поддержку сжала его руку. Но Томас не слышал слов Минхо. Он сидел над телом Ньюта, наклонившись к нему так низко, что слёзы падали на его лицо. Жаль, что они не в чудесной сказке, где слеза истинной любви способна оживить умершее сердце. У Кэрри дрожала нижняя губа, она чувствовала как за сегодня в который раз к горлу подкатывает комок слёз. Минхо, придерживающий Кэрри теперь уже больше механически, нежели осознанно, ждал чего-то, что сможет внести ясность в эту ситуацию и она прекратит быть похожей на гребанную смерть его лучшего друга. Галли встал, желая подойти ближе к Ньюту и самому во всем убедится, но Томас, обхвативший бессознательного парня, зарычал на него с пеной у рта, как это делает самка, если кто-то хочет отнять у неё мёртвого детёныша. В таких позах они и замерли, когда над ними внезапно раздался голос Терезы. — Томас, я надеюсь ты слышишь меня… Глэйдеры как по команде вздрогнули, оглядываясь в надежде увидеть громкоговорители, из которых раздается ненавистный им голос. — Я знаю, как это выглядит со стороны и тем не менее… — она сделала паузу, набираясь сил и уверенности, будто Томас стоял перед ней, а не был затерян в Последнем городе, — я прошу тебя вернуться. Это не просто так, и не из-за меня. Это из-за Ньюта. Помнишь, я спросила тебя, когда в прошлой раз делали инъекцию вакцины Бренде, ты ответил, что кроме того единственного раза у Правой руки? Тогда я поняла, что нашла то, что искала такое долгое время. Томас, твоя кровь убивает вирус полностью, и, как ты уже наверняка догадался, именно твоя кровь есть тем самым лекарством. Я прошу тебя вернуться в Центральную башню и тогда мы, быть может, сможем спасти Ньюта. Томас выпустил Ньюта из рук, медленно поднялся и пошёл прочь, в обратном направлении. — Стой! Ты куда? — воскликнула Кэрри, намереваясь встать на ноги и морщась от боли в плече. — Я пойду туда, — бросил через плечо Томас, быстро удаляясь. — Постой, подожди меня, прошу! Вместе… У нас больше преимуществ! — Кэрри делала тщетные попытки встать, но без посторонней помощи это не получалось и она оперлась на руку Минхо. — А я прошу тебя оставаться здесь! — твердо сказал Томас. — Ты получила то, за чем пришла. Минхо жив и он с тобой. Ты должна быть довольна, потому что Ньют — моя и только моя забота. Я виноват в его смерти! — Он не умер! — возразил Галли, у которого наконец-то появилась возможность подойти к Ньюту. — Пульс слабый, но он есть! — Вот видишь, Томми, тебе не обязательно идти туда, — ухватилась за эту надежду Кэрри. — Нет, я должен! — сквозь слезы кричал Томас. — Плевать на всё! Это лекарство не вылечит его! Твоя кровь — не моя! Оставайся здесь, я ухожу! С этими словами, он рысцой направился по намеченному пути. Глэйдеры не долго смотрели им вслед, так как с другой стороны павильона к ним прибежали Фрай и Бренда, сообщив, что Хорхе переместил Бёрг поблизости. Фрай был несказанно рад видеть Минхо, Бренда же выразила свою радость сдержанно. Кэрри она без слов заключила в объятия. Потом Галли и Минхо перенесли Ньюта в Бёрг. Кэрри изумилась, увидев выходящего из Бёрга Винса, а Хорхе усмехнулся с места главного пилота и сообщил: — Подобрал этого пса по дороге. Когда все загрузились в летательный аппарат, он взмыл в небо да так и завис там, ожидая каких-либо сигналов от Томаса. Без него улететь они не могли. Многие успели уснуть из-за относительно спокойной обстановки. Галли какое-то время сидел возле положенного на подстилку Ньюта, Бренда обрабатывала перекисью Фрайпану порез на руке, когда тот поранился потому что хотел очень быстро спуститься с крана. Арт сидел на месте второго пилота, куда его усадил Хорхе и беспрерывно наблюдал за ночным небом, думая о чём-то своём. Винс расположился на полу понад стенкой и уснул, убаюкиваемый данной атмосферой. Минхо и Кэрри сидели особняком. Кэрри положила голову на плечо друга и посмотрела в сторону Галли перед тем, как прикрыть глаза. Он стоял около пилотов и беседовал о чём-то с Хорхе. В какой-то момент он обернулся, подхватил её взгляд и улыбнулся ей, желая показать, что счастлив, потому что счастлива она. Она тоже улыбнулась ему и он почувствовал себя также, как было в Глэйде, когда он наблюдал за ней издалека. Она теперь была не одна, и он будто потерял всякий шанс. Потерял! Галли усмехнулся сам себе, оборачиваясь к Хорхе. Будто у него изначально был этот шанс. У Кэрри до сих пор болела левая ладонь и укушенное плечо. Она сделала знак Бренде, чтобы та подошла к ней обработать потом рану на руке. Но взаимодействовать с раной на плече не позволила – боялась подвергать подругу очередному риску. Лишний контакт с вирусом Бренде ни к чему. Спасенные подростки сбились в одну кучу, чтобы не занимать много места и прикорнули, кто в какой позе. Внезапно рация на поясе Галли запиликала и прежде чем он потянулся к ней, Кэрри вскочила, выхватила её из чехла и незамедлительно приняла сигнал. — Да? Томас? Это ты?! — кричала она, привлекая к себе всё внимание проснувшихся окружающих. Но в ответ ей был только шум, треск и негромкие всхлипы. — Томас?! — повторила она, срывая голос. — Прилетайте скорее… — раздался измененный до неузнаваемости из-за слабого сигнала голос. Кэрри его узнала. — Тереза, где вы?! — спрашивала она. В Бёрге стало так тихо, что было слышно лишь мерное гудение двигателя и звук лопастей, разрезающих воздух. Все взгляды сосредоточились на Кэрри, а та смотрела на рацию так, словно могла извлечь из исходящего звука хоть какое-то понимание о местоположении. Тишина в Бёрге усиливала трагичность всхлипов Терезы. — Тереза, послушай меня! Ты меня слышишь? — допытывалась Кэрри, её всю трясло от перенапряжения. — Слышу, — отозвался сиплый заплаканный голос девушки. — Рядом с Центральной башней есть лаборатория… На её крыше вертолетная площадка… Прилетайте скорее, тут все горит!.. Томас.. Он не приходит в себя. Кэрри тотчас обернулась к Хорхе. — К Центральной башне, там будет видно! — скомандовала она и вернулась на связь с Терезой. — Тереза, мы сможем там приземлиться? Ты сказала, там есть вертолетная площадка. Там достаточно места для Бёрга? — Нет. Нет… Тут всё горит… — повторяла Тереза. — Здание скоро обвалиться… Она снова зашлась плачем. Кэрри сама была на грани истерики, её колотила крупная дрожь, но она держалась и хотела передать тот же дух Терезе. — Так, Терри, не плачь, — сказала она. — Прекрати плакать, немедленно! Попробуй привести Томаса в сознание. Слышишь? — Он не может очнуться… Он не… Внутри рации раздался треск, а затем она умолкла. Кэрри стукнула по ней рукой, попробовала включить снова, — тщетно! — Она сломалась, — сказал Галли. Он не закончил. К Минхо, наконец, вернулась способность двигаться. Он шагнул к Кэрри, близко, так близко, что было слышно шуршание их соприкасающейся одежды. Он аккуратно, очень бережно взял её лицо в свои ладони, так, будто оно было из хрусталя. Кэрри замолкла, заглянув в его глаза. Пустые, но пытливые глаза. Он изучал её, он пытался поверить в реальность её существования. — Минхо, я... Минхо наклонился и прильнул холодными губами к её горячим обкусанным губам. Он уже целовал её однажды ветренной ночью после того, как она вернула ему дыхание. Тогда он решил, что будет не прочь задохнуться ещё раз в поцелуе с ней. В прошлый раз у него жутко кружилась голова, он толком ничего не запомнил – так много было впечатлений, но в этот он ощущал всё предельно ясно. Кровь на её губах, тепло её податливого рта. Руки, что легонько сжали его запястья, желая ухватиться за них в качестве поддержки, а не убрать. У него опять закружилась голова, он отстранился от неё. Она смотрела на него улыбающимися широко распахнутыми глазами в уголках которых зарождались блестящие жемчужинки слез. А она с радостью замечалп, что и его взгляд потеплел, когда она отразилась в тёмных глазах. — Я просто хотел убедиться в том, что это не очередной сон, — извиняющимся тоном произнес он. — Что ж, надеюсь, я была достаточно реальной, — улыбнулась Кэрри, чувствуя, как по щеке сползает слеза. — Потому что если вдруг пороковцы подсовывали тебе мои жалкие копии, то не переживай, я их уже разгромила. — Ну что ты, эльф! О каких копиях может идти речь, ты неповторима, — губы Минхо расплылись в безрассудной, фирменной улыбке куратора бегунов, когда он большим пальцем стер слезинку с щеки Кэрри. — И почему я не удивлена? — спросила она. — Может потому что знаешь как сильно я тебя люблю? — вопросом на вопрос ответил Минхо. — Может, — лукаво улыбнулась Кэрри. — А может и нет. — Что значит «нет»? — нахмурился Минхо. — «Нет» всегда значит «нет». С этими словами она встала на цыпочки, чтобы дотянуться до него, но он оказался быстрее. После поцелуя, прижимая голову к плечу Минхо Кэрри готова была поклясться, что ей давно не было так хорошо, как в его холодных объятиях посреди разрушающегося места сосредоточения последней цивилизации. Возможно, в этом была особая закономерность. Кэрри умела любить также сильно, как и ненавидеть, а значит при желании могла не только разрушать, но и созидать.

***

По каким-то причинам, которые Минхо обещал объяснить Кэрри позже, его одежда была насквозь мокрой. Даже с волос стекала вода. Кэрри отдала ему свою курточку (она оказалась совсем чуть-чуть маловатой) через минуту после того, как их окликнул Галли и сказал, что сейчас немного не то место и время, чтобы счастливо воссоединяться. Через ещё две минуты троица возвращалась к тому месту, где Минхо и Галли оставили Томаса с Ньютом. Примерно на полпути рация Галли словила сигнал, исходящий от Томаса. — Где вы?! Галли… Где вы?! — кричал он. — Мы будем у вас через две минуты! — ответил Галли. — Прошу вас… Быстрее… Ньюту становится хуже… У него отнимаются ноги, он не может идти! — Вы на том же месте? — спросил Галли. — Нет… Нет… Я отнёс его в павильон… Там начали стрелять… Прошу вас… Идите быстрее… — Томас, казалось, задыхался от натуги. — Сейчас будем! Никуда не уходите! — сказал Галли. — У нас и так не получится… Рация клацнула. Томас отключился. А Минхо, Галли и Кэрри помчались на всех парах, чтобы только успеть… Успеть бы… Успеть! Троица влетела в павильон (между высокими парнями Кэрри казалась настоящим гномом), когда Томас, стоял там, поддерживая Ньюта и звал через рацию на помощь Бренду и Фрайпана. Сигнал сбивался, поэтому он оставил Ньюта стоять, а сам пошёл немного вперёд, поднимая руку с рацией выше головы. Но Ньют не в силах был стоять без посторонней помощи, поэтому как только Томас оставил его, он беспомощно рухнул на асфальт. Кэрри почудилось, что упав на спину, Ньют тотчас умер. Вместо этого он так сильно дернулся всем телом, что разом встал на ноги и едва не завалился на другой бок. Секунду он стоял неподвижно, низко опустив голову, которая почти упиралась в грудь, а потом медленно поднял её и повернул в сторону Томаса. — Ньют… — промолвил Томас, недоумевая какая сила заставила тело Ньюта подорваться, когда он был в предсмертном состоянии. Но долго думать не пришлось. Все они видели шизов, все они знали, как ведут себя зараженные Вспышкой и ни у кого не осталось сомнений, когда они увидели Ньюта. Вирус добрался до мозга, и подбрав вожжи управления, неспешно ими встряхнул. Тело Ньюта отныне ему не пренадлежало. — Твою ж налево… — уронил Галли, которому тоже довелось стать свидетелем сцены в которой было ужасно все. — С языка снял… — отозвалась Кэрри. Томас метнул взгляд за спину Ньюта, увидел там друзей и облегчённо вздохнул, но на расслабление не было времени. Ньют, точнее его тело, захваченое в плен вирусом и наделённое его живодерскими инстинктами, неуклюже бросилось на Томаса. — Эй, Ньют, Ньют! — крикнул Томас, но было поздно. Ньют повалил его на асфальт, прижимая Томаса к полу и собираясь вонзиться зубами в его шею, где громко пульсировала аппетитная кровь. Какая-то часть сознания до сих пор жила в его теле и она ужасалась тому, что творило тело, но ничего не могла поделать. Томас отбивался как мог. Он плакал. Он не знал, что ему надо делать. Ньют был не просто заражённым, он был самым дорогим для него человеком. Томас понимал, что сам он не в силах убить даже такого Ньюта, который был сам не свой. Любовь заслоняет здравый смысл и Томас, поддаваясь её велению, был готов умереть вместе с ним. Пусть он загрызёт его до смерти, или просто перекусит горло. Неважно как. Главное умереть вместе с ним. Но троица стоящих в ряд друзей была решительно против такого поворота событий. — Надо что-то делать! — говорил Минхо. Его бесило собственное бессилие. — Давайте попробуем позвать его… НЬЮТ! — заорал Галли. — Бесполезно, он нас не услышит, — изрекла Кэрри. — Но, быть может, если Ньют нас не слышит, то услышит шиз внутри него? — Что ты имеешь в виду? — осведомился Минхо, глядя как Кэрри достаёт из кармана внушительный металический шприц. — Так, это кому? — спросила она у парней, не зная, кому отдать шприц. — Давай мне, — вызвался Минхо. — Отлично. А теперь слушайте внимательно, потому что это важно и от этого зависит жизнь нашего Ньюта! Я буду приманкой. Когда он нападет на меня, я заблокирую его действия, а вы быстро колите ему в артерию лекарство. Понятно? — Не совсем, как ты будешь его приманивать? — спросил Галли, но Кэрри уже помчалась вперёд. Она обежала слабо сопротивляющегося Томаса и очень хорошо нападающего Ньюта, зашла спереди, расставила ноги на ширине плеч, глубоко вдохнула и резанула острым лезвием ножа по внутренней части левой ладони. Кровь быстрым ручейком потекла по руке, стекая на пол. Ньют сразу учуял её манящий запах. Он изогнул голову и Кэрри с ужасом увидела, какие поражающие изменение произошли с его прекрасным лицом. Он ещё не полностью обратился в шиза, метаморфоза не дошла до своего пика, но всё равно вид Ньют имел страшный. Почуяв свежую кровь, он издал то ли рык, то ли хрип, и кинулся на Кэрри. Правда, встать у него получилось не с первого раза. Он запинался, падал, бился лбом о асфальт, но всё равно пытался схватить отступившую в страхе Кэрри. Её рука болела, вид Ньюта пугал её, но она решила, как всегда, действовать на опережение, поэтому набросилась на него, повалив на пол. Такого шиз точно не ожидал, как и того, что произошло потом. Вдруг, не шиз, а Ньют увидел её. Даже полными крови глазами Ньют видел её. На миг Кэрри действительно удалось посмотреть на себя глазами Ньюта. Всё равно, что глядеть в волшебное зеркало, отматывающее время вспять. Кэрри видела тогдашнюю себя. Такую себе девчушку в замурзанном летнем платьице, которую прислали в Глэйд к одним парням. Она чувствовала любовь Ньюта к ней, простую, незамысловатую эмоцию, не замутненную ни сомнением, ни пошлостью, ни даже благодарностью. Кэрри обняла Ньюта руками, обхватила за пояс ногами и, когда руки его подломились, бросила на себя. «Тебе везло, Ньют…» — подумала Кэрри. «Вот, что я думаю, тебе везло… И я представляю, как бы тебе хотелось отправиться в мир иной, но мы не можем дать тебе возможность умереть в таком виде. Ты хотел спасти Минхо, в этом я была с тобой согласна. Но не ценой собственной жизни, нет. Этого пункта не существовало в нашем устном договоре, так что не спеши ему следовать». Но Ньюту, понимающему, доброму, самому лучшему Ньюту не было места в сознании кровожадного чудовища, поэтому его быстро вытеснили. Кэрри всеми силами сжимала Ньюта, а он хрипел, брызгал слюной, вырывался и стирал пальцы в кровь, скребя ими по асфальту. Он много раз пытался встать, но Кэрри вновь и вновь возвращала в оковы своего смертельного захвата. Очень скоро удерживать Ньюта стало легче, потому что на помощь пришли Минхо, Галли и Томас. Пока парни прижимали ноги и руки Ньюта к полу, Томас, взявший у Минхо шприц, пытался справиться с дрожью в руках и вколоть вакцину в нужное место. Вдруг, успокоившийся было Ньют рванулся со всей силы и вонзил зубы в плечо Кэрри, прокусывая тонкую ткань гольфа. На протянутую к Кэрри руку Минхо брызнула её кровь и он едва удержался от попытки сбросить Ньюта с неё. Кэрри взвыла от боли, глаза моментально наполнились слезами, но она говорила Томасу: — Коли скорее… Давай… Зубы Ньюта сильнее вгрызались в её плечо и уже натыкались на твёрдую кость, но Кэрри продолжала держать его, несмотря на сумасшедшую боль. Близко… Он подбирается ближе к артерии. Он чувствует, где больше крови, он голоден, он хочет попробовать её кровь. Кэрри всхлипывала, боль становилась всё сильнее с каждым разом. Она убеждала себя, что Ньюту сейчас в разы хуже, чем ей, так что эту боль можно и потерпеть, но слёзы как на зло текли с глаз, смачивая виски. Наконец-то, Томас собрался с мыслями и вколол лекарство в шею Ньюта. Тот вдруг замер, перестал прокусывать плечо Кэрри, конвульсивно изогнулся в спине, а потом обмяк, упав на Кэрри. Его тотчас сняли с девушки и перевалили на спину. Галли и Минхо помогали Кэрри сесть, а Томас припал к груди Ньюта, стараясь услышать либо дыхание, либо сердцебиение, но ничего такого не было. Ньют был недвижим, и только ветер колыхал его потемневшие волосы. — Он мёртв… — мрачно объявил Томас. — Что?! — в один голос воскликнули Минхо, поддерживающий Кэрри; Кэрри, от этих слов рванувшая вперёд, несмотря на боль; Галли, просто повернувший голову в сторону Томаса. — Он не дышит… — тише сказал Томас. — Но это невозможно! — вскричала Кэрри. — Я взяла свою вакцину! Моя кровь одна из самых сильных! — Тогда почему он не дышит?! — закричал Томас. Когда он повернулся к друзьям, они увидели, как из его глаз по запачканным в саже щекам текут слезы. — Я не знаю, Томми… Я не медик… — впервые сдалась во время спора Кэрри. — Очень плохо, что ты не знаешь! — агрессивно воскликнул Томас. — Послушай сюда, идиот, — прикрикнул на него Минхо. — Ты не имеешь права винить её, она сделала всё, что было в её силах и даже больше! Кэрри в безмолвной благодарности за поддержку сжала его руку. Но Томас не слышал слов Минхо. Он сидел над телом Ньюта, наклонившись к нему так низко, что слёзы падали на его лицо. Жаль, что они не в чудесной сказке, где слеза истинной любви способна оживить умершее сердце. У Кэрри дрожала нижняя губа, она чувствовала как за сегодня в который раз к горлу подкатывает комок слёз. Минхо, придерживающий Кэрри теперь уже больше механически, нежели осознанно, ждал чего-то, что сможет внести ясность в эту ситуацию и она прекратит быть похожей на гребанную смерть его лучшего друга. Галли встал, желая подойти ближе к Ньюту и самому во всем убедится, но Томас, обхвативший бессознательного парня, зарычал на него с пеной у рта, как это делает самка, если кто-то хочет отнять у неё мёртвого детёныша. В таких позах они и замерли, когда над ними внезапно раздался голос Терезы. — Томас, я надеюсь ты слышишь меня… Глэйдеры как по команде вздрогнули, оглядываясь в надежде увидеть громкоговорители, из которых раздается ненавистный им голос. — Я знаю, как это выглядит со стороны и тем не менее… — она сделала паузу, набираясь сил и уверенности, будто Томас стоял перед ней, а не был затерян в Последнем городе, — я прошу тебя вернуться. Это не просто так, и не из-за меня. Это из-за Ньюта. Помнишь, я спросила тебя, когда в прошлой раз делали инъекцию вакцины Бренде, ты ответил, что кроме того единственного раза у Правой руки? Тогда я поняла, что нашла то, что искала такое долгое время. Томас, твоя кровь убивает вирус полностью, и, как ты уже наверняка догадался, именно твоя кровь есть тем самым лекарством. Я прошу тебя вернуться в Центральную башню и тогда мы, быть может, сможем спасти Ньюта. Томас выпустил Ньюта из рук, медленно поднялся и пошёл прочь, в обратном направлении. — Стой! Ты куда? — воскликнула Кэрри, намереваясь встать на ноги и морщась от боли в плече. — Я пойду туда, — бросил через плечо Томас, быстро удаляясь. — Постой, подожди меня, прошу! Вместе… У нас больше преимуществ! — Кэрри делала тщетные попытки встать, но без посторонней помощи это не получалось и она оперлась на руку Минхо. — А я прошу тебя оставаться здесь! — твердо сказал Томас. — Ты получила то, за чем пришла. Минхо жив и он с тобой. Ты должна быть довольна, потому что Ньют — моя и только моя забота. Я виноват в его смерти! — Он не умер! — возразил Галли, у которого наконец-то появилась возможность подойти к Ньюту. — Пульс слабый, но он есть! — Вот видишь, Томми, тебе не обязательно идти туда, — ухватилась за эту надежду Кэрри. — Нет, я должен! — сквозь слезы кричал Томас. — Плевать на всё! Это лекарство не вылечит его! Твоя кровь — не моя! Оставайся здесь, я ухожу! С этими словами, он рысцой направился по намеченному пути. Глэйдеры не долго смотрели им вслед, так как с другой стороны павильона к ним прибежали Фрай и Бренда, сообщив, что Хорхе переместил Бёрг поблизости. Фрай был несказанно рад видеть Минхо, Бренда же выразила свою радость сдержанно. Кэрри она без слов заключила в объятия. Потом Галли и Минхо перенесли Ньюта в Бёрг. Кэрри изумилась, увидев выходящего из Бёрга Винса, а Хорхе усмехнулся с места главного пилота и сообщил: — Подобрал этого пса по дороге. Когда все загрузились в летательный аппарат, он взмыл в небо да так и завис там, ожидая каких-либо сигналов от Томаса. Без него улететь они не могли. Многие успели уснуть из-за относительно спокойной обстановки. Галли какое-то время сидел возле положенного на подстилку Ньюта, Бренда обрабатывала перекисью Фрайпану порез на руке, когда тот поранился потому что хотел очень быстро спуститься с крана. Арт сидел на месте второго пилота, куда его усадил Хорхе и беспрерывно наблюдал за ночным небом, думая о чём-то своём. Винс расположился на полу понад стенкой и уснул, убаюкиваемый данной атмосферой. Минхо и Кэрри сидели особняком. Кэрри положила голову на плечо друга и посмотрела в сторону Галли перед тем, как прикрыть глаза. Он стоял около пилотов и беседовал о чём-то с Хорхе. В какой-то момент он обернулся, подхватил её взгляд и улыбнулся ей, желая показать, что счастлив, потому что счастлива она. Она тоже улыбнулась ему и он почувствовал себя также, как было в Глэйде, когда он наблюдал за ней издалека. Она теперь была не одна, и он будто потерял всякий шанс. Потерял! Галли усмехнулся сам себе, оборачиваясь к Хорхе. Будто у него изначально был этот шанс. У Кэрри до сих пор болела левая ладонь и укушенное плечо. Она сделала знак Бренде, чтобы та подошла к ней обработать потом рану на руке. Но взаимодействовать с раной на плече не позволила – боялась подвергать подругу очередному риску. Лишний контакт с вирусом Бренде ни к чему. Спасенные подростки сбились в одну кучу, чтобы не занимать много места и прикорнули, кто в какой позе. Внезапно рация на поясе Галли запиликала и прежде чем он потянулся к ней, Кэрри вскочила, выхватила её из чехла и незамедлительно приняла сигнал. — Да? Томас? Это ты?! — кричала она, привлекая к себе всё внимание проснувшихся окружающих. Но в ответ ей был только шум, треск и негромкие всхлипы. — Томас?! — повторила она, срывая голос. — Прилетайте скорее… — раздался измененный до неузнаваемости из-за слабого сигнала голос. Кэрри его узнала. — Тереза, где вы?! — спрашивала она. В Бёрге стало так тихо, что было слышно лишь мерное гудение двигателя и звук лопастей, разрезающих воздух. Все взгляды сосредоточились на Кэрри, а та смотрела на рацию так, словно могла извлечь из исходящего звука хоть какое-то понимание о местоположении. Тишина в Бёрге усиливала трагичность всхлипов Терезы. — Тереза, послушай меня! Ты меня слышишь? — допытывалась Кэрри, её всю трясло от перенапряжения. — Слышу, — отозвался сиплый заплаканный голос девушки. — Рядом с Центральной башней есть лаборатория… На её крыше вертолетная площадка… Прилетайте скорее, тут все горит!.. Томас.. Он не приходит в себя. Кэрри тотчас обернулась к Хорхе. — К Центральной башне, там будет видно! — скомандовала она и вернулась на связь с Терезой. — Тереза, мы сможем там приземлиться? Ты сказала, там есть вертолетная площадка. Там достаточно места для Бёрга? — Нет. Нет… Тут всё горит… — повторяла Тереза. — Здание скоро обвалиться… Она снова зашлась плачем. Кэрри сама была на грани истерики, её колотила крупная дрожь, но она держалась и хотела передать тот же дух Терезе. — Так, Терри, не плачь, — сказала она. — Прекрати плакать, немедленно! Попробуй привести Томаса в сознание. Слышишь? — Он не может очнуться… Он не… Внутри рации раздался треск, а затем она умолкла. Кэрри стукнула по ней рукой, попробовала включить снова, — тщетно! — Она сломалась, — сказал Галли. — Представь себе, я это вижу! — воскликнула Кэрри. Недостаток сна, нервное перенапряжение и смертельная усталость не оставили ей ничего кроме злости, раздражения и истерики. — Чёрт её дери! Она в гневе бросила рацию на пол с такой силой, что верхний корпус её отлетел и она выплюнула наружу свои проводные внутренности. Кэрри знала, как глупо поступает, но ничего не могла поделать. Ей надо было выместить на чём-то свою злость. Сейчас предметом вымещения злости стала рация, но в неблагоприятном обществе им могла стать чья-то голова. Не всегда в буквальном смысле, но все же. — Я вижу кого-то! — закричал вдруг Арт. Его зрение было намного лучше чем у Хорхе, поэтому он сразу смог разглядеть среди бушующего племени две человеческие фигуры. Толпа, состоящая из Кэрри, Галли, Винса, Минхо, Фрайпана и Бренды, хлынула к лобовому стеклу, которое давало самый лучший обзор. Они моментально узнали в этих фигурах Томаса и Терезу, поэтому приступили к активным действиям. Приземляться на вертолётной площадке было опасно — она в любой момент могла обвалиться, так как была и без того ослаблена огнём. Но забрать их двоих оттуда надо было, поэтому дружно решили использовать технику зависания в воздухе. Хорхе развернул Бёрг так, чтобы открывающийся задний отсек приходился как раз к тому месту, где были Томас и Тереза. Когда задняя платформа опустилась вниз, Кэрри первой легла на живот, приказав Винсу крепко держать её ноги и, не взирая на панический страх высоты, проползла на животе к самому краю. Минхо тотчас последовал её примеру, его держали Фрайпан и Галли. К счастью, Тереза услышала просьбу Кэрри привести Томаса в себя любыми способами. У неё это получилось. Томас был сам на себя не похож, но он хотя бы двигался, пусть и слабо. Лопасти Бёрга создавали сумасшедший ветер, Томаса и Терезу, всякий раз, когда они пытались встать с положения сидя, пригибало обратно. Это не оттягивало предстоящий момент обвала и делало его ещё более угрожающим, ещё более реальным. Бёрг неустойчиво балансировал в воздухе. Когда руки Минхо и Кэрри тянулись к Томасу, они всегда обрывались. Расстояние было слишком велико, но Хорхе, сидящий на месте главного пилота, ничего не мог поделать. Приблизься они ещё ближе — можно повредить летательный аппарат, и тогда им точно не сдобровать. И снова пришлось ребятам идти на риск. «Не рискнешь, не выживешь» — сказала Кэрри в ночь, когда они впервые сбежали от ПОРОК’а. И с тех пор эта фраза неотступно преследует их, формирует поступки в экстренных ситуациях, и, как ни странно, помогает выжить. Осталось положиться на эту фразу в последний раз. — Томас, прыгай, мы тебя поймаем! — крикнул Минхо. — Прыгай! — вторила ему Кэрри. Томас испуганно держался за Терезу и смотрел на протянутые руки друзей. Между ними была пропасть, полыхающая как лавовое озеро в аду. Томас оглянулся на Терезу. У неё такое мокрые от слез лицо, что к нему прилипли волосы. Вспухшие глаза покраснели, но она улыбалась грустной прощальной улыбкой. Её губы молча говорили: «Прыгай, Том… Прыгай». И он, разогнавшись из последних сил, прыгнул. В тот короткий миг, проведенный в воздухе перед началом падения, Томас увидел как перед глазами проносится мимо, подобно киноплёнке вся его жизнь. В следующее мгновение сильные руки друзей подхватили его и быстро втащили на платформу заднего отсека. Томас плохо соображал, чувствовал себя потеряным и разбитым вдребезги, но когда он увидел, как Кэрри протягивает руки к Терезе и просит её сделать такой же прыжок, он не мог остаться в стороне. Неловко плюхнувшись на живот, Томас сполз к краю так быстро, что только у Минхо хватило реакции схватить его ноги. — Терри, давай руки, я вытащу тебя! — уговаривала её Кэрри. Тереза стояла на самом краю здания, озарённая желто-алым светом пожарища. Её некогда прекрасные волосы, превратившиеся под влиянием дыма, пота и огня в чёрную паклю, до сих пор трепались на ветру, как и грязная, обуглившаяся кое-где одежда. Она протянула к Кэрри свою руку и та заметила, как в ней что-то блеснуло, отразив языки пламени, раздуваемого ветром. Когда Бёрг качнулся, Кэрри схватила вместо руки Терезы холодный медицинский шприц и недоумённо перевела взгляд с него на девушку, медленно отступавшую назад. — Нет, Тереза, вернись обратно и попробуй прыгнуть! — умолял её Томас, но Кэрри поняла, что Тереза отступает в первый и последний раз. Она увидела это по её глазам, не проникая в мысли и не читая их. Впервые Кэрри ощутила такую болезненную жалость к этому отчаянному брошенному существу, отходящему в глубь жуткого пожарища, что захотелось расплакаться. Как бы Кэрри не пыталась, она не могла заставить себя ненавидеть Терезу так сильно, как это делали её друзья. Не могла потому, что однажды побывала в той тёмной промозглой комнате, где стояла маленькая Терри, испуганно смотрящая на свою безглазую мать. Она прониклась чувствами того ребенка навсегда, поэтому каждое действие Терезы было для неё понятно, хоть она в этом и не признавалась. И даже сейчас Кэрри точно знала, что Тереза не протянет руки, чтобы её втащили в Бёрг. Она просто не сможет жить среди них, её постоянно будет глодать изнутри чувство вины и в конце-концов, преследуемая этим она сойдёт с ума. Но Тереза знала, как выглядят сумасшедшие — сумасшедшей была её мать. А главным страхом маленькой Ди-ди было стать похожей на свою маму. Как известно страхи нашего детства имеют свойство укореняться в сознании до самой смерти. В сознании же Терезы вечно царствовали три страха — темнота, сырая комната и женщина, собственноручно вырвавшая свои глаза. Томас продолжал звать Терезу и просить её подойти ближе. Кэрри оставила попытки докричаться до неё. Сжимая в руке холодящую ладонь сталь шприца, она просто плакала. Всё вместе навалилось на неё и она вдруг начала думать, что Тереза могла бы стать неплохой девушкой, ведь заведомо не она была источником зла. А сложись изначально всё иначе… Всё, всё иначе! Будь всё иначе, подростки, глэйдеры и просто люди в этом Бёрге никогда бы ни считали человескую смерть — нормой. Испытания не сделали этих детей сильнее, они просто стали привыкшими к боли и осознание этого так сильно подействовало на Кэрри, что она смотрела на плачущую Терезу и сама заливалась слезами. Между ними двумя никогда не было сильной ментальной связи, но в тот момент она восстановилась сама собой. Их мысли слились в унисон. Рыдая и сохраняя зрительный контакт, девушки нечаянно синхронизировали свои мысли и достигли такого уровня взаимопонимания, которому не нужен был даже телепатический способ передачи информации. Кэрри знала о чём думает Тереза. Целью этой девушки было спасти мир и людей живущих в нём, но присмотревшись повнимательнее что её целью не просто мир, а мир для Томаса. Косвенно, у неё не получилось этого сделать, ведь она надеялась, что в том идеальном мире, который она создаст, найдя лекарство, они будут счастливы вместе. Но, Кэрри могла поклясться, что от Терезы, от её сознания струилась странная, мягкая аура счастья. Кэрри поймет отчего возникла эта совершенно неподходящая аура намного позже, когда до неё дойдёт мысль, что цель свою Тереза исполнила на отлично. Она мечтала спасти мир для Томаса. Миром Томаса был Ньют. Отыскав лекарство, Тереза спасла жизнь Ньюта, а вместе с этим спасла весь его мир и теперь понимала, что на этом может заканчивать свой жизненный путь с высоко поднятой головой и чувством выполненного долга. Да, она не добилась Томаса, но добилась всех оснований его счастливой жизни, а это было для неё намного важнее своих личных чувств. Отдавая Кэрри шприц, она улыбалась сквозь слёзы и прощально смотрела на неё и Томаса. Слёзы беспрестанно лились из её глаз. Ну почему она всегда поступала так, как говорил ей внушенный долг? Относись она к этому проще, всё случилось бы по-другому… Но какой смысл сейчас жалеть об этом? Сделаного не воротишь. Единственное, о чём Тереза молилась, это о том, чтобы её падение вместе с каркасом этого здания прекратилось на поверхности земли. Но часть её, отвечающая за совесть, неумолимо твердила, что если тело задержится на земле, то душа будет лететь вниз, пока не достигнет дна огненной адовой реки, в которой будет гореть вечно. Ей не поможет техника Кэрри отречения души от тела, ведь в той реке гореть будет именно её душа. — Прекрати это, Тереза, иди к краю! — теряя контроль над злостью из-за её неповиновения, кричал Томас. В ответ Тереза с печальной улыбкой на лице, отрицательно качнула головой. Пламя, поджигаемое сквозняками изнутри здания, вспыхнуло сильнее, — один миг! — и Тереза провалилась в пропасть. Два голоса, неверящий Томаса и отчаянный Кэрри, слились воедино. Слышавшие их могли бы сказать, что им неплохо было петь в дуэте, если бы в том крике не было столько невысказанной на словах боли. Никто не мог подумать, что смерть, окончательная и бесповоротная, всеми ненавидимой Терезы оставит такой отпечаток в сердцах всех, кто был ей свидетелем. Она закончила не очень хорошо. Тут были бы неуместны слова о её молодости и красоте, что ещё не успела увяднуть. Нет, просто последний свой день она провела так, как проводила все остальные, — позабыв о себе самой. Она старалась для всего мира, для людей, для Томаса, но почему не для себя? Никто не брался это утверждать, но, скорее всего Тереза принадлежала к тому типу людей, которые будут из кожи вон лезть, чтобы угодить другим. Жизнь Ньюта отныне навсегда будет связана с смертельным самопожертвованием Терезы, которое повлекло за собой убийственную истерику Томаса. Его, продолжающего выкрикивать имя погибшей, и Кэрри, просто рыдающую взахлеб, оттащили от края, потому что они очень просто могли повторить судьбу Терезы. Но даже когда задний отсек закрылся и Томас больше не видел чудовищного обвала, похоронившего под собой Терезу, он не переставал кричать, разрывая жилы. Он не любил Терезу и был в этом уверен, но почему тогда его не отпускает плач?.. Кэрри безсознанательно отстранила от себя Минхо, когда он хотел помочь ей встать. Она утирала слёзы рукавом, и ничего не могла поделать. Почему она поняла всю тяжесть ответственности и долга, возложенного на Терезу за считанные минуты до её смерти? Или она всегда это понимала, но решила признать только в момент, требующий истинных эмоций и настоящего сочувствия? Кэрри настолько запуталась в себе, что даже не хотела разбираться. Минхо хоть и стоял всё равно рядом больше не прикасался к ней, полагая, что если она захочет, сама обратится к нему за помощью. Но Кэрри, справившись немного со своей истерикой, обратила внимание на Томаса, сотрясаемого жуткими рыданиями. Он, как и она сидел на полу, поэтому ей немногого стоило приблизиться и обхватить его руками. Он плачет и убивается, это природно. Но он должен знать, что в смерти Терезы нет ни капли его вины, все случилось так потому, что она сама того захотела. Кэрри крепче обнимала Томаса, пока он в исступлении кричал куда-то в пустоту за её плечом. Пусть кричит, пусть плачет, но только пусть не забывает, что он не один и если понадобится, она разделит вместе с ним всю боль потери, которую в настоящей мере оценили только они двое, знающие Терезу дольше всех. Томас всего лишь человек и он ошибается, если думает, что все станут его обвинять. Спустя недолгое время, крики Томаса перешли в надсадные, срывающиеся хрипы, а потом превратились в неслышимые всхлипы. Он весь сжался в комок, скрутился и спрятал лицо в плечо подруги. Кэрри почувствовала, когда в нем произошла эта перемена и поняла, что теперь он способен только на тихий, почти беззвучный плач. Она прижала его голову к своему плечу и сидела, раскачивая его, как маленького, поглаживая по голове и приговаривая: — Всё хорошо, Томми… У нас всё будет хорошо. А он только дрожал, сильнее прижимаясь к Кэрри, пока Бёрг навсегда уносил их в звездную даль, прочь от павшего Последнего города.