Мой (истинный) лучший друг

Корнем всех проблем Джисона был медбрат с татухами. И Хван Хёнджин. А когда вселенная заскучала и решила свести их вместе – ожидаемо произошёл пиздец.   Из всех возможных вариантов развития событий, Хван, мать его за ногу, Хёнджин решил отрубиться именно в тот момент, когда рядом проходил «клоун с партаками». Чувство совести и ответственности, привитое дедом Джисону (и от которого Джи не мог избавиться и по сей день), не давало ему оставить бездыханного Хёнджина в лапах медбрата, который при первой встрече предлагает людям переспать. Смех смехом, а за очко истинного потом с Джисона спросят, а ему такой спрос и нахуй не улёгся. Посему, будучи ответственным и законопослушным гражданином, Хан Джисон твёрдо решил: красавица открывает глазки – и пусть защищает своё очко сама. А у Джисона и так дел по горло. Например, избегать медбрата с татухами. А ещё йогурт корешу передать.   Оставаться один на один с едва знакомым альфой было не то чтобы очень комфортно. Бездыханное тело Хёнджина ситуации не помогало от слова совсем. Джисон старался не смотреть на истинного своего лучшего друга и упорно пялился в телефон, попутно отгоняя мысли о том, какая же он сволочь, куда-нибудь подальше и обещая заняться самобичеванием когда-нибудь потом.   – Разговор есть, не уходи никуда, – сказал медбрат, уложив Хвана на кушетку, словно тот весил сорок килограмм максимум.   – Не интересует, – угрюмо бросил Джисон, вновь уткнувшись в телефон. Ситуация пиздецовее некуда. Думать, что именно с ним сделает Феликс, не хотелось. От таких мыслей по спине бегали холодные мурашки. Да, Хёнджин был альфой, и да, вырубить его плечом не представлялось возможным, но, сука, понедельники никогда не давались Джисону легко.   Всю неделю Джи донельзя остро ощущал отсутствие телефона у Феликса. Так сильно, что подумывал стащить мобилу и вернуть её законному владельцу. Но бета-медбрат, с которым Ликс скандалил на регулярной основе, следил за прибором особенно чутко и спиздить трубку не представлялось возможным.   джиджи: БЛЯТЬ ПОЧЕМУ У ТЕБЯ НЕТ ТЕЛЕФОНА джиджи: почему твой такой слабак господи почему я должен сидеть тут вместе с ЭТИМ. джиджи: боже этот альфа медбрат такой раздражающий джиджи: я не думал что бывают настолько бесячие альфы джиджи: не смей писать что он мне нравится! джиджи: да конечно он красивый /сообщение удалено/ джиджи: не такой уж он и красивый кстати джиджи: не в моем вкусе джиджи: когда тебе уже вернут телефон бесит.   – А я тебя смогу заинтересовать, поверь, – мягко, почти непозволительно ласково сказал альфа. Джисон почувствовал, как от такого обращения начали гореть уши, а раздражение – расти в геометрической прогрессии.   – Мне и одного раза хватило, – намеренно скучающим тоном бросил Джи.   Медбрат тихо усмехнулся.   – Если бы я после первой попытки сдавался, мне бы ни один омега не дал.   Джисон решил, что с него на сегодня альф хватит и отвечать он попросту не станет. Вступать в словесную перепалку – себе дороже (хотя очень хотелось!). Так-то в мире было до черта омег. И Джи доблестно (трусливо!) посчитал нужным переложить эту тяжёлую ношу в виде подкатов от «медбрата с татухами» на их плечи. А у Хана и так дел было невпроворот и куча всего интересного в телефоне, которая резко перестала быть такой, когда медбрат снял халат с плеч и нагнулся к ящику с лекарствами.   Джисон бросил быстрый взгляд поверх телефона и тут же отвернулся. Под халатом у альфы была белая футболка, открывающая руки до середины плеча. Запястья, предплечья и другие открытые участки были усыпаны разноцветными переплетениями. Один рисунок заходил за другой, словно цеплялся, был продолжением предыдущего. Хуже всего для Джисона было то, что чёртова футболка оказалась белой и не скрывала, что под ней было продолжение рисунка, который заходил под рукав и выглядывал уже на шее.   Джи тоже хотел себе татуировку когда-то давно. Сначала на шее, потом на всё бедро, а потом оказалось, что у омеги был до смешного низкий болевой порог. И одна лишь мысль о том, как его будут протыкать иголкой несколько сотен раз, приводила в ужас. Да и дед твердил, что с татухами устроиться на работу и поступить в универ будет тяжелее.   – Как ты можешь быть врачом с этими партаками? – вырвалось у Джисона.   – Да я вообще много что могу, – ответил альфа и улыбнулся. Кусочек рисунка, розовая щупальца с присоской, уютно расположилась вдоль кадыка. Она вздрагивала каждый раз, когда альфа сглатывал, и выглядела, словно живая.   Медбрат ловко перевернул в руках пузырек с чем-то прозрачным и смочил идеально белую вату.   – Если будешь так смотреть на меня, то я приму это как согласие на мое предложение, – довольно хмыкнул он.   Джисон вспыхнул и отвернулся. Грудь обожгло чем-то горячим. Сердце быстро-быстро застучало от негодования. Каждое слово этого альфы было чем-то вроде красной тряпки для Хана. От него определенно стоило держаться подальше.   Резкий запах аммиака быстро вернул Хёнджина в сознание обратно. Медбрат легко похлопал его по щекам, пытаясь привести в чувство. Выглядел Хван откровенно хуево: темные круги под глазами, бледный цвет лица и обветренные на морозе губы. Чувствовал же себя он не лучше: виски сдавливало, словно тисками, тошнило, и в целом из приятного небытия возвращаться не хотелось. Хёнджин попробовал снова закрыть глаза, однако строгий, но мягкий голос не давал ему этого сделать:   – Давай, брат, просыпайся, у меня на смене ещё никто не подыхал, не хочу, чтобы ты был у меня первый.   Хёнджин жмурился от всё ещё очень яркого света. К горлу подкатывала тошнота, а голова буквально раскалывалась от боли. Парень в белом халате, сидящий перед ним на корточках, держал его лицо в ладонях и пытался привести в чувство.   – Этот мудила так просто не сдохнет, – послышался донельзя раздраженный Джисон откуда-то сверху.   Хван поднял глаза и столкнулся с встревоженным и настороженным взглядом Хана. В голове сразу родилась мысль, что если даже Джи кидал на него обеспокоенные взгляды – скорее всего выглядел он не то чтобы на все сто.   – Тебя переживу, – вяло отозвался Хёнджин и попытался подняться. Жалеющий взгляд бесил. Медбрат мягко остановил альфу и усадил обратно.   – Ты в обморок грохнулся, герой. Сиди ровно, а то этот чувственный недотрога тебя и правда переживёт.   – Пошёл нахуй, – шикнул Джисон и отошёл подальше, уставившись в телефон и делая вид, что ему всё до пизды. Когда сочувствующий взгляд пропал, дышать Хёнджину стало чуть-чуть легче.   – Давай померим тебе давление, сделаем волшебный укольчик и отправим домой, отходить от позора, что тебя вырубил омега-полторашка. (Джисон тяжёло вздохнул и гневно пробурчал себе под нос что-то про скоропостижную смерть от тупой болтовни.) А я потом побеседую с нашим общим знакомым о том, что надо быть хорошим мальчиком (Джисон щелкнул зубами и яростно застучал по экрану телефона) и как себя правильно вести в приличном обществе, – сказал ему медбрат, закатывая рукава рубашки Хёнджина. Тот откинул голову назад, слабо улыбаясь и предоставляя парню всю свободу действий, даже не сопротивляясь, когда тот стал разматывать бинты на запястьях и предплечьях.   Для Хёнджина наблюдать за тем, как кто-то незнакомый выводил Джисона из себя, было донельзя приятно. Прямо таки живительно приятно.   – Нам с тобой говорить не о чем. Я тут ровно на две минуты и ни секундой больше, – пытаясь придать своему тону безразличие, сказал ему Хан.   – Всё же на пару лишних секунд задержаться придётся. А ещё деда твоего дождемся, – ответил медбрат и улыбнулся Хёнджину, даже не поворачиваясь к своему собеседнику, – уверен, ему будет очень интересно послушать, как посторонний альфа попал в омежье отделение во время карантина, а ещё... опа, – негромко хмыкнул парень и вновь поднял взгляд на Хвана, – давно так?   Хёнджин не планировал никому показывать свою небольшую проблему, поэтому заготовленной отговорки на такой случай у него не было.   – Относительно, – неопределенно выдохнул Хван.   Джисон отвлёкся от телефона и вытянул шею вперед, пытаясь рассмотреть. Медбрат прикрыл всё бинтами и повернулся к омеге в вполоборота.   – Жди за ширмой, – сказал он без улыбки совсем другим, без веселых ноток, голосом.   – Что?   – Я сказал: выйди за ширму.   Джисон раздраженно дернул плечом и скрылся за белой перегородкой, навострив уши и убрав телефон в задний карман.   – Ты знаешь, что у тебя началась... – начал медбрат ровным голосом.   – Знаю, – устало перебил его Хёнджин.   – Ты такими темпами и правда сдохнешь, парень.   – Ага.   – Твой истинный далеко?   Хван тихо усмехнулся и отнял руки к себе, закатывая рукава обратно. О истинности не хотелось даже думать, а говорить – тем более.   Медбрат, видимо, на ответ и не рассчитывал. Он, без предупреждения, запустил указательный палец Хвану в рот и с нажимом провёл по краям верхних зубов.   – У тебя гон скоро, – сказал он, нащупав выступающие клыки, – тебе омега нужен.   – Без вариантов, – покачал головой Хван.   – Ты не понял. Тебе нужен любой омега, или ты такими темпами в ящик сыграешь, брат.   Играть в ящик Хёнджину не хотелось. Другого омегу – тоже.   Джисону же хотелось, чтобы всё это было просто дурацким розыгрышем.   Хёнджин и медбрат переговаривались негромко, но Джи слышал всё. Сердце по-дурацки замирало на каждом обрывке фразы. Он ловил каждое слово и был готов отдать что угодно, лишь бы заглянуть за кушетку. У Джисона от неизвестности буквально зудело всё тело. Разговор с дурацким медбратом не был уже чем-то таким нежелательным. Выпроводить Хвана, вытряхнуть из альфы всю необходимую информацию и гулять с чистым сердцем. План не то, чтобы надёжный, но на троечку с минусом тянет.    Хёнджин вышел из-за кушетки первым. Его рука была перемотана чистым бинтом почти до локтя. Другой рукой он держал ватку у вены и виновато улыбался. Джисон подумал, что это знак плохой, если уж сам Хёнджин улыбнулся ему. Еще и виновато. Головой ударился, не иначе. Либо помирает. Одно из двух. И за оба варианта Феликс ему с вероятностью в 99 процентов открутит голову. Один процент на то, что оставит помирать в одиночестве от старости. Второе хуже. – Слушай, давай ничего не будем говорить Феликсу об этом? – сказал Хван. Улыбочка всё ещё не сходила с его губ. Верный признак, что скоро помрёт.   – Ага, – растерянно ответил ему Джисон и на всякий случай отошёл подальше. Молния, конечно, дважды в одно место не бьёт, но кто-то в аду явно присматривал за Ханом и исключение для него сделает уж точно. Дурацкое чувство неизвестности раздражало. Джисон отсчитывал секунды до тех пор, пока Хёнджин не свалил из кабинета, закрыв за собой дверь. Незаданные вопросы буквально раздирали горло. Джисон набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы задать их. И столкнулся с понимающей улыбкой чёртового медбрата.   – Знаешь, я передумал. Сейчас не получится поговорить, – сказал альфа, – у меня дежурство до шести. Придётся тебе подождать. Всем известно, что хуже понедельников только вторники. Не давая отойти от предыдущего ебейшего и полного на всякую хуйню дня, они наступали и ебали с новой силой, даже не оставляя надежды, что жертва доживёт до выходных. Но этот понедельник был особенно хуевым. Джисон мог поспорить, что вторнику его не переплюнуть.   – Ты же не надеешься, что я приду, правда? – выдавил из себя улыбку Хан, жопой чуя, что пиздец скоро.   – Нет, конечно, – отзеркалил его улыбку медбрат и наклонился к нему ближе, – поэтому решил тебе сообщить, что у нас тут подавители для омег со склада стали пропадать. И все ищут воришку. Не знаешь, кто бы это мог быть? Но вторник, догоняя в забеге ебаности, поравнялся с официально самым ужасным понедельником в истории.   – Нет, – на выдохе произнёс Джисон глухо. По спине пробежал рой мерзких липких мурашек.   – А я вот знаю, кажется, – весело хмыкнул альфа. Джисон увидел отражение своего испуганного лица в его глазах и почувствовал, что влип по самые уши. – Что с Хёнджином? – не выдержал Хан. – После шести, – одними губами прошептал медбрат и улыбнулся. Джисон по натуре был пацифист. Всё можно решить словами, а кулаки – дело десятое. Но на часах было всего три часа дня, и ещё никогда в жизни ему не хотелось врезать кому-то так сильно, как медбрату с татухами, у которого на халате было вышито золотыми нитками «Минхо».