…
– И что? – Хань Сяомэй недоверчиво уставилась на него: – Все наши два месяца подготовки к предложению брака оказались пустой тратой времени? Янь Се стоял в коридоре городского управления Цзяньнин, накинув на плечо полицейскую форменную куртку, а в одной руке держал большой стакан крепкого обезжиренного латте и нагло пожал плечами. Самодовольное выражение на его лице лишь вызывало желание поколотить его ботинком; неизвестно, как Цзян Тин мог целовать его каждый день. – Твой Цзян-гэ любит~ меня~ понимаешь? В сердце твоего Цзян-гэ я его единственный спутник, предназначенный судьбой муж! За кого еще ему выходить замуж, кроме меня? Предложение? Мне еще нужно спрашиваешь?! Лицо Хань Сяомэй оставалось пустым, и она смотрела, как Янь Се идет вперед, чуть ли не гордо задрав хвост, словно это не он некоторое время назад рычал на Ма Сяна: “Нет! В момент предложения руки и сердца цветы должны быть красными! Все красное! Красный цвет - самый праздничный и богатый, символизирует мою любовь к твоему Цзян-гэ!” …Этот придурок явно себе противоречит. – О, точно, – Янь Се вдруг остановился, обернулся, словно что-то вспомнив, и похлопал Хань Сяомэй папкой по макушке, заставив ее пошатнуться. – Принимая во внимание твою помощь по успешному планированию предложения твой Янь-гэ вознаградит тебя приглашением на свадьбу, авиабилетом первого класса по системе “все включено” и пятизвездочным отелем. Не забудь красиво одеться. Хань Сяомэй: – !!! Образ Янь Се в сердце Хань Сяомэй внезапно колоссально взлетел до небес, и она, растроганная до слез, чуть ли не виляя хвостиком, благодарно проводила его взглядом.…
– Вы, дети, совсем в жизни не разбираетесь. Говорите, что хотите свадьбу, и как же вы собираетесь ее устроить? Достаточно ли у вас времени? Забронировали место? Сколько человек собираетесь пригласить? Украшения, кольца, костюмы, место проведения, свадебная машина, цветы, ведущий оркестр… Закинув ногу на ногу, Цзян Тин держал в руке новый труд начальника Хуана, в его ухе был наушник, он продолжал “угукать”, выражая согласие в перерывах между болтовней госпожи Цзэн Цуйцуй. – Так что ж ты раньше не сказал?! – У матушки Янь чуть не случился сердечный приступ: – Сейчас апрель! До сентября осталось всего пять месяцев! Этого времени даже не хватит на пошив одежды, так каким же образом ты собираешься организовать свадьбу?! Цзян Тин, наконец, пришел в себя: – Что? Мать Янь: – … – О, Янь Се сказал, что это было его желанием с тех пор, как ему исполнилось восемнадцать, он стал мечтать о том, чтобы поехать за границу, чтобы провести свадьбу, вот поэтому… Удрученное состояние матушки Янь сменилось недоумением: – Нагрел же он тебе уши. Когда ему исполнилось восемнадцать, все его мысли были лишь о том, чтобы стать бандитом. Его единственное желание – стать главарем банды в Цзяньнине. Свадьба? Да какая там свадьба, если мысли о жене даже не было? Цзян Тин: – … Матушка Янь говорила искренне, и ее трепетная любовь почти выплеснулась через микрофон: – Глупыш, он одурачил тебя. Цзян Тин поднял руку, чтобы прикрыть глаза; его поза была точно такой же, как у Янь Се, который в тот вечер притворился строптивым. Через некоторое время он поднял голову и глубоко вздохнул, теперь его лицо стало таким, как будто он освободился от бренности бытия, и тут же сказал: – Нам не нужно улетать за границу, будет достаточно простой закусочной на улице под открытым небом у входа в городское управление… – Куда это годится! Свадьба нашей семьи не должна быть такой формальной! Я не хочу, чтобы следующее поколение испытало те сожаления, которые были у меня с твоим дядей Янем! – Матушка Янь серьезным тоном сказала: – Тогда я была девушкой из богатой семьи, а твой дядя Янь был всего лишь учителем китайского языка в средней школе. Все были против нашего брака, поэтому нам пришлось провести поспешную свадебную церемонию… Цзян Тин мгновенно придумал целую серию событий: отказ от семейной собственности, побег с целью жениться и начать все с нуля… Глубоко трогательная эпическая история любви. Но воображение еще даже не успело закончиться, как он услышал следующие слова матушки Янь: – Даже машины на нашей свадьбе были простыми Xiali*, Xiali! Где были Ferrari, Porsche, Rolls-Royce и Lamborghini о которых мы договаривались?!*Национальный автомобильный бренд производства Tianjin FAW Xiali Motor Company.
– С тех пор я поклялась себе, что, когда мой ребенок вступит в брак, я найду 88 Ferrari, чтобы разъезжать по городу Цзяньнин! Когда у невестки родится сын или дочь, я обязательно подарю бриллиантовую корону, а камень в ней будет не менее пяти карат! Лао Янь, ты это слышал? Лао Янь?! Отец Янь держал блокнот в руках: – Успешно организуем! Цзян Тин: – ……
– Мы не обязаны ехать через Цзяньнин; а если это сделаем, я боюсь, что мы подвергнемся критике со стороны Министерства общественной безопасности. – Янь Се рассмеялся и сказал: – Послушай, давай просто отправимся за границу, подготовим лужайку у фонтана и устроим барбекю. Пригласим только ближайших родственников и друзей; общее количество человек должно составлять от 30 до 40. Кроме того, обойдемся без чартерного самолета, поскольку начальник Люй и заместитель начальника Вэй хотят самостоятельно забронировать авиабилеты; всё же следует принять во внимание их влияние. Янь Се полулежал на диване, одной рукой обнимая Цзян Тина. Они вдвоем прижимались друг к другу, смотрели ТВ-сериал, и слушали, как матушка Янь, говорила сквозь стиснутые зубы и жалела о том, что не может протянуть руку и шлепнуть сына по голове: – Ты, маленький ублюдок, неужели думаешь, что все можно успеть сделать вовремя? Завтра я отправлю к вам портного, чтобы обсудить костюмы, а также цветы, место проведения, украшения… Цзян Тин посматривал одним глазом как героиня сериала бежит под проливным дождем, заодно успевая читать последние труды начальника Хуан Сина. Янь Се поправил на нем съехавшие очки, и после того, как услышал ее слова, рассмеялся: – Зачем нам украшения? Мы же не девушки. Матушка Янь радостно сказала: – Не забивай голову. Эти украшения для твоей матушки. Разве тот факт, что сын, которого я не щадя сил растила, женится, не является для меня хорошей причиной купить новые украшения?! Цзян Тин: – … На другом конце провода, отец Янь в очках для чтения одним глазом посматривал сериал жанра уся, а вторым - финансовую газету: – … – Ладно, мам, делай, как хочешь, а я позже поговорю со свадебной компанией. – Янь Се наблюдал, как внимание Цзян Тина все больше и больше переключалось с профессиональной книги на телесериал. В его груди уже полыхал жар, и прежде чем повесить трубку, он сказал еще несколько слов: – Ладно, ладно, делай всё, что хочешь, а позже твой сын преподнесет тебе бриллиант в пять карат размером с голубиное яйцо. Я люблю тебя, пока! – Где ты возьмешь эти пять карат? Твоей зарплаты хватит хотя бы на пару ботинок? Ты маленький разоритель семьи... Ругань госпожи Цзэн Цуйцуй со щелчком оборвалась. Янь Се наклонился и прижал Цзян Тина к дивану, подмяв его под себя: – На что ты смотришь? Они лежали, плотно прижавшись друг к другу, только лица были на расстоянии в половину ладони. Щеки Цзян Тина окрасил легкий румянец, но он все равно спокойно сказал: – Читаю книгу. – Читаешь, да? А чьи глаза сейчас были направлены в телевизор? – Неправда... – Разве? На что же ты смотрел? Актер на главной мужской роли красивее меня? Только Цзян Тин собрался ответить, как Янь Се зажал ладонью ему рот и приблизился чуть ли не нос к носу. Их положение было настолько пикантным, что даже флиртом назвать будет сложно. – Подумай еще раз, правда ли, что этот актер также красив, как твой муж? Цзян Тин не мог издать ни звука, поэтому энергично покачал головой. – Твой муж самый красивый в Китае? Цзян Тин молча кивнул. – Тогда на кого ты смотрел? – ...Ммм... Янь Се немного отпустил руку, Цзян Тин шумно вздохнул, еле сдержав улыбку и серьезным тоном ответил: – Смотрел на тебя. Даже их ресницы разделяли несколько сантиметров, и в глазах Янь Се постепенно появился знакомый огонек, а затем… Цзян Тин почувствовал что-то на внутренней стороне своего бедра, и это что-то постепенно становилось все более отчетливым, твердым и горячим, вскоре превратившись в серьезную угрозу, которую невозможно было оставить без внимания. – Янь Се! – Цзян Тин одновременно был и зол и весел, затем он повернулся, собираясь убежать: – Что ты пытаешься сделать еще и через штаны, ты… Янь Се был очень ловок, и словно бесцеремонный бандит, похищающий деву, схватил Цзян Тина и вновь придавил собой. Постепенно становилось все жарче, и легкая домашняя одежда исчезла так быстро, что никто и глазом не успел моргнуть. В мгновение ока Цзян Тин стал похож на свежее и нежное лакомство, с которого только что сняли оберточную бумагу. Его обнаженная кожа окутана теплым ароматом мыла, бедра разведены коленом Янь Се, и возбужденной твердой плоти не терпелось немедленно втиснуться внутрь. – Ты ублюдок... Ах! Цзян Тин тяжело дышал, изо всех сил стараясь расслабиться и ослабить сильное давление от внезапного проникновения, но все попытки оказались тщетны. Янь Се был слишком большим, и шел напролом, протискиваясь внутрь, а проникновение на сухую делало трение более ощутимым, вплоть до дрожи. Янь Се наклонил голову и поцеловал. Его губы и язык были медленными и нежными, но телодвижения горячими и жесткими. Внутренние мышцы бедер Цзян Тина напряглись, от чего он стиснул зубы, не в состоянии издать ни звука. Только когда «орудие убийства», наконец, вошло полностью, он с дрожью выдохнул. – Если... из-за тебя я тут помру... то это станет место убийства… Янь Се рассмеялся: – Каким образом это может быть местом убийства? После этих слов, он внезапно немного отстранился, а затем с силой проник внутрь! – Очевидно же, что это сцена самоубийства во имя любви*, – сказал он с улыбкой, когда Цзян Тин резко вдохнул.*殉情 - (о влюблённых) совершить двойное самоубийство из-за невозможности быть вместе (зачастую из-за протеста родителей); самоубийство во имя любви.
Диван заскрипел под неистовыми фрикционными движениями. Распыленные любовным огнем нежные стенки прохода содрогнулись, приветствуя захватчика. Каждый раз, когда «орудие убийства» заходило до конца, стенки прохода плотно сжимались, а стоило вывести, как раздавался безостановочный хлюпающий звук. Жаркие объятия плотно прилегающих обнаженных рук давали ощущение полной безопасности, а постоянное фрикционное вторжение разносило по телу электрические импульсы, окутывая Цзян Тина с головы до ног. В ушах у него гудело, реплики из ТВ-сериала стали очень размытыми, и он мог слышать только свое собственное дыхание – прерывистое и торопливое, а сильное сердцебиение заставляло кровь непрерывно ударять в барабанные перепонки. – С радостью принимаешь меня? – Янь Се поцеловал горячий кончик уха Цзян Тина, но его движения по-прежнему были яростными и безжалостными. Внезапно он выскользнул, а затем так резко ворвался внутрь, что даже звук от кожаного дивана слился в единый, и он спросил с улыбкой: – Сжимаешь так сильно… не хочешь, чтобы я выходил, да? Пальцы Цзян Тина задрожали и зацарапали по дивану, но Янь Се схватил его за запястья и прижал к подушке рядом с ухом. Не имея возможности выразить всепоглощающее удовольствие, Цзян Тин застонал и слегка приоткрыл покрасневшие глаза, и в глубине его зрачков замерцал прерывистый свет, и он пристально посмотрел в угольно-черные глаза Янь Се. – Не хватайся, – хрипло сказал Янь Се с улыбкой. – Что, если гости придут к нам домой и увидят эти следы на диване? Разве таким образом они не узнают, что ты любишь хвататься за вещи? – … Цзян Тин закрыл глаза, его ресницы потемнели от влаги, и он дрожащими руками обнял Янь Се за шею, крепко притянув к себе, и прильнул к влажным губам. Он всегда был упрямым, невозмутимым и бдительным, но этот маленький жест показал бесконечное доверие и зависимость, как у ребенка, активно тянущегося за конфеткой. Янь Се поцеловал его в горячие губы, и как будто его сердце сильно ударило электрическим током; неописуемое возбуждение пронзило его нервы до нижней части тела, а его член стал болезненно твердым во время толчков. Внезапно он полностью вышел, затем сел, поднял Цзян Тина, перевернул его и снова соединился с нетерпеливым маленьким отверстием. Поза и гравитация позволяли «орудию убийства» проникать на очень устрашающий уровень. Цзян Тин был настолько возбужден, что все его тело онемело, а с губ сорвался жалобный стон. Он хотел было вскочить да убежать, но от нахлынувшего наслаждения он смог лишь отдаться в объятия Янь Се. Его худые и напряженные плечи постоянно вздрагивали от частого дыхания. – Хочешь, чтобы я в тебя кончил? – прошептал Янь Се ему на ухо. Цзян Тин не ответил, его ресницы плотно прикрыли слезящиеся глаза, дрожащие от непрерывных толчков. Янь Се обнял его за тонкую талию и впился пальцами в боковые мышцы поясницы: – Я тебя спрашиваю. – … Цзян Тин стиснул зубы, как будто если он откроет рот, то не сможет удержаться от вскрика. Но Янь Се, казалось, внезапно проявил бесконечный интерес к этому вопросу; он надавил на самую глубокую и чувствительную точку в стенках прохода, отчаянно вдалбливаясь, и в то же время неоднократно спрашивая: – Хочешь, чтобы я кончил внутрь? – Хочешь? – Скажи, или ты испытываешь ко мне неприязнь? Как только прозвучали эти слова, Цзян Тин внезапно обернулся и посмотрел на Янь Се. Это действие позволило члену скользнуть еще глубже, и из-за этого внутреннего стимулирования у него перехватило дыхание. Его кончик носа стал влажным, и можно было видеть только крепко сжатые белоснежные зубы, произносящие лишь одно слово: – ...Да… Янь Се подумал, что сейчас его отругают, но услышав эти слова, он посчитал, что ослышался: – Что? Цзян Тин стиснул зубы: – ДА! Казалось, будто в лоб Янь Се попала пуля, начиненная афродизиаком. Он внезапно поднял Цзян Тина, в несколько шагов пересек из гостиной коридор, пинком распахнул дверь спальни и упал на большую кровать. В следующее мгновение Янь Се вновь резко вошел в него, врываясь снова и снова, будто порывистый ветер и проливной дождь. Среди быстрых и неконтролируемых стонов Цзян Тина, он проник в самую глубокую часть, и, наконец, излился внутрь! Они достигли оргазма одновременно. В голове Цзян Тина было пусто, и он почти потерял сознание на несколько секунд. – … – Янь Се пробормотал слова любви, которые никто не мог услышать, кроме него самого, все еще тяжело дыша после эякуляции, снова и снова целуя мокрые волосы и затылок лежащего под ним человека. Неизвестно, сколько прошло времени, прежде чем Цзян Тин пришел в себя и смог повернуть голову. Их тела переплетались, глаза смотрели друг на друга, а грудь вздымалась в унисон. Спустя продолжительное время Цзян Тин собрал все свои силы и слегка приподнял голову, и поскольку они были так тесно прижаты друг к другу, то их губы слились в долгом поцелуе.