В сиянии Авроры

      Аврора вальяжно облокотилась на бортик и изредка поглядывала в бинокль, по памяти находя знакомые звездные скопления, туманности и галактики. За ее спиной слышалось неугомонное копошение трех групп студентов и шепот на нескольких языках. Никто не хотел раскрывать своего плана наблюдений, и даже хогвартцы, разговаривая на общедоступном английском, выбрали какой-то диалект, что Аврора как не пыталась, почти ни одного слова не смогла разобрать.       Над идеей для своего мастер-класса Аврора даже не задумывалась. Она решила провести соревнование между школами – марафон по каталогу Мессье (хотя мастер-классом его и не назовешь). Любовь к этому чисто магловскому развлечению возникла давно, когда она в свои двенадцать лет обошла всех старшекурсников и первой «собрала» все 110 объектов из каталога. Тогда она участвовала вне конкурса – такую малолетку не воспринимали всерьез старшекурсники, устроившие по предложению одного маглорожденного любителя астрономии нелегальный марафон одной безлунной весенней ночью. Она случайно услышала их приготовления к нему, заинтересовалась и напросилась к ним в компанию. Ее никто не воспринял всерьез, а одна сердобольная старшекурсница даже взяла ей подушку с пледом, полагая, что девочка всю ночь проспит. Ох и удивила же она тогда всех!       С первого года своего профессорства в Шармбатоне она дважды в год устраивала марафон для членов своего астрономического кружка: осенью было командное первенство, а весной – личный зачет. Она даже продумала свою систему судейства: использовала зачарованное табло, фискирующее найденные объекты. Вот и сейчас оно показывало, что хогвартцы оторвались от всех и уже посмотрели 32 объекта, на втором месте с небольшим отставанием пока идут ученики Дурмстранга, а на последнем – шармбатонцы, которые пока нашли лишь 24 объекта. Все команды на протяжении последних двух недель разрабатывали план наблюдений. У шармбатонцев он явно провисал, а вот хогвартцы уже умели их составлять (Аврора пару раз устраивала марафон для выпускников и всех желающих), и благодаря своей грамотности уже выбились вперед.       До конца соревнования была еще уйма времени – вряд ли кто-нибудь справится с марафоном до наступления рассвета. Под общий неторопливый шепот, приятный слуху скрип поворачивающихся телескопов и щелчки смены окуляров Аврора то и дело отвлекалась от общего процесса и погружалась в свои мысли и воспоминания, волнующие ее все последние дни.       Почти две недели прошло с мастер-класса хогвартского профессора зельеварения, который она ожидала с тревожным предчувствием. Северус Снейп не подвел, в отличие от Грюма, и даже более – выдал потрясающую лекцию, за которым последовало практическое занятие, и похоже впервые на нем самый жесткий профессор не снял ни с кого штрафные баллы и никого не отправил на отработку. И, несмотря на все это, ее предчувствия оправдались.       Северус посвятил урок лечебным травам – их необычному сочетанию и экспериментальному включению отваров из них в классические рецепты зелий. Ей все занятие казалось, что она уже читала или слышала об этом, хотя, абсолютно точно, она ранее не знала этих подробностей. Все участники-студенты ловили каждое его слово и не задали ни одного глупого вопроса, кроме одного. Он-то и вывел Аврору из состояния блаженного спокойствия.       – Профессор Снейп, а все это – Ваши новшества? – спросил один из дурмстрангцев во время приготовлений столов к опытам.       – Я сомневаюсь, что их можно назвать новшествами – они были открыты не менее десяти лет назад. И не мной, – невозмутимо отвечал Снейп, раскладывая перед собой инструменты для обработки трав и нужные ингредиенты.       – А кем же? – нетерпеливо перебила его Флер.       –Выпускником Шармбатона, мисс Делакур. Гектором Серезолем.       В этот момент у Авроры словно душа в пятки ушла – тело онемело, а нижняя челюсть задрожала. Она чувствовала, что все теперь смотрят только на нее, и она от стыда раскраснелась. Мгновенно в памяти возникли самые неприятные воспоминания, ей думалось, что сейчас, как тогда, очень давно, на нее будут тыкать пальцем и шептать «дочка того самого Серезоля» или в лицо кричать «не садись рядом, бастардка!», или того хлеще «не боишься, что папочка вернется за тобой?». Но все это ей только казалось – никто даже и мельком на нее не взглянул.       – Серезолем? Нет, не слышала о таком. Он наверно в прошлом веке закончил Шармбатон, – Флер вдруг разошлась, то ли почувствовав гордость за свою школу, то ли чтобы скрыть неловкость – как так, она не знает какого-то, по-видимому, известного французского зельевара.       – Нет, не в прошлом. Он не получил большой известности, впрочем, как и его нововведения. Эти экспериментальные данные я обнаружил в одной книге в виде заметок, уверен, они не были даже опубликованы, – Северус внимательно посмотрел на Аврору, вздрогнувшую в этот момент. Аврора же, ожидая увидеть на его лице дерзкую усмешку, встретила на себе его глубокий серьезный взгляд. – Я вижу, что все уже готовы. Итак, рецепт на доске...       Дальше она помнила все смутно. Еле дождавшись подходящего момента, пока все были отвлечены кипящими котлами, а профессор зельеварения совал свой длинный нос в каждый, Аврора выбежала из душного класса. Еле сдерживая себя от подкатывающих рыданий, она неслась скорее в шармбатонскую карету, к мадам Максим, уткнуться ей в колени, чтобы, как раньше, утешиться в своем одиноком горе.       Мадам Максим ничего не могла понять из истеричных всхлипов Авроры, и лишь предлагала ей коньяк, от которого девушка не отказывалась. Как раз, когда Аврора немного успокоилась, пришла Флер и первым делом спросила, знает ли мадам Максим такого зельевара, выходца из Шармбатона – Гектора Серезоля. Мадам Максим оторопела и выпучила глаза, переводя взгляд с Флер на Аврору и обратно. Директор Шармбатона пустилась в долгие рассуждения о выдающемся профессоре Тисане, одним из учеников которого был и Серезоль, который занимался альпийскими травами, насколько ей известно.       – Мерлинова борода, мадемуазель Синистра, что случилось? – бесцеременно прервав речь директора, воскликнула Флер, окинув взглядом опухшую от слез Аврору.       – У профессора Синистры улетел сыч, она очень переживает по этому поводу, – ответила мадам Максим за свою онемевшую подопечную, тут же сообразив теперь, в чем истинная причина расстройства Авроры. – Откуда ты узнала о Серезоле, Флер?       – О, профессор Снейп оказался не таким уж злюкой, как его все описывают, и рассказывал интересные вещи о никому неизвестных новшествах этого Серезоля, Густава, кажется.       – Гектора, – в один голос поправили студентку дамы и переглянулись.       – Почему бы тебе, дорогая, не пойти прогуляться вокруг озера? Хорошая прогулка приведет мысли в порядок и поможет отдохнуть после душных котлов, – с этими словами мадам Максим выпроводила Флер и бросилась к Авроре, которая снова ревела.       – Какой же противный этот Снейп! Зачем ему было нужно компроментировать тебя в глазах наших учеников? Как подло! И откуда он узнал о твоем отце, скажи мне, Аврора! Этот подлец Дамблдор, точно! Это он ему что-то невообразимое наплел. А такому чудовищу как Снейпу только и нужна какая-нибудь черная подробность, чтобы потом шантажировать тебя! Ты же знаешь, он бывший Пожиратель!       Аврора лишь качала головой и наконец вымолвила:       – Я сама подарила ему книгу, там наверно и были заметки папá, вряд ли он хотел меня унизить, скорее наоборот...       Аврора вдруг вспомнила тот момент, когда выбирала подарки для коллег к Рождеству: она в круговерти подготовки бала не успела подумать о подарках и раздарила всем целую книжную полку – старые отцовские фолианты. Отца не смущала их старина, он записывал там всякие идеи и очень часто даже забывал их проверить на практике. Видимо Северус был единственным из коллег, кто открыл и почитал подаренную Авророй книгу.       – Аврора! – мадам Максим быстро села за стол напротив нее. – С этого и надо было начинать! Этот студеный Хогвартс окончательно заморозил тебе голову!       И дальше мадам Максим высказывала уже абсолютно противоположные вещи, вплоть до того, что Северус Снейп таким жестом может дать новое положительное звучание имени ее отца, вспомнив его достижения не только на каком-то там уроке, но и написав статью. Мадам Максим призвала успокоиться – раз уж даже Флер не знает кто такой Гектор Серезоль, то можно уже не дрожать при упоминании его имени.       – Теперь в глазах общества он будет зельевар-изобретатель, а не... – мадам Максим осеклась и не стала продолжать фразу, а вместо окончания мысли налила себе и Авроре коньяка и предложила выпить за отца, где бы он не был – здесь на земле или в другом мире.       Немного позднее, обдумав произошедшее, Аврора сделала два вывода после этого случая. Она вообще старалась перенести научную доказательность и объективность на свою личную жизнь, так подверженную влияниям чувств.       Первый заключался в идее мадам Максим, что возможно пришло время и обществом позабылись все несчастья, в которых отца считали повинным. Она уже может не страшится любой мысли о нем, особенно здесь в Хогвартсе. Конечно, периодически возникали туманные вопросы о ее отце – от того же Каркарова или Малфоя-старшего, но скорее всего они слышали какие-то далекие слухи. Возможно и есть даже смысл заняться публикацией наследия отца. Так, если его уже нет, во что Аврора никак не могла поверить, это создаст ему посмертную славу. А если он жив, на что Аврора всем сердцем надеялась, она сможет доказать ему, что она другая, не такая как ее сестра...       Другой вывод она сделала из наблюдений за поведением Северуса. Еще тогда, на Святочном балу она узнала, что небезразлична Северусу. И дело даже не в странной, багровой, окрашенной будто бы кровью, заколки в виде лилии, которую она нащупала в кармане мантии, когда пыталась незаметно проскочить к себе в комнату через целующиеся парочки на Астрономической башне. Северус «выдал» себя, когда последовал за ней в розовый сад. Да, она, конечно, неправильно поступила, что убежала с бала, словно Золушка, в самый его разгар, но к глазам в тот момент подступили слезы, а в горле застыли рыдания – она не ожидала отказа. Хотя он не промолвил ни единого слова, найдя ее, она ощущала все, что он хотел ей сказать, но не мог и не умел – искренние извинения и то, что она прекрасна.       И похоже рецепты зелий ее отца, которые он нашел в той старой книге, вызвали его неподдельный интерес. Он, конечно, знает, кем ей приходится Гектор Серезоль. Но вряд ли он хотел ее оскорбить. «Похоже, он говорил о всех этих экспериментах без иронии и с вдохновением, которое даже Флер почувствовала, – размышляла про себя Аврора, – и не сказал же он при них, что дочь его сидит в этом зале, спросите-ка ее о нем, она-то уж расскажет вам пару интересных фактов о старике Серезоле. Нет». И этим он тоже показал, что Аврора ему небезразлична.       Услышав вдруг как ребята из Дурмстранга восхищаются и по очереди смотрят в окуляр, Аврора вдруг отвлеклась от своих размышлений и подошла к ним. На табло в их строке появились символы, обозначающие звездное скопление Бабочка в Скорпионе.       – Да, тут есть чем полюбоваться, – улыбаясь, проговорила Аврора расступившимся перед ней ребятам и наклонилась к окуляру. Там она увидела хорошо знакомые ей звездные крылышки с оранжевым пятнышком на одном из них. Сверкание и эфемерность этой бабочки вдруг напомнили ей экзотических бабочек, которых она не раз встречала летом дома, а в детстве часто их ловила.       Аврора обошла затем все команды, разрыв между которыми стал все больше. Уже ни для кого не было сомнения в победе Дурмстранга, но отстающие команды не сдавались, а похоже только вошли в азарт и соревновались теперь ради интереса.       Уйдя с авансцены астрономических событий, Аврора снова заняла свое место у бортика и стала рассеянно вертеть в руках биноклем. В голове зато шла напряженная работа – внезапная волна воспоминаний, вызванных звездной бабочкой, натолкнула ее на очень неожиданную мысль, за которую она уцепилась и теперь развивала.       С восходом солнца марафон был объявлен завершенным. Уставшие, немного продрогшие дурмстрангцы принимали поздравления от соперников, а затем все чокались чашками горячего чая, разбирали телескопы и обменивались самыми яркими впечатлениями.       Этот рассвет Аврора встречала с новым для себя настроением спокойной удовлетворенности – она для себя кое-что решила и от этого решения на душе стало легче и свободнее.