***
Плавание длилось ровно месяц и четыре дня, за которые Кэрри узнала намного больше, чем предполагала узнать, отправляясь в это путешествие. Главным источником её слёз, потрясений и новых сногсшибательных открытий был в первую очередь дневник Финча. Как только у неё выпала возможность прочитать его, она тотчас обратилась к Хорхе и попросила вернуть отданную ему на хранение вещь. Надо сказать, что Хорхе отрекомендовал себя как отличного хранителя ценностей, ведь вернул ей блокнот без каких-либо внешних или внутренних повреждений. За выполненное с отличием дело он получил её искреннюю благодарность и на этом всё, потому больше при всем своем желании Кэрри ему дать не могла. И вот, оставшись на дежурство у постелей болящих, Кэрри, прислонившись спиной к стене, с головой погрузилась в чтение. Почерк у автора оказался четким и понятным, благодаря тому, что буквы он писал раздельно. Кэрри не чувствовала никакого дискомфорта, читая записи этого забытого человека, словно интересную книгу в жанре реализм. Ей только двигало желание поскорее прочитать всё и сразу. Дойдя до момента, где автор встретил её из прошлого, она встрепенулась и начала внимательнее вглядываться в страницы, по нескольку раз перечитывая одно и то же предложение. Это было невероятным совпадением... Откуда этот человек мог знать её и зачем написал об этом целый рассказ? Но любопытство было задето за живое, Кэрри продолжила читать, поглощая страницу за страницей и изумляясь тому, насколько этот человек смог проникнуть в тонкости её характера. Те вещи, которые она делала, но не осознавала, он угадал ещё очень давно и описал с такой точностью, что ей не составило труда вообразить их. С тех пор, как на страницах появилось её имя, рассказ закрутился вокруг неё одной. Всё, о чем бы не писал этот Финч Тригенхауэр так или иначе сводилось к её особе, и в том, как он выражал свои мысли на бумаге, Кэрри словно чувствовала его любовь в ней. Странное, необъяснимое явление, оно взволновало Кэрри, сильнее натянув нервы, готовые вот-вот разорваться от чрезмерного растяжения. Нет смысла рассказывать о всех подробностях читаемого ею рассказа, но вот стоит упомянуть, что в апофеозе она громко разрыдалась, одной рукой держа блокнот, а другой приглушая срывающиеся с губ рыдания. Последнее делать было совсем не обязательно, поскольку единственными свидетелями этой сцены были Томас и Ньют, которые ничего не слышали и ничего не видели. Прочитанное впечатлило и потрясло её не только до глубины души, но и до забытых, благодаря медицинскому вмешательству, воспоминаний. Ей не нужно было представлять моменты, описанные Финчем, она и без того отчетливо видела их – они воскресали в памяти как Феникс возрождался из пепела, и приносили неимоверную боль. Закончив читать записки Финча, Кэрри не могла прийти в равновесие, ей нужно было поделиться с кем-то своими эмоциями. Галли помогал матросам, никого знакомого тоже не было видно на горизонте. И всё же, Кэрри точно знала, кого может застать в каюте, и от безысходности направилась прямо туда. Плавание оказалось для Минхо сущим мучением. Ещё прежде, чем пароход отправился в открытый океан, а корочка земли скрылась из виду, его одолела страшная морская болезнь и не отпускала до самого конца, пока позади не остались тысячи километров бушующего частыми штормами моря. Ему было так плохо, что он в первые же часы плавания решил, что находится по пути в мир иной. В тесной душной каюте воняло нефтью, она помещалась много ниже ватерлинии, близко к носу и качка была нещадной. Увидев Минхо в ужасном состоянии, Фрайпан, сжалившись, вывел его на палубу и продержал там, чтобы проветрить, хотя там хлестал холодный ветер, и их двоих поминутно отдавало пеной. (Хороший жест милосердия, ничего не скажешь) Измученный рвотой в каюте, Минхо томился по глотку свежего воздуха, но самостоятельно выйти не мог, так как в шторм мог запросто оказаться за бортом и тогда пиши пропало. — Фрай, мне не нужна еда, от неё только хуже... Будь добр, сходи за водой... — слабо промолвил Минхо, слыша отворяющуюся дверцу и ненадолго отнимая полотенце от рта. Не услышав ответа на свою просьбу, Минхо с трудом приподнялся на локтях и взглянул на вошедшую Кэрри с удивлением. Она тоже была удивлена, но по другой причине. Кэрри до последнего не хотела идти в каюту Минхо, потому что попросту... отвыкла, что ли? За последнее время образ Минхо стерся и поблек в её памяти, она уже не верила, что это был живой человек, с которым её связывало общее прошлое, – он превратился в одного из призраков того самого прошлого. Но сейчас, впервые внимательно посмотрев на него со времени его возвращения, Кэрри была поражена настолько, что разом забыла о том, чем хотела поделиться. Он сильно похудел, пожелтел и как-то сморщился, словно постарел на двадцать лет вперёд. — Господи... — вырвалось у неё, от одного взгляда на него. Губы Минхо, неприкрытые полотенцем, искривила горькая усмешка. — Если тебе противно, лучше не подходи вовсе, — сказал он, не отводя от неё глаз и пристально следя за реакцией. Кэрри вдруг вспомнила, что до сих пор стоит на пороге, и зашла внутрь, прикрыв за собой дверь. Её сочувственный взгляд перешёл на Минхо, она присела рядом с ним на краешек койки и уложила его обратно на смятую, неудобную подушку. — Идиот ты, — с ласковой улыбкой произнесла Кэрри, откидывая с его горячего лба мокрые от пота пряди чёрных волос. Забылось всё. Перед ним была спокойная и добрая Кэрри, готовая прийти ему на помощь в любой момент, где бы он не был. Ночь в кошмарах Лабиринта? Она проведет её с ним. Мучения в лабораториях ПОРОК'а? Она разделит их пополам, чтобы боль не была слишком сильной. Ей удалось выбраться оттуда? Нет, она вернётся за ним, потому что не может иначе. — Кэрри, я... — несмотря на своё ужасное состояние, он не мог молчать. Ему нужно было рассказать всё о чём он думал, всё, что решил, всё, что чувствует к ней. Момент неподходящий, Минхо это понимал, но просто больше не мог молчать. — Лежи тихо, я за водой и компрессом схожу, — властно приказала она, и Минхо мгновенно повиновался. Он не мог идти против её воли будучи полностью здоровым, а сейчас и подавно.***
Когда Кэрри узнала о большей части своей прошлой жизни, это послужило толчком для остальных утраченных фрагментов памяти, и постепенно, то во снах, то наяву, к ней начали возвращаться воспоминания.../flashback/
Головная боль от превышения дозы снотворного вещества сопутствовала позднему и не совсем приятному пробуждению Кэрри. Она, держась за голову, села на постели, свесив ноги с кровати, и попыталась вспомнить, что с ней произошло, но от каждой попытки напрячь серое вещество, всю черепную коробку пронзала острая боль. Часы на кухне показывали час дня. Кэрри глубоко вздохнула и попробовала встать, но ватные ноги не желали ей повиноваться и она снова опустилась на смятую постель. Чёрт... Что же произошло вчера... И где?... Где Финч? Воспоминания о его вчерашнем ночном признании свалились на неё, как снег на голову и стали такими же обезоруживающими. Где он? Куда подевался? Кэрри рванула к дверному проёму, ведущему в комнату, где уже больше пяти лет ночевал Финч. Дверь оказалась запертой изнутри. Чувствуя нарастающую внутри панику, жуткую и всепоглощающую, как цунами, Кэрри начала выбивать дверь плечом, но это не принесло ей желаемого результата. Поэтому она воспользовалась тяжелой сковородкой, чтобы сбить замок. Ворвавшись в комнату, Кэрри застыла на пороге, выронив из рук сковороду. Запах, наполнивший комнату, был смрадом проказы растущей во внутренностях Финча и сначала питавшейся отходами его организма, а потом и самой плотью. Его ноги в лодыжках, шея и левая рука в запястьи были прикованы ремнями к кровати. Финч заранее позаботился о том, чтобы в состоянии заражения принести как можно меньше проблем, поэтому приладил ремни, которыми и приковал себя к кровати. Только правая рука оставалась лежать на постели недвижимая и без своеобразных кандалов. Её он, будучи правшой, никак не мог пристегнуть самостоятельно. Кэрри стояла на пороге как вкопанная, наблюдая за новыми судорогами, заставляющими тело Финча вздрагивать и изгибаться. Только ремни не позволяли выламывающимся конечностям принимать те неестественные позы, которые так часто можно было видеть на поздних стадиях метаморфозы, когда человек окончательно теряет контроль над шизом внутри себя. Его кожа уже успела приобрести сине-фиолетовый оттенок, а кровь почернеть. Кэрри чётко видела все эти подробности, так как кровать Финча стояла рядом с окном и прямо на его лицо падали яркие солнечные лучи. Наверное, засыпая в последний раз на земле, он хотел смотреть на звезды. По-другому невозможно было объяснить, почему такой обязательный Финч не закрыл ставни, как того требовали от всех жителей ГОППЗ правила. Миллиарды пылинок плясали в потоках солнечного луча, но Кэрри этого уже не замечала. Она, оперевшись на стену, сползла на пол, давясь от резко навернувшихся слёз. Кэрри очень сильно любила Финча, даже больше, чем саму себя, при её-то самолюбии. От нахлынувшего мощного потока чувств, Кэрри прорывало на слёзы от ощущения щемящей нежности, которую уже никак не выразить в объятиях. Этот мир, где ей довелось родится, не изобиловал добрыми чувствами, поэтому чистая капля любви, полученная от Финча, была столь отрадна, что проникала глубоко в душу. Но теперь уже ничего не будет как прежде. Жизнь посчитала, что она достаточно подросла и теперь готова к новым испытаниям. Что ж... Можешь быть довольна, чертова властительница судьбы! Ты Кэрри не по плечу. Иначе бы она не рыдала так отчаянно, пряча лицо в ладонях. Той ночью Кэрри довелось испытать тяготы, словно разом свалившиеся ей на голову после беззаботно прожитых лет. Стоит ли упоминать о том, что с каждым часом Финча становилось в тысячи, миллионы раз хуже? Стоит ли добавлять, что за всё это время вплоть до самого своего конца он уже не приходил в сознание? Наверное, нет. Это вещи само собой разумеющееся. Кэрри ещё днём закрыла ставни, ведь вовремя поняла, что главная причина таких изощренных судорог Финча – это солнечные лучи. И немудрено, все заражённые бояться основного природного источника света, а Финч уже был одним из них, так что солнце для него стало ядом. Проверив, закрыта ли входная дверь, Кэрри вернулась в комнату Финча, поставила табуретку около его постели и твёрдо решила, что этой ночью не уснёт. Слёзы душили её, сердце отказывалось верить глазам, но она продолжала сидеть смирно, беспомощно наблюдая за поражением ещё молодого организма. Только когда судороги стали сильнее, Кэрри спохватилась, что так и не пристегнула его правую руку ремнем. У неё просто рука не поднималась, но конвульсии, выворачивающие суставы становились всё более мощными и она была вынуждена сделать это. Правда, стоило ей прикоснуться к красной воспаленной коже, как его тело всё вздрогнуло, словно прошитое электрическим током. Глаза, залитые кровью, распахнулись и шиз, захвативший тело Финча, набросился на Кэрри в желании укусить. Воплотить желаемое в жизнь он не сумел – помешали ремни, но Кэрри от испуга и неожиданности, соскочила с табуретки на пол, отползая назад. Такая его реакция скорее всего была обусловлена её прикосновением, которое и пробудило присущие всем зараженным инстинкты. Сердце колотилось как бешеное не только в груди, но и в горле, и в висках, и даже в кончиках пальцев. Кэрри громко дышала, глядя на длинную руку с чёрными выпирающими воспаленными венами, рыскающую в поисках живой плоти, бывшей рядом несколько секунд назад. Ей было страшно, до чёртиков страшно. Она понимала, что от прежнего Финча осталось только тело, и то, поддающееся жестоким изменениям. И она не ведала, на что способен этот кровожадный монстр, убивший самого дорогого ей человека. Вдруг рука перестала хватать пальцами воздух, она упала на постель, напряглась до такой степени, будто вот-вот лопнут эти жуткие вены; растопыренные костлявые пальцы сжались в кулак. Это Финч ещё не оставлял надежды обуздать шиза. Кэрри осторожно приподнялась с пола, прикрываясь в случае внезапного нападения табуреткой и взглянула на дрожащее в предельном напряжении тело. Это было изумительно, невероятно... Он пытался, он всеми силами старался взять под контроль всё возрастающую жажду крови и плоти. Кэрри готова была поклясться, что в тот момент, в свете керосиновой лампы действительно блеснула его слеза. А быть может, это была кровь? Не удивительно, если так оно и было. И плевать, если в итоге всё окажется напрасным и ничего не получится. Главное, что он пытался. Той ночью не спала не только Кэрри, но и все те соседи, до которых сквозь стены доносились истошные вопли, наполненные одной тупой болью. Люди, не зная, что происходит, устроили переполох во всём здании и собрались у квартиры, где жили Финч и Кэрри. Там же стояли Старина Док и Арт, оба разбуженные не криками, а толчией внутри базы. Кэрри не знала, что ей делать. Никогда раньше она ещё не чувствовала себя такой беспомощной, как в ту ночь, когда он кричал, сопротивляясь Вспышке, был на грани сознания, но всё же не видел её. Дошло до того, что она, позабыв об осторожности, обняла его, проливая слёзы на взмокший от пота и сочащейся лимфы гольф. Она чувствовала, как выламываются внутри тела Финча кости, под натиском давящих мышц, ощущала, как неистово он извивается в её объятиях и, опять же, ничего не могла поделать. — Прошу тебя... Финч, умоляю!... Не кричи так громко... Тебя услышат... Боже, тебя же услышат, Финч... — рыдала она, не слыша саму себя, настолько громкими и пронзительными были его крики. Ночь закончилась спустя вечность, пройдя через которую, Кэрри потеряла всё – друга, отца, желание жить, возможность чувствовать, способность плакать и убиваться. Она утратила свою искру жизнерадостности, зажигающую в остальных людях надежду на светлое будущее. Да и о какой жизнерадостности могла идти речь, когда у неё осталось ничего, ведь она утратила прежнюю себя. Много пройдет времени, прежде чем она переживет эту утрату, смириться с ней и вновь обретет возможность плакать от душевной боли, а пока этого не случилось, и людям, всю ночь караулившим у двери в квартиру, открыла незнакомая девушка. Вроде бы оболочка той Кэрри, которую все знали, а вроде бы чужая... Представ перед ними, она вскинула на них большие, кажущиеся огромные из-за темных кругов глаза и посмотрела с бесконечной усталостью. — Всё... Сказала она и замолчала. Никто не промолвил ни слова ей в ответ, все взгляды были устремлены на неё. — Всё. Повторила она, привалилась к дверной лутке, не в силах сказать что-то ещё и даже просто стоять на ногах. Сказывалась бессоная ночь, наполненная страданиями и ошеломляющим принятия того факта, что Финч мёртв навсегда. Арт первым ворвался в затхлую квартиру, с которой его связывало столько добрых чувств, и чуть было не задохнулся от жутчайшего смрада. За ним в квартиру вошёл Док и пара вооруженных людей из разряда военных, оставляя Кэрри, всё так же неподвижно стоящую на входе, на попечение редких женщин. Гостиная, объединенная с кухней, была пуста и мужчины устремились дальше, во вторую комнату, где остановились, не в силах сдвинутся с места. Кэрри нарушила их безмолвное созерцание беснующегося в ремнях шиза своим появлением. — Мы не успели бы поместить его в зону «Б», потому что он сам того не захотел, — промолвила она, стоя наравне с мужчинами и обладая куда большим хладнокровием. Никто ни о чем её не спрашивал, но она чувствует потребности объясниться. — Я узнала о его заражении позавчера, но так получилось, что очнулась только вчера днем, а тогда ситуация уже была критической. Я никого из вас не известила по той причине, что не хотела беспокоить. У вас всех вряд ли есть иммунитет, так что находится здесь вам опасно для жизни. — Но... Что нам теперь делать? — спросил Арт, обессилев от одного вида зараженного Финча. Кэрри смерила его долгим взглядом. Он сейчас пребывает в такой же растерянности, как и она этой ночью. Это природно, это нормально. — Его нужно сжечь, — сказала она. — Безусловно, но для этого нам придется его убить, — сообщил Док. — Да, — согласилась Кэрри, — поэтому я надеялась, что кто-то из вас захватил с собой огнестрельное оружие. Арт порылся в карманах, потом, откинув застежку, сунул руку в кобуру и вытащил оттуда заряженный пистолет. — Вот, — сказал он, — у меня есть. Но я не смогу... — Я и не прошу, — ледяным тоном произнесла Кэрри, забирая у него пистолет и приближаясь к постели зараженного. Она сняла оружие с предохранителя, приготовилась к выстрелу, но потом вспомнила кое о чём. — Всем слабонервным просьба покинуть помещение. Но если среди присутствующих и были слабонервные, они при всём своём желании не могли покинуть помещение так быстро. Кэрри выпустила три пули, одну за другой, интервалом в миллисекунды, и каждая из них впилась в изуродованную голову Финча, откидывая и впечатывая её в окровавленную подушку. Арт прикрыл лицо рукой, не желая видеть эту жестокую расправу, Старина Док смотрел спокойно, но внутренне содрогался от осознания, каким грозным врагом может быть эта Кэрри. Она медленно опустила вытянутую руку с дымящимся пистолетом. Шиз на постели больше не двигался, он замер и обмяк. Ни одна мышца не дрогнула на лице Кэрри, когда она с близкого расстояния убила рвущегося из оков ремней зараженного. «Это был Финч. Ты убила Финча! Ты убила его!» — испуганно, отчаянно кричало её сердце, но мозг спокойно возражал: — Это уже не он, это было только его тело. — Она передала пистолет замершему Арту и обратилась к другим мужчинам. — Принесите пакет для тела и как можно скорее, пока запах не распространился за пределы квартиры. Надо сжечь его сегодня же! Он может быть очень сильным рассадником вирусной инфекции. — К слову, — присоединился Док, — предлагаю всем не говорить большинству о том, как именно умер Финч Тригенхауэр. Известие о зараженном в здании посеет ненужную панику и это нам точно не к чему. Его поддержали. Тело Финча быстро запаковали в непроницаемый целлофан, застегнули на молнии и на носилках вынесли из здания, пока все остальные члены ГОППЗ были заняты поглощением обеда. На сожжении Финча присутствовали только Кэрри, Арт, Док и ещё несколько мужчин, знавших его при жизни. И из всех, кто смотрел на этот процесс, один Арт проронил целый град слёз. Другие просто не могли. А общеполитические события в ГОППЗ развивались очень стремительно. В какой-то момент всеми дружно было принято решение наконец-то избавиться от Ричи и начать активно заниматься обороноспособностью базы, ведь активность зараженных за последнее время очень возросла, а никаких действий со стороны исполнительной власти (тирании) не последовало. Люди собрались в центре арены, где устраивались жестокие забавы, оставшиеся в далеком прошлом. Случилось это на следующий день по смерти Финча. Полупьяного Ричи выманили сюда же выпивкой, за время поглощения которой можно обсудить некоторые важные вопросы. Он согласился на такой расклад, и чувствовал себя расслаблено даже в центре толпы, потому что рядом с ним на поготове всегда была группка военных с автоматами на плечах. Один за другим, люди задавали ему вопросы, но он ни на один из них не смог ответить, чем в очередной раз подтвердил свою бесполезность. — Что ж, давайте наконец смиримся, что эта туша ни на что не годна и выбросим её шизам, — громко предложила Кэрри. Она стояла в компании Арта и Дока, которые тоже пришли на этот митинг и они оба невольно взглянули на неё в изумлении. — Что ты сказала? — по бычьи выгнув шею, угрожающе спросил Ричи, направляясь к ней. Его рука нервно сжимала неизменную плеть, но на Кэрри это давление не действовало никаким образом. — Посмотрите, народ, у него даже со слухом проблемы! — с глумливой издевкой промолвила Кэрри, ещё больше пугая этим поведением своих сопровождающих. — Заткнись, сука, или я сам тебя заткну! — свирепо вскричал Ричи, замахиваясь плетью. Кэрри смело шагнула навстречу обидчику, схватила за свободный конец плети, дёрнула. Он этого не ожидал, потерял равновесие, чтобы не упасть, отступил назад, но Кэрри подставила ногу, он споткнулся об неё и упал на бетонный, заляпанный запекшейся кровью пол. Может, он забыл, что ей уже не шесть лет. Может, он забыл, а может, и не знал даже, что маленькие девочки вырастают, помня каждый удар и злое слово, что они вырастают с желанием сожрать заживо тех, кто подвергал их насилию. Он озверел, набросился на девушку, но та ударила его налитым сталью набалдашником по лицу. Он закрыл лицо руками, сквозь пальцы проступила кровь, Кэрри отшвырнула плеть и со всей силы врезала ему в живот. Из него вышел воздух, он согнулся пополам. Живот-то был мягкий, куда мягче, чем казалось со стороны. Девушка ударом ноги в бок сбила его, и он покатился по полу. Его мозг проветрился от хмеля настолько, что он даже смог угадать её и без того явные намерения. — Грязная сучка... — шипел он. — Ты не посмеешь... Твою мать... Тебе не позволят сделать этого!!! — Кто? — последовал спокойный вопрос. Он метнул взгляд на толпу мародёров, которые спокойно наблюдали за тем, как избивают их лидера. Видеть как творится подобное насилие они привыкли. Но никогда ранее не получали такое удовольствие, как сейчас, когда руками ребёнка творилось правосудие. Ведь, что ни говори, а Ричи каждого из них много раз макал лицом в своё дерьмо. — Что вы стоите столбом, черт побери?! Джек! Френк?! Тайлор?! Никто из "преданных" головорезов не двинулся с места. Они продолжали стоять со скучающим видом, в ожидании скорой кончины этой крикливой надоедливой твари. Заговорил Арт. — Больше они не подчиняются тебе и твоим безумным прихотям, — объявил он. — Саботаж... — прорычал Ричи. Он попробовал приподняться на локтях, но Кэрри не позволила. Она вмазала ему подошвой ботинка по лицу, оставив на нём грязный отпечаток. Но никакая грязь не могла очернить это лицо так, как очернил его он сам. Когда он опять откинулся на спину, Кэрри наступила ему на мягкое место, которое должна была скрывать всегда открытая ширинка. Ричи взревел, изогнувшись в спине. Его ноги безвольно бились по полу. Девушка надавила сильнее и рёв перерос в жалобное поскуливание. — Так-то, мразь, — злорадно усмехнулась Кэрри. — Саботаж – это бунт на корабле. В нашем случае произошла тихая смена власти. Твоё слово и приказ больше не весят ничего. Ты просто мусор. Дохлая туша. — Вы забыли благодаря кому вообще выжили, щенки?.. — надрывно спросил Ричи, когда Кэрри немного ослабила давление на болевую точку. — Мы не отрицаем, что присоединились к тебе из желания выжить в рухнувшем мире, — сказал Арт. — Но мы сплотились, чтобы защищаться, а не отбирать хлеб и кров у слабых. До последнего времени в наших рядах ещё оставались не согласные, но сейчас мы единая сила. — Горите в аду... Пусть Господь Бог сгноит ваши души... — сыпал проклятиями Ричи. — Только Бога сюда не приплетай, ага? Мы и так с ним не в лучших отношениях, — сказала Кэрри, с силой нажимая ему на пах. Снова раздался стон, а потом хриплый скрипучий голос: — Вы подохните без меня... Подохните, черви... — Если кто и загонял нас в могилу последние десять лет, так это ты, Ричи, — возразил Арт. — Но сейчас мы имеем возможность начать новую жизнь, без твоей идиотской жестокости. — У вас ничего не получится! — хрипел Ричи. — Вы не можете жить по другому! Вы такие же подонки, как и я! — Думай как хочешь, но мы хотя бы попытаемся. Грянул выстрел. Один выстрел – одна пуля – одна законченная жизнь. Ричи лежал в луже собственной крови и никто не позаботился о том, чтобы поскорее его убрать. Никому просто не было до него дела. Люди медленно разбредались по своим квартирам. На сборе, где новая сборная власть обсуждала судьбу ГОППЗ присутствовала в роли исключения Кэрри. Все здесь знали о том, как умер Финч и по базе начали распространяться слухи о заражённых Вспышкой внутри группировки, а это очень сильно било по сплоченности. Арт и его соратники понимали, что оставаясь на прежнем месте они подвергают опасности всё население данной фракции, поэтому решили готовится к переезду. Достали старый атлас этого штата и начали чертить путь в соседний город, попутно уточняя подробности и кучу всяких мелочей в этом роде. Но проблема заключалась в том, что Кэрри поехать с ними не могла. Она оставалась меченной, а Старина Док при всём своём богатом опыте не мог избавить её от подкожного чипа. Исходя из этих умозаключений, Кэрри самостоятельно пришла к следующему выводу – она останется выживать в городе. Это её заявление было встречного бурей протеста, но она объяснила всем почему так решила. Во-первых, она не могла ехать с остальными и подвергать их опасности преследования ПОРОК'а, ведь в ГОППЗ оставалось ещё немало молодых людей, которыми эти изверги с удовольствием бы полакомились. Во-вторых, отправившись в самостоятельную жизнь, она сможет найти одного доктора, бежавшего из ПОРОК'а о котором ходили слухи по всей окрестности. Он-то точно сумеет ей помочь. — А что если ты не найдешь этого доктора? — спросил Арт. — Ну, тогда буду прятаться от ПОРОК'а, пока он сам не отстанет от меня, — пожала плечами Кэрри. — Плохой план, очень плохой, — проворчал Док. — Поддерживаю, — кивнул Арт. — А что если тебя схватят? — Тогда будет, что будет, — философски покачала головой Кэрри. Она была настроена серьёзно, и никто не пытался её переубеждать. Арт сказал ей, что они уедут на новое место и если им там понравится, то он вернется за ней сам, а к тому времени, она будет свободной от чипа внутри себя. Если же они не найдут пристанища, то вернуться все вместе. По прибытию он даст сигнал с крыши их ГОППЗ – мощный световой луч, который будет видно с любой точки города, стоит только посмотреть на небо. И утром, на следующий день после того, как в ГОППЗ была свержена власть Ричи, Кэрри отделилась от них, полная решимости и страха перед неизвестностью, ведь отныне ей придется полагаться лишь на свои собственные силы, а выживание в запустевшем мегаполисе, который таил в себе опасность чуть ли не за каждым поворотом, дело не такое уж и простое. Но у неё были знания, навыки и умения, недоступные многим другим людям, так что она сдаваться не собиралась. Кэрри специально ушла на несколько дней раньше до переезда основной группы, потому что не хотела подвергать опасности намеченных юношей и девушек, которые из-за неё могли попасть в ПОРОК. В её планах было отыскать доктора в соседней ГОППЗ, который по слухам сбежал от ПОРОК'а год назад и прибился к местным выживальщикам. Она была уверена, что он сможет ей помочь избавиться от подкожного чипа, но её ожидания не оправдались. Когда на седьмой день своего отшельничества она добралась до базы, где сосредотачивались все члены группы, то увидела там лишь сборище блуждающий туда-сюда шизов. Друг друга они не жрали, считая, видимо, что себе подобные не несут в себе никакого интереса, но когда мимо мелькала израненная худая до невозможности кошка, вся эта окровавленная гниющая толпа приходила в ужасающее движение, топча всех на своём пути. К счастью, их натиск пока что сдерживали ворота, обтянутые сеткой из колючей проволоки. И именно этот факт натолкнул Кэрри на мысль, что очаг заражения, очевидно, возник изнутри базы. Был кто-то, кто пронёс современную чуму внутрь и тем самым разрушил тонкую грань сосуществования между шизами и людьми. Теперь людей там не осталось. Одни шизы. Подгоняемая этими мыслями, Кэрри устремилась в противоположном направлении на всей допускаемой скорости. Кэрри была в добровольном изгнании уже больше месяца, и с наступлением холодов выживать становилось всё труднее и труднее. Чтобы не попасться в западню ПОРОК'а, она была вынуждена каждый день переходить с места на места, так как в случае стычки, они возьмут её количеством. С каждым переходом всё сложнее было находить ночлег, но найти его было только половиной дела. Отопление квартир, домов и просто каких-то помещений, где ей доводилось проводить ночное время, скрываясь от преследования и заражённых, было очень сложным. Редко ей удавалось найти на помойке, в которую по факту превратился весь город, старую мебель или обломки деревянных каркасов. Всё это можно было сжечь и получит взамен спасительное тепло, но искать это становилось всё труднее. В конце концов, однажды Кэрри сожгла в буржуйке все книги, чтобы растопить, и все кухонные шкафы в доме, стараясь нагреть маленькое помещение с грязным матрацом на полу. Несмотря на то, что у неё был меч, она предпочитала держать его в ножнах. Встреч с зараженными Кэрри старательно избегала не из-за страха, а из-за осторожности, и этому ей сопутствовал дневной свет. Однажды ей довелось даже встретить ночью койота, который был не против поужинать её ароматной плотью, но в обратном его переубедил внушительный вид обнаженного клинка. Она повстречала на своём пути скопление людей, одетых под стать ей самой и имеющих точно такой же изможденный вид, но она не захотела присоединятся к ним. Кэрри не беспокоила их судьба, просто она слишком уж сосредоточилась на себе самой, что было в её положении единственным правильным решением. В ГОППЗ, где она жила, по всему городу, вернее на подвластных ей территориях, были расположены тайники с едой. Их создали на тот случай, если на группировку нападёт воинственная сторона и все, укрывшись в городе, смогли бы прожить самостоятельно. Этакие спрятанные сокровища. И Кэрри имела от них карту. Это была простая карта местности, с перекрестками, улицами и проспектами, на которой были кружочками обведены места складов. Именно благодаря запасам, которые сделала её группировка на "всякий пожарный случай", Кэрри существовала, не слишком забивая себе голову мыслями о поисках еды. Склады и без того переполнены были до такой степени, что их хватило бы на десять лет её полноценного трёхразового пропитания. Каждую ночь Кэрри ждала тайный знак от Арта, поэтому специально выбирала дома для ночевки, откуда можно было бы спокойно видеть мощный поток света, устремленный на единственное здание выше двадцати этажей, чудом сохранившее большинство окон. Но дни проходили за днями, недели за неделями, а сигнала всё не было, и Кэрри начинала каждый свой день одинаково, зная, что закончится он тоже одинаково. В тот вечер Кэрри не смогла вовремя найти своё ночное убежище, поэтому поиски растянулись на несколько часов. И за это время она успела обзавестись спутницей – изначально длинношерстной, но до невозможности потрепанной кошкой. Та жалобно замявчала, когда увидела живого человека, а не зараженного. Кошка была голодна и почти теряла голову от этого неконтролируемого чувства, поэтому наверное решила, что девушка накормит её и стала ластиться. Кэрри очень удивило её поведение, но она подумала, что компания даже такого живого существа лишней не будет и погладила кошку по выгнутой спинке. Лишь когда температура воздуха опустилась до устойчивых минус десяти градусов по Цельсию, Кэрри наконец обнаружила каморку в виде давно заброшенного служебного помещения. Кэрри поднажала на дверь и та поддалась. Кошка первой проскользнула в темное помещение, а Кэрри осветила его слабым лучом фонарика, надеясь, что хоть тут будет место, где она сможет развести огонь и согреться. Судьба сжалилась над девушкой, видя её старанные попытки и дала ей поблажку. Под забитым фанерой окном стояла буржуйка, а её труба выходила в форточку. Из груди Кэрри вырвался вздох облегчения, она прикрыла за собой дверь и сбросила со спины тяжелый рюкзак, в котором вынуждена была таскать за собой всё самое необходимое. Осмотрев помещение, она нашла его пригодным для своих планов на эту ночь, ведь в нем раньше уже ночевали люди. Об этом свидетельствовала не только запыленная буржуйка, но и брошенный на пол матрац со скомканным одеялом. А больше ей ничего и не надо было. Присев около своего рюкзака, Кэрри достала из него керосинку, забранную из дома, и дрожащими отмороженными пальцами попыталась высечь искру из зажигалки, чтобы подпалить фитиль. Это получилось у неё только с двенадцатой попытки. Кэрри установила лампу на подоконнике так, чтобы она хорошо освещала всю небольшую комнату и приступила к разводу огня. Это дело было сложным, но она заранее подготовилась и днём насобирала хорошее количество разнообразнейшего мусора, который смог бы разгореться. В её рюкзаке теперь постоянно лежала бумажная заготовка, для того, чтобы потом не ломать голову, думая как же разжечь костер. Её всю трясло от холода, нижняя челюсть так дрожала, что завывание ветра снаружи перекрывал стук зубов. Маленькая, местами пушистая спутница Кэрри не отходила от неё, очень откровенно надеясь, что сегодня на её долю что-то да перепадёт. А Кэрри тем временем положила на низ топки бумагу, сверху устроила обломки досок и всякий другой мусор, а затем подожгла бумагу и открыла нижнюю тягу, которую в их группировке называли "поддувало". Языки пламени, быстро пожирая бумагу, раздуваемые образовавшимся благодаря поддувалу сквознями, переходили на дерево, действительно дающее тепло. Таким образом, когда бумага сгорала, пламя оставалось и теперь Кэрри оставалось только следить, чтобы оно не погасло. Убедившись в том, что огонь теперь горит стабильно, Кэрри снова повернулась к своему вместительному рюкзаку и достала оттуда одну банку говяжьей консервы. Девушка ловко откупорила жестяную банку с помощью универсальной открывашки и только тогда заметила каким неистово голодным огнём горят жёлтые глаза её спутницы. — Эх, разоришь ты меня... — вздохнула Кэрри, покачала головой и вынула из рюкзака банку рыбной консервы. Открыв и её, она поставила обе банки на горячую поверхность буржуйки и стала терпеливо ждать, пока они не подогреются. Но у кошки терпения было немного, точнее, его не было совсем, и как только по комнате стал разносится слабый рыбный аромат, она начала бить тревогу и оглушительно мяукать, как бы призывая Кэрри подавать её ужин. — Да не кричи ты так, — возмутилась Кэрри, снимая рыбную консерву с подогрева и ставя её аккурат перед своей требовательной спутницей. Она всегда кипятила консервы, которые ела, на всякий случай. Быть может, они уже начали портиться несмотря на гладкую поверхность банки. Ведь необязательно все испорченные консервы скрываются за вздувшейся крышкой. Но кошке было глубоко наплевать. Она ела, жадно вгрызаясь в селёдку и вибрируя от удовольствия утоляемого голода. Кэрри, тем временем, осторожно положила руку на дрожащее животное и погладила. Её губы дрогнули в улыбке. Наевшись, Кэрри подросила в топку как можно больше поломанных досок и устроилась на матраце подле буржуйки, чтобы чувствовать тепло и иметь возможность подкинуть, не вставая с тёплой постели. Облизывающаяся, довольная собой до "не могу", кошка, помяла одеяло, который укрылась Кэрри, а затем скрутилась клубочком где-то на уровне живота девушки. Горячая еда и тепло, идущее от печки, согрели Кэрри, но дрожь снова вернулась. Она чувствовала жар, ощущала как лоб горит пламенем, а сердце колотиться словно бешеное. Нет никаких сомнений, она заболела. Кэрри лучше завернулась в одеяло, поджала колени к груди и продолжала стучать зубами. Раскалывающуюся голову заполонили болезненные воспоминания о Финче, на сердце ледянящем камнем легла тоска. Не хотелось размышлять об утраченном, хотелось просто обнять, ощутить рядом его тихое, но такое многозначное присутствие, услышать тембр голоса и истинно отцовскую заботу. Кэрри заплакала. Ей было больно, но эта боль была напоминанием о том, как сильно она его любила. И в этом заключался весь смысл, в том, что он жил, она знала его, любила его. Образ быть может поблекнет со временем, но стоит ей увидеть его вновь, пусть даже на одну секунду, всё воскреснет в памяти. И лицо, и чувства, и нечто особенное, связывающее их крепче цепей. Пробуждение поздно вечером в остывшей комнате Кэрри встретила безрадостно. Её всю лихорадило, она не могла заставить себя вылезти из под одеяла и несмотря на то, что была в одежде, мёрзла жутко. Но очнувшись от своей болезненной дремоты, Кэрри осознала, что остыла не только печка. Шерсть кошки, лежащей у её живота и отдающей ей ночью своё последнее тепло, была холодной. Кэрри запустила пальцы под шёрстку, там тоже мертвенный холод. Притянув маленькое хрупкое тельце кошки к себе, Кэрри заплакала. Успокоившись, она встала с матраца, но с одеялом не рассталась. Угол комнаты был заставлен разными складными коробками. Выбрав из них более менее целую, Кэрри уложила туда кошку, которая, казалось, просто крепко спит и вынесла на улицу. Ещё толком не продрав глаза и не оценив ситуацию, Кэрри решила, что на эту ночь останется в этом убежище, ведь уже скоро будет темнеть и она физически не сможет никуда дойти. Поставив коробку с мертвым животным невдалеке, Кэрри хотела возвращаться, как вдруг её поразил меткий выстрел аккурат в шею. Из артерии на одежду хлынула кровь и девушка с досадой на собственную безрассудность повалилась на пол, истекая кровью. Всё это время самостоятельного выживания, Кэрри переходила каждый день на новое место, чтобы пороковцы не смогли уловить её сигнал, но в тот день из-за своей болезни она задержалась. Они вычислили её и выстрелили в спину. Древняя мудрость гласит: можно увернуться от летящего на тебя ножа, но никак нельзя избежать удара в спину. Так и было с Кэрри. Она ловко убегала на протяжении месяца от видимой опасности, но удар в спину свалил наповал и в этом не было ни капли её вины. Во всём виноваты обстоятельства. Она очнулась уже внутри мини-грузовика, когда какая-то женщина прижимала два пальцы к её разрезанной артерии, алая кровь из которой запачкала всё вокруг. Бросив на эту женщину злобный, ненавидящий взгляд, Кэрри зашипела: — Не смейте меня спасать... Не смейте... Иначе я убью вас всех... Черт... Вот увидите... Но женщина так и продолжала задерживать кровь своими голыми пальцами, давящими на горящую болью артерию, Кэрри потеряла сознание. Где витала её душа во время последовавшего забытья – Кэрри не ведала. Но поражающим открытием послужило ей и то, что вместе с памятью об этих путешествиях, исчезли и все другие воспоминания. Кэрри не могла понять, что происходит с ней, почему в голове эта звенящая пустота и кто, черт побери, она вообще такая? Все мысленные вопросы, шумным роем заполонившие голову, рассеял сидящий рядом с её постелью парень. На вид примерно её возраста, голубоглазый брюнет, поразительно красивой внешности и смотрит он на неё по-доброму. Кэрри хотела встать, но её удержала трубка, ведущая под пластырь к шее. Слева от неё располагалась капельница и пронзительно пищащий аппарат, измеряющий сердцебиение. Осмотрев эти приборы, Кэрри непонимающе взглянула на парня. — Где я?... — сипло спросила она. Парень встрепенулся, нажал на какую-то кнопку и верхняя часть койки, на которой лежала Кэрри, поднялась. Потом он взял с столика стакан кристально чистой воды и потихоньку напоил девушку, зная, что после такого длительного обморока у неё наверняка пересохло в горле. — Ни о чем не волнуйся, — доверительно промолвил он, накрывая её ладонь своей рукой и заглядывая в глаза. — Ты в безопасности. — Где именно? — продолжала допытываться Кэрри, про себя подумавшая, что у парня уж очень длинные ресницы, и это делает его ещё более красивым. — В лаборатории ПОРОК'а, — ответил парень и затаил дыхание, наблюдая за её реакцией. Никакой реакции не последовало, Кэрри забыла всё, что знала, а следовательно и пропали все её прежние убеждения. — Что такое ПОРОК? — невинно спросила она, обезоруживая парня взглядом серых глаз. — А ты не знаешь? — прищурился он. — Понятия не имею, — ответила Кэрри, пожирая собеседника взглядом, голодным до объяснений. Парень представился Томасом, Кэрри взамен назвала ему своё имя и они разговорились. Томас рассказал ей про ситуацию, сложившуюся во внешнем мире, рассказал, что нашли её солдаты ПОРОК'а на своём каждодневном патрулировании умирающей и доставили сюда. Она могла умереть от обильной кровопотери, но ей повезло очень быстро найти донора. Им был сам Томас. Как оказалось, у них двоих совпали группы крови, – это и спасло её от смерти. — А почему я ничего не помню о своей прежней жизни? — спросила вдруг Кэрри. — Потому что твоя память пострадала из-за сильных физических и эмоциональных травм, — с улыбкой ответила на её вопрос входящая высокая девушка. У неё в руках был поднос с парующим мясным бульоном, которым она планировала накормить Кэрри. — Я полагаю, ты проголодалась за время, проведенное без сознания? — Очень! — честно сказала Кэрри, чувствуя как от аппетитного запаха бульона сжался желудок. — А ты кто? — А, Кэрри, знакомся, это моя напарница, — с какой-то странной небрежностью бросил Томас, кивком указывая на вошедшую девушку. — Её зовут Тереза. — Ты очень красивая, Тереза, — сказала вслух Кэрри первое, что пришло ей в голову, когда новая знакомая посмотрела на неё. — Приятно получать такой комплимент от не менее очаровательной девушки, — ослепительно улыбнулась Тереза, раскладывая на подносе столовые приборы. — Ты можешь есть самостоятельно? Кэрри показательно подняла руку, которая недолго провисела в воздухе, потому что задрожала и обессилено упала обратно. — Всё ясно, значит я поухаживаю за тобой сегодня, — промолвила Тереза, подсаживаясь к Кэрри с противоположной от Томаса стороны. Пока Тереза с прирожденной аккуратностью сиделки кормила Кэрри из ложечки вкуснейшим горячим бульоном, Томас, не жалея красок рассказывал про свою жизнь в ПОРОК'е. — ...вот, мы изучаем человеческий организм и его различные реакции на те или иные ситуации. На самом деле, это невероятно здорово, ведь мы так молоды, а уже буквально спустя год-полтора сможем получить звания докторов. — Чудесно, правда? — подтвердила его слова улыбкой, Тереза, обращаясь к Кэрри. — Не знаю, — с бессовестным равнодушием кинула Кэрри. — Я во всём этом не разбираюсь и разбираться не хочу, но если вам нравится ковыряться в чужих потрохах, то я препятствовать не стану. — Очень великодушно с твоей стороны, — заметила Тереза, а Томас лишь улыбнулся. Кэрри оказалась очень даже контактной девушкой и пришлась ему по душе. Они весело, если можно так сказать, провели время до тех пор, пока она не уснула, утомленная чрезвычайной активностью после длительного забытья. Томас наблюдал за тем, как она спит, стоя за стеклянной стеной палаты и не заметил, как к нему сзади приблизилась Тереза. — Тебе она понравилась? — спросила она, смотря сквозь стекло прямо на девушку. — Понравилась? — переспросил Томас. — Да, пожалуй. Она крутая девушка, определенно мой типаж. — Крутая? — насмешливо перебила его Тереза. — Твой типаж? Том, ты серьёзно сейчас? Ты забыл, кто она такая? В городе она снесла головы целому подразделению солдат, а другим просто напросто перерезала глотки! Она не остановится не перед кем, если стоит вопрос отнятия жизни, у неё начисто отсутствуют какие-либо моральные принципы! Кэрри опасна для общества, именно поэтому мы стерли ей память, так-то она хотя бы не реализует план нашего убийства. — Пейдж дала нам задание по возможности перевоспитать её и показать, что по-настоящему правильно в этом мире, а что нет, — возразил Томас. — Если Ава сделала это, значит она уверена в том, что Кэрри можно исправить и я придерживаюсь той же точки зрения. — Да признайся в конце концов, что ты глаз на неё положил! — вырвалось у Терезы на эмоциях. Она не могла сдерживаться, ведь после появления Кэрри в лабораториях, Томас перестал быть похожим на себя. До этого Терезе казалось, что она обрела прочную власть над его сердцем, сейчас же он упрямо доказывал обратное своим пренебрежительным видом, избегая её общества и игнорируя все истинные слова. — Мисс Тереза, что это за выражения такие? — усмехнулся он, но глаза его были серьёзны. Он пытался понять, отчего она так завелась. Раньше же он разговаривал, дружил с другими объектами и она ни на одни из тех отношений не реагировала так остро. Может проблема в том, что Кэрри девушка? Но Томас не ставил гендерные ограничения между людьми, ему важна была сама личность, а не то, что находится у человека между ног. Только Тереза, похоже, не разделяет его мнение. — Ладно, забудь, — быстро бросила она. — Но я тебя предупредила – с Кэрри держи ухо востро и не ведись на милое личико. Томас недоумённо смотрел ей вслед. Ревнует, что ли? Прошло больше месяца с тех пор, как Кэрри поселилась в лабораториях и за это время её связь с Томасом укрепилась до удивительных возможностей. Всё зашло так далеко, что общаясь один раз, Кэрри, вместо того, чтобы сказать, мысленно попросила его подать ей чашку кофе и, о чудо, он подал так невозмутимо, словно она произнесла свою просьбу вслух. С тех пор они не просто встречались за разговорами. Они делали ментальную связь крепче и сильнее, экспериментируя с расстояниями, на которые она может распространяться и пробовали делиться не только словами, но и картинками, что, впрочем, получалось довольно неплохо с двадцать третьей попытки. И улучшали они свои изумительные способности не из чистого любопытства, а потому что в Томасе с каждым днём всё возрастало чувство подозрения. Наконец, оно захватило всё его существо и толкнуло на решающий разговор с Кэрри. Встретились они как обычно в её палате, как раз в то время, когда Кэрри принимала дневную норму таблеток от головной боли, которая везде сопровождала "амнезию". — О, Томми, привет! — радостно воскликнула она, вскидывая руку в приветственном жесте. — Я сегодня изучала с Терезой как преобразовать тригонометрические уравнения в алгебраические. Я, конечно, считаю, что это какой-то бред, но она переубедила меня, и сказала: так надо для общего развития. Как говорится, нет предела совершенству, поэтому я не против. — Пойдем, — твёрдо сказал он, проглотив приветствие. — Я должен кое-что тебе показать. — Ты сегодня не в настроении, — заметила Кэрри, послушно слезая с кровати и гадая про себя, что же задумал Томас. — И вид у тебя загадочный. — Не отставай, — коротко бросил он, закрывая за Кэрри дверь её палаты. «Уже поздно, все наверное спят, куда ты меня ведешь?» – мысленно спросила его она, когда они уже шли по коридору. «Увидишь» – ответил Томас, сосредоточенно смотря впереди себя. «Ты сегодня собираешься разговаривать нормально или так и будешь продолжать отмалчиваться?» – раздраженно сказала Кэрри, отталкивая его руку, придерживающую её за талию. «Кэрри, не сбивай меня, я хочу собраться с мыслями» – терпеливо послал ей мысль Томас. «Интересно, что же ты мне такое хочешь показать... Можешь не трудиться над ответом, мне нахрен не сдалось твое "увидишь"» – зло бросила Кэрри. «Мы пришли» – объявил Томас, открывая перед Кэрри дверь в просторную комнату, заставленную большими прямоугольными мониторами. «Это резервное помещение комнаты охранной системы, в этих компьютерах дублируются все данные с основных камер видеонаблюдения» — И что же мы там будем смотреть? — вслух полюбопытствовала Кэрри, не опасаясь, что её услышат, ведь комната была пуста. — Мы будем смотреть на правду. Я открою тебе глаза на такую правду, какой она есть в самом деле, — торжественно промолвил Томас, нажимая на кнопку запуска всех мониторов. Кэрри приподняла брови, готовясь увидеть на экранах то, что, по мнению Томаса, должно было её ошеломить. Около десяти секунд ушло на копирование данных с основного сервера, потом все мониторы включились в один момент и Томас набрал в легкие побольше воздуха, чтобы объяснить Кэрри всё так долго вынашиваемое в своей голове. Она же не была одной из них, но ей он доверял безгранично и поэтому мог не боясь рассказать обо всем, что его тревожило. — Короче говоря, ПОРОК это не то, за что себя выдаёт. — То есть? — уточнила Кэрри, внимательно разглядывая мелькающие картинки с камер наблюдения. — То есть, эти люди, на которых я работаю сколько себя помню, делают ужасные вещи, прикрываясь благой целью. — Томас ударил пальцем по клавиатуре и на мониторе компьютера перед Кэрри возникла громадная поляна, огражденная четырьмя каменными стенами. — Что это за место? — нахмурилась Кэрри. — Воплощённый в жизнь эксперимент мегакорпорации ПОРОК, — ответил Томас. — Его назвали «Лабиринт». — В чём же его смысл? — спросила Кэрри. — В помещении испытательных объектов в экстремальные условия выживания. Тогда у них в мозгу будет вырабатываться индим, причём в намного больших количествах, нежели при ведении обычного образа жизни. Сам Лабиринт простирается на километровые расстояния и ты сама можешь посудить о масштабах, взглянув на эти стены. Причём внутри Лабиринта ночью бродят паукообразные чудовища метра в три-четыре высотой, которые убивают каждого человека, встречающегося на их пути. Ты наверное думаешь, почему объекты до сих пор живы. Я отвечу. Дело в том, что гриверы, так мы их называем, выходят на охоту в Лабиринт только по ночам. Днём, когда открываются вон те ворота, они сидят в своем убежище и ребята могут спокойно жить, но если кто-нибудь из них не успеет выйти из Лабиринта до закрытия ворот, то... Их не спасёт даже Господь Бог. — Проект засекречен... Почему ты мне это показал? — Кэрри устремила на Томаса испытующий сканирующий взгляд. — Потому что я устал от вранья, — без обиняков, честно ответил Томас. — Хотя бы с тобой я могу быть откровенен, и поэтому наша дружба очень важна. Тереза ревнует меня к тебе, ну и пускай. Мы давно перестали понимать друг друга, она мыслит по-другому, она дитя, порождённое прогнившей до мозга костей системой и это нависает над ней как родовое проклятие. Я привязан к ней, мы дружим с детства, и я могу понять её стремления, но делать вид, что мне важно то же, что и ей... Нет, у меня больше нет сил скрывать свои настоящие намерения. Я рассказал тебе обо всём этом потому что ты пришла в лаборатории из внешнего мира. Взгляни, Кэрри, — Томас переключил изображение Лабиринта на камеры видеонаблюдения установленные на закоулках заброшенного города, — это твой дом, ты оттуда родом. Тебя выследили, потом подстрелили. Притом, подстрелили подло, со спины, и неумело, задев дробью артерию. Я знаю о тебе лишь из рассказов чудом выживших после встречи с тобой очевидцев в городе. Я не осуждаю тебя ни за что, я понимаю, что ты действовала в целях самообороны и именно поэтому убивала людей... — Убивала?! — пораженно воскликнула Кэрри. — Ты что такое говоришь?! Я бы в жизни не убила живого человека... — В нормальной мирной жизни – да, не спорю! Но, Кэрри, ты всю свою жизнь выживала в заброшенном мегаполисе, который был заполнен заражёнными! Убийство в таком месте самое обычное дело, повторяю, я тебя ни за что не стану осуждать. — Я не могу поверить... — промолвила она, растерянно смотря на Томаса. — А память? Я же ничего не помню из-за амнезии. Тереза сказала... — Тереза солгала! Тебя специально лишили ключевых воспоминаний, чтобы обезвредить как оружие. Ты без своей памяти как пистолет без пуль, от тебя не будет никакой опасности, и пользы, правда тоже. Но польза такого рода ПОРОК'у от тебя не нужна, они планируют поступить с тобой точно также, как и с другими пойманными в городах подростками. Они пустят тебя на кровь, лишь бы обеспечить людей сверху вакциной от Вспышки. — Сверху? — не поняла Кэрри. — Спонсоров, которые дают деньги на всё это дорогое оборудование, лишь бы обеспечить себя лекарством от смерти. — Я не верю, Томас.. — Придется поверить, — твёрдо сказал он. — Я предоставил тебе все весомые доказательства существования бесчеловечных опытов, которые проводит ПОРОК в отнюдь не добрых целях и этого должно быть достаточно, чтобы ты уверилась в истине моих слов. Кэрри, не отрываясь смотрела на экраны, на мелькающие в них унылые пейзажи выжженого, постапокалиптического города и эти картины отражались в её чудесных серых, словно расплавленные жемчужины, глазах. Она была неподвижна, подобно изящному мраморному изваянию, только быстрый живой взгляд скользил от одного монитора к другому. Осознание всей сути происходящего ошарашивало. — Я не сомневаюсь в том, что ты говоришь правду, — наконец промолвила она. — Но мне тяжело принять тот факт, что меня обманули. — Мне было куда тяжелее перепрошить собственное мировоззрение, — вздохнул Томас. — Ты с самого начала ненавидела ПОРОК, ты клялась уничтожить эту корпорацию на смертном одре, так сильна была твоя ненависть! Но ты также была очень ценным объектом исследований, поэтому тебя не усыпили, а лишили памяти. Человек без прошлого подобен ребёнку, ему всё нужно учить и познавать заново, но сложнее всего познавать самого себя, не так ли? Кэрри, попробуй напрячь мозг и посмотри на экраны, может это простимулирует твою память и ты найдешь хотя бы малую частичку той себя, которой была до попадания сюда. — Я ничего не помню, — сокрушенно покачала головой она. — А когда пытаюсь подумать о чём-то в прошлом времени, голова начинает так болеть, что хоть головой об стену. Томас, в моей голове абсолютная пустота, но где-то в груди... Я чувствую горечь, обиду и... Ярость. Это ярость. Она метнула на него такой взгляд, что Томас на секунду оробел. Он был полон такого безумного, неуёмного блеска, что по спине парня невольно пробежала нервная дрожь. Такими темпами, подогреваемые сильными чувствами, к ней очень скоро могут вернуться ключевые воспоминания, формирующие прошлую личность и тогда у него появится возможность посмотреть на Кэрри под другим углом. Интересно, был ли у неё такой же взгляд, когда она совершала чудовищное, ставшее неизбежной рутиной, надругательство, что называется «убийством»? Или, лишая дара жизни своих врагов, она продолжала сохранять хладнокровное спокойствие? Всё может быть, ничего нельзя отрицать, но Томаса в любом случае завораживала Кэрри. Причём делала это, не прилагая никаких особых усилий и оттого нравилась ему ещё больше. Кэрри всегда была обоюдоострым мечом. С одной стороны – Финч Тригенхауэр, Кэрри-послушная, Кэрри-ребенок, а с другой – Одиночество, Кэрри-хладнокровие, Кэрри-убийца. И эти две стороны всегда уживались в ней. Существовали на равных правах и в зависимости от ситуации подменяли одна другую. И это тоже впечатляло. — Смотри сюда, — он выполнил комбинацию клавиш, на экране ближайшего компьютера появились фотографии молодых людей в профиль и анфас. Томас развернул первую по списку. — Глянь, это Алби. Он один из самых старших и первый, прибывший в Лабиринт на испытание. — Это получается, что он там уже около трёх лет? — с неподдельным интересом спросила Кэрри, не подозревая, что меньше чем через месяц она лично познакомится со всеми, кого ей сейчас представляет Томас. Только в последствиях она забудет этот момент и начнет жизнь заново, с чистой страницы, исписывая её другим почерком, более чистым и осознанным, нежели тот, которым испещрена была вся прошлая страница. — Да, — подтвердил Томас. — Я знал его до этого, он славный парень и отлично справляется с высшей ролью в иерархии объектов испытания. А вот это Ньют. — Ой, — вырвалось у Кэрри, — да этот Ньют просто сказочно красив. Лучше чем всякий принц, это я тебе, как девушка с отличным вкусом, точно говорю. — И без тебя знаю, — ухмыльнулся Томас. — Но кроме своих выдающихся внешних данных, он обладает очень высоким уровнем интеллектуальной зрелости и это несомненно выделяет его из большинства. — Он был твоим другом? — спросила девушка, листая вниз ленту текстовой характеристики Ньюта. — Одним из лучших, — не без грусти вздохнул Томас. — Сочувствую, — последовал ответ. — В какой-то мере, мне повезло. Я ведь не помню никого, о чьей потере могла бы сожалеть. — А я думаю, что ты многое бы отдала за восстановление этих воспоминаний, — предположил Томас. — Быть может, — согласилась Кэрри. — "Познакомь" меня ещё с теми, кого ты знал до того, как ПОРОК разъединил вас. — Тогда смотри сюда, вот это Минхо. — Чёрт возьми!... Забудь всё, что я сказала про Ньюта. Я нашла свой идеал! — Аха-ха, что так сразу?... Боюсь, его характер далеко не такой привлекательный, как лицо.***
С того памятного вечера, когда Томас открыл Кэрри всю скрываемую правду, у него на душе значительно полегчало. Он по-прежнему гадал, как помочь своим друзьям в Лабиринте и не знал, как именно это сделать, но отныне у него была сильная союзница. Содействие Кэрри влияло на Томаса так же благотворно, как целительные солнечные лучи влияют на тех, кто слаб телом и придавало ему сил. Однажды, снова встретившись под покровом ночи, Томас повёл Кэрри в "святая святых" ПОРОК'а, а именно в то место, где исчезали все подростки, отправляющиеся в пресловутую защищённую зону. — Томми, ты уверен, что это хорошая идея? — спрашивала его Кэрри, пока он проводил по желобку боком ключ-карты, открывая вход в секретную лабораторию. Она настороженно оглядывалась по сторонам, стоя на шухере. Мало ли, кому-нибудь вздумается именно этой ночью, именно здесь и именно сейчас прогуляться, а они тут не много, не мало, занимаются взломом системы. Всё это время, Кэрри жила в ПОРОК'е чувствуя на себе бремя тайны, которую она обязалась нести вместе с Томасом вплоть до конца. Странное чувство, которое ей сложно было объяснить, ведь ранее она его не испытывала. А может быть испытывала, но забыла, кто знает. В любом случае, пока у них не было четкого плана действий и представлений о видении будущего, она предпочитала не показывать сотрудникам этой серьёзной пугающей организации, что им известно и что они об этом думают. — Уверен, ты должна увидеть это, — сказал Томас, выравниваясь и удовлетворенно наблюдая, как автоматически раскрываются перед ними двери. Оглянувшись в последний раз на коридор, парень и девушка, полностью облаченные во всё белое, шагнули в преддверие лаборатории, где их обдало таким густым холодным паром, что со стороны показалось, будто они растворились в нём. — Предупреждаю, зрелище не для слабонервных, — сказал Томас, когда пар рассеялся и он мог говорить без опаски, что разразиться кашлем. — Будь спокоен, нервы у меня крепкие, — заверила его Кэрри. — Ну, смотри сама, я тебя предупредил. Невозможно передать словами, что ощутила Кэрри, когда сомкнулись позади неё двери, оставляя их двоих с Томасом в тёмном помещении, освещаемой синим холодным светом огромных пузырящихся колб. Подойдя к первой, стоящей в левом ряду колбе, Кэрри всмотрелось в лицо того, кто был заперт в ней. — Он мёртв? — спросила она у Томаса. — Нет, этот парень подключен к ИВЛ, — пояснил Томас, но потом вспомнил, что Кэрри вряд ли известно, как расшифровывается эта аббревиатура и поспешил внести ясность. — Так называют аппарат искусственной вентиляции легких, он поддерживает в нём жизнь. — И не только в нём, — покачала головой Кэрри, поворачиваясь по направлению к коридору, который образовали поставленные в два ряда колбы, наполненные прозрачной жидкостью, с запертыми внутри них молодыми людьми. — Ты права, — сказал Томас. А после этой прогулки по лабораториям Кэрри пропала. Тихо, без лишнего шума. Томас даже не заметил, как быстро опустела её палата. Он пришел к ней на следующий вечер, но вместо девушки нашёл там убирающих санитаров, а когда в тот же день встретился с Терезой, то по её глазам понял, чьих это рук дело. Но спусковой механизм уже запустился и замыслам Томаса суждено было сбыться при любых обстоятельствах, с Кэрри или без неё.