В сиянии Авроры

      Вторую неделю стояла холодная ясная погода, которая наконец сменила насквозь дождливые и слякотные дни, заполнившие собой весь октябрь. Каждый день этого ненастного месяца Аврора вспоминала октябрь в Шармбатоне – всегда теплый, желтый, со вкусом вяленой хурмы. Здесь же, в Хогвартсе, ощущение промозглости и сырости ее не покидало, согреться было сложно (даже с хваленым огненным виски Огдена), ну а больше всего на нее наводило тоску затянутое небо. Вдобавок ко всему в замке стали происходить мистические вещи, которые придавали нервозность всем без исключения – и ученикам, и учителям, и служащим Хогвартса.       Коллеги ее приняли тоже холодно. Кроме Минервы, из женской части преподавательского состава, Авроре почти не с кем было поговорить. Она поначалу воображала, что найдет отличную собеседницу и возможно подругу в лице Трелони – она ведь преподает астрологию, область чрезвычайно близкую Авроре. У Авроры, правда, был свой взгляд на астрологию, своя метода, она всегда выступала за то, чтобы исключить астрологию из дисциплин прорицания. Когда она излагала этот свой научный взгляд на астрологию за чашкой чая с Трелони, последняя только истерически хихикала, а в конце беседы страшным голосом сказала, что Аврору ждет близкая смерть. Аврора лишь пожала плечами и впредь старалась избегать потомственную прорицательницу.       С Помоной Спраут тоже как-то не заладилось. Хотя Аврора надеялась подружиться и с ней, поговорить о разных травах, посадить что-нибудь вместе и последить за ростом. Помона почти всегда пропадала в теплицах, ухаживая за урожаем мондрагор, и очень ревностно относилась к посещениям теплиц Авророй. А когда Аврора спросила ее не найдется ли в какой-нибудь теплице пустого маленького местечка под посадки, то та очень напряглась и процедила сквозь зубы, что маловероятно, но она поищет. С другими преподавателями она в основном пересекалась на трапезах в большом зале и иногда разговаривала, а с некоторыми, как, например, с профессором Снейпом и мадам Хуч, она ещё даже не перемолвилась ни единым словом.       Аврора успокаивала себя, что косвенной причиной такой холодности к ней может быть то самое недавнее мистическое происшествие в замке, к которому все отнеслись чрезвычайно серьёзно, хотя оно могло оказаться глупой шуткой каких-нибудь старшекурсников. Кто-то заколдовал кошку завхоза Филча и написал краской на стене таинственную надпись о том, что некая тайная комната замка открыта. Авроре было неловко расспрашивать коллег о смысле послания, однако она все же узнала много подробностей обо всем этом от Хагрида, в том числе и о том, что нечто подобное уже случалось в Хогвартсе, когда он учился, и следует быть настороже.       Кстати, Хагрид с первого дня их встречи относился к ней с неизменным радушием. Она наведывалась в его хижину в гости каждые выходные на чашку чая в пять часов. Чашка, под стать самому Хагриду, была литровой, поэтому Аврора – пока ее не выпьет – нередко засиживалась у него до ужина, слушая рассказы о жизни Хогвартса последних лет, в особенности, подробности прошлого учебного года и эпопею с философским камнем, в которой главным героем оказался первокурсник гриффиндорец Гарри Поттер, похоже любимец Хагрида и Дамблдора. От Хагрида она многое узнала о положении волшебников в Англии, удивлялась некоторым местным законам и правилам, тренировала в беседе с ним свой английский и пыталась избавиться от акцента.       Зато в учебный процесс она влилась достаточно быстро. За каждым днем недели был закреплен факультет: так удобнее было отслеживать вечерние и ночные перемещения учеников по замку. В понедельник к ней приходили когтевранцы, во вторник – слизеринцы, среда была днем гриффиндорцев, а четверг – пуффендуйцев. Пятница была резервным днем, когда она могла назначить дополнительные занятия или отработки.       И вот уже вторую неделю она могла отступить наконец от теории, которую все вынуждены были изучать целый месяц, и приступить к практике наблюдений в телескопы. Да заодно все оставшиеся ночные часы и выходные она тоже не покидала площадку на вершине астрономической башни, дорвавшись до чистого звездного неба. Аврора была настолько увлечена возможностью продолжить исследование, что не заметила, как эликсир ясных глаз подходил к концу. Этот эликсир был полезной магической хитростью, дающим небольшое, но ценное превосходство над магловскими астрономами. Он позволяет сократить время привыкания глаз к темноте, а также облегчает наблюдающему просмотр карт, внесение записей в дневник, смену окуляров. Эликсир не так-то просто было приготовить. Зелье варилось из самых обычных ингредиентов – очанки, чабреца, сока волшебной рябины, но в конце приготовления по классическому рецепту добавлялся толченый корень альпийской горечавки. Это растение было большой редкостью даже для самых знатных аптек Косого Переулка, так как росло только на склонах Альп и было привередливым к погоде и выращиванию в теплицах. Нехватку горечавки ощущали все, но только не Аврора – этот цветок рос на поляне рядом с ее домом, и ежегодно она без проблем пополняла свои запасы горечавки и возила ее везде с собой, не заботясь о других ингредиентах. Она всегда могла сварить свежий эликсир, так как у каждого траволога или зельевара в избытке были остальные простенькие травы, входящие в состав зелья.       В понедельник Помона сказала ей, что все травы находятся в кладовой преподавателя зельеварения, и она попросит у профессора Снейпа для нее эти виды. Однако была уже пятница, и Помона, по всей видимости, уже забыла о просьбе Синистры. Эликсира оставалось уже на несколько часов, и Аврора решила сама спустится в подземелья и попросить у Снейпа эти травы.       Было уже около девяти часов вечера, когда она решилась в долгий вертикальный путь по замку. Спускаясь все ниже и ниже, она чувствовала как смешанный запах сырости, паутины и грибов становится все сильнее и настойчивее, оживляя в ней воспоминания из детства, которые она стремительно пыталась в себе погасить. Конечно же, в классе зельеварения в столь поздний час никого уже не было. Рядом с классом была ещё одна неприметная дверь. Подумав, что это может быть кабинет профессора, она решительно по ней постучала. Через полминуты Аврора услышала приближающийся шорох и даже разобрала проклятья в адрес позднего посетителя. Аврора всегда оживлялась к вечеру и часто забывала, что другие живут совсем в другом ритме. Внезапно дверь распахнулась, а за ней возникла темная фигура мрачного зельевара с резким вопросом: «Что вам нужно?». Аврора содрогнулась от такого приёма, не нашлась, что ответить, и бросилась бежать прочь.       По пути наверх она проклинала все на свете. И погоду, и своё решение приехать сюда, и своих новых недружелюбных коллег, и этого зельевара, так напугавшего ее, и свое исследование, и этот холодный Хогвартс-Шмогвартс, и эти огромные ступеньки. Оторвав наконец от них глаза, она увидела, что лестницы переместились, и теперь ведут ее не в астрономическую башню, а в башню Когтеврана. Она села посреди ступенек и разревелась как девчонка от нахлынувших чувств. К реальности ее вернула пара портретов, которая сначала долго шепталась, а потом пожелала ей доброй ночи и вежливо напомнила, что астрономическая башня находится в другой части замка. Авроре ничего не оставалось, как поблагодарить их и, тихо всхлипывая, удалиться. Добравшись до своей комнаты, она решила поднять себе настроение ромашковым чаем и наблюдением за дуэтами затменно-переменных звезд.       Она уже совсем успокоилась и записывала полученные данные в дневник с помощью красного фонарика, когда почувствовала чьё-то присутствие рядом. Моментально вспомнив, что в замке существует какая-то неизвестная опасность, она глубоко вздохнула, собрав всю свою магию, и резко повернулась, готовая обезоружить врага, кем бы он ни был. Однако волшебство ей не потребовалось: в метрах десяти от нее стоял, скрестив руки на груди, этот мрачный зельевар. Аврора даже расстроилась, так как ожидала увидеть скорее таинственного затворника тайной комнаты, а не угрюмого профессора. Первым заговорил он, долго и монотонно.       – Добрый вечер, профессор Синистра. Я предполагаю, что это Вас я видел у дверей своего кабинета около часа назад. Вы должны извинить меня, но все же редко кто спускается в подземелье так поздно, – он отвёл глаза и многозначительно остановил свой взгляд на растущей луне, ясно давая понять, что извиняться здесь должна она за ночные вторжения. Продолжая смотреть на луну, он снова заговорил, – я думаю, какая-то серьезная причина заставила Вас проделать этот долгий путь? – он медленно перевел глаза на нее и стал смотреть в упор, ожидая ответа, отчего Аврора почувствовала себя провинившейся школьницей. Без всяких преамбул она затараторила, чтобы превозмочь возникшую робость.       – Профессор, причина и вправду веская. Должно быть Помона передала Вам мою просьбу? Условия наблюдений в Хогвартсе достаточно тяжёлые, и мой эликсир ясного зрения почти закончился. Не найдется ли у вас пучка стеблей очанки, горсти листьев чабреца и двух стаканов сока волшебной рябины для его приготовления?       – Профессор Спраут ни о чем меня не просила. Конечно, я могу дать Вам эти ингредиенты. Но, насколько я помню, для приготовления этого эликсира необходим корень альпийской горечавки, которого в Хогвартсе, к сожалению, нет уже несколько...       – О, об этом не переживайте, – весело перебила его Аврора, – у меня его предостаточно.       – Значит у Вас нет самых обычных очанки и чабреца, но есть редкий вид трав, который и в Лондоне можно купить в двух местах и то, только летом? Интересно... Спускайтесь в мой кабинет, я найду Вам эти травы, – на этот раз уже Снейп перебил Аврору, – можете захватить с собой горечавку и сразу сварить эликсир. И да, не знаю чем там у вас профессоры пользуются в Шармбатоне для быстрой навигации по замку, но в Хогвартсе принято использовать камины и летучий порох.       Не дожидаясь ответа, он резко развернулся и будто бы растворился в ночной мгле. Аврора, радуясь, что в темноте не видно как она покраснела, не теряя времени, отправилась за мешочком с корнем горечавки и бодро устремилась в подземелье, раздумывая, где бы взять летучего пороха на будущее. Дверь в классе зельеварения была приоткрыта, а внутри над одним из столов горел тусклый свет, освещая небольшой котёл и поднос с травами. Не дожидаясь хозяина класса, она принялась за колдовство. Привычно разминая ладонью стебли очанки и помешивая в котле сок волшебной рябины, чтобы он не загустел, она задумалась. Мысли, сначала кружившие вокруг расчётов, от которых ее оторвали, теперь перелетели в сторону ее внутренних переживаний. Не впервые она укоряла себя, что нужно менее эмоционально на все реагировать, все ее нынешние неприятности это просто ерунда, по сравнению с тем, что когда-то было пережито. Она скучала по шармбатонскому окружению, по неизменному радушию и восхищению тамошних коллег, их доброте, в ней она цвела, жила и всех радовала своей свежестью, умом, улыбками и голосом (к ее изумлению, она пела здесь всего раз, в тот злополучный Хеллоуин, когда Хогвартс приоткрыл свои тайны). Здесь же она была для всех в первую очередь чужестранкой, которую с улыбкой принимают, но не доверяют и не афишируют свои проблемы. К зельеварению ее вновь вернуло ощущение присутствия кого-то рядом. «Надо же, – думала Аврора, – он так беззвучно появляется, словно проявляется из темноты. Интересно, как долго он уже здесь стоит?». Она повернулась к нему, поблагодарила за помощь и сказала, что займёт ещё минут двадцать его времени. Снейп кивнул ей в ответ. Авроре показалось ужасным, что они могут провести эти двадцать минут в молчании, и она решилась начать беседу.       – Здесь в подземелье поначалу так же холодно, как и наверху, – не отрывая взгляда от котла, проговорила Аврора и убрала с вспотевшего лба прилипшие влажные волосы. – Однако жар от котлов всё же действует иначе, чем обжигающий огонь ветра.       Снейп снова молча кивнул ей в ответ, развернулся и удалился. «Мерлин бы побрал этого молчуна», – произнесла она про себя, глядя в след удаляющейся черной фигуре. Однако он вернулся через несколько мгновений со стаканом воды с лимоном и протянул его ей.       – Выпейте, Вам станет легче. Вы неплохо управляетесь с зельем. Аврора жадно выпила половину и скривилась от кислющего ледяного вкуса.       – Да, с моей-то наследственностью... – протянула она и приостановилась на миг с растерянным взглядом, но дальше быстро продолжила, – впрочем, моим учителем в Шармбатоне был профессор Тисане.       Они несколько минут поговорили о профессоре Тисане, известному всем магам по классическому учебнику зельеварения и справочнику о зельях. Когда Аврора говорила или думала о своем любимом профессоре, ей всегда вспоминался один жуткий эпизод, чуть не стоивший ей жизни: всегда чопорный старичок кричал не своим голосом и метал в нее проклятья. Спаслась она только благодаря огромному котлу в углу класса, за которым она спряталась, да мадам Максим, ворвавшейся в класс и усмирившей Тисане. Причиной гнева был выбор Авророй профессии, он даже не предполагал о ее интересе к астрономии и вовсе не сомневался, что она выберет зелья. После этого случая он не разговаривал с Авророй более двух лет, даже когда она стала его коллегой, он не подходил к ней. Только недавно, увидев научные успехи Авроры в астрономии, он смирился с ее выбором и восстановил отношения.       «За внешним спокойствием у этих зельеваров всегда скрывается пылкая душа, временами прорывающаяся наружу, – думала Аврора, рассматривая вблизи Снейпа. – Вот, и у этого тоже страсть в глазах, да еще какая-то скрытая боль».       Аврора перелила готовый эликсир в захваченный с собою термос и поблагодарила Снейпа за помощь и лимонад.       Этот путь в свою комнату она совершала уже в абсолютно другом настроении и даже не дала лестницам себя запутать. Она прогоняла внутри себя беседу со Снейпом и составила себе его портрет, который в итоге оказался не таким пугающим, как представлялся ей несколько ранее. Снейп оказал на Аврору двойственное впечатление. «Угрюмый, немногословный, нелюдимый и одинокий, бледный, – Аврора перечисляла в уме все, что заметила в нем, – все это могло быть следствием постоянного сидения в подземелье без солнца и свежего воздуха. В то же время, в беседе он оказался предельно вежлив, рассудителен и достаточно эрудирован и совсем не произвел того отталкивающего впечатления, как при первой встрече у дверей». Еще ей понравилось как он разговаривает: медленно, неторопливо, четко произнося слова и растягивая гласные – она понимала абсолютно все, что он говорил. Аврора вслух попыталась скопировать его манеру речи: «Синистра, у меня такой бархатный бас, а у Вас чудное сопрано. А не спеть ли нам дуэтом?». Она расхохоталась и побежала вверх последние пролеты. Влетев на площадку, она привычным движением закапала пипеткой в глаза свеженький эликсир ясных глаз и, довольная его быстрым действием, приступила к своим наблюдениям.