В сиянии Авроры

      Аврора снова бесцельно брела по улочкам Лондона. Казалось, она совсем не обращает внимание на то, как изменились районы, где жили волшебники. Косой переулок, обычно такой многолюдный и оживленный, особенно пугал своей пустотой. Там многие магазины и лавочки были разрушены или запущены после войны с Волан-де-Мортом, их хозяева – с обеих противоборствующих сторон – были убиты, сидели в тюрьмах или попросту прятались дома, ожидая, когда обстановка станет менее напряженной.       Аврора была погружена в свои размышления. С того момента, как к ней вернулись ее воспоминания, и она снова стала собой, она постоянно прокручивала в голове события из жизни своих родных. Возвращение отца и те сведения, которые она недавно узнала о своей семье, занимали все ее мысли. Ей не давала покоя горькая участь Аурелии, ее старшей сестры, которую Аврора, оказывается, едва знала на самом деле. Она помнит высокую девушку с каштановыми волосами, решительным взглядом и острым языком. Ту, которая могла целыми днями просиживать в подземелье, корпя с отцом над зельями, ту, которая громко хохотала вечером на диване, читая чьи-то письма. Какая-то перемена произошла с ней в выпускной год в Шармбатоне, и сестра не вернулась летом домой, а через год или два произошло то, что Аврора хотела бы напрочь забыть. Теперь она не гнала от себя тех воспоминаний, не пряталась от них в туманном лесу своего сознания.       Так сложилось, что круг общения Аурелии на старших курсах Шармбатона включал в себя в основном отпрысков семей чистокровных волшебников. Кто-то из них хорошо знал семью Серезолей, родственников отца, и еще давно обратил внимание, что черты ее лица сразу выдают в ней их породу. Аурелия же, будучи незаконорожденной полукровкой, всегда хотела принадлежать этому избранному обществу и попала в него засчет своих успехов в учебе (она была лучшей ученицей в школе несколько лет подряд) и засчет своей серезолевской внешности. Как и на островах, на континенте в тот период идеи Волан-де-Морта находили горячую поддержку среди богатых чистокровных волшебников. Друзья Аурелии принадлежали как раз этой когорте, и она тоже попала под влияние этих идей. Аурелию познакомили с ее родным дядей и другими влиятельными волшебниками, которые называли себя «пожирателями смерти», хотя возможно таковыми и не являлись. Они хорошо промыли мозги этой амбициозной, сильной и яркой, но совершенно неопытной деревенщине. Возможно, что даже больше всех старался ее дядя. Скорее всего, у него были на то свои причины, и месть брату была среди них самой главной. Они готовили Аурелию Серезоль (с тех пор ее все называли только по фамилии отца) стать невестой и женой Волан-де-Морта, веря, что брак поможет решить вопросы магического правления и раздела влияния на континенте. Перед тем как вступить в ряды пожирателей и быть представленной Темному Лорду, ей нужно было пройти что-то вроде обряда инициации и полностью освободиться от своего незаконного рождения. Этот обряд она выполнила с блеском, впрочем, как и все, что она делала. Но как раз тогда, когда Аурелия в окружении небольшой свиты отправилась в Англию или собиралась туда отправиться, пришли вести о том, что Волан-де-Морт был повержен годовалым младенцем. Начались аресты его приспешников и облавы мракоборцев на них. И видимо тогда Аурелия, всего лишь яркая и прекрасная, но не слишком сообразительная, игрушка в руках более хитрых и влиятельных людей, стала мешаться, стала не у дел. От нее решили избавиться. Она со своей свитой стала отличной ловушкой для отряда мракоборцев, которые, встретясь с ними, растратили свои силы. И, когда на помощь свите Аурелии пришла подмога в лице более опытных магов, владеющих темными заклятьями гораздо виртyознее, мракоборцы с ними не справились и сами погибли, за исключением одного, которого сильно ранили, а Аурелия была убита кем-то из своих. Северусу удалось раздобыть отчет после этой неудачной операции. Выживший мракоборец в кратком сухом отчете указал имена всех тех, кто там участвовал, а министерские служащие установили от каких заклятий те погибли. Рядом с именем Аурелии Серезоль стояло убивающее заклятье, но ни один мракоборец его никогда не использует в своей работе. Северус потому и сделал вывод, что ее убили свои же.       Аурелии выпало стать ловушкой не единожды.       По-видимому, никто не знал о смерти Аурелии или не обратил на это внимание, так как все были заняты спасением себя самих. Возможно даже кто-то (например, дядя) хотел скрыть факт ее смерти для каких-то своих корыстных целей. Гектор Серезоль был единственным, кто постоянно интересовался местонахождением Аурелии. После смерти жены он уединился в своем подвале, работая как сумасшедший, чтобы не думать о своей разрушенной жизни и не впасть в безумие. И писал письма всем своим знакомым, в надежде что-то узнать о судьбе Аурелии.       В один день, когда он отправлял в Шармбатон свою младшую дочь на новый учебный год, незнакомец передал ему записку. В ней говорилось, что Серезолю надо направиться в одну из бухт Бретани, там он сможет узнать о своей дочери и даже встретиться с ней. Не зная, чем закончится его поездка, он убедил Олимпию Максим, его давнюю должницу, дать непреложный обет заботиться об Авроре до окончания школы, и с тяжелым сердцем отправился на Атлантическое побережье Франции. Там он и попал в ловушку – в назначенном пустынном месте его ждала в засаде банда морских разбойников, которые схватили его, заточили в трюме корабля и долгое время держали впроголодь.       Естественно, они знали, кем был их пленник, и активно этим пользовались. Каждый раз с помощью заклятия Империус один из корсаров, Рауль Олоне, самый жестокий и безобразный, приказывал Серезолю варить жуткие ядовитые зелья. Кем были жертвы этого варвара Серезоль поначалу не подозревал, но от членов его банды позднее узнавал, что ими были самые разные волшебники из стран Европы – давние враги этого Рауля, случайные свидетели разбоев его команды, соперники таинственных посетителей корабля, который носил название «Пудрьер». Но те никогда не называли имен.       Палочку у него отобрали сразу и давали только для приготовления зелий. Его поселили в какой-то старой и вонючей тесной каюте, которая, скорее всего долго служила кладовой. Иногда его выводили на палубу, давали подышать воздухом и даже некоторые из матросов с ним общались. К тому же со временем его стали чуть лучше кормить. Вместе с этой командой он посещал разные страны, путешествовал по всем морям вокруг Европы. На корабле он то изнывал от жары у южных стран, то дрожал от пронизывающего ветра у берегов Англии или Дании, то кутался в шерстяные жилеты от свирепого холода на северных морях. Серезоль провел несколько лет на этом судне, так ни разу и не ступив на землю. В своих же мыслях он всегда был в тоске по дому в горах и дочери. Единственное, в чем он никогда не нуждался в своем плене, это ингредиенты для его зелий – они были лучшими из всех тех, с которыми он работал раньше.       После примерно семи лет его заключения бдительность его похитителей и угнетателей стала падать. Иногда Рауль не пользовался империусом, дверь каюты Серезоля бывало забывали закрывать, но палочку он все так же получал только для приготовления зелий. Но он уже давно варил не только яды, но и самые разные зелья для всей команды на борту – от самого простого бодроперцового зелья до жидкой удачи. Варил он некоторые зелья и для себя, вернее для будущего побега, с тех самых пор, как перестал попадать в сети Империуса. Первым делом он наварил себе зелий, освобождающих сознание от заклятий, подчиняющих волю, затем разные отвары и зелья: взрывные, вредящие, слабительные и пр. Серезоль только искал нужный момент для воплощения своего плана и терпеливо его ждал, каждый раз тайно отщипывая и унося из общей каюты, когда его туда пускали, несколько листьев жаброслей. Эти растения пираты выращивали прямо на корабле в горшках и активно ими пользовались во время своих рейдов.       В какой-то момент Рауль начал часто отлучаться, стал мрачным, дерганым и нервным, был жестоким даже со своими матросами. Он подолгу вел скрытые беседы в своей каюте, а потом внезапно исчез. По долгим спорам, крикам и угрозам, доносящимся до Серезоля из общей каюты, он понял, что ситуация вышла из-под контроля, и команда не знает, что делать дальше. Номинальным капитаном судна был молчаливый старик; боцман был всегда пьян и ни у кого не вызывал доверие; а штурман был слишком хитер, его все опасались; любимцем матросов был кок, но у того не было никаких предложений, кроме меню на завтрашний день. В общем, Серезоль решил воспользоваться возникшей сумятицей и в одиночку устроил настоящий мятеж.       Накануне планируемого побега он заметил, что корабль стоял на якоре около какого-то полуострова, а вдалеке виднелся железный маяк. Серезоль не знал, к берегу какой страны они подошли, но из разговоров слышал, что они в Финском заливе. Серезоль напился согревающего зелья, за обедом под видом различных лечебных отваров дал половине команды слабительное, буйному боцману добавил в ром усыпляющее, кому-то досталось дурманящая настойка, а кому-то – морочащая закваска. Добраться до своей палочки он даже и не думал, вокруг было столько опытных воров и преступников, что пытаться у них что-то выкрасть было заранее проигрышным ходом.       За час до заката он начал свою операцию. Аккуратно запаковал в пакеты и набил себе карманы жаброслями и быстро утоляющими голод сушеными листьями грыжной огневки. Одел на себя свои самые теплые штаны и рубашку со свитером, несмотря на то, что была только середина августа и на улице было еще достаточно тепло. Серезоль прожевал оставленную порцию листьев жаброслей, и, чувствуя превращение, кинул к двери склянку с взрывающим зельем и сразу отбежал, молясь, чтобы корабль не оправдал свое название. После взрыва он схватил несколько склянок с вредящим зельем и лихорадочно бросился к свободному проему, взбежал на палубу напрямую к ближайшему борту, кидая по пути зелье. Старик с трудом перелез через перила и прыгнул в воду. В воде он сразу почувствовал облегчение, оглядел свои руки и ноги, нащупал жабры, посмотрел из глубины на поверхность воды. Все было спокойно – ни лодки, ни погони. Он еще раз огляделся вокруг, изучая рельеф и обдумывая маршрут, и поплыл в сторону маяка, для того, чтобы обогнуть полуостров и выйти из воды с другой стороны. Ему не удавалось плыть быстро: мешала одежда, возраст и отсутствие прежней ловкости. Он надеялся, что все зелья подействуют как надо, что вредящее зелье должно надолго задержать всех на пути к месту взрыва, что разобщенность пиратов и отстутствие лидера не даст им быстро оценить ситуацию и слаженно исправить последствия. Но он все же опасался подводной погони и постоянной оглядывался и озирался по сторонам. Вода была не слишком прозрачной и это вселяло неуверенность.       В лучах заходящего солнца он выплыл в том месте, где было много больших валунов и быстро убежал в темный лес. Перетерпел обратное превращение, выплюнул всю воду и отдышался. Серезоль забрался в лес поглубже и вышел на какую-то дорогу, мощеную камнями. Удаляясь от воды, он немного прошелся по этой дороге. Когда совсем стемнело, он сел у высокой сосны и сосредоточенно ждал рассвета, прислушиваясь к любому шороху. Согревающее зелье еще действовало хорошо – даже рубашка на нем подсохла. Остальную одежду он развесил на куст рядом, а утром на солнце она высохла полностью.       План на следующий день состоял в том, чтобы как можно дальше уйти от воды. Ему это удалось, и он дошел до какой-то глухой деревни. Туда он не решился заходить, он прятался вокруг нее и слушал речь людей – их язык походил на русский. Ночью под лай собак он украл пару сапог в одном сарае у дома на окраине, откопал себе овощей в одном из огородов и отправился в путь по грунтовой дороге.       Его ждало длинное путешествие. В ближайшем городе он узнал, что находится в России, и единственным способом вернуться в Европу без документов было возвращение в Финский залив и повторение трюка с жаброслями для пересечения границы. Дальше он шел по дорогам вглубь Европы от одного городишка до другого, прикидываясь то нищим, то паломником, то заядлым путешественником автостопом. Он собирал милостыню, ел в приютах и церквях, иногда ему удавалось сократить путь, поехав попутчиком на огромной фуре или купив билет на старую электричку. Было очень тяжело, но весь его путь освещала мысль о скорой встрече со своим домом. И к началу июня он дошел туда.       Его встретил пустой, но ухоженный дом. Это означало, что дом не заброшен и здесь иногда появляется Аврора! Он был счастлив и начал готовиться к этой встрече. Старик был очень удивлен, когда однажды в дом прилетел его старенький сыч. Он тогда подумал, что тот провел в здешнем лесу все те годы, узнал хозяина и вернулся. Его предположения были верны отчасти – он превосходно служил Авроре все те годы, но действительно каким-то своим совиным седьмым чувством учуял, что хозяин снова дома, и вернулся к нему, улетев от Авроры.       Попутно Серезоль хотел узнать, что сейчас происходит в магическом мире, и работал над настойкой трав, которая помогает изменить внешность. Он знал, что сильно изменился за эти годы, но предосторожность никогда не помешает. Работал он без палочки, и это было в тот момент главной сложностью, но вокруг цвело столько трав, а на чердаке было столько запасов сушеных растений, что его эксперименты с отварами и настойками и без помощи магии получались. Он нашел и свою незаконченную рукопись и иногда делал там пометки. Но к приезду дочери он так и не был готов: она застала его врасплох в его же подземном кабинете, отчего он проделал свой старый фокус – обернулся семейным артефактом Серезолей, антикварным расписным стулом. И ему это даже удалось проделать без палочки, так сильно он был напуган, и столько в нем было нерастраченной магии.       Серезоль не пожалел о своем превращении. Сначала он подумал, что его выследили пираты, но потом услышал родной голос (и почти поверил, что это была его жена!) и еще один вкрадчивый бас. Его испугал этот двойной визит, хотя обладатель баса мог быть всего навсего мужем его дочери.       Ночью он обернулся обратно в человека, растер затекшие суставы и, не услышав голосов, пробрался наверх. Он разглядел спящего мужчину в черном на диване, а на улице в том же самом гамаке, который он сделал, мирно спала его дочь. Он сбежал как вор из собственного дома, боясь им открыться, он хотел понаблюдать, а потом появиться перед дочерью, но так и не сумел найти в себе сил. Что он мог ей сказать? Как оправдать свое исчезновение? Поверит ли она ему? Он не надеялся, что его кто-то еще ждет. «Как же он ошибался», – думала Аврора каждый раз, когда вспоминала тот день, и вытирала слезы. Все могло быть иначе, откройся он ей сразу.       Серезоль вернулся в дом, как только Аврора его покинула, и продолжил работать над отварами. Он посетил Сьон, узнал последние события в жизни его семьи и дочери и продолжал бездействовать, опасаясь теперь за жизнь Авроры и ее репутацию, если он выйдет из тени. Он так и не знал, что произошло с Аурелией, но чувствовал, что ее больше нет. А потом Северус вернулся в дом с бездыханной Авророй на руках, которая вдобавок лишилась рассудка. У него теперь появился смысл в жизни, но огонек жизни самой Авроры угасал с каждым днем, да и сам отец был для нее тогда незнакомцем – таким ужасающим было ее помешательство.       Воссоединение семьи той майской ночью было кратким моментом абсолютного счастья в их жизни. Теперь же он содержался под стражей в Нурменгарде как особо опасный преступник. Ему предстояло ответить за смерть старшей дочери и доказать Визенгамоту, где и почему он так долго он скрывался. Авроре же казалось, что он никогда не выберется из тюрьмы. По иронии судьбы в одной их соседних камер находился его брат Густав – его заточили за помощь Волан-де-Морту. В ту майскую ночь отец сказал, что единственным человеком, кто мог тогда устроить ему ловушку с Аурелией, был его брат. Наверно предполагалось, что пираты убьют отца, но те не сдержали слово и взяли его в плен, в котором он готовил для них смертоносные зелья. Более того, Северус тогда высказал мысль, что возможно к смерти Аурелии и распространении слухов о том, что ее убил родной отец, был так же причастен Густав, но никаких доказательств этого у него не было.       Северус, кстати, поверхносто знал этого Олоне и видел его у Волан-де-Морта во времена Первой магической войны. Они не были знакомы, но Темный Лорд иногда в беседах, ожидая встречи с ним, характеризовал его как азартного спорщика и неудержимого коллекционера темных артефактов. Возможно за ними и охотилась его команда пиратов, но, раз у них на корабле были таинственные посетители, старался Олоне, видимо, не только для своей выгоды. Олоне точно не был Пожирателем, и что с ним случилось за год до возрождения Волан-Де-Морта Северус не знал, как не знал и того, что в дальнейшем произошло с кораблем и командой Олоне. К тому же он не помнил, чтобы Волан-де-Морт разыскивал его, когда возродился. Северус также рассказал отцу, кто стал его жертвами в Англии, на что тот громко и с горечью рассмеялся. Серезоль был уверен, что это лишь мизерная часть преступлений жестокого флибустьера.       В общем, в голове Авроры в последние месяцы постоянно крутились мысли об этих событиях, переживания за судьбу отца, воспоминания эпизодов из детства и туманные отрывки последних двух лет. Обретя себя, вернув себе сознание, Аврора словно застряла в рефлексии о своем прошлом и не решалась жить настоящим и думать о будущем. Она была все так же худа и бледна, практически ничего не ела, взгляд ее часто бывал потерянным, а плечи были согнуты будто под тяжестью этих воспоминаний, которые она никак не могла перешагнуть и оставить позади себя. Память и сердце словно мстило ей за все те годы, когда она запрещала думать и вспоминать о своих родных, позволяя себе лишь читать книги, содержание которых опиралось на описание взаимоотношений отцов и дочерей.       Лучше всего ей как раз и размышлялось на улице, в бесцельных ежедневных променадах. Она то прогуливалась по переулкам, где жили волшебники, то возвращалась на тротуар оживленных магловских улиц, но всегда старательно обходила вокзал Кингс-Кросс. Просыпаясь каждое утро, она обещала себе уехать их этого города, но каждый раз после многочасовой прогулки снова приходила в тот дом, где просыпалась утром.       Этот дом вызывал у нее диаметрально противоположные чувства. С одной стороны, все в этом доме, от убранства комнат до вида из окон, казалось Авроре темным, тесным, черствым, жутко неуютным и непредназначенным для жилья. Неудобные кресла и твердые диваны, бортики которых были заляпаны чем-то бурым, отбивали всякую охоту на них присесть. Аврора облюбовала лишь один деревянный стул с высокой спинкой и таскала его обычно по дому за собой. Обилие шкафов, большинство из которых были книжными, загромождали и без того маленькие комнатки. Странного цвета выцветшие обои и старомодные односпальные пружинные кровати тоже не добавляли обстановке дома комфорта. Шторки на окнах Аврора даже не раздвигала – вид из окна на закопченные заводские трубы и вечный смог после привычного идиллического горного пейзажа казался ей предвестником апокалипсиса.       С другой стороны, в этом доме она чувствовала себя невероятно защищенной. Все беспокойства и волнения ее покидали, как она попадала в этот дом. Аврора так и не могла решить действовала ли нее так армада шкафов, словно баррикадирующих дом от внешнего мира, то ли это было один из эффектов заклятия Фиделиус, наложенного на этот дом, хранителем которого она и стала. В этом доме, в отдельной комнате, заботливо хранились после ее отъезда из Хогвартса все ее вещи: книги, одежда, астрономические приборы – в общем вся ее материальная жизнь последних пяти лет. Иногда она часами перебирала эти артефакты своей прошлой жизни, но так ничем из всего этого и не воспользовалась. За исключением ее жалованья, его она по чуть-чуть тратила из необходимости на скудные припасы для питания.       Еще этот дом был последний нитью, которая связывала Аврору с ее возлюбленным. При их последней встрече она обещала ему, что будет иногда следить за его домом и заберет оттуда свои вещи. Но, приехав туда практически сразу после расставания с отцом, она не смогла решиться его покинуть. Ежедневно она ждала каких-нибудь вестей о судьбе Северуса, ждала его какого-то невероятного освобождения и встречи с ним – здесь, в его доме. Но день за днем проходил, а о его участи было совсем неизвестно, о нем будто бы забыли.       Этот день проходил для Авроры по обычному сценарию: стакан воды и овсянка на завтрак, сборы якобы в дорогу (причем, все ее вещи так и оставались лежать в одной из комнат), променад в центр Лондона, обеденное яблоко в сквере недалеко от вокзала, возвращение в дом Северуса якобы за забытой вещью. Впереди был еще ужин из горячего чая и кусочка хлеба с сыром, книга из второго книжного шкафа, того, что-слева-от-двери, и сон в одной из кроватей, той, что меньше скрипит при поворотах.       В тот день в промежутке между возвращением домой и ужином Аврора услышала тихий стук в дверь. Сердце ее бешено забилось в ответ, она оцепенела: за те несколько месяцев, что она живет здесь, к девушке впервые пришли посетители. Или просто ошиблись дверью. Аврора немного подождала, но стук теперь был более настойчивый и громкий – кто-то был явно нетерпелив. Аврора, взяв на всякий случай палочку, подошла к двери, тихонько ее открыла и застыла от удивления: перед ней точно в таком же застывшем напряженном удивлении стояли герои прошедшей войны.       – Гарри? Гермиона? – опомнилась Аврора.       – Профессор Синистра? – одновременно с ней произнесли ее сильно повзрослевшие ученики. Они переглянулись и недоуменно улыбнулись друг другу.       – Что же вы застыли в дверях? Проходите, – по-хозяйски распорядилась Аврора.       – Просто мы ожидали увидеть здесь кого угодно, но не Вас, профессор, – шагая за Авророй, простосердечно признался Гарри.       – Да, мы готовились к менее приятному сюрпризу, – Гермиона многозначительно прокашлялась в конце своей фразы.       Когда гости уселись на скрипучий неудобный диван, бортики которого Аврора старательно оттирала вечерами от пятен, и три чашки с горячим ромашковым чаем дымились на столике рядом, профессор Синистра с большим интересом приступила к расспросам.       – Ну, дорогие Гарри и Гермиона, что же вас привело в этот дом? Вы пришли ко мне?       – К Вам, профессор, вернее нет, не к Вам, то есть… – Гарри видимо пытался что-то сформулировать, но язык у него явно заплетался.       – Гарри хочет сказать, что мы пришли к тому человеку, кто живет сейчас в этом доме. И мы очень рады, что им оказались Вы, профессор Синистра, – Гермиона пришла на помощь своему товарищу и победно отхлебнула из своей чашки чай.       – Зовите меня просто мисс Синистрой, я давно уже не работаю в Хогвартсе. И как же вы узнали, что этот дом обитаем?       – От профессора Снейпа, разумеется, – усмехнулся Гарри, но, увидев обеспокоенный взгляд Синистры, он одернул себя.       – Гарри, ты с ним виделся? Что с ним? – поспешно, перебивая своего бывшего ученика, спросила Аврора.       – Да, я вижусь с ним практически еженедельно в Азкабане. Он держится очень, очень… – Гарри заикался, видимо ему тяжело давалось подобрать то слово, которое бы в полной мере отразило состояние Снейпа, – в общем, он принимает свою участь со смирением и достоинством. Такого спокойного и непробиваемого профессора Снейпа я еще не видел никогда.       Гарри рассказал Авроре об их первой встрече со Снейпом в Азкабане. Как только Гарри узнал, что Снейпа схватили и заточили в Азкабане, он сразу начал предпринимать попытки навестить его там. Гарри кратко рассказал, что после событий битвы за Хогвартс, когда он узнал про многие тайны и благородные поступки профессора Снейпа, его настоящую цель и причины такого противного поведения по отношению к Гарри, он абсолютно поменял отношение к своему ненавистному профессору. Он хотел поблагодарить его за все его доблестные подвиги и как-то ему помочь. С трудом добившись возможности увидеть его, он сразу помчался в эту мрачную тюрьму, из которой, на счастье всем, уже были изгнаны дементоры. Гарри очень волновался, долго готовился и подбирал слова, чтобы начать свою речь, но ничего говорить ему не пришлось, всю встречу он слушал профессора. Как только Снейпа запустили в камеру для свиданий, он смерил Гарри строгим взглядом и, не приветствуя, начал свой монолог (Гарри очень хорошо передавал интонации и голос Северуса): «Так, Поттер, доставайте пергамент и записывайте, у нас мало времени». И он начал диктовать, детально и подробно, как добраться и найти места, где до сих пор содержатся пленники Волан-де-Морта – сторонники Дамблдора, которых считали погибшими или проавшими без вести после встреч с Пожирателями. Он рассказал о всех чарах на этих местах и как их можно преодолеть, об их глупых стражах и других препятствиях на пути к освобождению пленников.       – На мой вопрос в конце нашей встречи о том, почему он не рассказал об этом раньше тем мракоборцам, которые его схватили и доставили в Азкабан, он ответил: «Во-первых, на мне было заклятье Петрификус Тоталус, а во-вторых – разве мне кто-нибудь бы поверил?», – Гарри остановился на минуту, торопливо отпил из чашки несколько глотков и продолжил, – я не стал сообщать о полученной от Снейпа информации Министерству, я не знал, как они отреагируют. Я думал, они не поверят и запретят мне видеться со Снейпом, а люди там останутся в беде. Я рассказал все это только своим близким друзьям, которым я очень доверяю. И мы, вшестером, незамедлительно помчались туда.       Гарри подробно описал, что там все было так, как Снейп и рассказал, за исключением еще одной семьи, которую наверно схватили и бросили туда позже, Снейп об этом не знал. Они все были очень голодные, слабые и не могли поверить, что Гарри с друзьями туда ворвался, чтобы их спасти. Всех их они увезти с собой не смогли и потому вызвали помощь из Министерства. Все же Гарри пришлось им сказать, откуда он получил эту информацию.       – В общем, я стал посещать профессора Снейпа постоянно, раз в неделю. Каждый раз он сообщал мне новые сведения: где прячутся уцелевшие пожиратели, где подготовлены магические засады и как их обезвредить, где находятся предметы и артефакты, на которых лежат темные заклятья и как они могут подействовать на владельцев. Нам все удавалось находить и без лишних жертв уничтожать, – глаза Гарри блестели, а тон речи был очень возбужденным, а затем его взгляд поник. – Но на прошлой неделе наши встречи закончились. Меня предупредили, что в следующем месяце начинается суд над профессором Снейпом, и все встречи с ним запрещены. Сам же он ни разу не попросил меня встать на его защиту в суде. Только, когда я сам сказал ему, что я и мои друзья встанем на его защиту, он рассмеялся, знаете так, по-снейповски, очень противно и ехидно, и сказал: «Это имеет смысл только в том случае, если мой дом обитаем. Проверь». Он только успел назвать свой адрес, и его сразу увели. Вот, собственно, мы и пришли проверить.       – И убедились, что профессора Снейпа имеет смысл защищать, – добавила Гермиона и продолжила, – а теперь нам хотелось бы услышать Вашу историю, мисс Синистра, и почему жизнь и свобода профессора Снейпа зависит от Вашего присутствия в его доме.       После последней фразы Гермионы, сказанной в такой прямолинейной и бескомпромиссной форме, Аврора покраснела. Она с большим воодушевлением слушала историю Гарри и особенно рада была узнать, что в сердце Северуса живет надежда. Аврора дала возможность гостям немного попить чаю в тишине и в ожидании ее ответа.       – Во-первых, Гарри и Гермиона, теперь вы, как и я, стали Хранителями Тайны местонахождения дома Северуса Снейпа. Вы вправе добровольно разгласить эту тайну в Министерстве Магии, но я очень надеюсь, что вы не будете этого делать, – понимающие кивки собеседников вдохновили Аврору на продолжение речи. – Во-вторых, Гарри, я искренне рада, что ты все же смог сквозь этот внешний образ профессора Снейпа, очень неприятный, мрачный и холодный, разглядеть в нем человека, его душу, его доброту. Спасибо тебе, что помогаешь ему в Азкабане. В-третьих, Гермиона, я наконец-то готова ответить и на твой вопрос.       Аврора снова некстати покраснела и прокашлялась.       – За время моей работы в Хогвартсе, я обрела несколько друзей. Северус стал моим большим другом. И другом моей семьи, – Аврора постаралась ослепительно улыбнуться и поскорее придумать, как наконец сменить эту тему. Но гости лишь странно зыркнули друг на друга, они явно не удовлетворились ее ответом.       – Простите, но у всех за годы работы или учебы в Хогвартсе появляются друзья. Почему именно Вы? – неугомонная Гермиона все же пыталась докопаться до истины. – С тем же успехом здесь перед нами могла сидеть… ну не знаю, профессор Макгонагалл!       – Макгонагалл? Здесь, у Снейпа? – удивленно переспросил Гарри, и они оба не сдержались и прыснули от смеха. К громкому хохоту, который еще не слышал этот дом, присоединилась и Аврора. Когда они отсмеялись, Аврора не освободилась от нависшего вопроса – ее почти вжали в кресло две пары вопросительных глаз со вскинутыми бровями.       – Ладно. Северус Снейп, будучи моим близким другом, помог мне излечиться от моей душевной болезни, моего помешательства. Вы наверно в курсе того, что я покинула Хогвартс в результате нервного истощения? – вскинутые брови так и не сходили с лиц ее гостей, ожидающих объяснение ее присутствия в этом конкретном месте. – Когда профессор Снейп стал директором Хогвартса, он обнаружил в моих бывших комнатах на Астрономической башне мои вещи, которые мне не удалось забрать при отъезде, я покинула замок в спешке. И вот, Северус, будучи…       – Вашим близким другом, – помогла ей Гермиона, не сводя глаз с лица Авроры.       – Именно так, он забрал вещи к себе, среди них много ценных предметов и магических трав. Он сообщил, где находится его дом...       – Посвятив Вас в Тайну Фиделиуса, – снова вставила Гермиона.       – Да, – кивнула Аврора, – я приехала их забрать, но... так и не могу уехать… Да, я живу здесь уже несколько месяцев в надежде, что хозяин дома вернется, и я смогу его лично поблагодарить.       После ее последних слов воцарилось молчание. Гермиона начала загадочно улыбаться и первой заговорила.       – Похоже теперь я что-то понимаю. И у меня уже есть идея.       Все тут же обернулись на Гермиону и с интересом выслушали ее план. Она так ловко говорила, все у нее получалось так складно, что все сразу воодушевились ее идеей. Аврора была согласна на все ее предложения – ведь речь шла о спасении Северуса.       Затем гости охотно и с каким-то ностальгическим задором рассказали о своих основных приключениях за последний год и глубокой ночью покинули мрачный приют Авроры. Сама же Аврора после их посещения почувствовала в себе какой-то прилив энергии и живости. На следующий же день она начала действовать, и все у нее, как и некогда прежде, выходило ладно и очень легко.       Первым делом она отправилась в Косой Переулок и словно увидела его совсем другими глазами. Много помещений, где раньше располагались лавки и магазины, включая вторые этажи, пустовали или были частично разрушены и заброшены. Ей требовалось совсем небольшое бюро. Над аптекой «Слизень и Джиггер» она как раз нашла такое место и арендовала его за небольшую плату. Сразу заказала для своего бюро вывеску, а пока ее изготавливали Аврора навела порядок в своем будущем рабочем кабинете. Утром следующего дня сбоку аптеки красовалась новая вывеска с указанием стрелки на второй этаж здания, а к концу дня у Авроры были уже первые клиенты. Девушка со своей невероятной интуицией угадала, что сейчас важнее всего для всех волшебников. В моменты неопределенности и жизненных невзгод волшебники, да и что уж там, даже маглы, обращаются к предсказанием в надежде на светлое будущее. А бюро астрономических предсказаний «Aurora Borealis» как раз предлагала один из самых точных методов предсказаний – по звездам.