Северус XII
15 марта 2022 г. в 00:38
«Сидеть и помалкивать» – таков был девиз Северуса на ближайшие месяцы, а возможно и весь учебный год. Темный Лорд так и сказал ему при их последней встрече: «Сиди в Хогвартсе, в своем сыром подземелье, и помалкивай. Смотри, следи и наблюдай. Раз в месяц выезжай по делам в Лондон, а заодно приходи в поместье Малфоев поделиться новостями. По зову метки можешь не появляться – вот такая у тебя привилегия, профессор Снейп». Ядовитый смешок, которым Темный Лорд снабдил последние слова, не выходил у Северуса из головы. Похоже, что обретя эту особенную привилегию, он лишился того доверия, которое оказывал ему Темный Лорд в последнее время. Эта вынужденная изоляция в Хогвартсе делала Северуса практически бесполезным для Ордена: без знания намерений пожирателей и их дел он был никому не нужен и становился уязвимее. Северуса бесило, что он терял контроль, тогда как Темный Лорд обретал все большую власть. Многие, даже те, кто с большим трудом вернул себе репутацию после первой магической войны, охотно вступали в ряды пожирателей.
Бесила Северуса и метка, которая то ныла, то зудела, то горела, то пульсировала у него на предплечье. Каждый раз, ощущая ее движения и продолжая сидеть и помалкивать, он понимал, что пропускает что-то важное и страшное.
В Хогвартсе тоже было неспокойно – сюда пожаловала министерская амбициозная дама Долорес Амбридж, которая хотела во всем навести порядок и вмешивалась абсолютно во все дела и события, происходящие в замке. Розовой и пушистой она казалась внешне, но при личном контакте вызывала тошноту своей бесцеремонностью и лицемерием. Северус всегда считал ее позором Слизерина: ни капли того ума и достоинства, хитрости и могущества, которое отличает выходцев с его факультета. А той казалось, что она нашла в Северусе родственную душу, и за каждым ужином, портя ему аппетит, она навязывала декану Слизерина свои взгляды на проблемы маглорожденных. Все это тоже Северуса страшно бесило и раздражало, и он искренне удивлялся, почему ее нет в ряду приверженцев идей Темного Лорда.
К началу октября профессор Снейп перестал ужинать в Большом зале. Ежедневно он придумывал хитрые увертки, чтобы ужинать в одиночестве в своем кабинете. И это были самые спокойные минуты в дневном расписании профессора зельеварения. Компанию к ужину ему составляла рукопись Серезоля, которая продолжала его интриговать и ошеломлять. Он был поражен обширными знаниями старика и искусными рецептами опаснейших ядов. Его озадачивало и то, какую цель ставил Серезоль, составляя свою книгу, и что похоже хотя бы по разу часть этих зелий была сварена и применена по назначению.
Северус все больше убеждался, что Дамблдор был прав в отношении умерших в последние годы мракоборцев. После изучения этого манускрипта профессор Снейп мог даже в точности сказать от какого зелья погиб тот или иной мракоборец. Настойка альпийской аквилегии, кровепускательная смесь из ядовитых отваров семи трав, эликсир полуночного столбняка, разнообразные апеннинские растворы: зеленый на астрагале, ледяной на горном молодиле, желтый на остролодочнике... Собранные Дамблдором свидетельства – описания смертей, разговоры с их родственниками о последних часах их жизни, заключения о смерти из министерства – служили отличным доказательством того, что их отравили зельями, которые знал как приготовить только Серезоль. Узнав эти тайны, Северус стал мучиться другими загадками – как это все удалось провернуть Серезолю и зачем ему это было надо? Зачем он варил из трав примитивное оборотное зелье у себя дома, когда мог запросто сделать такие искусные смертельные шедевры? Северус никак не понимал его логику, это тоже его жутко бесило.
Тем не менее, зловещая рукопись Серезоля стала для Северуса настоящим спасением в его ситуации с пожирателями. Просто сидеть и помалкивать Северус не мог себе позволить. Он решил укрепить свой авторитет, готовя эти ужасные зелья для Темного Лорда, вернее для его пыток. Северус знал, что Темный Лорд оценит находчивость своего старого подопечного, как и знал то, что занять руки приготовлением зелий в то время, когда его все жутко бесит и раздражает, – это лучшее решение. В общем, Северус искал себе кучу оправданий, но страсть к зельям и новым умениям в нем победила.
Приготовление зелий, в которое он уходил с головой и сердцем, отвлекала его и от других волнений, связанных с Авророй. Он ее редко видел. Вообще, с приездом в Хогвартс Амбридж все профессора стали вести более уединенный образ жизни – они реже выходили из своих кабинетов, не устраивали посиделок с чаепитиями в учительской и в принципе меньше общались друг с другом, чему Северус, с одной стороны, не мог не радоваться. Причины волнений профессора были в другом. Он заметил, что Аврора как-то внешне изменилась. Стала по-другому укладывать волосы, часто покидала Хогвартс в магловской одежде. Он знал от вездесущего Дамблдора, что в эти отлучки она посещает квартиру на площади Гриммо, и его это страшно выводило из себя. В такие дни в горле Северуса подкатывал давно забытый ком негодования и ревности, который мог крайне неприятно вылиться наружу в виде ругательств, а то и проклятий. Он останавливал свое воображение, подсовывающее ему Аврору то в объятьях Блэка, то в объятьях Люпина, а то и еще какого-нибудь министерского молодчика. Северус себя и успокаивал, и клял, и останавливал, но однажды неаккуратно и глупо выплеснул все свои чувства на посмешище.
Одним осенним субботним вечером, когда до полной луны не хватало лишь нескольких пазлов, у Северуса были готовы две склянки с зельями, которые необходимо было немедленно доставить в Лондон. Сначала он наметил посетить квартиру на площади Гриммо и отдать ликантропное зелье Люпину, которое Северус вновь стал варить для него по просьбе Дамблдора после возобновления Ордена. Затем Северус хотел отправиться в свой дом в Паучьем тупике и ждать сигнала метки (еще не было ни одного субботнего вечера или ночи, когда бы его метка не зудела), чтобы отправиться к его источнику и вручить другое зелье с ядом Темному Лорду.
Северус совсем не ожидал, что в доме Блэков его встретит веселая компания знакомых с детства и оттого ненавистных волшебников. Блэк, Люпин, да еще недавняя выпускница Тонкс встретили его улыбками, которые сразу погасли, когда они увидели Северуса – явно не того гостя, которого все ждали. Разглядел он среди них и Аврору. Та сидела спиной и вскочила, когда услышала его голос. Ее улыбка не сошла с лица при встрече. «Но что это за улыбка? – мгновенно начал истязать себя Северус. – Насмешливость ли? Ухмылка ли?». Пока девушка предлагала ему присоединиться к чаю, в голове Снейпа пронеслась куча мыслей о своем нелепом появлении в этой компании, где мужчин и женщин поровну. Резкий отказ был вполне в характере профессора Снейпа, и он не стал разочаровывать согласием хозяина дома и его гостей.
– Если бы я знал, что профессор Синистра и на этих выходных дежурит в Ордене, я бы не стал утруждать себя появлением здесь и отдал бы ей волчье противоядие. Впрочем, я так поступлю в следующий раз, – максимально отстраненно и ядовито прошипел Северус свою тираду.
– Северус, пожалуйста, не надо… – затораторила в ответ Аврора, но ее перебил Блэк своим ехидным «Нюниус расстроился», чем вызвал мгновенную бурю негодования в душе Северуса. И вот, Северус со звериным оскалом уже направил палочку на эту тварь Блэка и был в любой момент готов поразить обидчика не самым приятным проклятьем.
Правда, никто из них не успел обменяться проклятьями, потому что в эти самые мгновения в доме появился тот самый гость, которого все ждали. Им был Чарли Уизли, который с нескрываемыми удивлением и ухмылкой поприветствовал его. Тонкс с Люпином сразу набросились на рыжего гостя, а Северус под рычание Блэка «Проваливай отсюда, Нюниус» развернулся и стал удаляться. Он слышал, как Аврора пожурила Блэка за плохое отношение к Северусу, но это еще больше разозлило и разбесило зельевара.
В своем доме Северус выпил полбутылки огневиски, вспоминая светящиеся счастливые глаза Авроры на площади Гриммо, и пропустил сигнал метки, по которому внепланово хотел появиться перед Темным Лордом. Он хорошо помнил, что ненависть, гнев и ревность ведут к более жестокому круцио и более сладкому наслаждению после него, и смог остановить себя от этого легкого замещения своих душевных страданий. Он сидел и помалкивал в своем кресле, пока не уснул.