Мой (истинный) лучший друг

Такие дни называют «дерьмовыми».   Кофе убежал из турки, забрызгав всю плиту. Лифт сломался. Автобус до универа опоздал на добрые двадцать минут. А перед самым входом в институт Феликс наступил в огромную лужу, полностью промочив ботинок и изгваздав новые светлые джинсы. Вишенка на тортике – сумасшедший старик-омега, преподаватель, возомнивший себе, что все студенты-архитекторы – идиоты. О чём он не забывал напоминать всей группе каждые пять минут, используя исключительно крик как средство общения.   К обеденному перерыву Феликс чувствовал, как у него начал дёргаться глаз. И даже веселая болтовня Джисона обо всём и ни о чём одновременно не отвлекала его. А сильнее всего бесило то, что не с кем было обсудить фильм, из-за которого Ликс лёг спать в три часа ночи.   – Ты смотришь это старьё с Ба Дамом? Это вообще кто? – без особого энтузиазма сказал Джи, больше увлеченный своими ногтями, чем разговором о боевике 90-ых.   – Жан-Клод Ван Дамм, – перебил его Феликс, – и он красивый, сексуальный и классно дерётся ногами. И это не старьё, а настоящая классика! А ещё он омега, – с ноткой зависти выдохнул он, – единственный омега, который снимался в таких фильмах.   – Бла-бла-бла, – отмахнулся Джи, – хоть кто-то кроме тебя и людей за шестьдесят пять смотрит такие фильмы?   – Хёнджин, – ответил на автомате Феликс и моментально помрачнел. Кофе, который он с третьего раза купил в автомате, вдруг потерял свой вкус и в секунду стал дерьмовым. Ли сморщился, выкинул стаканчик с жидкостью в мусорку и раздраженно повёл плечами.   – Скоро течка, да? – усмехнулся Хан.   – Исключено, я на подавителях, – ответил ему Ликс. Ему снова захотелось кофе. А автомат, как и в прошлые разы, зажевав денежную купюру, выдал ошибку. Ли раздраженно цокнул, выпрямил сотню и попробовал снова. И снова ошибка. Феликс стиснул зубы и от души пнул бесполезный аппарат ногой.   – Слушай, друг, – с энтузиазмом начал Джисон. Он обнял взбешенного Феликса за плечи и повёл его в другую сторону от пострадавшей ни за что машины, – а давай мы сегодня пойдем с тобой на посвящение в студенты, а? И он никогда бы не думал, что вместо вечера в компании мрачных мыслей, тёплой удобной кровати и классного фильма про зомби, он попрётся в душный клуб на дурацкое посвящение. И дурацким оно было не потому, что там обязательно будет Хёнджин, с которым Ликс вроде как не разговаривал последние несколько дней. Просто Ли хотелось побыть одному. Но никто лучше Хан Джисона не умел вытаскивать друзей из хуёвого состояния.   – Давай ещё одну! – приговаривал он, передавая Феликсу прозрачный стакан со светлым напитком, украшенным апельсиновой долькой.   – Ещё одну! – через несколько минут, уже не спрашивая, готовил Хан.   – Давай, это последняя! – уверял он с самыми честными в мире глазами.   – Подожди, прошлая была нечётная, это плохой знак, особенно на посвящении! Надо выпить еще две! Или три?   – Эта точно на удачу! Нам же не помешает удача, Ликси?   Удачей было стоять на ногах ровно после энного бокала чего-то до жути сладкого и алкогольного. В голове был туман. Хотелось улыбаться и танцевать. Феликс обнимал губами бутылку уже с пивом, делал несколько глотков, не чувствуя вкуса, и передавал её Джисону. Хан придерживал не умеющего пить Ли за талию и выглядел совсем трезвым. Впрочем, следующие несколько глотков исправили и это.   – Я такооой пьяный, – улыбался во все свои двадцать восемь зубов Джисон, обнимая Феликса за талию и пританцовывая под какую-то дурацкую песню с незамысловатым текстом. Двадцать восемь их было потому, что не только Хёнджин находил Хана в крайней степени раздражающей личностью, но и парни из деревни, которые шуток не понимали от слова совсем. Но Джисон на них не обижался. Наоборот, воспринял ситуацию с оптимизмом и у стоматолога попросил вставить ему золотые взамен утраченных. К сожалению, врач не имел столько же утонченного вкуса как Джи и просьбу проигнорировал, поставив обычные коронки под цвет остальных зубов.   – Я тооооже, – протянул ему в ответ Феликс и засмеялся, запрокинув голову назад. На потолке в своем ритме вертелся диско-шар, отражая свет во все уголки главного зала. Вечеринка в честь посвящения в студенты была в самом разгаре. Бывшие «школьники», наконец-то отделавшись от учителей и родителей, что твердили только об учебе и экзаменах, набросились на бесплатный алкоголь и друг друга. Незнакомцы улыбались друг другу, обнимались, танцевали и целовались с кем ни попадя. Только вот от посещения туалета стоило воздержаться. Там новоиспеченные студенты любили друг друга с особенным усердием и отдачей.    Феликс же изначально относился скептически к идее «напиться и поплясать», которую предложил Джисон. Против была и первая пара на следующий день, при участии проверочной по химии. Но Джи умел уговаривать, поэтому Ликс, забив на всё и вся, двигался под громкую музыку, закинув руки на плечи Хана.     – Он смотрит, – наклонившись к уху, сказал Джисон.   Кто «он» было понятно и без лишних слов. Феликс весь вечер чувствовал на себе чужой взгляд, но предпочитал игнорировать его.   – Мне все равно, – снисходительно улыбнулся Феликс, отворачиваясь в другую сторону от Хвана.   – А по-моему, нет, – усмехнулся Джи, лукаво прищурив глаза.   Феликс неопределенно передернул плечами и ничего не ответил. Песня из быстрой и ритмичной, с громкими словами «Вперед! Вперед! Вперед!», сменилась мягкой и медленной. Люди на танцполе стали разбредаться по парочкам. Незнакомцы улыбались друг другу, обнимались за талию и прижимались друг к друг в танце.   Джисон прижал Ликса к себе ближе и положил голову ему на плечо.   – Ты на себя злишься или на него? – вдруг серьезно сказал он.   – Я не злюсь, – выдохнул Феликс, – на него.   Джисон поднял голову с плеча Ликса, посмотрел на его грустную мордашку и широко улыбнулся.   – Ты всё-таки омега, знаешь?   – Заткнись, – тихо засмеялся Феликс, мягко шлёпнув Джисона по спине. От алкоголя и чужих запахов немного кружилась голова. Он был почти благодарен Хану за то, что тот помогал ему держаться на ногах.   Песня убаюкивала, а объятия Хана были приятными и успокаивающими. А, быть может, опьянение наконец достигло той точки, когда просто хорошо и хочется прилечь спать на любой доступной взгляду плоскости.   – А хочешь поцелуемся? – наклонившись к шее Феликса, сказал Джисон.   У Ли перед глазами отблески от диско-шара, на языке горько и ноги ватные. Он держался за плечи друга и двигался, как нравится, прижимаясь к чужому горячему телу.   Целоваться хотелось очень сильно.   Но не с Джисоном.   Феликс обнял его за шею и чуть склонил голову в сторону. У Хана в глазах плясали весёлые огоньки. Он лукаво улыбался, в любой момент готовый на любую авантюру.   Ликс провел пальцами вдоль шеи вниз и забрался под ворот футболки. Там, с левой стороны, на стыке шеи и плеча, на коже был глубокий шрам от укуса. Феликс никогда не спрашивал, откуда он там появился, а Джисон торопился рассказать о чём угодно, только не о своей метке.   – Спорим, он взбесится? – с наслаждением усмехнулся Джи, словно ему и впрямь доставляло удовольствие наблюдать за тем, как выдержка Хвана таяла на глазах. Он наклонился к Феликсу и уже почти коснулся его губ.   – Брось, ему все равн... – начал Феликс, но не успел закончить. Что-то, а точнее кто-то, одним движением вырвал его из объятий Джисона.   – А вот и он, – успел бросить Джи и ретировался, словно по щелчку пальцев, растворившись в толпе обнимающихся парочек. Хёнджин досадливо цокнул. Его зубы были плотно стиснуты, а шея напряжена. Будто он собирался немедленно ввязаться в хорошую драку.   – Сучий потрох, – на выдохе, почти восхищенно сказал Хёнджин, – какой же быстрый ублюдок.   Феликс, потеряв опору в виде Джисона, споткнулся на ровном месте. Он уже был готов встретиться лицом к лицу с грязным полом, залитым пивом и ещё не бог весть чем, но Хёнджин вовремя подхватил его за талию, прижав к своему боку.   – Тебе надо проветриться, – отрезал он и, не дожидаясь ответа, повел Феликса на выход.   Ночной свежий ветер бил прямо в лицо, делая мысли Ликса с каждым дуновением всё чище и яснее. Напиться в компании Джисона было определённо самой неудачной идеей за этот вечер. Ликс чувствовал, как мир перед глазами медленно плыл, а земля менялась местами с небом. На деле же, тело Феликса, признав, что командир корабля в жопу пьян, приняло единственно верное в такой ситуации решение – проспаться прямо здесь и сейчас. Не дал отключиться другу Хёнджин, который поймал горе-выпивоху за плечо и облокотил его обратно на стену.   Ликс чувствовал, как сильно злился Хёнджин. Хван резким ударом выбил из пачки сигарету и закурил. Его пальцы легко дрожали и так сильно стискивали сигарету, что та сломалась пополам. Он шикнул тихое «блядь», достал еще одну и зажал её между зубов, вновь прикуривая.   Воздух был буквально пропитан напряжением. Хван курил, чтобы хоть как-то успокоиться. Перед глазами стояла ухмылка ебучего Хан Джисона, которого Хёнджин, кажется, ненавидел больше, чем будильник на шесть утра по воскресеньям. Язык обжигала горечь от сигарет и невысказанные слова, которые он всё никак не решался произнести. Извиняться не было его коньком. Тем более перед другом, с которым он никогда не ссорился. Но что-то внутри неприятно царапало. Он сделал долгую затяжку и на выдохе произнёс:   – Прости, – выпалил Хван одновременно с Феликсом.   Их сердца синхронно застыли, пропуская удар. Что-то ледяное растекалось по телу, пронзало лёгкие и забиралось под рёбра.   Страх. Словно перед падением с обрыва. Сердце сорвалось вниз и затрепетало быстро-быстро.   Феликс тяжело дышал, его лицо было розовым из-за алкоголя и волнения. Хёнджин хмурился, словно ссора приносила ему какой-то физический дискомфорт все эти дни. Они посмотрели друг другу в глаза. В груди было слишком тесно из-за эмоций. Хотелось сказать так много всего друг другу, но слова, словно сговорившись, не желали складываться в осмысленные предложения.   Хёнджин не выдержал первым: он сделал шаг вперед, а Феликс будто сам упал к нему в объятия. Альфа крепко обнял друга, словно они не виделись ни какие-то два с половиной дня, а целую вечность.   – Я должен был тебе сказать, – быстро, на выдохе прошептал Феликс.   – Я не должен был говорить тебе тех слов, – синхронно с ним сказал Хёнджин.   – Я придурок, Хван.   – Я еще больший придурок, Ли.   Феликс уткнулся холодным носом в шею друга. Ноздри вмиг заполнились знакомым ароматом древесины. Ликс вдохнул его полной грудью. Хёнджин крепко обнимал его, поэтому Феликс позволил себе расслабиться в чужих руках и раствориться в знакомом запахе.   – Ты как собака, – засмеялся Хёнджин.   – Сам собака, – тихо фыркнул Ликс, а после небольшой паузы продолжил, – а я вчера «Трудную Мишень» смотрел с Ван-Даммом.   – О! – воодушевился Хван. – Это где у него длинные волосы? Я ещё летом смотрел.   – Без. Меня, – констатировал Феликс, больно ущипнув друга за бок.   – Я скучал вообще-то. А лучший омега после тебя – это Ван-Дамм.   Дурацкое сердце по-дурацкому екнуло.   – Заткнись, – улыбнулся Феликс и вдруг почувствовал, что его отпустило. Словно он волочил на себе огромный груз сожаления, а Хван перерубил связывающие его верёвки так легко и непринужденно.   Ли хотелось верить, что это дешевое пиво делает его таким сентиментальным, а не он так сильно зависим от своего лучшего друга.   – Я так горжусь тобой, – мягким тоном сказал Хёнджин, – ты смог поступить туда, куда давно мечтал. Ты молодец, правда, – добавил он и ласково провел по спине Феликса ладонью.   Ликс закусил губу. Внутри было слишком много. Слова душили, застревая в горле. Чёртов алкоголь доставал то, что стоило спрятать очень глубоко.   – Я не смог... Я не смог сказать тебе, – прошептал Ли, пряча лицо на груди Хвана, – я должен был сделать это, но струсил и не смог. Ты был так счастлив, что мы будем вместе в универе, на дурацком посвящении, что я просто...   – У нас лекции совпадают, знаешь? – перебил его Хван, погладил по затылку пальцами. – И на посвящении мы вместе. А ещё я нам секцию в универе нашёл по каратэ. И уже записал, так что по понедельникам, средам и пятницам ты – мой.   Ту-дум. – Ты знал, что у Ван-Дамма чёрный пояс по каратэ? – пробубнил Ликс, зарываясь носом в джинсовую куртку Хёнджина.   – А ещё классная задница, – с ухмылкой добавил Хёнджин.   Было по-настоящему хорошо. Словно два ужасных дня без друга – это просто страшный сон, который быстро выветривался из памяти, оставляя после себя лишь горьковатое послевкусие.   – У кого лучше задница, у меня или у Ван-Дамма? – усмехнулся Феликс.   – У тебя, – не раздумывая, ответил Хван.   Ликс поднял голову вверх и тихо засмеялся. Он был на полголовы ниже Хёнджина и доставал ему губами только до шеи. Хван улыбнулся ему в ответ и мягко потрепал по покрытой веснушками щеке.   – Напился, да? – констатировал факт он.   – Ага, – ответил ему Ли, неожиданно для себя зависнув на Хёнджине. Его светлые волосы были небрежно зачесаны назад. В глазах – бесконечная забота, капелька волнения и безграничная нежность. Феликс опустил взгляд на его губы и, словно загипнотизированный, не смог оторваться от них. За лето, что они провели врозь, Хёнджин изменился сильнее, чем за последние несколько лет. Скулы стали острее, плечи – шире, а сам он – длиннее. И теперь, чисто гипотетически, чтобы дотянуться до его губ, Феликсу нужно было бы встать на носочки и держаться за плечи друга, чтобы не упасть. Он, охваченный этими мыслями, подался вперед и совсем невесомо и легко коснулся чужих губ своими.