В сиянии Авроры

      Северус сбросил с себя тесные туфли и наконец-то с облегчением вздохнул. Он только что вернулся со дня рождения Люциуса Малфоя, где почти весь вечер провел в одиночестве. И все из-за Дамблдора, который предпочел исчезнуть на время, никому не сказав, где он. У Пожирателей Северуса стали называть подлизой Дамблдора и за спиной поговаривали, что он специально скрывает местонахождение директора Хогвартса. А в Ордене всерьез думали, что он был причастен к этому исчезновению. И тут, и там Северуса сторонились будто прокаженного. Правда, Темный Лорд не изменил к нему своего отношения, но на празднике Малфоя он так и не появился. Или Северус так рано его покинул?       Единственным, с кем поговорил за вечер Северус, кроме отца и сына Малфоев, был Густав Серезоль, давний приятель Люциуса. Они даже чем-то были похожи – надменным взглядом свысока или манерой речи. Малфой просто стелилися перед ним, видимо, Густав пообещал ему защиту на континенте. Но что младший Серезоль хотел взамен, хогвартский зельевар еще не разобрался. Северус хорошо помнил их первую встречу, но Густав сделал вид, что первый раз его видит. И как только узнал, что перед ним профессор зельеварения из Хогвартса, снова завел старую песню. Ему просто необходимо было избавиться от семейного проклятья. Северус же решил поупражняться в сарказме и попытался наиболее желчно ему отвечать на его просьбы.       –...Нет, такое зелье мне не по силам. Попросите своего брата, Гектора Серезоля, помочь. Он точно знает, как приготовить такое снадобье, – невозмутимо произнес Северус, а сам смотрел на реакцию собеседника.       – Гектор?.. – Густав выпучил глаза и с явным испугом повторил, – Гектор?.. Северусу показалось, что у того пересохло в горле от поворота разговора. Профессор медленно кивнул, ожидая дальнейших действий Густава.       – Но… Откуда Вы знаете о Гекторе? Вы с ним знакомы? Он жив? – засуетился Густав.       – Нет, лично не знаком, – Северус отвечал медленно и с ухмылкой поглядывал на нервного Серезоля. – Зато я знаю его дочь, Аврору Синистру, она профессор астрономии в Хогвартсе.       – Ах да, эта его младшая девчонка, до которой я никак не доберусь…       Северус сделал вид, что ему неинтересно, и перебил Густава:       – Так что там с Гектором? Это же Ваш брат, кому как ни ему помочь Вам.       – Нет, только не к нему, – мотал головой Густав. – Вероятнее всего он и наслал на меня это проклятье…       – Зачем ему это? – Северус пытался его разговорить.       – Как зачем? Это… это наше семейное дело. Видите ли, отец выгнал его из семьи за… один проступок, – Густав явно хотел скрыть подробности, – и наследником отца сделался я и мои… будущие отпрыски. Думаю, Гектор был с этим не согласен, вот и решил таким образом избавиться от меня.       – Очень изощренно для простого зельевара, не кажется ли Вам? Я думаю, он бы попробовал Вас сперва отравить, – Северус в голос засмеялся, ему действительно было смешно. И он не мог сдержаться.       Увидев недалеко от себя проплывающий поднос с бокалами, он направился к нему, оставляя сидеть Густава в полном недоумении. Возможно, он не понял специфический юмор Северуса: сильный акцент Густава и долгий подбор слов выдавали в нем иностранца, плохо владеющего английским.       Спустя несколько дней Северус снова и снова вспоминал этот разговор не без усмешки. Но в то же время он его и насторожил – что значила его фраза, что он не может добраться до Авроры? Впрочем, Густав показался ему трусливым тюфяком. Но чаще всего именно такие трусливые людишки становятся способны на большие пакости. Северус подумал, что Аврору нужно предупредить об угрозе, и вскоре эта возможность ему предоставилась.       Аврора все так же редко бывала в обществе коллег и практически не спускалась со своей башни, предпочитая даже принимать пищу там. Северус мельком видел ее несколько раз гуляющей в окрестностях Хогвартса. Она как тень бродила между деревьями, недавно покрывшимися молодой яркой зеленью. Аврора все так же выглядела растерянной, взгляд ее был какой-то томно-мутный. Она будто смотрела сквозь предметы и людей.       В один апрельский солнечный выходной, подходя к своему кабинету после сытного обеда, он заметил привязанные к ручке своего кабинета ландыши. Он оглянулся – поблизости никого не было. «Эванеско», – беспощадно произнес профессор, и цветы мгновенно исчезли с ручки. Северус остановился на мгновение, а затем развернулся и направился в сторону оранжереи к одному из лесистых холмов за ручьем. Северус знал, что там есть поляна с ландышами, одна единственная поляна с ними на всю окрестность Хогвартса. Он даже не сомневался, кто мог ее найти. Северус был ни чуть не удивлен, что эти «лилии долин» уже цвели – апрель выдался очень теплым.       Чем ближе он подходил к поляне, тем волнительнее ему становилось, а сердце билось в разы чаще. Он не ошибался – Аврора с распущенными волосами сидела на траве в окружении ландышей и вглядывалась в просветы между деревьями в синюю даль горного озера. Северус обошел ее и подсел рядом. Аврора перевела на него взгляд, улыбнулась, кивая, и снова устремила свой взор на озеро.       Северусу пришлось первому начинать беседу – Аврора молчала и казалось пребывала в каком-то просветленном спокойствии, которое ему не хотелось нарушать. Но зная о ее состоянии и помешательстве, спрашивал он очень аккуратно. Северус задавал ей вопрос за вопросом о ее отце, ее детстве, ее семье, на которые получал исчерпывающие ответы: Аврора отвечала легко, ясно, ничего не стеснялась. Северусу даже казалось, что она говорит о каком-то другом человеке – о себе и о своем прошлом с такой простотой не рассказывают. Тем более все эти откровенности неожиданно было услышать от Авроры, которой раньше так хорошо удавалось скрывать подробности ее детства и юности. Все ее ответы сложились в голове Северуса в одну стройную историю, историю жизни этой бедной умалишенной девушки. Девушки, к которой Северус Снейп испытывал самые нежные чувства, на какие он только был способен.       Отец Авроры, Гектор Серезоль, происходил из старинного и знатного швейцарского рода. Аврора никогда не встречалась ни с кем из ее богатых родственников, проживающих в Сьоне. Собственно, она долгое время и не догадывалась об их существовании: отец ей никогда не рассказывал о них. А о Серезолях Аврора узнала уже будучи подростком в Шармбатоне, там ей как-то попалась книга о старинных магических родах Европы.       Из семьи отца Аврора была знакома только с некоей тетушкой Габриэлой, к которой они много раз ездили в гости. Аврора не знала, в каком родстве эта худощавая добродушная женщина находилась с отцом, знала только, что та была сквибом. Мать Авроры, Линнея Синистра, была самой обычной маглой, девушкой-сиротой из горной деревни. Аврора не знала, как познакомились ее родители, не знала почему они были не женаты и отчего вели тихую отшельническую жизнь в доме у обрыва в окружении горных вершин.       Сколько себя помнит Аврора, родители никогда не ссорились. Мать обычно занималась домашним хозяйством, в летний период – сбором и сушкой трав. Она прекрасно знала все растения и места их произрастания в горах. Отец же почти всегда был занят у себя в подземелье приготовлением различных зелий. На какие средства жила семья Авроре было неизвестно. Возможно отец продавал приготовленные зелья. В работе над зельями, сколько себя помнила Аврора, ему всегда помогала ее старшая сестра Аурелия (перед тем, как произнести ее имя, Аврора каждый раз непременно прокашливалась). Сама же Аврора всегда помогала матери в поиске трав, их сбором и сушкой на чердаке.       Аурелия была почти на 10 лет старше Авроры. Аврора помнит сестру высокой стройной девушкой с длинными пышными каштановыми волосами. Она была очень похожа на отца. Аурелия была волевой и очень уверенной в себе, она прекрасно училась, отец ее всегда хвалил. Незадолго до трагедии Аурелия в свои приезды домой на каникулы часто громко спорила с отцом, до Авроры долетали какие-то отрывки их разговоров, но она ничего не понимала в них. Затем Аурелия перестала разговаривать с матерью и одаривала ее высокомерными взглядами. А потом случилась сама трагедия, свидетелем которой стала Аврора.       Аурелия вернулась домой в тот момент, когда ее никто не ждал. Она как раз окончила Шармбатон, но на каникулы домой почему-то не приехала. Она внезапно появилась дома уже осенью, в окружении четырех или пяти каких-то людей, выглядящих крайне мрачно. Возможно, это даже были первые гости в их доме. По крайней мере, Аврора не помнила, чтобы к ним кто-либо когда-нибудь приходил. Отец был в тот момент в отъезде, Аврора с матерью делали что-то по дому.       Разъяренная Аурелия буквально ворвалась в дом и жестами и криком приказала матери выйти из дома. Мать, да и сама Аврора, безропотно последовали за ней к выходу. В дверях Аурелия остановила Аврору, потрепала ее волосы (ледяной жесткой рукой – Авроре запомнились все эти ощущения очень хорошо) и сказала ей постоять за домом, мол, она, Аурелия, обязательно позаботится об Авроре и никому не даст ее в обиду. А дальше Аврора помнит крики Аурелии, мольбы и стоны матери – девочка не стала стоять за домом, вышла из-за стены и видела зеленый луч смерти из палочки Аурелии, который мгновенно сразил ее мать. Хотя Авроре тогда еще было неизвестно о непростительных заклятьях, ее магическое нутро ей подсказало, что на самом деле произошло в тот момент. Пока сопровождавшие Аурелию люди громко ей аплодировали и улюлюкали от восторга, Аврора бросилась, что было мочи, в лес. Аурелия вспомнила об Авроре, когда та уже вбегала в лес. Вереница черных метел взметнулась и стрелами понеслась за ней, но убегающую Аврору было уже не догнать и уж точно не найти в лесу. В отличие от Аурелии, Аврора знала этот лес как свои пять пальцев и чтобы скрыться выбрала самый туманный его участок.       Аврора слышала, как звала ее сестра, слышала эхо ее зова в других незнакомых голосах, их переговоры и крик о том, что Аурелия еще вернется за ней.       Спустя много часов (может даже и на следующий день, Аврора точно не помнит) в лесу ее, замерзшую, нашел отец, который был в каком-то яростном отчаянии. Он напоил Аврору непонятным зельем, и та уснула, а когда проснулась отец сказал ей, что матери ее больше нет, и сестру она тоже никогда не увидит – Аурелия сошла с ума. Попросил Аврору вести себя тихо и отправил ее к тетушке Габи, приказав той не выпускать Аврору из дома даже на прогулку. Какое-то время она жила то у тетушки, то с отцом в доме в горах. Отец, и без того молчаливый, еще больше замкнулся в себе и варил какие-то адские зелья у себя в подвале с таким жутким запахом, что дома невозможно было находиться. Тогда же Аврора начала проводить ночи на улице, изучая ночное звездное небо.       А потом Аврора поступила в Шармбатон, и отец после окончания Авророй первого курса пропал. Она просто приехала на летние каникулы домой, а дом оказался пустым. В растерянности она провела некоторое время дома, собирая по привычке цветущие травы и раскладывая их на чердаке для сушки. А потом уехала к тетушке, чтобы узнать хоть что-то о своем отце. Там ее уже ждала мадам Максим, которая сообщила ей о том, что ее сестра погибла, а отец пропал без вести, и теперь заботиться о девочке будет сама мадам. Выяснилось, что, когда Аврора поступала в Шармбатон, ее отец, давний знакомый мадам Максим, заставил ее дать непреложный обет, что мадам Максим в случае, если с Серезолем что-нибудь случится, позаботится о безопасности его дочери и приложит все усилия, чтобы та закончила Шармбатон. Авроре было всего 10 лет, когда она осталась без семьи. Ее наставница, которая полюбила Аврору как свою родную дочь, сделала все, что обещала ее отцу, и даже больше – она старалась, чтобы Аврора не чувствовала себя несчастной.       Уже в Шармбатоне Аврора узнала странные слухи о своем отце, будто он убил свою старшую дочь и теперь черед младшенькой. Аврора никогда не верила в эти обвинения: она знала, что отец на такое не способен. Но где он, куда он мог пропасть – она не могла даже предположить. С того момента, когда Аврора осталась одна, она боялась повторить участь своей сестры и потому старалась вести себя таким образом и совершать такие поступки, за которые ее строгий отец только похвалил бы и был бы горд. Она грезила о том, что обязательно наступит тот момент, когда отец вернется, и ей не будет стыдно предстать перед ним и рассказать о своей судьбе.       В те мгновения, когда Северус слушал эту исповедь, он поражался тому, как Аврора, будучи девочкой, смогла перенести все эти удары судьбы и сохранить свой легкий и добрый нрав. Видимо мадам Максим очень хорошо постаралась. Секрет ее печальных глаз был раскрыт, но как сделать эти глаза счастливыми, а самой Авроре вернуть рассудок – Северус не знал. Более того, не мог он ей сказать, что ее предположения верны, – Серезоль был жив-здоров, но почему-то не хотел вновь появиться в жизни своей дочери. Но Северус все же рассказал ей о дяде, о котором она никогда раньше не слышала. Она долго не могла понять, чего же ей опасаться этого мужчину и зачем ему вредить простодушной шармбатонской бесприданнице. Посидев в тот день с Авророй еще какое-то время в тишине, он решил оставить ее наедине со своими надеждами и воспоминаниями.       В другие дни он тоже нередко находил всунутые в ручку своего кабинета ветки цветущего миндаля, яблони, сирени и бессердечным «эванеско» превращал их в прах. Иногда он, следуя зову сердца, в свободное время прогуливался в окрестностях Хогвартса. Он погружался в безрадостные раздумья и нервно теребил монетку, подаренную ему Авророй на счастье. Бывало, что он даже видел издалека Аврору, но более не нарушал ее одиночества.       Тем временем Амбридж уже с позором была изгнана из Хогвартса, Дамблдор же победно вернулся на свой пост. Его триумфальное возвращение ознаменовало серьезные изменения в магической общественности: на уровне Министерства Магии признали, что Темный Лорд снова представляет серьезную угрозу всему миру, само его существование больше не подвергалось сомнению. Дамблдор стал очень замкнутым и неразговорчивым, Северус чувствовал это напряжение и не особенно лез к нему, терпеливо ожидая указаний. И ждать их долго не пришлось – Дамблдор аккуратно разматывал свой клубок хитроумных интриг, постепенно вовлекая в них Северуса, которому предстояло играть все новые роли, еще более роковые и трагичные, но выпутаться из них он уже не мог и не смел.       Одна из интриг касалась и Авроры. Дамблдор на заключительном собрании профессоров Хогвартса объявил, что Аврора Синистра больше не является преподавателем в их школе: нервное истощение не позволяет ей больше преподавать, а сама она отправилась в Швейцарию поправлять здоровье и будет находиться на попечении родственников. А в приватной беседе с Северусом он расставил все точки над i.       – Ты знаешь, Северус, сводка смертей наших людей за последний год навела меня на мысль, что Гектор Серезоль вновь при деле и действует намного сильнее и опаснее, чем раньше, – говоря все это, Дамблдор словно присматривался к Северусу скозь свои очки-половинки. – И он явно не на нашей стороне.       – Думаешь, он станет нападать на Хогвартс, чтобы добраться до дочери? – заявил Северус без лишних преамбул. – Поэтому ты решил отправить Аврору к родственникам – чтобы обезопасить Хогвартс?       – Северус, Северус, – задумчиво произнес Дамблдор, – ты как всегда правильно мыслишь. Но и ее состояние меня тоже озаботило. Бедняжка, Амбридж так до нее докопалась, запретила уроки, преследовала тут всех. Немудрено, что она замкнулась у себя на башне, – Дамблдор качал головой, а бровь Северуса медленно поднималась, выражая одновременно и удивление, и недоверие: Северус знал, что причина ее состояния явно не в Амбридж, да и видно было, что Дамблдор сам слабо верил в то, что говорил.       – Значит профессор Хартли скоро к нам вернется? – равнодушным голосом спросил Северус.       – Не уверен. Ночные занятия сейчас точно будут под запретом, а с дневными занятиями может справиться и Флоренц, он неплохо себя проявил в мое отсутствие. Кроме того, Астрономическая башня – особое место в Хогвартсе, которому, я чувствую, предстоит стать главной локацией во многих событиях в замке. Хорошо, если она будет пустовать.