…
Сонливость, ноющая боль. Цзян Тин открыл глаза, и ему потребовалась целая вечность, чтобы оправиться от смутного недомогания. Его рассеянный взгляд постепенно сфокусировался на будильнике, стоящем на прикроватном столике… 13:45. Уже наступил полдень следующего дня. Цзян Тин перевернулся, и как только сел, то его поясницу потянуло острой болью и он тут же вдохнул прохладный воздух. Ему потребовалось много времени, прежде чем он смог начать медленно двигаться и немного расслабить мышцы. Все его тело было вымыто, и вместо пижамы он был переодет в белую футболку с короткими рукавами. Мягкая текстура источала аромат солнечного света, но из-за того, что размер Янь Се был слишком большой, то на его теле футболка выглядела слишком свободной. Взгляд Цзян Тина упал на зеркало, стоящее в противоположном углу кровати, его шея и ключицы, обнаженные из-за широкого выреза, а также руки, были покрыты всевозможными отметинами, которые не исчезнут еще некоторое время. Цзян Тин медленно закрыл глаза, сел на кровать и замер. Одеяло бесшумно соскользнуло с его талии. Раньше пробуждение Цзян Тина ото сна до полной боевой готовности занимало не более 30 секунд, теперь же требовало более десяти минут, чтобы с трудом оправиться от головокружения из-за низкого кровяного давления. Спустя долгое время он, наконец, снова устало открыл глаза. Как раз в тот момент, когда он собирался встать с постели и покинуть хозяйскую спальню, чтобы вернуться в гостевую спальню и принять душ, его рука, поднимающая одеяло, внезапно замерла. На его безымянном пальце оказалось кольцо. На вид это было обычное платиновое кольцо, блестящее и, похоже, новое, так как на нем не было никаких следов использования. На самом деле, размер этого кольца как раз подходил для ношения на среднем пальце, но по какой-то причине Янь Се надел его на безымянный палец, на котором оно было свободным. Цзян Тин молча снял кольцо и аккуратно положил его на прикроватный столик. Он встал и вышел из главной спальни, наполненной запахом Янь Се, и вернулся к себе в гостевую спальню по соседству, чтобы умыться. Подняв голову, он внимательно посмотрел на свое мокрое лицо в зеркале, в его глазах было некоторое сомнение, и он, казалось, выглядел очень смущенно. Откуда здесь взяться красоте? Подумал он. Через некоторого время он насмешливо покачал головой, обернулся и внезапно столкнулся с Янь Се, который стоял, прислонившись к дверному косяку и скрестив руки на груди. Они тут же встретились взглядом. Янь Се, казалось, не видел пустой безымянный палец левой руки Цзян Тина, и на его красивом лице медленно появилась улыбка: – Доброе утро, капитан Цзян. Дразнящий тон был настолько очевиден, что он явно заслуживал взбучки. – Уже полдень, – сказал Цзян Тин, не поднимая головы, и вытер лицо полотенцем. Неизвестно, тому виной из-за вытирания или из-за прошлой ночи, но его губы все еще были слегка красными. Янь Се пристально наблюдал, пока Цзян Тин закончит умываться. Когда Цзян Тин попытался обойти его, чтобы выйти из ванной, Янь Се внезапно схватил его за руку. Они оба замерли, стоя в очень ограниченном пространстве и уставившись друг на друга. Губы Янь Се шевельнулись и он медленно произнес: – Цзян Тин… Как раз в тот момент, когда Цзян Тин подумал, что он собирается сказать что-то еще, то увидел, как Янь Се внезапно прервался и улыбнулся: – Я приготовил немного поесть, пошли. Янь Се не просто “приготовил немного поесть”, а перенес в свой дом утренний чай в кантонском* стиле из пятизвездочного отеля. На обеденном столе представлен широкий ассортимент, ласкающий взор: каша с постным мясом и столетним яйцом, куриные ножки, свежие бамбуковые рулетики, всевозможные пельмени с креветками и так далее. Неизвестно, когда он проснулся и заказал еду, но каша была еще теплой и как раз подходящей температуры для употребления.*广式 - а также кухня Юэ или гуандунская кухня. Совокупность кулинарных традиций населения китайской провинции Гуандун, в особенности его столицы Гуанчжоу, а также прилегающих регионов в дельте Жемчужной реки, включая Гонконг и Макао. Одна из восьми кулинарных традиций китайской кухни.
– Не слишком ли много? – Цзян Тин слегка повысил голос. Янь Се гремел посудой на кухне: – Сначала поешь ты, а мне потом нужно будет уйти! Цзян Тин слушал невнимательно, и когда Янь Се отвернулся, он искоса взглянул в хозяйскую спальню. …Конечно же, кольцо на прикроватном столике уже было убрано. Цзян Тин тихо выдохнул. – Было нелегко отстранить меня от должности на время разбирательств, и я все еще в сомнении, имеет ли начальник Люй представление о будущем, чтобы заранее дать мне брачный отпуск. – Янь Се вышел из кухни с тарелкой и, вздыхая, передал Цзян Тину кашу с постным мясом и столетним яйцом. – И вообще, я думал, что когда проснусь этим утром, то будет из бюро по меньшей мере дюжина пропущенных или сто восемьдесят дел, ожидающих решения. Кто ж знал, что позвонит только Ма Сян, чтобы спросить о материалах дела. – Потому что ваш капитан Юй вышла на службу. – Эй, капитан Юй каждый день будет работать в первой половине дня. Ма Сян сказал, что остальной работой руководит начальник Люй. Цзян Тин слегка постучал ложкой по краю тарелки. Янь Се сел на стул рядом с ним, пристально посмотрел на еду Цзян Тина, и вдруг спросил: – Невкусно? Утренний чай по-кантонски, как и горячий хотпот* по-сычуаньски – это шедевр китайской кухни, который может как покорить страну, так и завоевать мир. В человеческом масштабе почти не существовало проблемы не вкусности блюд этой кухни. Цзян Тин покачал головой и сказал: – Нет, вкусно.*火锅 - хотпот, хого, китайский самовар (китайский способ приготовления горячих блюд из овощей, мяса и др.).
– Значит, тебе неудобно сидеть на этом стуле? – А? – Цзян Тин никак не отреагировал. Янь Се серьезным тоном сказал: – Не слишком ли жесткий стул? – … Палочки для еды Цзян Тина, держащие половину свежего бамбукового рулета, замерли в воздухе, и он уставился на Янь Се. В следующую секунду Янь Се внезапно молниеносно подхватил его на руки, заставив сесть себе на колени: – Садись ко мне, ведь сидеть в моих объятиях куда мягче… – Янь Се, средь бела дня… – Давай, позволь мне накормить тебя. Я специально заказал пельмени с луком-пореем и креветками. Лук-порей полезен для здоровья… Цзян Тин не знал, смеяться ему или плакать. Он поспешно вырвался из объятий Янь Се, стряхнул с палочек пельмень с зеленым луком-пореем и креветками, и положил в тарелку кусок приготовленной на пару рыбы: – А ты ешь поменьше лука-порея и побольше рыбы. Твои почки не нуждаются в тонусе, а вот мозги еще как! Янь Се с сожалением покачал головой, затем взглянул на кусок рыбы и вздохнул: – Забудь об этом, все, что ты мне дал, очень вкусно. – Затем он обеспокоенно взглянул на талию Цзян Тина. Цзян Тин, тяжелобольной пациент, который три года находился в коме, не стал вступать в словесный спор с Янь Се. Он опустил голову и выпил большую часть каши, затем отложил маленькую белую фарфоровую ложку, чувствуя, что его желудок уже полон. Янь Се обратил внимание, что сегодня у мужчины более здоровый цвет лица, поэтому не стал заставлять его есть больше, и сказал, убирая посуду и палочки для еды: – Нам сегодня нужно будет уйти, и вернемся мы только поздним вечером. – Зачем? – День рождения, – Янь Се засмеялся. – Хотя я считаю, что после 18-ти лет, мужчине нет смысла отмечать день рождения, но все еще есть большое количество родственников, которые хотят собраться вместе. Помимо того, что это помогает мне праздновать номинально, конечно же, есть и некоторые другие вещи… В конце концов, я единственный ребенок, а бизнес такой большой. Возможно, из-за того, что обычное поведение Янь Се слишком простое и приземленное, поэтому было совершенно невозможно заставить других думать о каких-либо кровных обидах чертовски богатых людей. И когда он сказал это, Цзян Тин посмотрел на него с удивлением. Янь Се боялся, что он неправильно поймет, поэтому поспешил объяснить: – Но моя задача - просто прийти и показаться, чтобы все знали, что я еще жив, а также призвать своих родственников к единству, дружбе и согласию, а затем поесть, выпить и, наконец, уйти оттуда. Они не будут задавать вопросов, почему ты со мной, просто скажем, что ты мой друг и всё. Мои родители не станут ничего говорить, так что не беспокойся. Цзян Тин несколько секунд колебался под нетерпеливым взглядом Янь Се и медленно сказал: – Но… Я очень устал, почему бы нам не поговорить об этом в следующий раз? – Мы можем просто прийти, через десять минут развернуться и уйти. Цзян Тин все еще качал головой: – У вашей семьи должно быть широкий круг друзей и родственников, а я из тех людей, кто избегает многолюдных мероприятий. Забудь об этой идее. Казалось, что в глазах Янь Се мелькнуло разочарование. Но преимущество Янь Се как взрослого тридцатилетнего человека заключается в том, что он мог быстро взять свои эмоции под контроль, поэтому он кивнул, и как ни в чем не бывало ответил: – И то правда. – Он даже улыбнулся, махнул рукой и сказал: – Тогда отдыхай дома, я постараюсь вернуться пораньше. Янь Се сказал, что ему нужно уйти пораньше, но он вообще не особо спешил. Он старательно вымыл посуду и палочки для еды, затем потащил Цзян Тина в гардеробную главной спальни, открыл шкаф с костюмами для свиданий вслепую, достал каждую рубашку и начал подставлять их перед верхней частью своего тела, неоднократно спрашивая мнение мужчины: – Я выгляжу красивым? Как насчет этого? Цзян Тин сказал: – Красивый-красивый. – А как насчет этого? Цзян Тин засунул руки в карманы своих домашних брюк и беспомощно сказал: – Все еще красивый, и в этом тоже красивый. Янь Се замер, услышав эти слова. Верхняя часть его тела была обнажена. Он много работал на передовой и на протяжении многих лет поддерживал свое тело физическими упражнениями. Его превосходное тело в одежде выглядело стройным, а когда был раздет - мускулистым. Он угрожающе оттащил Цзян Тина в угол гардеробной комнаты, опустил голову, стиснул зубы и спросил: - Почему ты такой небрежный? Разве ты не говорил эти слова прошлой ночью в постели? Лицо Цзян Тина немного покраснело, но он все еще был спокоен: – Что я сказал прошлой ночью? – Ты обнял меня и сказал, что муж такой красивый и самый могущественный во всем мире… Цзян Тин рассмеялся, поднял голову, попытался отодвинуться на несколько сантиметров, и относительно серьезно сказал: – Твоя привлекательная внешность не имеет ничего общего с тем, какую одежду ты носишь. Янь Се собирался перейти к нравоучению, но он не ожидал, что капитан Цзян произнесет эти слова, поэтому на мгновение замер в замешательстве. – Так что не одевайся и ходи голым, – сказал Цзян Тин с улыбкой, – и тогда все будут знать, что ты самый могущественный в мире. Прежде чем Янь Се успел сделать шаг, Цзян Тин, который был настороже, выскользнул из-за угла и в несколько шагов преодолел расстояние до двери главной спальни. Именно тогда Янь Се тоже отреагировал и бросился вперед, оттащил мужчину назад и прижал к кровати. Он быстро прижал его руки и ноги, засунул руку ему подмышку и начал щекотать: – Я вернул тебя обратно! Куда же ты побежал?! – Я был не прав, я был не прав… – Цзян Тин вырывался и умолял о пощаде, смеясь: – Ладно, ты выглядишь хорошо во всем, что носишь. Эй, не делай этого… Янь Се схватил Цзян Тина за пояс, желая стянуть штаны вниз, но мужчина быстро поймал его за руку, не позволяя этого сделать. Некоторое время эти двое катались и барахтались на большой кровати, и, наконец, закончили, когда Цзян Тин взмолился о пощаде и заявил, что ему “больно”. Янь Се некоторое время продолжал смотреть на Цзян Тина как ненасытный тигр-самец, желающий отведать мяса. Цзян Тин понаблюдал за ним, а затем недовольно сказал: – Дня через два… Или завтра… Ладно, сегодня вечером. Цзян Тин так сильно запыхался, что его глаза заслезились, щеки слегка покраснели, а черные волосы беспорядочно разметались по белоснежным простыням. Он улыбнулся и сказал: – Вставай! Но Янь Се с него не встал. Он опустил голову и тревожно обнюхал шею, как будто держал в руках нежную и вкусную добычу, которую не мог проглотить. Спустя долгое время он, наконец, неохотно встал и пробормотал: – Почему ты не хочешь есть побольше лука-порея… Цзян Тин сделал угрожающий жест в сторону его промежности: – Тебе никуда не надо идти? Янь Се прикрыл промежность и пошел в гардеробную. Через некоторое время он, наконец, переоделся, небрежно уложил волосы и вышел. Он действительно не желал наряжаться для встречи с родственниками. Без Цзян Тина в качестве демонстративного элемента он переоделся в обычную рубашку поло и джинсы, а на руку надел часы из нержавеющей стали. Он выглядел моложе, чем когда носил официальные костюмы, и выбившаяся прядь волос придавала ему непреодолимый вид опрометчивого и беспечного молодого человека, который только что влюбился. Цзян Тин сидел в гостиной, пил чай и играл в Го. Когда он поднял глаза и увидел его таким, уголки его светло-красных губ слегка изогнулись, будто бы он собирался рассмеяться, но тут же бесстрастно подавил смех. – Над чем смеешься? – Неважно. Янь Се самодовольно фыркнул и сказал: – Поцелуй меня… Янь Се наклонился перед диваном, схватил Цзян Тина, от которого пахло лимонным ополаскивателем для рта, за подбородок и обменялся долгим поцелуем. Только через несколько минут он неохотно отстранился, посмотрел Цзян Тину в глаза, а затем снова поцеловал его веки. Цзян Тин закрыл глаза, чувствуя, как теплое дыхание проходит мимо кончиков его ресниц, касаясь и расходясь. – Ты допил чай, предназначенный моей жене, и все еще намереваешься натянуть штаны и убежать, – прошептал Янь Се. Цзян Тин не сказал ни слова. Он выглядел спокойным и собранным, но его уши слегка покраснели. На этот раз он не мог возложить вину на невиновную Хань Сяомэй. – Я принесу его тебе сегодня вечером. – Янь Се не смог удержаться от смеха. – Я уже заказал пять чайных блинов ЛаоТуна. Цзян Тин: – … – Однако, у меня только одна жена, – Янь Се подмигнул ему с дразнящей улыбкой, и прежде чем Цзян Тин успел ответить, он развернулся и вышел из дома.