Hold me — Обними меня

Вот интересно, с каких это пор я стала выходить на работу не в свою смену? Наверное, с тех самых пор, когда поняла, что стою перед Нобоу в неоплатном долгу. Повезло, что у меня окно в два дня между экзаменами и пересдачами. Не могу я отказать человеку, приютившего меня и поднимающего на ноги после самого дерьмового периода моей жизни. Тем более в такой мелочи, как выйти на смену вместо него. Мне все равно нравилась работа в мастерской. Я не была потрясающим механиком с огромным опытом в копошении в моторах, но несмотря на это, я много знала о механизмах, деталях и прочих важных мелочах. Мне нравилось стоять за кассой и втюхивать упертому покупателю канистру ненужного ему машинного масла. Полюбилось надоедать нашим слесарям в попытке навязаться им в помощники. Мне, к слову, редко в этом отказывали, было ли здесь дела в моем непревзойденном обаянии (сам не похвалишь никто не похвалит) или в том, что я называла Нобоу «Дядя» — неясно, но и задумываться об этом не было никакого смысла. Мне нравился запах бензина, нравилось крутить гаечные ключи меж пальцев, и нравилась ругань этих грязных потных мужиков, ковыряющихся в железных деталях автомобилей. Не нравилась только надоедливая фраза некоторых моих знакомых. «Это работа не для девушек» — докучливая и скользкая. Что они понимают вообще? «Не девчачья», «не по возрасту», если так посмотреть, то всю мою жизнь можно обозвать чем-то неправильным. Неправильные мысли, неправильная работа, неправильные чувства… О чувствах, если честно, лучше даже не заикаться, здесь даже я готова прикусить свой длинный язык и молча кивнуть в знак согласия. Но мы не будем разгонять эту тему. Не здесь и не сейчас. Покупатель, которому я всё-таки впарила несчастное масло, чертыхнулся, суя мне в ладони мятые купюры, а после, кратко поклонившись стоящему у стеллажей с инструментами Финику, удалился вон из мастерской. С Финаи мы лишь молчаливо переглянулись, пожимая друг-другу плечами. Какие у нас невежливые покупатели пошли, а со мной попрощаться не нужно? К слову, о Фуюки Финаи. Как недавно (вчера) выяснилось мы учимся с ним в одном институте на соседних кафедрах. Удивительное совпадение, в котором я старалась не искать подвоха. Можете назвать это особенностью характера, или избитым в опыте жизни сознанием, но я часто искала скрытый смысл там, где его нет, додумывая недосказанные фразы или действия, подгоняя их под себя. Поэтому со мной следовало быть как можно более откровенным и честным, а то я напридумываю всякого, век не отмоешься. Финик здесь, в черной униформе мастерской, и Финик из института, в водолазке и дипломатом в руках — два абсолютно разных человека. Здесь он вел себя тихо, отстранено и старался не смотреть мне в глаза, а там, на лестничной клетке, он походил на горделивого орла, и я терялась в догадках, почему один человек, может быть настолько разным? — Хэй, Финик, — Ого как плечами дернул, испугала что ли? — Хочешь кофе? — Я спрашиваю это направляясь в нашу маленькую каморку рядом с комнатой для ремонта. — А? — смотрит на меня слегка ошарашенно, но быстро приходит в себя, слабо кивая. — Если можно. — Ну если уж спрашиваю, то, наверное, можно? — Усмешка ползет на губы сама собой. Какой скромняга. «Коморка» представляла из себя узенькую комнатку с дырявым кожаным диваном, каким-то железным шкафом, где хранилось большинство документации, мини-баром, верно служащим нам холодильником для продуктов и письменным столом, за которым работники мастерской обедали, на нем же стояла и кофемашина у горки грязных чашек (мы очень чистоплотная компания). Откопав среди этого сервиза свою кружку с отломленной ручкой и прозрачную чашку Финика (как оригинально), принялась кофеварить. Я люблю кофе не так сильно как зеленый чай, но он помогал взбодриться и прийти в себя. А еще способствовал метаболизму, извините уж за интимные подробности моего пищеварения. На календаре, висящем над столом — третье августа, обведённое в красный кружок. С чего это Нобоу отметил фестиваль Мусаси? Мы его, вроде как, никогда и не праздновали. Как-то этот праздник всегда проходил мимо моей семьи, что сейчас, что в детстве. Хотя признаться, был в моей жизни один год. Когда я всё-таки поперлась на этот фестиваль. Поперлась, натерла мозоль меж пальцев на ноге, порвала дорогущее кимоно, чуть не разбила нос Шиничиро, и, кажется впервые поссорилась с Манджиро. Поссорились мы, если честно, из-за глупейшей мелочи. Улыбка растекается по лицу, и я не смею ее сдерживать. Да, это колючие воспоминания, но они все такие же теплые и я ни на что другое их не променяю. Все, что связывает меня с Манджиро я не готова менять или забывать, это слишком личное, слишком интимное и родное. Такое нужно хранить с особым трепетом, что я,собственно говоря, и делаю. — Как там дела с кофе? — Басисто и слишком громко. Финик рискует довести меня до сердечного приступа. — Несу. — пока я тут придавалась воспоминаниям, чашки давно заполнились черной жидкостью. Глядите-ка, какие мы интересные, уже во всю расселись на стуле за кассой, а с виду приличные люди. Чашку я ставлю прямо перед его лицом. — Ваш кофе, Сэ-эр. — Я, усмехаясь, стараясь спародировать английский акцент на последнем слове. Финик смотрит на чашку пару секунд, а после губы его кривятся в слабой улыбке, и он решается мне подыграть: — Благодарю, Миледи, — с английским парень дружит получше меня, — сколько ложек было добавлено в чай? — Этот кофе без сахара, Сэр, — игра кажется мне забавной, поэтому я продолжаю, — Решила, что вам по душе горечь. — Вы правы. — он крутит чашку в руках, а после берется за ручку оттопыривая мизинчик, — Вы знали, что истинные господа и дамы пьют напитки отставив мизинчики? — Впервые слышу. — Я старательно кручу чашку в руках в попытке повторить жест Финика, но у меня паскудски не выходит. — Да как блин ты это держишь? — вот и спала моя актерская игра на нет. В голову приходит здравая мысль наклониться через стол, дабы получше разглядеть то, как Финик схватился за чашку, оттопырив мизинчик и при этом не уронив ее на пол. Либо у меня руки в действительности растут из одного места, либо парнишка фокусничает. В нос бьет резкий запах парфюма, и я морщусь. Слишком терпкий, чуть горьковатый запах. — Просто возьмись за ручку. — Финик выдыхает и наклоняется ко мне чуть ближе, беря мою ладонь с чашкой в свои. — Нет у меня ручки. — Я обиженно хмурюсь, мне даже в этом не повезло. И вот вишу я на этом столе и думаю, а как обратно-то на ноги встать? Верчу жопой в попытке скатиться ниже, но деревянная столешница не скользит, и я больше похожу на кита, который бьется в предсмертных судорогах на берегу океана. Чашку из моих рук предусмотрительно забирают. — Я застряла. — Позорно признаю сей факт. Почему у нас такие высокие столы? Финик усмехается, и я вижу, как тяжело ему сдержать смех. Да ладно тебе, можешь посмеяться вдоволь, в такие курьезные ситуации могу попасть только я. — Я помогу. — Как благородно с твой стороны. Финик для чего-то обходит стол, и я чувствую, как талию обхватывают теплые, широкие ладони. А после, я всего на мгновение, оказываюсь в воздухе, и меня тут же ставят на землю перед собой. — Спасибо. — Так, где там моя чашка? Руки, если что, уже можно убирать. — У тебя такая талия узкая. — Это что еще за удивленный вздох? То, что на работу я хожу как последний бомж, в широких и мятых футболках, вовсе не означают, что под ними я прячу необъятные просторы тела. — Такая же тонкая как мое терпение. — Строго и рычаще. Где-то позади нас. Оборачиваюсь я чтобы столкнуться взглядом с серьезным и хмурым Манджиро. Он смотрит грозно, с прищуром, прямо в глаза Финика. Тот послушно поднимает руки над головой и ситуация кажется мне до ужаса комичной. Где там мой кофе? Вот же. Уже остыло, и какой смысл его теперь пить? Чего вы оба стоите как каменные изваяния? Я перевожу взгляд с студента на подростка в попытке уловить упущенную нить причины гнетущего молчания. Атмосфера, заполняющая мастерскую, мне не нравится, она какая-то давящая, некомфортная, поэтому я решаюсь принять роль глашатого. — Манджиро, какими ветрами? Я думала Эмма потащит тебя выбирать ей юкату. — Подхожу ближе, в попытке перекрыть ему обзор на нешевелящегося Финика. Оторви ты уже от него глаза, всех сотрудников мне распугаешь, а потом люлей от Нобоу кто получать будет? Конечно же Азуми. Эмма Сано — младшая сестра Манджиро. Прекрасная девчонка, искренняя, красивая, пускай иногда и ведущая себя крайне необдуманно. Вчера эта блондинка №1 позвонила мне посреди ночи с очевидным, по ее мнению, вопросом, какое же кимоно ей выбрать на сегодняшний праздник? Ответом на мой вопрос о том, что в этом третьем августа такого особенного, был тихий писк в трубку: «Дракен согласился со мной пойти», — все вопросы тут же отпали. Так уж вышло, что Эмма бегала за Дракеным, так старательно делающим вид, что первая ему абсолютно неинтересна как девушка, уже порядка пяти лет. С тех самых пор, как они познакомились в младшей школе. Эта трагедия достойна внимания Шекспира, потому что то, как Эмма цепляется за Дракена и все ее попытки привлечь его внимание, больше похожи на эпизоды какой-то трагедии, нежели на подростковые отношения. Но не мне, если честно, судить. Я в этом плане не лучше. Манджиро все так же хмурится, старательно вглядываясь в движения за моей спиной. — Манджиро? — Да в чем дело то? И наклоняюсь я ниже не для того, чтобы позлить Манджиро (ему жутко не нравится, когда я так делаю, обижается, думая, что я просто издеваюсь над его ростом), а с простым намерением заглянуть тому в глаза. Неизменно черные, глубокие и затягивающие. Вот не нужно мне тут тяжело вздыхать, я все равно усиленно продолжу делать вид, что не понимаю причин твоей бурной реакции и раздражительности. — Она взяла Хину и пошла с ней. — хрустит шеей и совсем по-хозяйски идет к приемной стойке. Финик уже куда-то исчез. Смею предположить, что ушел он в ту самую коморку для сотрудников. — Хина? — Вот и новое имя в арсенале. И почему я еще ее не знаю? От чего-то услышать новое женское имя было не очень приятно. Внутри, где-то под ребрами, что-то закопошилось, давя на легкие. Наверное, я опять простыла. Во внеочередной раз за этот длинный год. — Девушка Такемучи. — Вообще-то это мой стул, я не разрешала на него садиться. Вот как? Хорошо. В плане, здорово, что у такого человека как Ханагаки есть девушка. За короткий час нашего общения, Такемичи показался мне крайне интересной личностью. Он словно был старше своих лет. Хорошо ещё и то, что Эмма с ней подружилась. Я-то уже подумала… Не важно. — Такемичи тоже идет на фестиваль? — Фу, боже, какой отвратительный кофе. Он отправится в смыв унитаза. — Ага. — Я следую за взглядом Сано и упираюсь в потолок. Ну да, грех им не любоваться. Красивый такой, ровный. Что это за пятно в углу? — Манджиро, — Опять перекидываться через стол я не рискну, так что мы просто на него облокотимся, — Что-то случилось? Или ты в действительности пришел помолчать? Это не то, чтобы новость, Манджиро часто приходил ко мне на работу просто посидеть, понаблюдать за людьми да понадоедать мне или местным работникам, зависит от того, на какую смену ему повезет попасть. Удивительно, но Манджиро всегда умел находить общий язык с людьми. Он умело поражал их своим юмором, харизмой и ослепительной, широкой улыбкой. Со мной он вел себя куда спокойнее… нет, он все так же дурачился, подкалывал меня глупыми шутками, но в любой момент мог напустить на лицо эту несвойственную ему серьезность и замолчать, погружаясь в собственные мысли. Стрелки часов медленно сползали к вечеру. Сегодня мы закрываемся в полночь. Скоро должен начаться фестиваль. Думаю, стоит отпустить Финика пораньше, вдруг он хотел сходить на Мусаси. — Меня кое-что беспокоит. — И вот он наконец смотрит мне в глаза. Смотрит и по телу моему бегут мурашки. И так каждый чертов раз. Он дожидается моего кивка и продолжает, вновь обращая свое внимание на потолок. — Такемучи сказал мне, что из-за нашей ссоры с Кен-чиком Тосва может расколоться на двое, одна сторона последует за мной, а другая за Кен-чиком. Сказал, что мы и не замечаем, как рушим все вокруг и как другие из-за нас ругаются. — Он выдыхает и вздох этот кажется мне непосильно тяжелым. — Я не хочу, чтобы из-за моих решений люди ссорились. И фраза эта звучит так наивно-искренне, что я не могу сдержать улыбки. Он всегда беспокоился за других. Да, в своей странноватой манере, но он никогда этого не скрывал. Не скрывал то, как ценит своих друзей и всегда показывал, на что готов ради них. Наверное именно по этой причине за ним все следуют. Не только из-за его колоссальной уверенности в себе, но и за его готовность прикрыть других в нужный момент. За окном уже совсем потемнело и начали собираться дождевые тучи. А сегодня ведь обещали ясное небо. — Это нормально, когда люди следуют за тем, кого выбрали лидером. — Стойка подо мной скрипит, и я принимаю это за оскорбление, — В этом ведь и заключается сложность лидерства, — Я улыбаюсь и краем глаза замечаю на себе внимательный взгляд Майки. Он меня слушает. — Каждое твое действие и слово, отражается в сердцах, идущих за тобой, твое дело — не оступиться. Люди всегда будут ссориться, Манджиро, и не всегда этой причиной для ссор будешь ты. Твои слова и действия могут стать толчком, но не корнем. — от философских мыслей на языке оседает вязкий ком, и я морщусь. У любой мысли есть свой вкус, у этой, например, привкус остывшего кофе. Я наконец перевожу свой взгляд на Манджиро. Сидит, смотрит на меня не моргая, наверняка обдумывая сказанное мной. Я не открыла ему Америку, но думаю, благодаря этим моим словам, в голове его должно что-то щелкнуть. Щелкнуть так же, как и звук уведомления на телефоне. — Это Пэян… — Друг Па? Я видела его пару-тройку раз, но нам так и не повезло пообщаться. — Мне нужно идти. Он срывается с места и мчит к выходу, выронив на прощание краткое «пока». Дверь за ним громко захлопывается, и я только и могу, что выпустить в пустоту простое: — Будь осторожен.