Мой (истинный) лучший друг

Утро с привкусом стыда – любимый вкус Феликса во время пробуждения. Заснуть в грязной футболке, перепачканной своими же выделениями – это ещё полбеды. Настоящая катастрофа – проспать будильник и не успеть сгонять в душ до прихода своего альфы.   хёндж: «не проспал ведь?»   леликс: «аыдалы!!!»   Если день не задаётся с самого утра – жди беды. А в случае c Феликсом – позора.   хёндж: «ну и балда»   леликс: «поашёл нхуй»   хёндж: «я тя тоже»   Задача перед омегой стояла не из простых. Нужно было успеть ополоснуться в душе, закинуть что-нибудь в рот, чтобы дожить до обеда, подобрать шмотки и сделать что-нибудь нормальное на голове. И всё это за пять минут.   И как итог – Феликс с влажными волосами (чёртова лейка решила устроить бунт с утра в понедельник!), в первых попавшихся шмотках (почти не мятых, если не приглядываться) и с беспорядком на голове (творческим) встретил своего уже не друга, но еще не парня в дверях с настроением где-то ниже плинтуса.   Хуже всего было то, что альфа, даже с ссадиной на переносице и драматическими кругами под глазами выглядел как ебучая мечта течной омеги. Аккуратно собранные в хвостик кудрявые пряди (и две, сука, картинно уложенные по сторонам лица), чёрная рубашка (идеально, блядь, сидящая), лёгкий запах парфюма, что гармонично сочетался с его природным, и эта ебливая ласковая улыбка на губах, от которой Феликсу хотелось растаять и глупо улыбаться в ответ.   – Чё вырядился? – угрюмо спросил омега, чувствуя себя на фоне альфы заспанным чмошником в своей жёлтой худи с чёрным смайликом на груди а-ля мятый стиль. Дополнительно бесило то, что отросшие корни он так и не подкрасил. Сначала было не до этого из-за траура, связанного с разлукой с истинным. А потом и вовсе не было ни единой свободной минуты – не мог оторваться от истинного. То есть друга, конечно же, друга.   – Да я всегда так хожу, – удивился альфа. – Погнали, а то на автобус опоздаем.   – А давайте я вас подброшу! – откуда ни возьмись объявился Чанбин. – Мне как раз в ту сторону надо, я вас подкину! – с абсолютно, нахуй, невинной улыбкой сообщил он.   И Феликс был почти счастлив от предложения отца. Ведь последнее, чего бы ему сейчас хотелось, это быть прижатым к идеальному, блядь, альфе в переполненном автобусе. Особенно, после их ночного разговора. Откровенно говоря, Феликсу было стыдно смотреть Хёнджину в глаза. Когда они случайно пересекались взглядами, на лице у альфы расцветала многозначительная улыбка, от которой Ликсу в тот же момент хотелось покинуть машину, катапультировавшись из открытого окна.   В машине омега, не раздумывая, занял переднее сиденье, натянул на голову капюшон и обнял себя руками. Худший, нахуй, день для первого учебного дня. Да и расписание пар было подстать хуёвым – аж четыре, когда и одну после такого перерыва, как у Феликса, отсидеть не представлялось возможным.   До универа доехали молча, все вместе слушая какой-то заунывный батин плейлист про «суку любовь», который больше чем наполовину состоял из треков про альф козлов. Феликс прикол с плохими альфами оценил и решил, что говниться на одного Хвана с утра это как-то слишком мелочно, и под конец поездки наехал ещё и на отца, хлопнув передней дверью на прощание.   Наехал, правда, небеспочвенно.   – Правила поведения вам напомнить? – буднично начал Чанбин. – Не сосаться, не лизаться, не зажиматься. Если узнаю, что вы нарушаете папины просьбы, то папе придётся принять меры. И помните – у папы везде есть глаза, так что ведите себя прилично. Я за вами заеду.   Настроение было ниже плинтуса. Феликса дико клонило в сон, а в аудиторию идти не хотелось от слова совсем. Он угрюмо попрощался с Хваном «до большой перемены в столовке» и поплёлся на пары, где почти четыре часа боролся с сонливостью. Глаза закрывались сами по себе, а во всём теле омега чувствовал полное отвращение к учёбе. На третьей паре его даже затошнило, но до феерического конца так и не дошло. Из плюсов было ровно одно – Джисона на парах не было. Как впрочем, и половины группы. Феликс трусливо надеялся, что его вроде как друг вдвое тихо перевелся в другую группу, а может быть (если очень повезёт!) и в другой универ. Ровно через секунду за такие мысли стало стыдно. По Джисону он, всё же, скучал. А вот по кому он точно не тосковал – так это Чонин, который сидел на первой парте с идеальной причёской и в выглаженной одежде. Что ж все эти альфы такие идеальные-то, блядь.    хёндж: сонный котёнок   леликс: чё   хёндж: ты как сонный котёнок сегодня   леликс: если ты так меня переименуешь.....   леликс: то я тебе....   хёндж: я уже   леликс: ...   хёндж: хочу скорее увидеть тебя   хёндж: ты в какой аудитории? я зайду за тобой   леликс: может лучше сразу пойдешь к папе и попросишь вновь побить тебя?   хёндж: не хотелось бы к папе твоему знаешь.....   хёндж: и я с чаном   хёндж: без палева будет отвечаю   леликс: не приходи, меня и так омеги наши не сильно любят, а если ты припрёшься и влюбишь их всех в себя, меня тут проклянут   хёндж: ревнуешь? ;)   леликс: не мешай мне учиться.   Феликс оторвался от телефона и уткнулся носом в тетрадь. Рука из-за продолжительной писанины ныла, а в голове была полная каша. Лекция не хотела откладываться в голове от слова совсем, ведь там был один только Хёнджин.   С Ликсом никогда такого раньше не было: учёба давалась ему просто, а учиться ему всегда нравилось, будь то история или химия. Но месячный отпуск в больничке и дурацкое чувство влюблённости не давали Феликсу сосредоточиться. Сначала он пропускал слова, потом предложения, а под конец пары и вовсе забил на лекцию. Сердце в груди нетерпеливо стучало. Ещё десять, потом пять минут, и! – наконец-то звонок с пары. Он быстро закидал все вещи в портфель, закинул его на плечо и первым выскочил из аудитории. Ликс не успел позавтракать, поэтому путь в столовую был более чем быстрым. В первую очередь из-за еды, конечно же! А не из-за какого-то там альфы.   Слойка с сыром – еда богов. Особенно, если ты остался без завтрака. А ещё забыл с собой карту, поэтому жизнь вынудила тебя выживать на ту мелочь, что валялась на дне рюкзака.   Отстояв очередь из голодных студентов, Ликс взял свой поднос с одинокой слойкой и отправился на поиски свободного места. Раньше они с Джисоном вместе мотались в столовую, и Феликс, регулярно забывая банковскую карту дома, никогда не оставался без еды. А сегодня – наоборот. Без друга, но зато с едой. Ну ничего, слойка – тоже хорошо. Или нет?   Столик, за которым сидели Хёнджин и Чан, было заметно за километр. Во-первых, они слишком громко разговаривали. А во-вторых, слишком притягивали к себе всеобщее внимание. Вообще, Феликса всегда раздражало излишнее внимание к своему другу. Было немного запарно, когда уже в средней школе к нему приставали с просьбами помочь познакомиться с Хваном или же просили передать ему любовное письмо. А сейчас внимание к Хёнджину и вовсе бесило.   Альфы сидели на лавках друг напротив друга. Хёнджин улыбнулся омеге и постучал рядом с собой, приглашая сесть. Феликс же, долго не думая, уместил свою задницу на противоположную лавку к другому альфе.   – Привет, пацаны, – поздоровался омега и тут же впился взглядом в поднос, принадлежащий Хёнджину, на котором красовалась тарелка с нетронутой гречкой и двумя аккуратными котлетками. Желудок омеги неприятно скрутило от голода, будто организм напоминал, что пропустить завтрак было охуенно тупой идеей. – Ты доедать не будешь, да? – и не дожидаясь ответа, порцию у своего альфы изъял в одностороннем порядке, не дожидаясь подтверждения с другой стороны.   Чан посмотрел сначала на Хёнджина, потом на Феликса. И он, недолго думая, выдал первое, что пришло на ум:   – Вы, чё, типа, теперь встречаетесь?   И в ответ ему прилетело два противоположных ответа:   – Нет, – резкое и слишком громкое от Феликса.   – Да, – произнесённое довольным тоном от Хёнджина.   Феликс нехорошо прищурился и смерил Хвана строгим взглядом. У альфы же наоборот, как только он видел своего омегу, вид у него становился каким-то глуповатым и блаженным. Одним словом – влюблён.   – Во-первых, я ещё не соглашался, – деловым тоном начал Феликс, отправляя отвоёванную в честном бою гречку себе в рот, – а во-вторых, – он сдвинул брови и нахмурился, – ты обалдел при всех трепаться? Может быть, ещё у себя в твиттере всем расскажешь? Не забудь папу моего под постом отметить, блядь.   – Не бесись, – ласково улыбнулся Хёнджин и коснулся ладони омеги пальцами, – никто и не узнает. Не думаешь же ты, что у твоего отца и правда есть свои люди в универе?   – Вы как из шпионских боевиков, – хмыкнул Чан, – но отношения втайне – это слишком утомительно. Мои не слишком долго продержались.   – А у тебя были отношения? – удивился Хван. – Я думал, вы с этим альфой просто спите.   – Он тоже так думал, – небрежно бросил Бан, без особого энтузиазма копаясь в своей тарелке (на которой осталась только гречка, без котлет).   Феликс, оторвавшись от своей тарелки и сбросив со своей руки ладонь Хвана, мягко похлопал по плечу Чана и понимающим тоном сказал ему:   – Альфы такие бесчувственные иногда, уж я-то знаю.   – Он, вообще-то, тоже альфа! – прервал его Хёнджин, в голосе у которого назревали недовольные нотки.   – Перестань, твой друг страдает, – шикнул на него Феликс, – будешь мою котлетку, Чанни?   – Нифига он не страдает!..   – Страдаю, – подтвердил Чан и с абсолютно честным видом кивнул, – и котлетку сюда давай, – согласился он и подставил свою тарелку.   – Это, вообще-то, моя... – начал Хёнджин. Голос его с каждым словом становился всё угрюмее.   – Вот видишь, альфы такие бессердечные... – охнул Феликс и переложил одну из своих котлеток в тарелку к Крису.   Чан быстро закивал, словно он к роду альф никакого отношения не имел. Котлетка была разыграна в несколько секунд и пропала в желудке у одного альфы, словно её никогда и не было.   – То есть, как я хочу за тобой зайти, так мне нельзя и это сразу палево. А как тебе сидеть рядом с Чаном и кормить его – так это норм, – начал заводиться Хёнджин. Улыбка с его лица пропала, как и блаженный влюблённый вид.   – Он тебя ревнует, – как бы между делом заметил Крис, который после котлетки как-то резко встал на сторону омеги.   – Фигня, Хёнджин не из ревнивых, – отмахнулся Феликс.   – Ревнует-ревнует, у него на лице всё написано.   – Ниче у меня не написано... – вставил свои пять копеек Хван.   – Да забей. Даже если бы я сидел у тебя на коленях, он бы не заревновал. Я его всю жизнь знаю, даже не спорь, – подытожил Ликс.   – Ага, ревность – это по части Фела, – пожал плечами Хван.   – Да завались, когда я тебя ревновал? – мгновенно вспыхнул омега.   – Да постоянно.   – Да пиздеж!   – Не пиздеж!   Феликс чувствовал, как от возмущения у него стало гореть лицо. Он повернулся к Чану и на выдохе быстро выговорил:   – Адавайпроверим!   – А? – только и успел отозваться Крис, перед тем, как на его колени сел истинный омега его нервного друга.   Феликс обнял чужого альфу за шею и посмотрел на своего. На лице у Хвана не дрогнул ни единый мускул. Он с абсолютно спокойным выражением лица доедал свою слойку с сыром и совсем не реагировал на это представление. Зато отреагировали другие: рядом, в столовой, будто даже стихли голоса. Феликс почувствовал на себе с десяток удивлённых, заинтересованных и даже несколько осуждающих взглядов.   Хёнджин ничего не говорил, словно не происходило ровным счётом ничего. А Феликс ощущал всю глупость своей выходки и больше всего на свете желал провалиться под землю. Он вернулся на своё место и устремил взгляд в пустую тарелку. Его уши горели, а в груди что-то неприятно сжималось.   – Видишь? – сказал Ликс Чану неестественно ровным тоном. – Ему всё равно.   Чан вновь посмотрел сначала на Хвана, а потом на омегу. Ситуация для Криса была буквально: «шаг влево, шаг вправо – расстрел!». Во взгляде у Хёнджина буквально было написано слово «смерть», хотя внешне он и оставался спокойным.   – Я тебя, конечно, не выгоняю, ты не подумай!.. Но... Не смотри так на меня, Хван! Феликс, он во мне сейчас дыру взглядом проделает, не хочешь к нему пересесть?   – Не хочу с ним сидеть, – бросил Феликс, так и не поднимая взгляда, – мне идти надо, к паре подготовиться.   – Да харош! – выдохнул Чан. Он посмотрел то на альфу, то на омегу. Вид у обоих был одинаково оскорблённым. Они не смотрели друг на друга, а только вниз или куда-то в сторону. – Вы же только что миловались, какого хрена...   Но Феликс окончание фразы уже не услышал. Он подорвался с места и, стараясь никому не смотреть в глаза, поспешил на выход. Грудь жгло от стыда и злости. Ведь не все идеи, которые охуенно звучат в голове, потом также классно выглядят и в жизни. В случае с Феликсом же, почти никогда. Но омега чувствовал какую-то хуйню и всё никак не мог с ней справиться. Всё же быть влюбленным – отстой полный. А если ещё и день не задался с самого утра – то жди беды. Ведь из всех людей в университете ему посчастливилось врезаться в самого неподходящего. Чонин сильно задел его плечом. Так, что Феликс почти потерял равновесие, но на ногах, хоть и с трудом, устоял.   – Смотри, куда прёшь, – бросил альфа. Выглядел он на порядок злее, чем обычно, а в его глазах горела чистая ненависть. Не то чтобы раньше в них была любовь...   – Сам смотри, – огрызнулся омега, у которого настроение резко с отметки «хуевое» опустилось до «супер хуевое».   – Да я уже смотрю, – злобно хмыкнул он, – как ты на альф вешаешься. Тебе любой подойдёт, да?   Феликс ощутил, как что-то холодное стало растекаться у него по плечам. Он сжал кулаки и впился ногтями в кожу ладоней. Драться в столовой было определённо хуевой идеей.   – Ага, любой, – усмехнулся Ликс, – кроме тебя.   – Какое облегчение, – холодно бросил альфа и, вновь толкнув плечом омегу, пошёл дальше.   Феликс закатил глаза и накинул на голову капюшон. Впереди была целая ебучая пара, свалить с которой хотелось, и сильнее, чем въебать Чонину.   Но не у одного Феликса чесались кулаки.   – Слушай, я просто предупреждаю, если ты продолжишь так смотреть на меня, я тебе уебу, – без тени иронии в голосе сказал Крис, которого тяжёлый взгляд Хвана уже порядком заебал.   – Тронешь моего Феликса ещё раз... – враждебным тоном практически прорычал Хёнджин, у которого все рамки приличия упали, а инстинкт самосохранения сказал «пока-пока, ты долбоёб!».   – Я нихуя не делал, Хван.   – Мне похуй, но если это повторится, я не посмотрю на то, что ты мой друг.   – Ох блядь, какие же влюблённые ебанутые, – покачал головой Кристофер, решив нахуярить за это Хёнджину когда-нибудь потом.