indestructible

mindless self indulgence — evening wear

      На часах время неминуемо близится к ночи, а Чонгук все в том же кабинете, все за тем же столом сортирует бумаги по папкам. Какие-то заботливо вкладывает в один файл. Какие-то скрепляет степлером, который ударил полчаса назад за то, что тот скрепки зажевал. Какие-то вообще выбрасывает из-за истекшего сроком регистрации. Такие теперь ничего кроме как салфеток под тарелки Юнги, не представляют. Вот уж Чон не думал, что займет здесь пост секретарши. Ему казалось, что его точно отправят куда-то воевать на поле боя. Что он сможет проявить себя как герой и помогать людям, но глаза в который раз неприятно мозолят черные буквы на белоснежном фоне. Как оказалось, с бумагами и прочими вещами работы намного больше, чем в боях. Он даже на секунду сожалеет, пусть и понимает что сейчас любая помощь важна. Кто-то плетет сетки, помогает с продуктами и доставкой лекарств. Кто-то раздает гуманитарную помощь, а кто-то занимается бесконечным количеством бумажек. Во время чрезвычайного положения контроль за всем лишь усилился, так что теперь без печати никуда не приткнешься, поэтому Юнги который день подряд ночует за столом.       Тихий вдох срывается с губ и Чон поднимает глаза на младшего, который уже, кажется, минут пятнадцать смотрит в один и тот же лист. После бомбежки аэропорта работы привалило в разы больше, ведь несмотря на резервные копии бумаг в сети, никто все равно не любит особо доверять жёстким дискам и флешкам. Тем более сейчас, когда хакерство и взлом хранилищ важных документов достигает своего пика с вражеской стороны. Чонгук в который раз убеждаться, что никакая машина не заменит важного человеческого фактора, а людские ресурсы намного важнее принтера последней модели.       Альфа заканчивает складывать бумажки и откладывает очередную папку на край стола. Переводит взгляд на Юнги, который хмурит аккуратные брови и все также читает один и тот же лист. Чонгук вопросительно изгибает бровь и осторожно выдергивает из рук омеги документ. Под возмущенный взгляд омеги поворачивает к себе листок и наблюдает за... рецептом курицы в маринаде?       — Что за... — старший хмурит брови и сам ещё раз скользит глазами по бумаге, на которой ровным столбиком написано про пропорции курицы, лука и горчицы с медом.       — Отдай сюда, — цокает омега и вырывает у того из рук лист.       — Ты готовить умеешь? — Чонгук приподнимает брови.       — Нет.       — Тогда зачем тебе рецепт? Ты обычно здесь в столовой что-то берешь или с собой из пекарни привозишь тонну сладкого.       — Чтобы было, — фыркает блондин, складывает бумагу и кладет себе в карман рубашки. — Думал прийти домой и попробовать что-то приготовить из тех продуктов, которые выдали из гуманитарной помощи, а то пропадёт.       — Неплохая гуманитарная помощь, — откидывается на спинку стула альфа и скрещивает руки на груди. — А папе дали крупы, сахар и тушёнку.       — Нам выдавали как работникам военной сферы и то мне курица по удаче перепала. Ее Намджун-хену предлагали, чтобы подлизаться, но он мне отдал, — Юнги пожимает плечами и улыбается краем губ. А Чон удивляется, почему люди с наверняка не маленькими зарплатами дерутся за бесплатную курицу.       — Намджун-хен? — Чонгук приподнимает бровь и постукивает пальцами себе по локтю.       — Глава вооруженных сил государства Ким Намджун, — исправляется Юнги, замечая нотки ревности во взгляде старшего. — А что, что-то не так? — Мин невинно хлопает глазами и его это почему-то очень веселит.       — Все отлично, — мрачнее тучи произносит старший. — На курицу не забудь пригласить.       — Обязательно, дам тебе вынести мусор, — посмеивается младший, наблюдая, как Чон поднимается со стула и направляется к двери. — Куда это ты?       — Пойду Чимина навещу в госпитале.       — Чимина? — Юнги сводит брови к переносице.       — Пак Чимина из аэропорта, — с улыбкой на губах поправляет старший, наслаждаясь реакцией Юнги. Своеобразная сладкая месть.       — Не забудь занести папки к следователю! — в догонку выкрикивает младший, когда дверь закрывается. — Вот же ещё, — фыркает блондин, кидая ручку на стол.       Чон покидает кабинет, направляясь на улицу. Неприятное и колкое чувство ревности оседает где-то в груди и словно неприятно сжимает всё. Он не особо понимает, к чему тут можно ревновать, ведь скорее всего это просто теплые отношения между работниками, да и господин Ким наверняка должен проявлять какую-то заботу к своим ближним подчинённым. А Юнги просто единственный омега в их коллективе, вот так и совпало. Хотя от пробежавшей в мыслях строчки «единственный омега» настроение будто только ухудшилось. Конечно, Мин обладает неким статусом здесь и природным очарованием, из-за которого определенную часть своей работы Чонгук пялится не на стопки бумажек, а на сидящего рядом омегу. По этой же причине, Чон просто уверен, что пялится не один он. Но если каких-то там ухажёров в виде малолетней шпаны, которая собирает листья на полигоне, альфа разогнать может в долю секунды, то когда перед тобой двухметровый мужик с генеральской фуражкой и звёздочками на погонах — как-то вот уже все не так радужно.       Но Чон Чонгук не Чон Чонгук, если бы как всегда не клал на всеобщие правила и границы приличия. Границы ведь для того и придумали, чтобы их расширять? Во всяком случае, его дело попытаться, чтобы потом всю жизнь не сожалеть о опущенной возможности. Фингал и сломанная рука в крайнем случае заживут, а вот ноющее сердце уж вряд ли. Генералы, знаете, тоже в быту не всегда полы помоют и картошку пожарят, а вот Чонгук альфа хоть куда — и пыль протереть, и ужин приготовить, и хозяйство содержать. Ну мечта, а не мужчина. Юнги локти кусать будет, если такого упустит.       Чонгук самодовольно приподнимает подбородок и шагает уже более бодрой походкой по улице, направляясь в корпус госпиталя. Чимина перевели в военный госпиталь из-за отсутствия мест в травматологии ближайшей больницы, а помощь нужна была неотложная, так что Юнги распорядился, чтобы его приняли тут. На самом деле, Чон уже несколько раз ходил навещать омегу. Как оказалось, у того нет родных, которые смогли бы ему помочь и прийти. Поэтому старшему не давала покоя собственная совесть, бесконечно твердя, что он и так целыми днями тут ошивается и принести пакет апельсинов не трудная задача.       Пак очень удивился, когда тот к нему пришел, но когда Чонгук увидел чужую широкую улыбку, тут же понял, что поступил правильно. Они очень быстро подружились и старшему было весело с ним находится. Несмотря на многочисленные ушибы и синяки, Чимин постоянно заставлял смеяться или улыбаться. У альфы даже камень с плеч упал, когда узнал, что младший отделался лишь лёгкими травмами. Тем не менее, один раз в день он всё-таки приходил к омеге, чтобы услышать, как сегодня над ним издевались ужасные врачи и медсестры. Чонгук находил это забавным, будто он общается со своим младшим братом, которого у него не было. Он привык забоится о ком-то. Раньше это были Тэхен с Хосоком, но те оба альфы и скорее сами себе хлопоты и создают, а тут что-то невинное и необычное, которое хочется как-то сохранить.       Конечно, Юнги не нравилось, что Чон часто пропадает в госпитале, потому что папки сами себя не разберут, а Мин тут вообще-то держит не диспансер психологической помощи, чтобы отпускать своих сотрудников к каждому несчастному. Он вообще говорил, что Чонгук больше поможет Чимину выполняя свою работу, а не сидя там над душой. Но старший старался не обращать внимания, ведь у него тоже есть свое свободное время, которое он хочет потратить на безобидные разговоры и шутки.       Дверь небольшой больницы легко подаётся и старший проходит внутрь, здороваясь с дежурным медбратом на посту. Без лишних слов сразу идёт по коридору на второй этаж, где расположились друг на против друга палаты. Быстро оказывается у знакомой комнаты, в которой стал частым гостем. Пак обычно в такое время не спит, так что можно не волноваться о потревоженном сне. Чонгук не слишком громко стучит по двери и через пару секунд открывает ее. Чимин лежит на кровати, переводит взгляд на Чона и сразу откладывает журнал на тумбочку.       — Привет, как ты? — альфа закрывает за собой дверь и идет в середину комнаты. Свет от лампы все освящает мягким светом, что Чон берет стул около стены и ставит его рядом с кроватью.              — Я очень хорошо, особенно, когда ты пришел, — шутит омега и чуть приподнимается с кровати.       — И всё-таки сейчас поздно, мог бы и поспать, поддержать организм, — старший садится на стул и сплетает пальцы в замок, не отказывая себе в старческом бурчании.       — А сам почему не спишь? Или тебя начальство не отпускает?       — Можно и так сказать, — пожимает плечами Чонгук, рассматривая уже изученный интерьер палаты.       — Тебе не кажется, что твой Мин-требовательная-выскочка-Юнги слишком много от тебя хочет? — наклоняет голову набок младший. — Я понимаю, что у вас много работы, но мертвый ты никому ведь не поможешь.       — Может ты и прав, но он сам много работает, а не просто скидывает на меня все обязанности, — качает головой Чон. — К тому же, он довольно милый и мне приятно находиться рядом с ним.       — Либо строит из себя милого, чтобы тебе якобы было приятно находиться рядом с ним и ты больше работал? — хихикает Пак и поправляет рукой край одеяла.       — Так всё, не буду больше тебе жаловаться на свою личную жизнь, — закатывает глаза Чон с улыбкой на губах. — Расскажи лучше ты что-нибудь интересное, а то практически ничего не говоришь.       — В том и дело, что нет ничего интересного, чтобы рассказывать, — приподнимает Пак уголки губ в мягкой улыбке.       — Ну ведь ты как-то проводил время все эти годы, чем-то занимался? — Чонгук изгибает бровь, смотря на младшего.       — Родных я лишился из-за войны рано, поэтому все время старался учиться и работать ради лучшей жизни. Как-то не хотелось заводить друзей или ходить на вечеринки, да и сейчас все это рискованно, — Пак играет пальцами с краем одеяла.       — Но ты подружился со мной, — подбадривает его старший.       — Ты просто хороший, — бубнит Чимин. — А не такой грубый и невоспитанный как все эти военные.       — Я думаю, среди любой группы людей есть хорошие и плохие, просто чем больше та самая группа, тем больше таких личностей появляется, — кивает своим словами Чон. — И я надеюсь, что ты встретишь ещё нескольких воспитанных военных, которые приятно тебя удивят. Мог бы и с Юнги подружится, он пусть и строит из себя большого командира, но очень заботливый где-то в душе.       — Вот ещё, — фыркает Пак. — Не буду я дружить с тем, кто тебя мучает.       — Но благодаря ему тебя спасли и ты здесь.       — Нет, спас меня ты, приходишь ко мне ты и заботишься ты, — настаивает на своем омега.       — Как скажешь, — смеётся Чонгук и поднимает глаза на окно, смотря как темно стало на улице, пусть прожекторы и освещают двор.       Они общаются ещё некоторое время, увлечённые рассказом о сегодняшних событиях. Чимин начинает сонно моргать и Чонгук решает не беспокоить больше его своим присутствием. Желает спокойного сна, поднимается на ноги, убирает стул и ещё несколько минут прощается с младшим, так как тот ещё пару раз пытается затянуть Чона в разговор шутками. Чонгук возвращается на холодную улицу, кладет руки в карманы теплой куртки и направляется обратно в кабинет, ведь Юнги ещё велел отнести папку к следователю в комнату. На самом деле, несмотря на поздний час, спать вообще не хочется. Возможно он уже просто привык к такому распорядку дня, да и не сказать, что раньше его организм требовал большого количества сна. Чонгук может не спать несколько дней и чем меньше спит, тем меньше хочется, но при этом может потом выключиться на день и в сон все равно будет клонить.       Свежий осенний воздух проникает в лёгкие, морозит все переживания и тревоги, отчего старшему становится лучше. Даже возвращаться в тепло комнаты не хочется, не сейчас по крайней мере. Лучше погулять ещё несколько минут, чтобы прогнать все дурные мысли, переключиться и вернуться с новым настроем. Заварить кофе и спокойно листать бумажки, потому что кажется, что Чонгук спать сегодня не будет. На улице тихо, светят фонари и практически никого нет кроме дежурных у входов в здания и ангары. Касательно этого, если зрение Чона не подводит, то около одного из них сегодня дежурят Хосок и Тэхен, потому что зная дурацкую привычку Кима заводить руки за спину, упереться об что-то и покачиваться, то это точно он.       Чонгук решает не выдавать свое присутствие и тихо подкрадывается к ним. Становится за стену госпиталя и аккуратно выглядывает на стоящих не так уж и далеко друзей. Благо, на Чона свет от прожекторов не падает и тот спокойно может скрыться в тени. Интересно, если так подкрадется какой-то там опасный преступник или вражеский шпион — его так же легко не заметят? А сколько разговоров о самом неприступном военном объекте в стране. Чонгук с таким успехом может кинуть в Хосока кирпич, а Тэхену сказать, что в столовой котлеты остались и уровень защиты резко падет к нулю.       — Сейчас бы как в детстве, смотреть телевизор всю ночь, когда твой отец уходил в ночную смену, а я оставался на ночёвку и мы смотрели ужастики, из-за которых потом не могли уснуть, — мечтательно произносит Тэхен.       — Я вообще-то, мог уснуть, просто ты мне не давал, своим: «Хен, а что это там в коридоре?», — хмыкает Чон.       — Тоже мне, — фыркает Тэхен, закатывая глаза. — Если такой сильный и смелый, чего ж у тебя ещё омеги не было? Такой крутой Чон Хосок, гроза района, — несдержанно смеётся Ким.       — Некогда мне до омег, — отмахивается старший, смотря себе на носки ботинок. — От тебя отвернуться нельзя, так ты тут же в неприятности лезешь, что там об омеге говорить.       — Я могу постоять за себя, — гордливо поднимает подбородок Ким.       — Ага, — старается не засмеяться Хосок и качает головой. — Тэхен, — Чон поднимает глаза куда-то к темному небу.       — А?       — Луна сегодня красивая, правда? — Хосок плавно переводит взгляд на младшего, а стоящий неподалеку Чонгук кажется и сам дыхание затаивает, стараясь не сгрызть себе все ногти на пальцах от напряжения.       — Ты чё... — глаза Тэхена широко распахиваются и тот удивлено смотрит на альфу. — Какая луна? Тучи на небе, ничерта не видно, даже звёзд, — хмурится младший и прижимается спиной к стене ангара, Чонгук вместо Хосока прижимает ладонь ко лбу и качает головой. — Может тебе отдохнуть? Или ты замёрз? Поспать может?       — Да нет... нормально все, — опускает голову старший, смотря на землю. — И вправду, какая луна, — уже тише произносит Чон.       Чонгук все также наблюдает за живой пьесой о неразделённой любви и морально хлопает Хосока по плечу. Лучше не попасться на глаза, а то Чону будет ещё больше стыдно и неудобно, так что старший просто тихо покидает свое укрытие и направляется обратно в кабинет. Он уже довольно давно знает о чувствах своего друга к другому своему другу. Если честно, это довольно заметно. А в тот день Хосок ещё благополучно напился и был открыт к разговорам по душам. Не сказать, что он не удивился, узнав о том, что Хосок испытывает симпатию к Тэхену. К Тэхену, который на секунду, тоже альфа. Чон конечно, не против разных проявлений любви и всего такого, ему вообще пофиг кто с кем спит, главное, чтобы все выспались. Но Хосок сразу объяснил, что он не по альфам, просто Ким слишком очаровательное исключение.       Сначала может показаться, что всё-таки Тэхен нежнее их с Хосоком. Более мил и добр. Но это только так кажется. Ким ничем не хуже других, в каких-то направлениях даже лучше. За Тэхеном в школе часто бегали омежки и смотрели влюблёнными глазами, что нередко выводило Хосока из себя. Чонгук в их дела влезать не хочет. Сами разберутся, не маленькие же. Однако то, что Ким всё-таки конкретный тормоз видно из космоса, потому что так умело игнорировать чужие комплименты и намеки на протяжении нескольких лет, это конечно надо уметь. Зная Тэхена, тот наверняка все воспринимает как дружеские шутки и безобидные приколы с посыпкой из гомосятины — не более того. Даже Чонгук однажды решил влезть в эксперименты и чтобы доказать Хосоку, что тот всего лишь чуть-чуть туповат, сам начал к нему подкатывать. Только вот на свои попытки жалкого флирта, получил «Я таким не занимаюсь» и мощный харчок в кусты, так что пробовать снова у Чонгука желание под корень отпало. Тем не менее, Хосок не сдается и звёзды вместе с луной ему в помощь, хотя Чонгуку, если честно, тоже бы не помешало.       Альфа входит в здание и его тут же обволакивает нежное тепло. К рукам словно кровь приливает и те уже не так немеют. Чон расстёгивает куртку и поднимается на этаж. Всюду тихо и многих уже нет, но вдруг он видит идущего навстречу Юнги. Тот неторопливо шагает по коридору, куда из окон падает приглушённый свет фонарей. Лучи мягко ложатся на светлые пряди и на секунду кажется, будто они светятся, словно у ангела. Чон моргает несколько раз, будто снимает с себя навождение. Изгибает бровь, задумываясь, почему в такое время Мин шастает по коридорам, если собирался ехать домой. Юнги сталкивается с ним взглядами и старший незамедлительно подходит ближе.       — Я думал, что ты уже ушел, — наклоняет голову набок Чон.       — Решил всё-таки отнести папку, мало ли, чем ты там занимаешься, — Мин пародирует движения старшего и так же склоняет голову к плечу.       — Ничего такого, что бы было противозаконно.       — А жаль, — хмыкает младший, улыбаясь. — Весь такой хороший и не прикапаешься.       — Нравятся плохие?       — Если только чуть-чуть.       Тихий смех Юнги гуляет по коридору, но резко стихает. Омега в секунду оказывается прижатым к ближайшей стене. Вытянутые руки старшего не дают куда-то отойти и младший на миг даже не сразу понимает, что происходит. Он поднимает взгляд на лицо альфы, из-за спины которого проникает мягкий свет фонарей, но будто и все фонари разом погасли, словно Чонгук его куда-то во тьму уволок. Свет собою закрыл и из этой темноты не даёт выбраться, с собой зовёт. Только тень аккуратно легла на стену и спрятала младшего, будто под покрывалом. Юнги вглядывается в глаза парня, они будто на всеобще темном силуэте выделяются странной искрой где-то на дне радужки. Настолько, что омегу от этой искры передёргивает даже, словно она заряд тока и его заряжает. Но продолжает смотреть, искать какие-то объяснения.       — Чонгук? — голос младшего мгновенно кажется тише, чем был ранее. — Будешь выпендриваться, так найду ещё работы, — хмурится омега, не растеряв своей храбрости. Вытягивает руку и отталкивает от себя старшего, только вот тот ни на миллиметр не сдвигается. Юнги кажется, что в их первую встречу Чон был намного слабее, чем сейчас.       — Для тебя могу быть и плохим, — Чон плавно наклоняется над ухом младшего и горячо выдыхает тому на висок.       Юнги теряется, не зная как правильно поступить и что сделать. Когда он без труда может скрутить альфу и выбраться, но как-то... не хочется? Почему-то чужое внимание нравится, присутствие близкое нравится и дыхание это, тяжёлое на ухо, тоже очень нравится. Тело старшего настолько непозволительно близко, что ему кажется, будто он сам кожей чувствует жар. А приятный и терпкий запах древесины чувствуется намного сильнее. В темноте коридора быть прижатым как школьник старшеклассником, уж слишком глупо и стыдно. Но почему-то стыда нигде нет. Юнги все его где-то внутри себя ищет, ищет что-то, что скажет ему постоять за себя и показательно отвернутся, а он все в ответ смотрит.       Пока младший захлёбывается в потоке собственных мыслей, Чонгук без слов отстраняется и уходит вдаль тихими шагами. Мин голову вслед поворачивает, прижимаясь виском к стене и старается вернуть себе прежнее спокойствие. Поджимает губы и переводит взгляд в окно, ища там что-то, на что можно отвлечься. Глаза почему-то сразу натыкаются на палату Пак Чимина, ведь именно Юнги распорядился, чтобы его поселили туда. У омеги свет включен и Мин может разглядеть едва заметный силуэт у окна.