В сиянии Авроры

      В книге Серезоля была также глава с рецептами противоядий, к которой Северус часто обращался. Он взял за привычку варить зелья парами: к какому-нибудь омерзительному яду у него всегда имелось действенное противоядие. Времени на все это уходило больше, но приносило свои плоды – он своей предусмотрительностью спас несколько жизней. Пленников Темного Лорда, которых он замучивал в темницах адскими зельями, было уже не спасти. А вот некоторым членам Ордена и служащим в Министерстве Магии, попавших в немилость в Наитемнейшему, он быстро и своевременно помог. Дамблдор был первым, кому сообщали об отравлениях, а Северус был первым, к кому Дамблдор бежал за помощью. Но Северус всякий раз ставил условие – спасенный должен на долгое время пропасть из поля зрения абсолютно всех и помогать Ордену из подполья, чтобы никто из пожирателей так и не понял жив тот или мертв. Подозревал ли Дамблодор Северуса в приготовлении этих зелий? Северус сомневался в этом. В глазах Дамблдора отравления ядами стали продолжением серии предыдущих отравлений. Только, как считал директор, ему сейчас везло: отравитель стал использовать яды без мгновенной смерти и жертвам еще можно было помочь. Северус соглашался и вздыхал – Темному Лорду уж очень нравились долгие мучения.       Профессор Снейп, думая о всей этой ситуации, с горькой усмешкой осознавал, что он действительно стал продолжателем дела Серезоля – готовить смертоносные зелья для борцов с темной магией. Неужели Серезоль, как и Северус, был заложником обстоятельств, и такие действия были единственным возможным путем, чтобы сохранить свое шаткое положение и жалкое существование?       И тем не менее, Северус продолжал изучать зловещую книгу, но все та же глава с противоядиями в какой-то момент стала привлекать его больше, просто потому, что их было сложнее приготовить. Причиной тому была нехватка ингредиентов. Те противоядия, которые он хотел бы сварить, требовали от него невозможного. Одно противоядие, которое могло бы помочь при действии яда «лунная лихорадка», нужно было непременно варить ночью, при ясном небе в новолуние и использовать только толченые семена клещевины, которые измельчались в предыдущее новолуние. Для другого сильного противоядия, которое могло бы помочь при ядах, попадающих в кровь не через рот, а через раны, укусы (даже оборотней!) и прочее (при условии если его приняли сразу и принимали до этого ежедневно по унции), нужны были эдельвейсы, много эдельвейсов. Не только цветы, но и стебли, и листочки. Северус вырыл практически все свои запасы эдельвейсов, поживился ими в кладовой Малфоев, скупил все эдельвейсы в трех лучших магазинах на Косом Переулке и даже опутошил пару лавок в Лютном переулке. Но ничего не вышло: зелье не приняло нужного оттенка и степени густоты и, как следствие, было бесполезным. Северус пришел к язвительному выводу, что видимо эдельвейсы были не с подножья Альп, как того требовал автор, а выращенные на окне.       Скрупулезная работа над зельями отвлекала его от школьной рутины, в которой место главного раздражителя заняла Долорес Амбридж. Отвлекала она его и от ревностных чувств Северуса, вызывающих у него в душе бурю, всякий раз, как он увидит Аврору. Мысль о том, что у нее могут быть отношения в Блэком приводила его в ярость. При каждой встрече с Северусом Блэк получал внушительную дозу снейповских язвительных тирад, и Северус в тайне (к своему ужасу!) надеялся, что какой-нибудь из приготовленных им ядов отведает Блэк. Авроре тоже доставалось. Северус не мог сдерживать свой яростный пыл и часто делал ей резкие замечания, обидные уколы и высокомерные щелчки. Он по-прежнему любил Аврору и ненавидел себя за свое поведение: второй раз в жизни он своей несдержанностью отталкивает от себя любимого человека. Сейчас ему казалось, что она была с ним мила и добра только из жалости и сочувствия.       Однако в один из предрождественских вечеров Северус узнал, как глубоко он ошибался. Он посещал штаб-квартиру орденцев и очередной раз сцепился с Блэком: они оба не упускали ни единой возможности побесить друг друга и выразить свою ненависть. Для этого не нужно было ни косых взглядов, ни словесных намеков. Северус даже не помнил с чего началась их перепалка: с злобного рычания ли Блэка, с ядовитого комментария ли самого Северуса. В нем достаточно быстро закипала ярость, с которой он старался бороться, но с Блэком все было безрезультатно. Градус ярости Северуса приблизился к критической отметке, когда Блэк начал кричать, что ждет не дождется того дня, когда наконец всем орденцам откроется истинная личина Снейпа, они прозреют и осознают какого негодяя прикрывали.       – Чем ты их травишь в Хогвартсе, что они все тебя защищают? – кричал, сверкая глазами Блэк. – Чем ты их обаял? Амортенцией? – тут он захохотал будто в припадке какого-то собачьего бешенства и угрожающе наставил свою палочку на грудь бывшего ненавистного однокурсника и быстро затараторил, – не ее ли ты побольше подливаешь в чашку Авроры?       До выхода было три шага и Северусу нужно было только развернуться, но вместо этого он (о, Мерлин!) в сотый раз молниеносно достал свою палочку и был готов направить на Блэка проклятье. Но путь ему внезапно преградил Кингсли Бруствер, подставляя свою грудь под проклятье. К счастью, Северус вовремя остановился и не успел произнести заклинание. А Бруствер в этот момент сказал ему: «Мистер Снейп, уже поздно для упражнений в боевой магии. Почему бы Вам не попить с нами чай и не обсудить последние новости из Хогвартса?». Северус с искареженной гримасой только фыркнул в ответ и отправился из этого проклятого дома подальше. Лишь спустя несколько часов он наконец понял причину бешенства Блэка и глубину своих собственных заблуждений: судя по речи Блэка, Аврора была равнодушна к этому задире!       Он сразу заторопился в Хогвартс, хотя планировал провести Рождество в одиночестве. Ему было просто необходимо увидеть Аврору, еще раз удостовериться, понять, что он в этот раз не ошибся. Он точно не знал, чего хочет больше: объясниться ли с ней наконец, или только поймать ее взгляд, оказаться в сиянии ее глаз.       Увидеть в Хогвартсе Аврору было не так-то просто. Появление Северуса в школе не оказалось незаметным: на него сразу свалилась тысяча дел и поручений (особенно от противной Амбридж). Опомнился он только к вечеру в Сочельник. На ужин он не успел и, рассеянно рассматривая новую рождественскую стопку книг от коллег у себя на столе, раздумывал, где бы Аврора сейчас могла быть. В учительской уже давно никто на праздничный чай не собирался – из-за Амбридж. В последнее время коллеги часто встречались в кабинете Флитвика. Туда и решил отправиться Северус, но взгляд его привлекла деревянная коробка, похожая на почтовую посылку. Он удивился, как он сразу ее не заметил. Открыв крышку, он обнаружил, что коробка была сверху до низу набита эдельвейсами. Он засунул руку в коробку и зачерпнул ладонью горсть – там были и сухие звездочки-цветки, и листья, и стебли, и тонкие корешки. Ему даже не надо было искать на коробке имя дарителя, он сразу все понял и в удивлении только мотал головой. Аккуратно закрыв крышку и спрятав коробку в шкаф, он поспешил к Флитвику.       Еще на лестнице он услышал звуки фортепиано: у Флитвика в кабинете был маленький, но очень громкий инструмент, его звуки раздавались чуть ли не на всю башню. Звучала очень знакомая печальная мелодия, а в тот момент, когда он тихо проскользнул внутрь помещения, к фортепиано присоединился голос, который Северус не смог бы спутать с чьим-либо другим. Северус спрятался в тени и позади всех своих коллег, внимательно слушавших Аврору. Она же стояла с распущенными волосами и растерянным взглядом водила по небольшой кучке собравшихся. Внезапно она едва ли не пронзила Северуса взглядом, все повторяя «Эдгардо, Эдгардо». Ему пришлось быстро скользнуть за колонну, пока к нему не обернулись остальные. Его ужасно поразил взгляд Авроры – это был взгляд безумной. Неужели она так хорошо вошла в роль? Он вспомнил, что часто слышал эту музыку в детстве по радио. Северус смутно помнил историю, которую рассказывали перед арией, про ламмермурскую невесту, которая была влюблена в одного и обручена с ним, а родители ей уготовили другого, которого она убила в свадебную ночь и сошла с ума от содеянного. У Северуса на момент ослабли ноги: он вспомнил, что возлюбленного той девушки звали Эдгаром, и Аврора, называя в тот момент Северуса этим именем, будто бы по-настоящему обращалась к нему. Эта музыка, случайно или нет, словно объясняла происходящее между ними и роль Блэка во всем этом. Северус дослушал арию за колонной и затем снова выглянул. Все аплодировали и просили спеть что-нибудь еще, теперь непременно веселое. А Аврора все кивала, оставаясь такой же потерянной и отстраненной. Северус готов был рвать на себе волосы. Он понял одно, и только он один был в этом виноват: Аврора потеряла рассудок.