…
Больница. – Кхе-кхе-кхе… Цзян Тин пробудился ото сна от внезапно начавшегося кашля. В следующее мгновение его голову приподняли, и в горло влили теплую воду, которая быстро успокоила спазм в трахее. Цзян Тин слегка приоткрыл глаза. Свет в палате был выключен, и сильный дождь, ливший всю ночь, в какой-то момент прекратился. Сквозь лунный свет, падавший через стеклянное окно, он кого-то увидел, затем нахмурился и тихо сказал: – Янь Се? Янь Се прислонился к больничной койке, его глаза ярко сияли в темноте. Он опустил голову и поцеловал бинт на лбу Цзян Тина, от которого пахло кровью. – Почему ты здесь? Янь Се ответил не сразу, положил руку Цзян Тину на затылок, затем обхватил его за плечо, втискиваясь в односпальную кровать. Приблизившись вплотную, он прошептал на ухо Цзян Тину: – Мне только что закончили ставить капельницу. Я услышал от медсестры, что у тебя температура, поэтому пришел сюда, чтобы навестить. В ночи нельзя было отчетливо разглядеть выражение лица Цзян Тина, но прижавшись к нему, Янь Се почувствовал, как в уголках его губ появилась короткая улыбка. – Ты спас меня... – Нет, – сказал Цзян Тин, – я причинил тебе боль. Вероятно, из-за того, что его тон был слишком спокойным и решительным, Янь Се не смог придумать ничего, чем можно было бы опровергнуть его слова. Через некоторое время он притворился беспечным и сказал: – Каким образом ты причинил мне боль? Разве я не по собственной инициативе выбил лечебное вино, или это ты заставил меня его выпить? – Ты так говоришь, будто… – Конечно же, если однажды ты влюбишься в другого, и захочешь убить своего мужа, принеся своими собственными руками мне бокал отравленного вина, то я просто выпью его, потому что самое сильное горе - это когда умирает сердце, я буду готов пожертвовать собой, чтобы ты и прелюбодей могли… ай! Ты чего дерешься? Цзян Тин повел плечом: – Кто это сделал? У тебя же есть какие-нибудь догадки? Янь Се на мгновение задумался, затем покачал головой: – Трудно сказать. Я принес эту бутылку лечебного вина в городское управление из своего дома. Обычно бутылка стояла в шкафу для хранения, и кроме меня вином никто не пользовался. В последний раз я пользовался им, вроде как, в начале этого года, и неизвестно, прикасался ли к бутылке кто-нибудь еще. Конечно же, я знаю, что если выпить необработанное аконитовое вино, то можно умереть, но я уверен, что эта бутылка лечебного вина содержит обработанный аконит, так что с приемом внутрь не могло возникнуть проблем. Цзян Тин спросил: – Какой формы бутылка? Возможно ли, что кто-то подмешал в нее необработанный аконит? Янь Се, рост которого составлял почти 1,9 метра, было довольно проблематично свернуться калачиком на половине больничной кровати, поэтому он согнул одну ногу и положил ее на ногу Цзян Тина, тепло обнял его и сказал: – Необработанный аконит очень сложно перелить в узкое горлышко бутылки из-под лечебного вина. Его не только трудно перелить, но также легко оставить остатки вокруг стеклянной бутылки, которые станут уликой для будущего расследования. Так что более вероятно, кто-то пробрался в офис отдела уголовного розыска и заменил мою оригинальную бутылку бутылкой лечебного вина, смешанного с необработанным аконитом. Во всяком случае, стекло бутылки было слишком темным, и что там было различить невозможно. С этими словами, его черные как смоль брови вразлет изогнулись, затем он потер подбородок одной рукой, издав щетиной шуршащий звук: – Если проверить камеры видеонаблюдения, тогда мы смогли бы докопаться до сути. Однако проблема состоит в том, что камеры городского управления просматривают только коридоры, лестницы и конференц-залы. Офисы отделов носят конфиденциальный характер, поэтому они находятся вне диапазона… – Ш-ш-ш, – внезапно выдохнул Цзян Тин. – Что с тобой? Цзян Тин был так поглощен своими мыслями, что не обратил внимания на наклон головы, и поврежденная часть его лба потерлась о подбородок Янь Се, заставив его на некоторое время потерять дар речи от сильной боли. Увидев это, Янь Се немедленно приподнял верхнюю часть тела, затем откинул волосы в сторону и, глядя на бинт, он почувствовал, как его сердце заныло, словно два маленьких коготка больно царапнули его. Он начал задавать вопросы: – Болит? Мне позвать медсестру? Шрам останется? А? Цзян Тин нетерпеливо сказал: – Не двигайся. На Янь Се была только футболка с коротким рукавом, он наклонил голову и снова поцеловал бинт, и его горячее тело беспокойно прижалось к нему: – На нашем полицейском цветке на этот раз останется шрам, что мне делать… Затем он немного подумал, и придя к какому-то умозаключению, вдруг сказал слегка удовлетворенным тоном: – …Если останется шрам, то пусть он будет. Шрамы - это не так уж и плохо. Цзян Тину нечего было сказать, поскольку он был нормальным человеком, и действительно не мог понять внутренний мир актера “Золотого коня*” в системе общественной безопасности.*Золотой конь за лучшую мужскую роль (ежегодный кинофестиваль, Тайбэй - столица Тайваня, современный мегаполис с колониальными улицами в японском стиле, оживленными торговыми кварталами и современными зданиями).
Янь Се спросил: – Даже получив шрам, ты же выйдешь за меня? – … – Цзян Тин спросил в ответ: – Почему ты все время так много говоришь о браке? Они долго смотрели друг на друга, один сверху, а другой снизу, в ночи безмолвной и тихой палате. Через некоторое время Янь Се, наконец, не смог удержаться от низкого и радостного смеха: – Я бы сказал, но ты не поймешь. Цзян Тин: – … – В животном мире два самца, конкурирующих за самок, часто вступают в очень жестокие схватки, и их драки иногда даже заканчиваются смертью. Этот инстинкт, запечатленный в наших костях в результате естественного развития и биологической эволюции, и он до сих пор прописан в человеческой ДНК. Конечно, мы, люди, являемся относительно развитыми приматами, и в дополнение к дракам с представителями своего пола, мы часто уделяем большое внимание тому, чтобы доставить удовольствие объекту спора, а завоевание одобрения со стороны объекта спора - это окончательная победа. Янь Се низко наклонился, почти прижав Цзян Тина к себе, и игриво посмотрел на него: – Итак, даже если убить конкурента, то без получения одобрения победа не засчитывается. Это высший закон гетеросексуального взаимодействия в нашем современном обществе… Цзян Тин поднял свободную от капельницы руку, и с улыбкой прикрыл глаза. Янь Се насильно убрал его руку: – Ты меня слушаешь? Что об этом думаешь? – Ты просто… – Что об этом думаешь? Выйдешь за меня замуж или нет? Цзян Тин улыбнулся и ничего не сказал. – Выйдешь замуж или нет? А? Говори. Цзян Тин хотел прикрыть глаза и продолжить не обращать на него внимание, но Янь Се сжал его руку, и они оба начали барахтаться и трястись так сильно, что больничная кровать заскрипела, и звук был одновременно смущающим и приводящим сердце в трепет. После долгих споров Цзян Тин сдался: – …Выйдешь, да выйдешь, вот был бы я женщиной, тогда бы обязательно вышел за тебя замуж! Янь Се продолжал держать его за руку, потянув вниз: – А что, если нет? – Отпусти! – А если бы не был женщиной? Цзян Тин пребывал настолько в беспомощном состоянии, что через некоторое время смог только сказать: – Раз я не женщина, то сам выходи за меня замуж, понял? Янь Се тут же согласился, опасаясь, что мужчина откажется от своих слов: – Хорошо, я выйду за тебя! Цзян Тин выругался, но улыбку сдержать не смог: – Отвали от меня. Янь Се все еще не хотел отпускать, но Цзян Тин с силой оттолкнул его, поэтому ему пришлось с сожалением поджать свои длинные ноги, свернувшись калачиком, и лежа на боку в изголовье больничной кровати, невнятным голосом пробормотать: – Сколько приданого ты собираешься мне дать… Цзян Тин бесцеремонно пнул его. – Домашнее насилие началось еще до того, как мы поженились… За что? – Что случилось с пулей, выпущенной из пистолета тип-92 на месте нападения на полицию в округе Цзянъян? Мышцы Янь Се тут же напряглись, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы расслабиться, затем он стиснул зубы и выдавил несколько слов: – Я так и знал, что это случится, Ма Сян подлый предатель! Цзян Тин холодно сказал: – Если бы Ма Сян смог утаить это от меня с помощью дешевого трюка, тогда бы он с гордостью мог бы прочесть лекцию в университете общественной безопасности. Что происходит? Янь Се больше не мог скрывать, поэтому рассказал всю информацию, которую он получил от начальника Люя, включая смерть подозреваемого стрелка на скоростной автомагистрали и тот факт, что им до сих пор не удалось найти пистолет, соответствующий пуле. Он взял свой мобильный телефон с прикроватного столика и открыл фотоальбом перед Цзян Тином: – Вот эта пуля. К счастью, пуля застряла на заднем сиденье машины, так что эту случайность можно рассматривать как волю небес. Цзян Тин взглянул на экран, затем резко сел и взял телефон. – Что случилось? Как только его голос стих, Цзян Тин включил свет, и между его бровями появилась глубокая тонкая морщина. Янь Се заметил необычность в его поведении и непроизвольно сел прямо. Он увидел, что Цзян Тин продолжает пристально смотреть на фотографию в фотоальбоме, и проследив за его взглядом, он обнаружил, за что зацепился взгляд мужчины. Это была металлическая выгравированная надпись на дне гильзы и серебряной капсюльной втулке. Тон Янь Се немного изменился: – Что случилось, Цзян Тин? – … – Глаза Цзян Тина замерцали, и он не обратил внимание, что за ним наблюдают. Через некоторое время, достаточное для того, чтобы выкурить полсигареты, он вернул телефон Янь Се и сказал низким голосом: – Я ездил в Гунчжоу, чтобы… Брови Янь Се тут же дернулись. – Можно сказать, что я ездил туда, чтобы подмести могилы, но на самом деле для подтверждения некоторых моих предположений о новом типе соединения фентанила в деле о производстве наркотиков Ху Вэйшэна… После того, как мы нашли эту упаковку наркотиков на крыше Ху Вэйшэна, появился А-Цзе и украл ее у тебя. Я успешно подтвердил свои предположения, и после того, как вернулся из Гунчжоу, то поспешил к тебе, собираясь рассказать. Цзян Тин протянул руку и сжал пальцами переносицу, очертания его спокойного лица отражал свет лампы, как будто он обдумывал формулировку слов. Через некоторое время он указал на телефон в руке Янь Се и сказал низким голосом: – Мне уже доводилось видеть эту пулю.