Мой (истинный) лучший друг

Феликс каждый раз обращался к кому-то на небе и задавал один-единственный вопрос. «Можно ли попасть в ситуацию хуже, чем сейчас?». И раз за разом тот классный парень на небесах с отличным чувством юмора подкидывал для Ликса ещё больше позорных моментов, чтобы омега не сомневался, что хуже быть может, и ещё как!   Бросить «я тебя тоже» на признание в любви после отсоса с заглотом – лишь начало. Почти обошлось, только гордость немного пострадала (не впервой!) и сердце чуть не остановилось от страха, а так – плёвое дело! Только цветочки. Ягодки ожидали омегу дальше.   Хёнджин на признание никак не отреагировал. На его лице застыла блаженная улыбка. Он лежал на своей кровати, расслабленный, какой-то абсолютно счастливый и смотрел в потолок неосмысленным взглядом. Типичный альфа после того, как он кончил.   Омега же такого настроения не разделял. У него в штанах творилась настоящая катастрофа: спереди болезненно и тесно, сзади раздражающе и мокро. А во рту – туши свет. Тот самый привкус, который хотелось скорее перебить чем-нибудь резким.   – Останешься со мной? – спросил Хван. Он потянулся за очередной сигаретой, поджёг её и обнял фильтр губами, вдыхая в себя дым.   – Нет, мне домой надо. Если отец заметит, что я не ночевал у себя в комнате, нам с тобой точно придёт пиздец.   – Не придёт, – расслабленно произнёс Хван, выдыхая дым в сторону, – не запретит же он нам видеться.   – Ты его плохо знаешь, – покачал головой Ликс, – если он узнает, что я был у тебя, то меня...   – Тише, Фел, – прошептал Хёнджин и поманил омегу к себе ладонью, – не парься, полежи со мной хотя бы минуточку. Мы с тобой больше месяца не виделись. Ты мне лежаний в кровати часов на сто теперь должен.   – Нихуя я тебе не должен, – мягко хмыкнул Ликс и устроился на боку рядом с Хваном, лицом к нему. Чужие загребущие руки (свободная от сигареты рука) тут же прижали его к телу, – а вот ты мне отсос теперь должен, придурок.   – Ладно, – легко бросил Хван и наклонился вперёд, будто тянулся за поцелуем, – организую тебе отсос по высшему разряду.   – С хуя ли у тебя разряд высший взялся? Ты хоть раз-то сосал по-нормальному? – пробубнил Феликс, пытаясь отстраниться от поцелуя. – Бля, не лезь лизаться после того, как кончаешь. Стрёмно же.   – Да кто лезет-то. Не очень и хотелось с тобой сосаться, знаешь, – негромко хмыкнул Хван, но попыток поцеловать Феликса не оставил. Благо, одной рукой завалить Феликса для Хёнджина было задачкой не из простых. А когда чужие губы скользнули по щеке Ликса, он вышел из себя и накрыл рот альфы ладонью.   Хван мягко усмехнулся. Его глаза были чёрными и продолжали блестеть чем-то нехорошим, но в то же время взгляд был мягким и как будто ласковым.   – Не кури больше, а то хуй стоять не будет, – смутился Ли, отнимая руку к себе.   – На тебя всегда будет, – интимно прошептал Хван и притянул ладонь обратно к губам. Он оставил лёгкий поцелуй на внутренней стороне. Феликс ощутил, как что-то очень тёплое расползается по его организму. Слова Хвана были обычным трёпом, коим они перебрасывались всю свою жизнь. Но прикосновения, взгляды были особенными и несли совсем другой смысл.   – Бля, завязывай уже, – выдохнул Феликс, не отнимая ладони. Хотелось, чтобы тёплое мгновение не заканчивалось никогда.   – Завяжу, когда гон закончится, – легко бросил Хван, уставившись в потолок. Он сделал долгую затяжку, будто раздумывая над чем-то, а затем выдохнул с дымом, – а может, и не завяжу.   –Нихуя ты не завяжешь. Ты по жизни такой.   – Какой?   Феликс сделал вид, что задумался, а потом выдал короткое:   – Да пизданутый.   Они оба замолчали. И через несколько мгновений, будто по щелчку, они тихо засмеялись, смотря друг другу в глаза. Пепел от сигареты Хвана падал прямо на одеяло. Та догорела уже почти до фильтра, но её хозяину не было до этого дела. Альфа был занят тем, что тонул в глазах у своего лучшего друга, который вроде как истинный, но и кореш с пелёнок одновременно. Но на которого стоит и который пахнет так, что держать себя в руках с каждым разом становилось всё труднее. Друг, от изгибов тела которого Хван Хёнджин младший встаёт по стойке смирно. Омега, которого временами просто поцеловать хотелось сильнее, чем завалить.   – Бля, Фел, – прошептал Хван на выдохе и спрятал своё лицо на плече у друга, – у меня крыша едет рядом с тобой пиздец.   – Если это ещё одна попытка уговорить меня на отсос, то ты сразу в пролёте.   – Ты мной пахнешь, бля-я-я, – протянул альфа, втягивая запах омеги, – пахнешь так правильно. Хочу, чтобы ты всегда так пах.   – Просто скажи, что ты всегда хочешь кончать мне в рот, – пробубнил Феликс. Омега сильно закусил губу изнутри. Его сердце колотилось где-то в глотке. Уши и лицо по ощущениям пылали. Слова Хвана задевали что-то внутри, отчего в груди горело и на лицо лезла тупая улыбка.   – Когда дело касается тебя, я сразу становлюсь жадным, знаешь? – сказал альфа. Он затушил сигарету и сгрёб Феликса в свои объятия, укладывая голову того себе на плечо.   – Да замолчи ты, – буркнул Ликс и спрятал холодный нос на плече у альфы.   В комнате было прохладно из-за открытой форточки, а в объятиях у истинного тепло и уютно. Чужие ладони гладили Ликса по спине. Лежать с альфой после недавней близости было приятно. Омегу слегка клонило в сон после пережитого за день. Запах истинного будто обволакивал его тело и дарил чувство спокойствия и защищённости. В голове было пусто. Все тяжёлые мысли испарились. А взамен них пришло чувство правильности. Словно Феликс наконец-то находится на своём месте.   – Знаешь, когда придёт время, я хочу сказать тебе кое о чём важном, – прошептал Хван негромко, уже когда Феликс стал проваливаться в сон.   – О чём же? – сонно спросил Ли, и почувствовал, как его щеки, а потом и носа мягко коснулись чужие губы.   – Ещё не время, – ласково сказал Хван и прижал тело омеги к себе крепче.   Уходить не хотелось. Но надо. Феликс пообещал себе, что полежит так ещё минуточку-две, и точно пойдёт домой. Прошла минута. Вторая. И Феликс провалился в безмятежный крепкий сон.    

***

  Утро с кофе? А что насчёт «утро с позора и скандала»?   Когда Феликс распахнул глаза и увидел, что за окном светит солнце и птички поют, он понял – пришёл пиздец. За дверью был слышен голос, который Ликс узнает из тысячи, а рядом мирно спал ещё ничего не подозревающий альфа, который был в каких-то пяти минутах от избиения. И это в лучшем случае.   – Пиздец, – констатировал омега. Вариант прыгать из окна рассматривался, но от бати, как известно, просто так не убежишь. – Нам пиздец, – повторил он уже с истеричными нотками в голосе.   – Ну чё ты с утра пораньше панику разводишь, – сонно пробурчал альфа и перевернулся на другой бок, получше укрывшись одеялом, – давай ещё поспим.   – На том свете, блядь, поспим, – обречённо выдохнул Феликс, – сука, же, блядь, знал, что нельзя закрывать глаза. Какой же я нахуй тупой, – причитал он, схватившись за голову, – пиздец, я второго разговора о том, откуда берутся дети, больше не выдержу, пусть лучше тебя изобьёт.   Хёнджин при слове «изобьёт» как-то резко, словно по щелчку, проснулся. Он подскочил с постели и с ошалевшим видом стал застёгивать свои джинсы и наспех приглаживать волосы.   – Может, скажем, что занимались ночью? – бросил он неспокойно. Нервное настроение передалось и ему тоже, а лицо словно уже начало болеть в некоторых местах, как будто по нему уже прошлись кулаки бати Ликса.   – Ага, а запах в комнате папе подскажет, чем мы занимались, и ты полетишь в окно.   Хёнджин остановился и как-то серьёзно посмотрел на Феликса.   – Не хочу в окно.   Ликс открыл рот, чтобы обрушиться на Хвана с пламенной речью, но распахнувшаяся дверь и отец омеги на пороге опередили его.   – ФЕЛИКС ЛИ! – грозно пробасил он.   У Ликса от голоса разозлённого отца непроизвольно задрожали колени. На него смотрели сразу несколько взглядов: сочувствующий от отца-омеги Хёнджина и холодный и свирепый от собственного бати.   И если вы думаете, что хуже разборок с родителями и разговоров о том, откуда берутся дети, не бывает, то вы ошибаетесь. Возьмите всё выше и прибавьте к этому то, что Феликс ярко ощущал у себя во рту привкус спермы. Хуже ситуации и не придумаешь.   Всё вокруг было пропитано запахом альфы и его гона. Видок у Ликса тоже был соответствующий – взъерошенные волосы, мятая одежда и ещё не успевшие сойти отметины от засосов на шее. Самый целомудренный омега на районе – не иначе.   Отец сверлил его взглядом. Его ноздри раздувались каждый раз, когда он шумно вдыхал. Его зубы были стиснуты, а сам он слегка подрагивал от распирающей его злости.   – Ты хоть знаешь, как твой папа переживал, что ты не вернулся домой? Что ждал тебя всю ночь на кухне и не сомкнул глаз до самого утра? У тебя есть хоть капля совести, Феликс? – как гром обрушился голос отца на омегу.   Из-за спины альфы-отца выглядывал омега-отец, со следами недосыпа и слёз на лице. У него под веками залегли глубокие тени, щеки впали, глаза казались уставшими, а вид болезненным.   – Чанбин, хватит, – попросил он, мягко касаясь локтя мужа ладонью, – Ликс нашёлся, не устраивай разборок при всех, пожалуйста.   – Наш сын всю ночь кувыркался с альфой, а ты просишь меня не устраивать разборок? – начал заводиться он. – И не просто с альфой, а с самым, блядь...   – Чанбин!   – …с самым худшим альфой на районе, который переебал половину нашего двора...   – А ты не мог бы... – попытался прервать его отец-омега Хвана, но Чанбин, повысив голос, продолжил.   – …и мало ему было кувыркаться с доступными омегами, так теперь он спит с нашим сыном.   – Милый, пожалуйста, – вновь попросил Чанбина его омега. Но глаза у альфы горели чем-то опасным. Он сжимал кулаки и был весь напряжён, будто был готов броситься в драку в любую секунду. И три омеги уж никак не удержат его от того, чтобы превратить Хвана в свою новую и самую любимую боксёрскую грушу.   Феликс чувствовал, как земля уходит у него из-под ног. В голове ни единой мысли, а язык словно онемел, как и всё тело омеги. Он ещё никогда не видел отца настолько разозлённым и озлобленным. Ликс чувствовал, что должен что-то сказать, защитить себя и своего... просто своего от обвинений папы. Но омега продолжал стоять и ощущать, как его блядские колени дрожат. А потом его холодной ладони коснулась чья-то тёплая и крепко сжала своими пальцами чужие.   – Мы с ним не спали, – сказал Хван ровным и спокойным голосом, будто вероятность получить по лицу не была как никогда высока.   – Что? – шумно выдохнул Чанбин и опасно улыбнулся.   – Мы с ним не спим. Мы друзья, – повторил Хёнджин, смотря отцу омеги прямо в глаза.   У Феликса сердце от страха ушло куда-то в пятки. Он, словно в замедленной съёмке видел, как Чанбин сжал кулаки и был уже готов вместо ответа прописать другому альфе по ебальничку, но в последний момент отец-омега Ликса мягким касанием остановил свою пару. Он покачал головой и прошептал «не надо, не сейчас». Бин шумно выдохнул через нос. Его плечи расслабились, кулаки разжались, но опасная улыбка с губ так и не пропала.   – А ты не охуел рот открывать, щенок? От него тобой за версту разит, а ты называешь вас друзьями? – уже спокойнее спросил он.   – Папа... – начал было Феликс, но его отец-альфа резко прервал его и перевёл свой тяжёлый взгляд на сына.   – Ты, – сказал он строго и без капли нежности, – мне звонили из деканата. Не знаю, как ты завалил все предметы, но до окончания твоих пересдач ты под домашним арестом. Без телефона.   – Что? – поражённо выдохнул Ликс. – Я уже не ребёнок, ты не можешь посадить меня под арест!   – Могу, – оборвал его отец и, нехорошо улыбнувшись, перевёл взгляд на Хёнджина, – а ты, если увижу тебя с моим сыном рядом ещё раз, то от твоей смазливой мордашки нихуя не останется, я тебе это обещаю, – он сделал паузу, а затем добавил, – знаешь, а так будет даже лучше. Если ты с первого раза не поймёшь, – он широко улыбнулся, а Хёнджин почувствовал, как у него по спине пробежал холодный пот.   Каждый раз, когда Феликс думал, что ситуация из разряда «хуже не бывает», то оказывалось, что ой как бывает.