Мой (истинный) лучший друг

Ситуация была хуже некуда. Тело Феликса реагировало однозначным образом: у его альфы начинался гон, и каждая клеточка омеги была «за». Только вот было одно очень жирное «но» – Ликсу сексом заниматься еще как минимум месяц нельзя, а то и больше.   – У тебя всё на лице написано, – горячо выдохнул Хёнджин ему куда-то в шею, – блядь, как же хочется тебя укусить, просто пиздец, – горячо прошептал он.   – Нам нельзя... сейчас... – задыхаясь от ощущений, сказал Ли.   – О чём ты думаешь, Феликс? – мягко усмехнулся Хван. – Я бы не предложил просто перепихнуться своему другу.   – А своему омеге? – слетело с языка раньше, чем Ликс успел осознать. Хёнджин замер на секунду, приподнялся на руках и посмотрел на Феликса черными горящими глазами, в которых не было ничего, кроме похоти и желания. В полумраке комнаты всё ощущалось особенным, а близость альфы опьяняла. Каждое прикосновение отдавалось легким покалыванием, от которого тело бросало в приятную дрожь.   – А ты теперь мой омега? – выдохнул Хёнджин, хищно улыбаясь лишь уголками рта.   Воздуха для ответа не оставалось. Феликс чувствовал, что чужие губы в каких-то жалких сантиметрах от его собственных и больше всего на свете хотелось коснуться их. В полумраке казалось, что глаза Хёнджина светятся чем-то животным. Передние пряди волос, что за месяц разлуки отросли почти до подбородка, намокли от пота и прилипли к вискам. Феликс провел пальцами по задней стороне шеи альфы. Тот крупно задрожал и стиснул зубы, а потом горячо выдохнул и приоткрыл рот, обнажая проступившие клыки.   – Да ни за что, – улыбнулся Ликс, – я ни в жизни твоим омегой не стану, знаешь?   – Ах! – шумно выдохнул и рассмеялся Хван. – Что, я слишком хорош для тебя?   – Блядь, просто заткнись уже.   – А ты попробуй заткнуть меня.   – Задолбал, – прошептал Феликс и первым подался вперед, касаясь своими губами чужих губ уже второй раз за вечер. Не случайно, не на спор, не потому что надо. А потому что захотелось, что пиздец. Запах альфы заполнил всю комнату, каждый её уголок. В чёртовом свитере, одетом задом наперед, Феликсу вдруг стало жарко. Он отстранился от своего альфы и стянул свитер через голову.   – Бляяядь, – как-то отчаянно протянул Хван. – И кто тут ещё предлагает перепихнуться, а? – выдохнул он и провел по обнаженной груди омеги ладонями.   – Тебе больше, чем пососаться, не светит, – ответил Феликс и притянул к себе альфу обратно за шею.   – А как же по-дружески отсосать нуждающемуся? – горячо выдохнул Хван в самые губы. – В честь начинающегося гона?   – Я друзьям не отсасываю, – хмыкнул Ликс, чувствуя, как чьи-то загребущие лапы стягивали с него джинсы, даже не расстёгивая.   – А лучшим друзьям? – ласково уточнил Хёнджин, укладывая омегу на кровать обратно и накрывая его своим телом.   – А лучшим – тем более нет, – ответил ему Феликс и, словно в противовес своим словам, поцеловал того самого лучшего друга, обнимая его за шею.   На контрасте с холодными простынями тело Хёнджина ощущалось горячим. Его руки были везде: прикосновения обжигали и словно оставляли после себя следы. Он целовал Феликса влажно, жадно, дышал часто и не давал ни шанса на спасение.   Советы врача тонули где-то за горизонтом. И Феликс твёрдо и чётко понимал – его сейчас отымеют. И хуже всего было то, что он, вроде как, был очень даже не против.   – Тогда кто же мы друг другу, мистер Ли? – прошептал в шею Феликсу Хван и мягко прихватил кожу в районе ключиц зубами. – Если просто друзьям ты не отсасываешь, а в прошлый гон твой рот был в довольно тесных отношениях с моим...   – Ты можешь просто заткнуться? – перебил его Ликс, закрывая глаза. Ругательства и проклятия застряли в горле, когда Хван стал поцелуями спускаться вниз по груди. Он остановился на сосках, прикусил за один, а другой зажал между пальцев. У Феликса из груди вырвался глухой стон, и его тело словно подкинуло на кровати.   – Хочу взять у тебя в рот, – прошептал Хван и поднял на Феликса взгляд. Он смотрел на омегу из-под полуопущенных ресниц плотоядным взглядом, и Ли чувствовал, что готов согласиться на что угодно.   – Ты же ощущаешь это, да? То, что между нами теперь, – горячо прошептал он, проникая ладонью в трусы омеге. Феликс крупно вздрогнул от ощущений. Между ягодицами было неприлично влажно. Тело реагировало на истинного, а от родного запаха кружилась голова.   Феликс чувствовал. И после месяца разлуки особенно остро. Омега так сильно отвык от прикосновений своего альфы, что мгновенно поплыл и потерял связь с реальностью. Поэтому и пропустил тот момент, когда дверь в его комнату открылась.   – Слезь с моего сына! – проревел взбешённый отец. В сторону Хёнджина полетел кулак с явным намереньем прикончить. Хван недаром всё детство проторчал в зале и от удара увернулся, бросил на Феликса ошалелый взгляд и подорвался к выходу. Омега среагировал с задержкой. Он поймал отца за локоть и повис на нём, что есть силы, не пуская того в бой. Но отец-альфа, будучи в плечах в два раза шире Феликса, сына с руки стряхнул и рванул за Хваном. Входная дверь громко хлопнула, а где-то в кухне послышался крик отца:   – Чтобы ноги твоей больше здесь не было!  

***

  Руки тряслись. Феликс трусливо закрылся у себя в комнате, заранее зная, что если отец захочет зайти, то простой замок его не остановит. Но никто не приходил, а родители только негромко переговаривались на кухне. До Феликса долетали обрывки слов, но разобрать, о чём говорят его предки, было невозможно.   Сердце не успокаивалось. Оно трепетало внутри, разгоняя тревогу и волнение. Нужно было срочно с кем-то поговорить. Обычно он всегда звонил Хёнджину, и становилось легче, но ситуация явно не из таких.   В голове было слишком много всего, чтобы ухватиться за что-то одно. Прилетело ли Хёнджину? Что теперь будет? Дадут ли им быть вместе? И что значит это самое «вместе»? Какие теперь у них отношения? Как идти с измазанным йодом носом в деканат?   Ликс взял телефон и из списка контакта выбрал единственный верный. На той стороне послышались долгие гудки. Хозяин явно не спешил подходить к телефону.   Они с Джисоном не разговаривали с того самого момента, как поругались в больнице. Феликс пытался связаться с ним уже после выписки, но Джи на сообщения не отвечал и звонки сбрасывал. Злился или был занят – Феликс не знал. Но ситуация была из разряда «пиздец полный», и для таких случаев все ссоры и дела откладывались на второй план.   В трубке гудки оборвались. На той стороне взяли трубку, но ничего не сказали. Феликс закусил губу. Чёртов день сплошь состоял из позорных ситуаций, и на фоне этого извиниться перед другом было не так уж и трудно.   – Слушай, я идиот, я виноват, я не должен был такого говорить тогда в больнице, слышишь? – протараторил быстро, словно скороговорку Феликс. На той стороне негромко выдохнули, но ничего не ответили.   Сердце колотилось о грудную клетку, а в горле пересохло от волнения. Омега нервно стучал пальцами по одеялу в надежде, что друг на том конце провода сжалится над ним и скажет что-нибудь в ответ. Только вот собеседник не собирался идти на уступки, и из трубки продолжало доноситься лишь тихое неровное дыхание.   – Я приревновал его к тебе, – признался Феликс, чувствуя на языке привкус желчи. Было неприятно признавать это. Особенно перед самим собой.   – Пока я лежал в больнице, вы всё это время были вместе, а он мой альфа, понимаешь. Он мой, – уже тише добавил омега, больно закусывая щеку изнутри. Говорить «мой» было страшно, но почему-то всё равно хотелось повторять это вновь и вновь.   В трубке всё ещё молчали. Феликс слышал ровное дыхание собеседника. Его сердце продолжало стучать, а все невысказанные слова щипали горло.   – Можешь, блядь, и дальше со мной не разговаривать. Но ты теперь мой единственный друг, потому что, блядь, мне кажется, что мне он... – голос Феликса оборвал. Он сделал паузу, словно собирался с силами, – у меня от него, блядь, крышу сносит. Я, Джисон, я не могу.   Сердце забилось сильнее. Будто Ли стоял перед обрывом и собирался прыгать вниз. Вдруг стало страшно, словно если он скажет это вслух, то это станет реальностью. Он почувствовал, как у него закололи губы. Звонок продолжался. Феликс слышал шорохи из трубки и неровное дыхание.   – У меня, сука, на него стоит, – отчаянно выдохнул в телефон Феликс, стискивая в кулаке забытую Хёнджином футболку, – я, блядь, к нему всё это чувствую, – тише добавил он и замолчал. В груди всё горело из-за признаний. В первую очередь самому себе. Всё то, что он чувствовал всё это время, что держал внутри втайне от самого себя, вырвалось, сшибая всё на своём пути.   – Мой отец нас застал, когда мы целовались у меня на кровати. И если бы он не зашел, я бы ему... – Феликс замолчал и шумно сглотнул. Воспоминания о прикосновениях заставило его тело легко дрожать. Между ягодицами было всё ещё влажно, а от запаха, которым пропиталось его постельное бельё, сносило крышу.   – Что бы ты сделал, Феликс? – прохрипел голос в трубке. У омеги от низкого тембра по спине пробежали мурашки.   – Какого хуя у тебя делает телефон Джисона? – выдохнул омега, чувствуя, как у него закружилась голова.   – Перепутал со своим, – усмехнулся Хёнджин и горячо прошептал, – но это не так важно. А вот что действительно важно, так... что бы ты сделал, если бы нас не прервали, омега?   Феликс остро ощутил, как укусы и поцелуи на его шее запульсировали. То место, на стыке между шеей и плечом, где традиционно альфы оставляли метки своим омегам, зудело. Ликс накрыл его ладонью и с нажимом потёр. Его тело хотело этого, и ему было почти больно от того, что Хван кусал недостаточно сильно.   – Пошёл к чёрту, – быстро прошептал он, сбросил вызов и откинул телефон в сторону. Сердце стучало, словно заведённое. Его лицо горело, в горле пересохло, а тело дрожало из-за ощущений.   Произошёл самый настоящий пиздец, возврата из которого нет и никогда уже и не будет. Его тело хотело получить метку.