all I see is red

#yoonkook au, в котором Юнги во время беременности разучился держать язык за зубами, а терпение Чонгука тоже имеет свойство заканчиваться. — Почему ты снова задерживаешься на работе? Неужели так сложно прийти домой пораньше и провести время с любимым омегой?! — кричит Юнги, и в Чонгука летит полотенце, от которого он благополучно уклоняется. — Юнги, сколько раз я тебе должен объяснить, что я работаю так много, чтобы обеспечить тебя и нашего будущего сына, я хочу, чтобы он с самого детства отказа не знал, понимаешь? — Чонгук не кричит, но его голосом можно хлеб нарезать, отчего омеге становится не по себе. Его альфа так с ним не разговаривает. — Да знаю я как ты работаешь! По своим шлюхам шляешься, а потом приходишь и говоришь о том, как сильно ты устал. Устал ласкать чужих омег? Я вообще-то твоей ласки тоже хочу, так какого черт.. — Юнги не договаривает, Чон оказывается слишком близко к нему всего за несколько секунд. — Я бы в жизни, в жизни, блять, тебе изменить не смог. Я люблю тебя больше всего, что есть на этом ебаном свете, и ты смеешь говорить про меня такое? — еще чуть-чуть и Чонгук, кажется, по-настоящему зарычит. Юнги же стоит с открытым ртом и пытается что-то сказать в свое оправдание, но у него не получается. Сам понимает, что ляпнул полнейшую дичь, а давать заднюю гордость, черт бы ее побрал, не дает. — Пошел вон, — все что может выдавить из себя Юнги, за что ему сразу же хочется отрезать себе язык. Его альфа такого отношения к себе недостоин. Чертовы гормоны. Чертова ревность. — Хорошо, — отвечает Чонгук и уходит. Действительно уходит, громко хлопнув дверью. Юнги, оперевшись на ближайшую стенку спиной, скатывается по ней и громко плачет. Кто ж его за язык тянул. Юнги понимает, что был не прав, даже ебучая гордость отходит на второй план, когда он осознает, что его альфа ушел, хлопнув дверью, и сейчас, наверное, ненавидит его, жалеет о том, что выбрал такого омегу. Юнги плачет ещё отчаяние, рука сама тянется к телефону, набирает контакт с таким родным "Любимый" и прикладывает телефон к уху. Омега уверен, что ему не ответят, не прошло и пяти минут с того момента, как он выгнал альфу из дома, но трубку снимают. — Да? — голосом альфы все ещё можно хлеб нарезать, а Юнги на его "да" и ответить нечего, он просто сидит и рыдает в трубку, не в состоянии и слова вымолвить. — Юнги? — тон альфы становится обеспокоенным. — Юнги, что-то случилось? Ты меня слышишь? Омега не отвечат, продолжая заливаться слезами, пока паникующий Чонгук, не сбрасывая трубку бежит обратно вверх по ступенькам. — Юнги, маленький, все хорошо, я сейчас приду. Омега мямлит едва различимое "я люблю тебя" и слышит, как открывается входная дверь. Чонгук сразу же подбегает к нему, сковывая в свои объятья и сцеловывая слезы с чужих щек. — Ну что ты, маленький? — Прости меня, прости, пожалуйста, прости, — Юнги чувствует, как руки альфы поднимают его, а затем он и вовсе оказывается на его бедрах. — Чшшш, малыш, все хорошо, я не злюсь, — Чонгук гладит омегу по спине, успокаивает, пока слезы того окончательно не останавливаются. — Я люблю тебя, — шепчет Юнги, который уже готов уснуть на чужом плече после продолжительной истерики. — И я тебя. И нашего малыша.