Мой (истинный) лучший друг

Утро, обычно, расставляет всё по своим местам. И Джисона с Феликсом следующим утром объединяло одно — раскаяние за свои слова и обида на чужие, брошенные так же на эмоциях. А ещё чёртов недосып, ведь ночь обнажала все щекотливые темы. От нежелательных мыслей было не укрыться. Каждый из парней раз за разом прокручивал случившийся у них диалог у себя в голове. И раз за разом обида не давала трезво взглянуть на ситуацию. Эмоции одерживали верх, и горечь душила друзей, которые впервые в жизни переживали совместную ссору.   Джисон ожидаемо проснулся с отвратительным настроением. За окном было ещё темно, в комнате холодно, и из-под одеяла не хотелось вылезать даже под страхом смерти. Голова трещала из-за ночных пиздостраданий, а всё тело чувствовалось тяжёлым и вялым.   Джи выдавил две таблетки себе на ладонь, грустно посмотрел на них, закинул в рот и запил водой. Препарат для подавления течки обычно пили за несколько дней до или во время самой течки. Они снимали симптомы: убирали запах, притупляли чувствительность и понижали либидо. Джисон методом проб и ошибок вывел для себя оптимальную дозу – одну таблетку раз в три дня. Его запах пропал, течки не приходили, да и на других альф он больше не реагировал. Единственное, от чего таблетки не помогали, это жжение в районе метки на шее, которую было не заглушить практически ничем, только перетерпеть или переждать, пока всё закончится.   Причин для радости было ровно ноль. Таблеток, которые Джисон исправно принимал последние несколько лет, оставалось всего на пару дней в лучшем случае. Достать новые можно было только с рецептом, которого у него тоже, ожидаемо, не было, ведь «выписал» эти таблетки он себе сам. Дорога в больницу ему теперь была заказана – пропуск ему аннулировали, и «по-старому» таблетки больше достать не получится. Экспериментировать с другими было опасно и чревато гормональным сбоем или ещё чем похуже. А думать, что будет, когда препарат закончится и перестанет действовать, не хотелось.   На общем сборе в голове у Джисона было единогласно принято, что такому хуесосу, как Минхо, в мыслях у Джи места не найдётся. Посему все упоминания о самом ужасном альфе на планете (после истинного) были под строгим запретом. Радовало одно – если пропуск ему аннулировали, то и этого пизданутого он больше ни в жизни не увидит. И ещё, больше никаких поцелуев. Ни с кем. Ни за какие коврижки. Единогласно. И оспариванию не подлежит. Гордость дороже. Пускай даже те жалкие отголоски, что ещё у Джисона остались.  

***

  Вселенская мудрость гласила: если твой день начался хуево – испорть его и ближнему своему. Джисон считал, что корнем всех его проблем были альфы. А в последнее время один конкретный альфа причинял ему больше всего проблем и неудобств. Вообще, их было даже два, но второй, подобно Герострату, был предан забвению и забыт Джисоном навеки.   Хёнджина он встретил в столовке на большой перемене. Тот выглядел бледным и вялым, словно его каких-то пару минут назад вывернуло наружу. Его лицо выражало вселенскую усталость и недосып. Впрочем, он почти ничем не отличался от других студентов, которых первая сессия застала врасплох. Разве что парился Хван далеко не из-за экзаменов. Чан же, сидевший рядом с ним, прямо-таки светился бодростью и энергией. Сразу видно – за экзамены заплатил и уже планирует, как будет напиваться, когда закроет зачётку.   – Ты не кисни, препод тебя чутка подрочит, может на пересдачу сходишь, но сдашь точно, – с видом умудренного опытом наставника вещал Крис для Хёнджина. Тот вяло раскидывал по тарелке еду и слушал вполуха, пропуская большую часть монолога от старшего.   – А он киснет, потому что его вынужденный недрочабрь продолжается уже третью неделю, – хмыкнул Джисон и уселся напротив Чана, не забыв по пути обязательно лягнуть Хёнджина ногой под столом.   – Ну так пусть подрочит, и всё пройдёт, – пожал плечами Крис, словно проблема и выеденного яйца не стоит.   – Ооо, он не может просто подрочить, – улыбнулся Джисон и полностью развернулся к Чану, будто Хёнджина и вовсе не существовало, – ему омега нужен, да не какой-нибудь, а...   – Прекрати, – устало выдохнул Хван, – от твоего цирка голова болит.   Джисон бросил уничтожающий взгляд в сторону Хёнджина, а потом вновь улыбнулся и повернулся обратно к Чану.   – Так о чём это я? У нашей общей подружки небольшая проблема. Даже две. Хочешь расскажу какие?   – Ты замолчишь или нет? – одернул его Хван и оторвал взгляд от тарелки.   Джисон, игнорируя Хёнджина, подозвал указательным пальчиком к себе Чана. Тот пододвинулся вперед и наклонился над столом, однозначно желая узнать любые тайны, даже если их хозяин был совершенно против.   – У нашего хиленького мальчишки не стоит на других омег...   – Джисон! – повысил голос Хёнджин.   – А не стоит у него на других, потому что он прямо-таки смертельно сильно привязался к одному-единственному...   – Хан Джисон, блядь!   – В котором признал своего истинного, – закончил Джисон и расплылся в улыбке. – А хочешь расскажу вторую тайну?   – Если ты думаешь, что я не отпизжу тебя только потому, что ты омега, то ты ошибаешься, – сказал Хёнджин, сжимая кулаки.   – Как страшно, – притворно охнул Джисон и поднял руки в жесте покаяния, – не ты первый, не ты последний. Но ты уверен, что рука-то поднимется? Ты же без омеги своего помираешь.   Хёнджин изменился в лице.   – Мне медбрат всё-всё-всё рассказал, – протянул Джисон и положил подбородок на сложенные ладони, – так что могу поставить всю свою будущую стипендию, что силёнок-то в нынешнем состоянии у тебя едва ли до дома дойти хватит.   – Ты же ему не рассказал?   Кому «ему» было понятно и без слов. У Хёнджина в глазах читалась тревога. А Джисон не был бы собой, если бы не потянул время.   – Может сказал, а может и нет. А может ты тупой пидарас. Выбирай, что тебе больше по душе.   – Вы прямо как мои родители, когда они разводились, – как бы между делом вставил Крис, поочередно переводя взгляд с Джисона на Хёнджина.   – Я бы не вышел за такого недоразвитого замуж, – скривился Джисон.   – Ты можешь, блядь, нормально ответить? – резко сказал Хёнджин и сильно сжал вилку в пальцах.   – Или что? – презрительно прищурился Хан. – Воткнёшь в меня эту вилку?   – Ребят... – попытался вклиниться в перепалку Чан.   – Надо было бросить тебя в том коридоре, но хуй там был, ты решил поиграть в бездыханную принцессу прямо там!..   – Я не просил тебя мне помогать! – повысил голос Хёнджин. – Вообще лезть тебя в это не просил. Если бы не ты, он там бы не лежал!..   – Пацаны, серьезно, уже все смотрят..   – Если бы ты был нормальным альфой и пометил его, он бы не боялся быть просто твоей очередной куклой для ёбли, – прошипел Джисон и резко поднялся с места, – а если ты надеешься, что, держась от него подальше, ты станешь бетой, то ты просто тупой хуесос. И ты не станешь бетой, а просто сдохнешь.   – Без тебя, нахуй, разберусь!..   – Уже, блядь, разобрался. Да так, что омега твой в больнице, у тебя болезнь привязанности в запущенной стадии, а я должен со всей этой хуйней помогать, – прокричал Джисон, обращая на себя внимание всех посетителей столовой.   – Если мне нужна будет помощь, – начал Хёнджин негромко, холодным и ровным тоном, – то я обращусь к кому-нибудь, от кого не отказался истинный.   День, который начался хуево, никогда хорошо не заканчивался. Одно из правил жизни. И вот ещё – от добра добра не ждут. И ещё – от чужих проблем беги со всех ног, потому что оно тебе и нахуй не нужно.   Джисон вновь сжимал кулаки от злости и кусал щеку изнутри. Глаза вновь по-идиотски щипало. Обида ледяными пальцами сжимала горло. Подступающие слезы душили, и перед глазами уже становилось мутно. Хан быстрыми шагами добрался до первого туалета и заперся в свободной кабинке. Горячие слезы капали ему на ладони. Он быстро смаргивал их, стараясь дышать ровно.   Таблеток оставалось всего на пять дней. Метка на шее неприятно зудела. А больше всего в жизни ему хотелось того, что было у других. И обиднее всего было от того, что им это было не нужно.