Войны второго поколения

Зак так уверенно и стремительно шагал по бесконечным, запутанным коридорам Шин-ра Билдинг, ужасно напоминавшим лабиринт, что Клауд едва поспевал за ним — при этом Страйф еще старательно вертел головой во все стороны, стараясь хоть что-то рассмотреть. Попытки запомнить хоть часть дороги он бросил уже после пятого поворота, за которым следовала небольшая внутренняя лестница — когда Зак остановился перекинуться парой слов с кем-то из знакомых и попутно объяснил, что некоторые этажи, как и весь город, разделены на сектора, а некоторые, так сказать, «обрезаны» для создания пары плацев и вертолетных площадок. Сам же Фэйр мало обращал внимания на обстановку — за прошедшие шесть лет здесь почти ничего не изменилось, словно у руководителей была цель законсервировать это здание и его внутренне убранство во времени; то же, что привлекало, было мелочью — новые игровые или кофе-автоматы в коридорах, полная и окончательная замена простых замков на электронику, и, конечно же, перестройка главного холла в здании. А вот обитатели всего этого великолепия заставляли обращать на себя его внимание много чаще. Раза три они с Клаудом останавливались, когда столкновение происходило с довольно близкими знакомыми — так Зак узнал, что прежних инструкторов сейчас интенсивно стараются заменить молодняком, что учитель литературы стал библиотекарем, у учителя истории внезапно обнаружили зависимость от игр и огромные долги в одном из подпольных казино, а инструктор по физ. подготовке добровольно уволился после смерти брата, погибшего в результате недавно случившегося в Северном Кореле трагического инцидента — чтобы вернуться на родину и помочь его семье; один раз пришлось остановиться, когда его окликнул один из бывших товарищей, с которым он вместе готовился к поступлению — так он узнал, что почти все его одногруппники закончили обучение, и уже успели стать СОЛДАТами 2-го класса, что несколько огорчило парня, что, впрочем, быстро забылось, когда СОЛДАТ поднял речь о его рекорде — Зак быстренько с ним распрощался, почувствовав, как притихший Клауд ожидаемо встрепенулся. И все это не считая бесконечного множества киваний головой, взмахов руками и приветливых улыбок. — Вот мы и пришли, — ухмыльнулся Зак, останавливаясь перед очередной, затемненной чем-то непонятным, массивной двустворчатой стеклянной дверью в конце коридора. Клауд осторожно, неуверенно выглянул из-за его плеча, но не смог ничего разглядеть, поэтому перевел вопросительный взгляд на друга. Фэйр довольно улыбнулся и показал ему ключ-карту; проведя ею по панели слева, он сначала набрал какой-то код, после чего темная завеса вдруг исчезла, открывая вид на большую открытую площадку. Створки дверей разъехались в сторону после очередного нажатия кнопок, и в лицо парням тут же ударил мощный поток холодного ветра — Клауд первым делом прикрыл глаза, попытался заслониться рукой, после чего вовсе отвернулся. Глаза нещадно слезились, и Страйф никак не мог заставить себя переступить порог и покинуть теплый коридор. — Давай же Клауд, не бойся, — в итоге, устав ждать и подпирать собой двери, чтобы не закрылись, Фэйр буквально вытолкал друга наружу. В первый момент парня охватила паника, но холодный поток воздуха исчез так же внезапно, как и появился — и это заставило успокоиться и нарастающую бурю внутри него. Впрочем, ненадолго — стоило ему сделать несколько шагов вперед, как пришло осознание того, на какой огромной высоте они находятся. — Высоко, — чувствуя, как начинает кружиться голова от одних лишь мыслей об этом, проворчал он, стараясь отвести взгляд от горизонта — но получалось плохо, поскольку самое интересное пока что происходило за пределами плаца. — На каком мы этаже? — На сорок третьем, — Зак странно улыбнулся, когда лицо его друга стремительно побелело. — Да не бойся ты так. — Да я не… — Клауд осторожно поднял голову, вглядываясь в верхушку здания корпорации. — Сколько здесь всего этажей? — О… М-м-м… Если честно, то я даже не знаю, — пожал плечами Фэйр. — Я знаю, что доступ к этажам выше шестидесятого имеют только обладатели особых ключ-карт. У них и свои, отдельные лифты и лестничные переходы есть. Я был однажды на шестьдесят седьмом этаже, где располагаются лаборатории, и услышал там о том, что что-то случилось на семидесятом, — он даже смешно сморщил лицо, напрягая свою память. — Это, в общем-то, все, что я знаю, о расположении помещений выше пятидесятого. Раньше мне было достаточно знаний того, что кадетские казармы, лекционные и тренировочные залы располагаются на сорок вторых и третьих этажах, а СОЛДАТские — на сорок восьмых-девятых, поскольку там я бывал чаще всего. — Но вспоминая твое неуемное любопытство, Зак Фэйр, никогда в жизни не поверю, что ты не узнал или забыл, что располагается на этажах, находившихся вне юрисдикции военных, — тут же заметил кто-то за их спиной хриплым басом. Обернувшись, Клауд увидел высокого седоволосого мужчину с приятной улыбкой, одетого в форму СОЛДАТа 1-го класса. — Кстати, вы опоздали. Все остальные уже в сборе. На последних словах взгляд мужчины стал строже и был направлен конкретно на Зака, как на старшего, по всей видимости — но это все равно не подействовало. — Полковник Лайнс, — впервые за множество сегодняшних встреч Клауду показалось, что его друг искренне обрадовался этому знакомому — настолько неприкрытое восхищение прозвучало в этом обращении. — Рад видеть вас, сэр. Как ваши дела, как ваш сын? — Не заговаривай мне зубы, Зак. За опоздание все равно придется ответить, — несмотря на строгий тон, взгляд мужчины потеплел, а улыбка стала чуть шире — только сейчас Клауд обратил внимание на россыпь мелких морщинок, прятавшихся в уголках его глаз и губ. — Но если тебе и правда интересно, то дела у меня идут отлично. Думаю, что в скором времени можно будет подумать и об уходе на пенсию, — мужчина даже беззвучно засмеялся, увидев почти детское возмущение в глазах Фэйра. — У Олли хуже — он провалил свои вступительные экзамены. Уже второй год подряд, — взгляд мужчины слегка помрачнел, и он сокрушенно покачал головой. — И теперь останется в регулярной армии на второй срок. И, судя по всему, несколько дней назад он умудрился чем-то разозлить Сефирота, так что его шансы на поступление в следующем году резко снизились. И я ума не приложу, какая нелегкая пересекла их пути. Зак странно усмехнулся. — Ну, я ведь тоже не раз выводил его из себя, и все же поступил, как видите, — чуть склонив голову к плечу, ответил он. — Так что уверен, у Оливера тоже все получится. Он ведь готовился к этому всю жизнь. — Иногда одного нашего желания сделать что-либо бывает недостаточно. Тебе ли этого не знать, Зак Фэйр? — по серьезному тону мужчины не было никаких сомнений в том, что речь идет о каком-то моменте из прошлого друга — Страйфа вмиг охватило любопытство, но он сумел сдержать его. — Кроме того, мог бы я сказать, что ты — совсем иной случай… но не буду. Ты сам это прекрасно знаешь. — Да, сэр, — кивнул Зак, и от его прежней радости не осталось и следа. Он протянул мужчине ключ-карту, стараясь не смотреть в глаза. — Ты ведь ничего им не сказал, верно? — протянув руку вперед, словно хотел взять у парня ключ-карту, мужчина неожиданно схватил его за руку. Зак первым делом попытался вырваться, но у него ничего не получилось. — Боишься, что не поймут? — Нет, просто… — Фэйр замолчал, не договорив, и Клауд так и не понял, почему. — Ты все еще считаешь, что твое место не здесь? — с пониманием спросил мужчина и вновь улыбнулся чуть более дружелюбно, когда Зак резко вскинул голову. — Они же твои друзья, Зак. Думаешь, они бы не поняли? — Так… будет лучше. Пока так. Беседа становилась все запутанней и непонятней, и Клауду все сложнее было удержаться от того, чтобы не задать буквально зудящие в его сознании вопросы. — Ладно, Зак. Не мне тебя учить, — мужчина забрал ключ-карту из дрожащей ладони парня и по-отечески положил руку на его плечо. — Поступай так, как посчитаешь нужным. Как там говорил твой отец — по совести? — Ага, — отозвался Зак уже немного веселее — хоть Клауд знал его относительно недолго, он не переставал удивляться, сколько же неуемного позитива содержится в характере его друга. — Кстати, — он слегка нахмурил брови, словно услышал нечто, что его очень сильно удивило. — Разве не вы будете произносить приветственную речь перед молодняком? Взгляд полковника весьма красноречиво говорил о его мнении на счет того, как слово «молодняк» звучит из уст поступающего. — В этом году настали самые большие перемены за последние шесть лет, — немного уклончиво отозвался он, загадочно ухмыляясь. — И звезды начинают сходить с небес на землю. Но я думаю, что ты уже и сам догадался обо всем, Зак Фэйр. Действительно, глаза парня изумленно распахнулись, зрачки расширились, почти полностью скрыв радужку, а дыхание участилось. Клауду даже показалось, что тот прошептал что-то вроде «не может быть». — Ладно, советую вам поторопиться, пока время еще есть, — мужчина хлопнул Зака по плечу и уже собирался уходить, когда зацепился взглядом за Клауда. Предыдущую часть разговора он почти не замечал его, и последнего это вполне устраивало — куда больше, чем пристальный, почти изучающий взгляд. — Кадет, как ваше имя? — Клауд Страйф, — от неожиданности с небольшой заминкой отозвался он, едва сдержавшись от того, чтобы сделать шаг назад — настолько сильным показался ему напор офицера. — Что-то не так, сэр? — Все в порядке, кадет. Вы просто напомнили мне одного старого друга, которого я когда-то знал, — ободряюще улыбнулся ему полковник, в то время как Зак прошелся по нему почти таким же изучающим взглядом. — Но, похоже, я обознался. Не говоря больше ни слова, только вскинув руку в прощальном жесте, мужчина оставил друзей одних; он успел отойти шагов на десять, не больше, когда Клауд накинулся на Зака с расспросами: — Кто это сейчас был? Что он имел в виду под «твое место не здесь»? И что за друг, которого я ему напомнил? — Это был начальник кадетского корпуса, полковник Питер Лайнс. Его сын, Оливер, примерно твоего возраста — он года на полтора-два младше меня, — терпеливо начал отвечать на вопросы Фэйр, успокаивающе вскинув обе руки. — На счет того, здесь ли мое место… всему свое время, Клауд. Я не хочу говорить об этом сейчас, да и времени нет. Но я расскажу, когда придет время, — во взгляде парня появилось странное нечто, что заставило Страйфа пожалеть о том, что он вообще задал этот вопрос. — А насчет друга я просто не знаю. Ну, я многих знал, но не того, о ком он говорил. Сам должен понимать, что всех знать невозможно, особенно тех, кто мог быть задолго до тебя. Удовлетворен? Клауд согласно кивнул, хотя был уверен — Зак знал. Знал, но по каким-то личным причинам опять-таки решил это скрыть. Возможно, просто был не уверен, возможно, считал, что лучше Клауду не знать правды, а возможно, за всем этим стояло и вовсе нечто иное, гораздо более глубокое и личное. И все же это могло стать первой зацепкой в его планах узнать правду о том, кем был его отец. Но сейчас все эти грандиозные планы, замыслы и интриги пора было отодвигать на второй план, а на первый возвращать главное событие сегодняшнего дня — церемонию в честь их поступления в кадетский корпус. Клауд, скрепя сердце, откинул-таки все эти мысли в сторону, и зашагал вслед за другом вперед, к виднеющейся в паре десятков метров толпе новичков, многие из которых то и дело бросали в их сторону любопытные или раздраженные взгляды. Их, пожалуй, можно было понять — всем не терпелось поскорее почувствовать себя настоящим кадетом, воином, а тут какая-то парочка, мало того, что опоздала, после чего довольно долго болтала с их будущим командиром, так и после этого не сильно торопилась к остальным. Страйф даже испугался на секунду, что это может испортить их отношения с будущими однокурсниками, после чего вспомнил, что у него и прежде-то почти не было друзей в школе, так что ему не привыкать. А Зак… Зака просто невозможно было ненавидеть, так что если будет необходимость, он кого угодно сможет расположить к себе. Когда они подошли, какой-то сержант дал всем распоряжение построиться в колонну по двое; пока все суетились, пытаясь выстроиться в более-менее ровный ряд, Клауд украдкой старался рассмотреть других ребят — к его удивлению, компания оказалась настолько разновозрастной и разношерстной, в которой почти каждый чем-то да выделялся, что можно было даже усомниться в том, действительно ли это сборище — будущие солдаты. И все же, среди всей этой пестрой толпы как-то особенно выделялись лишь трое — сам Клауд, с его пшеничным цветом волос и вечным чокобиным гнездом на голове — мать и учителя в школе много лет безуспешно пытались привести его голову в божеский вид, но волосы, вопреки всем стараниям, упорно не желали приглаживаться, так и продолжая торчать во все стороны; мальчик, которому на вид было всего лет двенадцать-тринадцать, с красивым кукольным лицом, вьющимися каштановыми волосами до плеч и удивительными золотыми глазами — глядя на которого парень невольно задавался вопросом, а не лучше ли ему было бы стать каким-нибудь певцом или актером. Завершила эту тройку невысокого роста девушка с грустным выражением лица и длинными, светло-зеленого цвета волосами — на удивление, Клауду она показалась смутно знакомой и почему-то нереальной. Именно она привлекла внимание Страйфа больше всех — ведь девушек крайне редко брали в ряды СОЛДАТ, поскольку для прохождения вступительных экзаменов им приходилось показывать небывалую силу, ловкость и высокий уровень выносливости. И, как успел рассказать ему Зак, если все это было успешно продемонстрировано, то в большинстве случаев их забирали в свои ряды Турки. Наконец, более-менее ровный строй был сформирован, и все новоприбывшие устремили свой взгляд к импровизированной трибуне; зазвучала барабанная дробь, заиграла оркестровая музыка, заставившая Страйфа изумленно вытаращить глаза — ведь не было видно ни оркестра, ни барабанной установки, ни даже каких-либо колонок или прочих устройств передач. Впрочем, думать об этом долго не пришлось, поскольку на сцену поднялись трое легендарных героев — появившихся словно бы из ниоткуда, так же как и продолжающая играть торжественная музыка. — А вот и они, — шепнул стоящий прямо за Клаудом Зак, хотя новоприбывшие определенно не нуждались в представлении. Клауд, пораженный до глубины души тем, что любимый герой, которого он неисчисляемое множество раз видел на экранах телевизоров и страницах газет, находится настолько близко, что разглядывал его так пристально, во все глаза, словно хотел увидеть и запомнить каждую тень, складочку или несуществующую морщинку; видел его неисчисляемое множество раз, но никогда не замечал насколько тот на самом деле красив. Высокая челка красиво и мягко обрамляла лицо по обеим сторонам щек, в то время как остальная россыпь волос, отсвечивающих на солнце ярким серебром, свободно струилась по спине, и потому была лишь едва заметна. Яркие, завораживающие, неизменно привлекающие к себе внимание зеленые глаза, с непривычными для человека, вертикальными «кошачьими» зрачками были устремлены куда-то поверх голов новобранцев — в первый момент могло даже показаться, что генерал совсем не проявлял интереса к тому, чтобы находиться здесь, но Клауд был уверен, что это всего лишь хитрый тактический ход; тонкие бледные губы были растянуты в немного нервную, но открытую улыбку, словно мужчина не привык улыбаться на публику, и сейчас старательно пытался представить, что находится наедине с друзьями и улыбается им одним — так, как привык. Клауд, наверное, и дальше бы продолжал пялиться на Сефирота, если бы не проницательный толчок в спину от Зака; только после этого парень осознал, что настолько сильно потерял связь с реальностью, что упустил тот момент, когда успел потерять челюсть. Смущенно покраснев едва ли не до самых корней волос, Страйф, чувствуя, как по всему телу разливается приятное тепло, старательно отвел глаза от генерала — и тут же наткнулся взглядом на его друзей, стоящих по бокам, словно верные сторожевые псы. Анджил и Генезис мало чем отличались от Сефирота — если, конечно, говорить не о внешности, а об исходящей от них силы, энергии. Один был высоким, всего на пару сантиметров ниже Сефирота; широкоплечим, с хорошо развитой фигурой — явно ставящим в больший приоритет возможности собственного тела, нежели магию. Хорошо уложенные черные волосы, аккуратно выбритые щеки с ровными полосками бакенбард, обычная форма СОЛДАТ 1-го класса говорили о том, что этот человек следит за внешностью, но ровно настолько, насколько того требует занимаемое им положение. Зак никогда не описывал внешность Анджила, но по его воодушевленным рассказам о нем, по тому восхищению и неприкрытому стремлению быть похожим на него, у Клауда не возникало ни малейших сомнений в том, что этот человек и есть полковник Хьюли. Глядя на него, на то, с каким спокойствием тот улаживают возникшую техническую заминку, не было иных сравнений и характеристик кроме «честь» и «благородство». Второй был не в пример иным, отличным внешне человеком — будучи почти на полголовы ниже генерала, имея худощавое телосложение и довольно-таки женственную фигуру, Генезис с лихвой компенсировал все это яркими атрибутами и прочими особенностями природных данных: огненно-рыжими волосами, модной прической с небрежно подстриженными и растрепанными волосами; вычурной длинной серьгой с дорогими заморскими камнями и не менее дорогим плащом из ярко-красной кожи. Все это сразу бросалось в глаза, и красноречиво говорило о том, что этот человек привык жить в роскоши, и не собирается отказываться от нее даже по долгу службы. И все же Клауд понимал, что это всего лишь один из способов привлечь к себе внимание, и нельзя судить книгу по обложке. Кстати, о книгах — Клауд с любопытством разглядывал светло-розовую обложку, смутно припоминая, что уже видел когда-то похожую книгу; но что гораздо важнее, он, практически выросший в читальном зале библиотеки, где работала его мать, отлично видел, что увлеченное чтение Рапсодоса на самом деле фальшь; за годы наблюдений за посетителями, Клауд отлично успел выучить движение глаз, когда человек читал — пусть даже и по диагонали — и сейчас четко понимал, что таким образом Генезис внимательно изучает, сканирует новеньких. И, в следующее мгновение его мысли получили свое подтверждение, когда мужчина резко вскинул голову и посмотрел прямо на него — столкнувшись со взглядом льдисто-голубых глаз, он сперва даже решил, что тот просек его; но почти сразу успокоился осознав, что его наблюдения здесь совершенно не при чем — да и он сам тоже. Генезис смотрел на Зака — открыто, не скрывая своего изумления. Он даже тихонько окликнул Хьюли, кивком головы указав на толпу новичков — Клауд настолько жадно ловил каждый момент сегодняшних событий, что просто не мог пропустить ни мягкую улыбку Анджила, когда тот заметил Зака, ни мимолетный взгляд Сефирота, так же скользнувший в их сторону. Наконец, возникшие технические проблемы были улажены, и Сефирот начал свою часть приветственной речи, но Клауд перестал воспринимать поступающую информацию уже на третьей фразе, лишь иногда улавливая отдельные слова или словосочетания — закрыв глаза, он тщательно вслушивался в попеременно сменяющие и дополняющие друг друга голоса мужчин, стараясь различить каждый оттенок, каждую деталь, интонацию, манеру речи. У Сефирота был приятный, четкий, чуть хрипловатый баритон, с немного сдержанной речью и ровными, строго контролируемыми интонациями; у Анджила голос был более глубоким — мягкий бархатный баритон, почти бас, вызывающий расположение к себе и внутренний трепет, благодаря пусть и немного просторечной, но открытой, искренней речью; голос Генезиса так же был достаточно низким и идеально поставленным, но, в отличие от друзей, он носил более резкий и грубый, металлический оттенок — в то время как речь его была намного более высокой, немного пафосной, богатой цитатами и интересными, необычными сравнениями. Так и должна выглядеть гармония, считал Клауд. Он даже пару раз приоткрывал глаза, когда Анджил или Генезис выходили вперед — и не видел разницы. Ни один из этих троих не выделялся и не терялся на фоне других. Воин и защитник. Дипломат и книгочей. Тактик и прирожденный лидер. Идеальное сочетание, абсолютная гармония… Второй толчок от Зака, чуть более сильный, чем первый, оборвал полет фантазии Страйфа и мгновенно вернул с небес на землю. — И, конечно же, мы надеемся, что каждый из вас приложит все усилия для того, чтобы наша доблестная армия продолжала развиваться, и та учебная планка, которую установили ваши предшественники, не стала камнем преткновения в вашей успеваемости. Тем более, что в этом году повышенные требования к каждому студенту предъявлены неспроста, ведь трое из вас станут нашими подопечными, — Сефирот выдержал небольшую паузу, пока утихнут первые, самые яркие восторги, и не дрогнувшим голосом продолжил свою речь: — Но в первую очередь вы должны думать о своей успеваемости и о будущей службе на благо компании, а не о том, как бы получше выслужиться перед начальством. Любого бойца формирует его личность, и его будущее зависит только от его характера и выдержки. И я лично желаю каждому из вас успехов, как в обучении, так и в дальнейшей службе. После этих слов все трое, под бурные овации новичков, покинули как трибуну, так и плац, а их место занял вернувшийся полковник Лайнс. — Так, бойцы, — без приветствий, громко гаркнул мужчина, и его бас быстро разнесся по всей площадке. — Сейчас у вас будет короткая и быстрая экскурсия по этажам, после чего состоится ваш первый обед в нашей столовой, — он выразительно вскинул обе брови, подчеркивая явную особенность этого момента. — После обеда каждый из вас должен будет подойти к секретарю и оформить свой пропуск, а так же узнать расписание на первые учебные дни. Оставшееся время будет полностью в вашем распоряжении, можете обустраиваться, отдыхать, последний раз подышать воздухом гражданской жизни. Главное, не употреблять спиртное или наркотики, иначе вмиг вылетите из академии, — серьезный тон, вкупе со звучным голосом давали понять, что мужчина совсем не шутит. — А сейчас, колонной по двое, шагом марш за мной. Клауд, все еще находящейся в состоянии некой эйфории от общих впечатлений, полученных за сегодняшний день, все же старался остудить свой пыл и больше не пропускать информацию, но все равно мысли витали вокруг сказанного Сефиротом — уж очень ему хотелось, чтобы генерал стал именно его наставником. Впрочем, он понимал, что шансов на это очень мало, ведь он никогда не был выдающимся учеником — наоборот, он был изгоем в своем классе, да и успеваемость у него была средняя. И все же, в его душе продолжала теплиться надежда, и, как известно, люди предполагают, а судьба располагает.