Северус VIII
9 марта 2022 г. в 00:56
– Бренди, огненный виски, херес, эльфийское вино?
Северус, ничего не отвечая эльфу-официанту, взял с подноса стакан огненного виски и сделал несколько глотков, мгновенно разжегших его горло. Северус откровенно маялся. Он уже дважды обошел зал по периметру, останавливаясь на пару-тройку минут в тех точках, где меньше всего было освещение.
Он пришел на этот прием только с одной целью – посмотреть на бывших приспешников Темного Лорда. Не тех, кого теперь ласкали дементоры в Азкабане, а тех, кто предпочел на Визенгамоте оказаться околдованным темным магом. Северус был уверен, что не он один в последние месяцы испытывал острые ощущения в области левого предплечья, и потому решил понаблюдать за такими же, как он – предателями. Малфой, Яксли, Крэбб, Гойл, Макнейр, Нотт. Северусу хватило и десяти минут, чтобы завершить свои наблюдения. Все ходили с самодовольными и надменными физиономиями, а на самом деле от всех просто несло страхом – к удовольствию наблюдавшего все явно боялись гнева и мести возрождающегося Хозяина. Все выглядели точно как поджавшие хвосты собаки.
Отставив пустой стакан на столик, Северус медленно перешел в другую плохо овещенную точку для наблюдения. По пути он поймал на себе взгляд стоявших поодаль Малфоя и какого-то высокого незнакомого господина. Как не прислушивался Северус, он все же не услышал ни слова из их тихой беседы. Он решил прогуляться в гуще толпы гостей, чтобы потеряться из вида беседующих – Северуса напрягало любое внимание к его персоне. Утопая в обрывках чужих разговоров, он нервно теребил в кармане мантии монетку, не первый раз уже прокручивая в голове фразу гоблина «вес 8 граммов, аверс – золотое солнце, реверс – платиновая луна, соотношение металлов пропорциональное, гурт с надписью латинских слов солнце и луна».
Он позволил себе отвлечься от своих наблюдений, и в памяти мгновенно воскресла тесная и душная лавка гоблина-оценщика Гульднока в Лютном переулке, витрины которой полнились пыльными безделушками. Консультацию гоблина можно было получить только сказав пароль, а узнать его можно было только проявив сообразительность: он был написан латиницей на растянутом выцветшем флаге над одной из витрин. Тогда он провожал клиента в свой крохотный кабинет, а сам запирал лавку щелчком пальцев. Гульднок брал много денег за свои услуги, но это того стоило: он не только хорошо разбирался в драгоценностях и древних артефактах, но и знал их историю и создателей, ритуалы и обряды в которых они использовались, видел чары и проклятья на предмете. Однако, все это нередко приходилось выспрашивать у гоблина, сам он сообщал только самую общую информацию. В отличие от Горбина, Гульднок не скупал вещи, но мог свести покупателя с продавцом, да так, что они оказывались неузнанными друг другом. Ну и в цену сделки между оценщиком и посетителем входило молчание гоблина: всегда можно было быть увереным, что никто не узнает кто и что показывал Гульдноку. По крайней мере, Малфой даже не догадывался сколько раз в год Северус бывает у гоблина и какие предметы показывает.
В тот визит Северуса Гульднок четверть часа рассматривал монету: через налобную лупу, с помощью ручной лупы, окунал в разные растворы, тер о пробирный камень и работал с реактивами. После оглашения вердикта оценщика, который Северус позднее нередко повторял про себя как какую-то формулу, зельевар начал расспрашивать гоблина.
– Какие на ней лежат чары? – сперва поинтересовался Северус.
– Никакие, – бесстрастно ответил Гульднок.
– Проклятья? – спрашивая, Северус выгнул бровь.
– Вы удивитесь, но тоже никаких, – гоблин поднял на посетителя глаза и встретился с недоверием на его лице.
– Эта монета гоблинской работы? – продолжил расспросы скептический посетитель.
– Увы. Это старинная монета, повторюсь. Работа средневековых испанских алхимиков – только они умели так изящно соединять сплавы золота и платины, – на последней фразе гоблин еще раз посмотрел на монету через свою лупу.
– Алхимики? – поморщившись, переспросил Северус, и, не дожидаясь подтверждения, продолжил язвительным тоном, – для чего она предназначалась в таком случае? Вряд ли ею платили десятину.
– Вы правы, она не была платежным средством. Скорее всего, ее использовала какая-то группа людей для тайного узнавания друг друга.
Северус в ответ хмыкнул.
– Я прав в том, что это не первая такая монета, которую вы держите в руках?
Гоблин хитро прищурился после этих слов Северуса, но не попался на такой мелкий крючок.
– Вы счастливчик, мистер. Это редкая драгоценность, – чеканил свои привычные фразы Гульднок. – У меня есть клиент, которому была бы интересна эта монета...
– Она не продается, – резко перебил его Северус.
Оставив мешочек с деньгами на столе и прихватив монетку, Северус выскочил из душного кабинета и, как всегда, очутился сразу на улице. Такова была лавка – простой посетитель заходил и выходил из лавки старьевщика, а клиент, выходя из кабинета оценщика, оказывался сразу на улице, на противоложной стороне переулка под вывеской «Прачечная».
Вспомнив все детали этой встречи, Северус продолжил развлекать себя поиском секрета двери оценщика. «Скорее всего, она была каким-то магическим порталом, работающим только на выход», – размышлял про себя Северус, пока не увидел очередного эльфа-официанта с подносом. Схватив стакан огневиски (пятый или шестой – Северус перестал считать после третьего), он залпом его выпил. Ощущая, как его горло медленно обжигает волна напитка, а виски аккуратно сдавливает разгорающаяся головная боль, он решил покинуть прием, пока спьяну не испортил ни с кем отношений, наговорив всем мерзостей. По ходу вечера он не успел еще ни с кем перекинуться и парой слов, отвечая на приветствия кивком и находясь от всех в стороне. А напиться он мог и у себя дома, в Паучьем тупике.
Уже на лестнице Северус услышал догоняющие его суетливые шаги.
– Мистер Снейп! – окликнул его незнакомый мужской голос с сильным иностранным акцентом. Северус резко остановился и выпрямил спину, держа палочку наготове.
– Мистер Снейп, подождите! – настойчиво повторил он. Услышав торопливые шаги незнакомца совсем рядом, Северус повернулся, как обычно, эффектно взметнув мантией, и угрожающе поднял палочку прямо перед мужчиной. Тот немного опешил и остановился поодаль, поднимая руки и показывая, что у него ничего нет. Северус, однако, своей палочки не опустил. Незнакомец был выше хогвартского зельевара, колпак мантии скрывал его глаза, обнажая взгляду Северуса только длинный нос с острыми скулами, линию рта и слегка вздернутый подбородок.
– Я не знаю Вас, – отозвался наконец хогвартский профессор.
– Мне очень нужна Ваша помощь. Меня зовут... – мужчина здесь запнулся, но затем быстро продолжил, – меня зовут Гектор.
– Это не Ваше настоящее имя, – безапеляционно произнес Северус, подчеркивая каждое слово. Ему был неприятен французский акцент незнакомца.
– Это правда, но я не могу открыть Вам свое настоящее имя.
– В таком случае, я ничем не могу Вам помочь, – Северус решил остановить неприятную беседу, французский акцент незнакомца уже раздражал его.
– Постойте, пожалуйста! Мне сказали, Вы самый лучший зельевар в Британии! – словно выкинув свой последний козырь, воскликнул мужчина.
– Вас явно ввели в заблуждение, – Северус не сдавался и развернулся, собравшись уходить. Он узнал в своем навязчивом собеседнике знакомого Малфоя. Не по его ли рекомендации Северус сейчас мучается и уже готов закончить разговор магическим способом?
– Стойте! – мужчина схватил зельевара за плечо и развернул обратно. – Речь идет о жизни и смерти моей семьи: жены и детей! Не будьте так бесчувственны! На мне лежит какое-то проклятье рода: все мои жены умирают при родах, а младенцы умирают еще в утробе матери.
– Что ж вы от меня хотите? – Северус пожал плечами и ответил как можно равнодушнее. – Не женитесь более.
– Не смейтесь над горем. Мне нужно зелье, которое здесь в Британии называют «ultima spes». Я готов предоставить все ингредиенты и щедро оплатить работу. Понимаете, я уже в четвертый раз женился, и пока моя жена не забеременела...
Весь разговор, который Северус даже и начинать не хотел, действовал ему на нервы. Огневиски жгучей волной разливался по пищеводу и добрался до пустого желудка, распаляя его гнев. Лучшего момента, чтобы прервать неуместную исповедь незнакомца, он не дождется, а потому в первую же паузу выпалил:
– Вы обратились не к тому.
После этих слов Северус повернулся и быстро сбежал с лестницы, расстворяясь в темноте, а в дверном проеме трансгрессировал в свой дом.
Скинув в коридоре ботинки и содрав мантию, Северус устремился в свое любимое кресло. По пути он скривился и вслух передразнил своего собеседника: ultima spes. А сам, усевшись в кресле, вспомнил, что читал об этом зелье в книге из запретной секции Хогвартса «Кровная магия в зельеварении». Там действительно было сказано, что правильно сваренное зелье может заглушить действие проклятья рода. Но это было сложное многокомпонентное зелье, в состав которого входили и икра лягушек, и яйца докси, и несколько капель пиявочного сока, и лохнесские водоросли, и экстракт лирного корня. Зелье варилось в несколько этапов в определенные дни лунного календаря и затем настаивалось до ближайшего лунного затмения, во время которого добавлялись последние ингредиенты: капля крови будущего отца и слезы будущей матери.
Слезы матери – это было то, что он меньше всего хотел бы увидеть снова. В сознании сразу всплыл лик его матери, по которому струились горячие слезы после очередного скандала с отцом. Северус отвернулся в сторону и перед ним возник образ мертвой Лили, с застывшими слезами на глазах.
Он загнал в себя силой стакан огневиски и устремился к своему столу, опираясь на книжные полки и отшвыривая ногами попадающиеся на пути предметы. С нахлынувшими воспоминаниями в нетрезвом виде ему было сложно бороться. Он не хотел больше вспоминать о Лили, он жаждал снова к ней прикоснуться, почувствовать ее. И если от всех предметов, связанных с его тяжелым детством, ему удалось избавиться в этом доме, то все вещи, относящиеся к его любви к Лили, он до сих пор бережно хранил. Прошептав заклинания, он отпер заветный ящик своего стола и вынул коробку. Его длинные пальцы быстро перебирали стопку конвертов, на которых в одном и том же месте синими чернилами было аккуратно выведено «С. от Л.». Но читать ему сейчас было трудно – строки расплывались от выпитого алкоголя и затуманенного слезами взора.
Кроме писем в коробке лежали лишенные всякой важности и смысла предметы, но только не для Северуса: засушенный цветок (тот самый, что ожил в руках Лили в первые дни их знакомства), красный свисток (тот самый, которым она подавала сигналы, что можно выходить на прогулку), ободок для волос (тот самый, который она забыла в библиотеке, а он нашел, но не сказал ей об этом), а еще зеленые очки, обветшалая бумажная лягушка, обкусанное фазанье перо. Под предметами еще что-то сияло. Пошарив под ними, Северус нашел серебряную заколку в виде лилии – та единственная вещь, которую Лили никогда не держала в своих руках, а Северус никогда не видел в ее волосах. Подарок, который он так и не отважился ей подарить. Несколько лет по праздникам он до крови в пальцах и ладони сжимал в кармане эту заколку, но так и не подарил. И сейчас, навязчиво теребя свое прошлое, он снова до крови колол свои пальцы острыми деталями изящного украшения.
Край Черной метки, выбившейся из-за рукава, вернул его в день сегодняшний. Приятного будущего он тоже не сулил Северусу. За прошедшее десятилетие без адреналина опасности и коварства бывшего окружения он, кажется, совсем размяк. Не таким он должен быть, не таким его желают видеть.
Раздумывая над тактикой своего поведения в так скоро меняющихся обстоятельствах, Северус запер вещественные воспоминания в ящике, дополнив защиту новым заклинанием. Но вот каким заклинанием запереть свои воспоминания, а также тех, кто их так опасно вызывает?