Войны второго поколения

— Что ещё за парочка неформалов? — в голосе Клауда уже стали проскальзывать истеричные нотки, поскольку Зак вновь замолчал, продолжая скалиться своим воспоминаниям. Ему даже показалось на мгновение, что друг делает это намеренно. — Ну такие, знаешь… странные, — туманно отозвался Фэйр и уже откровенно заржал в голос. — Один высокий, беловолосый с конским хвостом по пояс, второй мелкий, щуплый, с девчачьим каре рыжего цвета. Да и вообще донельзя похожий на девчонку в целом, — весьма многозначно глядя на товарища, пояснил он. — Зажимались у стенки вагона у всех на глазах. Страйф сначала подавился, услышав столь красноречивое описание, после чего безмолвно открыл рот — где-то в подсознании вертелись вопросы, но более конкретно сформулировать их никак не получалось. Он уже закрыл было рот, вновь прокручивая в голове всё вышесказанное, когда одна, крайне очевидная мысль молнией прогремела на всё сознание. Вновь уронив челюсть на стол, Страйф ещё и неверяще вытаращился на Фэйра. — Да ну, — прохрипел он, не меняя взгляда. — Ты хочешь сказать, что это был… — Да, это были Сефирот и Генезис, — немного поправил друга Зак, похоже, даже не заметив, как Клауд дёрнулся. — Я тогда их не знал ещё, конечно же. Сефирота в то время ещё только начинали пиарить, у него уже была некая слава в Мидгаре, но лишь на слуху и в основном среди работников компании. Ещё не было никаких фото, не было бесконечных интервью, не было вутайской войны и боевых заслуг, — на этих словах Зак немного закатил глаза. — Это была просто странная парочка неформалов, которая не стеснялась целоваться и обниматься прямо в общественном транспорте. Конечно, в Мидгаре можно встретить людей с любой внешностью, любой ориентации и прочее. Я бы не сказал, что был против, что меня это как-то напрягало или смущало, поскольку подобное я видел попросту впервые. Я был слишком мелким, чтобы хоть сколько-то адекватно осознать, что происходит. Вероятно, именно поэтому я не удержался от того, чтобы не подъебаться к ним, — Зак почему-то тяжело вздохнул, тихонько постукивая пустым стаканчиком по столу. — Я даже не помню, что я им говорил. Помню только то, что подошёл к ним, дёрнул одного за свитер, привлекая внимание, и заговорил. Они даже отвечали что-то, пока я не ляпнул что-то совсем лишнее и у рыжего окончательно лопнуло терпение. Он резко вспыхнул, реально вспыхнул, как огонь и кинулся на меня. Но мне крупно повезло, сработали рефлексы, выработанные за время тренировок с отцом и моих ночных приключений, так что я просто рванул и по счастливой случайности на выход. Ну, а там, по знакомым переулкам, до дома я добрался довольно быстро. Зак, весело продолжавший делиться всеми подробностями своей прошлой жизни в Мидгаре, совсем не замечал, как по ходу его рассказа меняется выражение лица и настроение его друга. При этом стоит отметить, что сам Клауд никоим образом не пытался скрыть свое внутреннее состояние. Он даже не осознавал в полной мере, что от внутренних переживаний не на шутку начало щемить сердце. Даже продолжение рассказа он воспринимал несколько автономно. — После возвращения из командировки отец сообщил, что не будет заезжать домой даже для того, чтобы закинуть свои вещи. Сказал, что работа ещё не закончена, что ещё предстоит подготовить детальный отчёт. В общем, типичная ситуация для миссии повышенной важности и сделать с этим я ничего не мог. Разве что отправиться к нему, что я и сделал — я не мог долго оставаться в одиночестве, это сильно угнетало меня. Мне нужно было большое окружение, чего в Шин-Ра всегда было в избытке. Зря или нет, трудно сказать, но решение отправиться именно в тот вечер и стало судьбоносным, — Зак ярко сверкнул глазами, вырывая друга из состояния оцепенения. — В тот же вечер к нему заглянули трое курсантов, желавших поздравить с успехом и поболтать об этой миссии, побольше узнать о проведённых боевых действиях. И всё бы было не так страшно, если среди той троицы не оказалась та самая парочка неформалов. Да-да, мы тоже очень удивились, увидев друг друга, — заметив улыбку на лице друга, Зак тоже широко улыбнулся. — Правда, не скажу, что очень сильно обрадовались. Сначала очень удивились, потом хорошенько поцапались, поскольку Генезис тут же поспешил доложить отцу о том, что я шастаю где-то по ночам. Сефирот занял тогда нейтральную позицию, не стал ни обвинять меня, ни защищать. А вот Анджил, как ты уже сам догадался, кто был третьим в их компании, старался утихомирить нас всех. Впрочем, отец сделал вид, что наши детские разборки его не касаются. Но это была фикция, на самом деле, после этого он обыскал мою комнату, нашёл все записи, все зарисовки, билеты… Я целую неделю тогда старался не попадаться ему на глаза, думал, что он злится. А он вдруг подарил мне набор юного путешественника и сказал, что теперь я буду тренироваться по-настоящему. И слово своё сдержал, из-за чего я первое время был частым гостем в лазарете. — Круто, — восхищённо присвистнул Клауд, даже немного позавидовав — вот бы и у него был такой отец. Или был таким же… — Наверное. Хотя с ним лично я тренировался не так много. Иногда я посещал групповые занятия с кадетами, иногда он поручал кому-то из них меня тренировать. Чаще всего это была та троица или кто-то из них. Правда, с Сефиротом один на один я тренировался всего два раза. С Генезисом мы первое время были на ножах, хотя я давно уже извинился за тот случай и свои слова. Но постепенно свыклись и начали ладить. Во многом благодаря Анджилу. Его доброта, искренность и дружелюбие всегда поражали и манили к себе. Он всегда был рядом, готовый помочь со всем, с чем к нему обращаешься. Я восхищался им всегда, и именно с ним проводил больше всего времени. Нет, это не в обиду кому-либо другому, — Зак вдруг резко замахал руками, словно опасаясь, что его кто-то собирается упрекать. — Я понимаю, что остальные были заняты. У отца лекции и практические занятия, постоянные командировки, отчёты, плюс ещё он стал наставником Генезиса и должен был определённую часть своего времени тратить на него. Сам же Генезис был довольно ветреным, учиться он не очень любил, но за счёт ума и таланта умудрялся получать отличные оценки. Ему больше хотелось тусить и веселиться. Хотя таких возможностей, было, правда, не очень много, потому, что Анджил был далёк от таких забав и участвовал в них редко, а Сефирот был постоянно занят. После той трагедии с его наставником ему вообще было очень трудно, он постоянно закрывался в себе, никого не хотел видеть. Если бы Генезис был менее приставучим, то Сеф, наверное, так и остался бы совсем нелюдимым. Но эта рыжая бестия умудрялась куда-то его заманивать, выводить в люди и напоминать, что он человек, причём всё ещё живой. — Трагедия с наставником? — дождавшись секундной паузы в очередном потоке слов, вклинился и задал свой волнующий вопрос Клауд. — Что за трагедия? — Не спрашивай, я и сам ничего не знаю, — Зак немного нервно поджал губы. — Знаю только, что тот умер совершенно внезапно. Вроде как погиб при исполнении долга, но ходили слухи про какое-то зверское убийство. Но верить слухам, — Зак неопределённо пожал плечами, показывая своё мнение на этот счёт. — Кея очень любили, и я сомневаюсь, что у него были враги среди своих. Я тоже его любил, хотя и не очень хорошо знал. — Печально, — вздохнул Клауд, думая, что понимает своего наставника. Конечно, вряд ли тот питал такие же чувства, как Клауд, но понятно было, что Сефирот был очень привязан к своему учителю и не желал мириться с потерей. — Хорошо, что рядом с ним был такой друг, как Генезис. — Андж тоже был рядом. И другом Сефу был именно он, — Зак тут же встал на защиту своего кумира. — А Генезис был его парнем, его любовником. — Любовником? — на этот раз Клауд почувствовал, как сильно защемило сердце, а обстановка поплыла от внезапного головокружения. — Ну… — Фэйр вдруг растерялся от смущения. — Не думаю, что любовниками он стали так сразу, им ведь было тринадцать, когда они начали встречаться. Анджил говорил, что на людях, что при однокурсниках они постоянно цапались друг с другом, поскольку с первого же дня завязалось соперничество. Так другие думали — но, по словам Анджила, они прониклись симпатией и интересом друг к другу с самого начала и всегда были вместе. Того, что встречаются, они ни от кого не скрывали, порой даже демонстрировали напоказ. И почему-то мне кажется, что Сефирот был инициатором подобной дерзости. Как будто он хотел кому-то что-то доказать, — Зак потянулся почесать затылок, как часто делал, когда что-то совершенно не укладывалось в его лохматой голове. — Любому желающему попасть в ряды СОЛДАТ приходится проходить изнурительные тренировки и испытания, чтобы доказать свою боевую мощь, чтобы заработать славу. Но Сефироту всё всегда давалось так легко, что я часто задаюсь вопросом, зачем ему вообще была нужна академия, ведь он мог получить звание СОЛДАТа и без неё. Да почти так и вышло — когда было объявлено о начале войны с Вутаем, он получил звание досрочно. Разве что это было его личное желание… Клауд почти не слышал размышлений Зака о том, зачем генералу в своё время понадобилось поступать в академию. От страха потерять сознание он вцепился в столешницу так, что пальцы были белее мела. Единственное, что его сейчас по-настоящему волновало, это информация о том, что генерал, как оказалось, очень давно встречается с полковником Рапсодосом; то, что его сердце уже давно занял другой. В голове пульсировала лишь одна мысль — то, что Зак говорил о них в прошедшем времени. К тому же, перед глазами навязчиво маячила вчерашняя сцена в тренировочном зале — Клауд был уверен, что гнев полковника был вызван ревностью. — …Поэтому эти двое были больше озабочены свиданками и своими гормонами, нежели тренировками, поэтому сбегали с них при любой удобной возможности. Отцу, казалось, было всё равно, где шляется его подопечный, поскольку результат оставался стабильно высоким. Анджил был единственный, которому, казалось, было не плевать на то, что его друг нарушает устав. Он этого не говорил, но я всё видел, — Зак как-то болезненно выдохнул. — Время шло, беззаботные кадетские будни закончились, началась его служба, началась карьера. Мы стали видеться реже, но всё равно всё своё свободное время он с готовностью мог посвятить мне. Возможно он видел во мне младшего брата. Возможно я долгое время относился к нему как к старшему брату. Я не могу сказать, когда именно мои чувства к нему изменились. Изменились ли они вообще. Может они всегда были такими, просто я не осознавал их. Боялся осознать. Или подавлял. Мне всё время казалось, что у Анджила или есть кто-то, или он любит кого-то, и не решался ничего сказать про свои чувства. А ведь он наверняка бы поделился со мной, будь в его жизни другой человек. Попросил бы с пониманием отнестись к тому, что больше не может уделять мне столько же времени и внимания, как прежде… Договорив это, Фэйр резко замотал головой, прогоняя дурные мысли. Страйф понимал, что его друг вспоминает свой страх того, чего боялся и что готов был услышать в любой момент; понимал, что это всё равно было бы полнейшей неожиданностью. Он и сам постоянно пытался подготовить себя к тому, что Сефирот скажет, что решил взять себе в подопечные кого-то более способного, нежели продолжать возиться с ним. Но этого не происходило, давая душе надежду, в то время как страх продолжал держать сознание своими цепкими костлявыми пальцами. — Может быть, я был слишком мал, чтобы верить, что эта привязанность — настоящая любовь. Не в этом суть. Я сделал свой выбор, я предпочёл молчать и скрывать. И кто знает, может быть и дальше продолжал молчать, а может рассказал бы однажды. Но судьба распорядилась иначе, — Зак смял пустой стаканчик из-под кофе столь внезапно, что Клауд даже испугался на мгновение. — Мне едва исполнилось двенадцать, когда отец отправился в очередную командировку. Ту, из которой ему было суждено вернуться уже мёртвым, — юноша очень тяжело вздохнул, так, словно что-то в груди мешало свободному притоку воздуха. — Он мне ничего не сказал тогда. Возможно желал обезопасить от чего-то, возможно, не хотел лишних переживаний. Даже если он был уверен в себе и своих силах, предсказать заранее исход любого боя в Вутае было невозможно. Даже с двойным-тройным перевесом наших сил вутайские штурмовики умудрялись убивать множество лучших бойцов Шин-Ра. Порой они умудрялись убивать отряды один за другим. Хоть у них не было такого современного технического обеспечения, как у Шин-Ра, вутайские бойцы демонстрировали такие боевые техники, отточенные за тысячелетия их культуры, что некоторые вполне могли сравниться по силе даже с Сефиротом. И были ещё звери. Чудовища, которых растили чтобы убивать врагов. Так я слышал, — пояснил Зак, когда Клауд приоткрыл рот, явно желая задать какой-то вопрос. — Я до сих пор не могу сказать, что я испытал тогда. Я помню только документы, подтверждающие его смерть, и прощальную церемонию. Я даже тела его не видел. Мёртвые никогда не возвращаются в Мидгар, притом неважно, погиб ли ты геройски или нет. Да, для имеющих право и возможность проводят церемонии, могут даже поставить памятник на кладбище. Но что даст ещё один кусок серого камня среди сотен других, если тела там нет. Ещё не договорив, Зак с ещё большим усердием начал комкать то, что осталось от его стаканчика. Клауд молчал, с тревогой наблюдая за состоянием друга. Он даже начал думать, не предложить ли ему перенести продолжение рассказа на другой раз, когда вновь послышалось тихое, вкрадчивое повествование. — Я был в шоке, наверное. Я словно наблюдал за всем происходящим со стороны. И не мог осознать весь ужас этой утраты в полной мере — совсем недавно мы были на военном параде в Джуноне, где отец получил награду за боевые заслуги. Я не знал, что потерял уже третьего близкого человека. Если бы не Анджил… Если бы Анджил не привёл меня в чувство. Не дал сломаться, — ещё один тяжелый выдох застал Клауда врасплох. Парень не знал, что чувствовать, облегчение или ещё большую тревогу. — Сефирот и Генезис тоже были рядом, поддерживали как могли. Мы с Генезисом даже стали понимать друг друга как никогда — ведь отец был его наставником, почти что вторым отцом. Но всё же Анджил был ближе. Он позволил мне остаться у него и дал новую цель в жизни — поступление в Академию. Продолжение дела отца. Клауд уже даже чуть приподнял уголки губ в улыбке, поскольку казалось, что другу стало легче, но дальнейшие слова Зака стёрли всё желание улыбаться окончательно. — Я загружал себя тренировками и чтением книг до полного изнеможения и всё время увеличивал нагрузки, хотя, казалось бы, куда уж больше. Я даже не всегда мог выйти из тренировочных залов или библиотеки сам, порой меня выносили оттуда уже в бессознательном состоянии. Никто ничего не мог сделать с этим, даже Анджил, хотя пытался. Он сделал всё, чтобы меня образумить, но так и не смог. Ему оставалось только следить за тем, чтобы я не сдох и не покалечил себя. Он тратил материю не жалея, учил важным приёмам, учил тактике и стратегии. Он учил меня быть настоящим бойцом. И я это сделал. Я сдал все экзамены и был всего в шаге от того, чтобы стать самым молодым кадетом. Но этому не суждено было случиться. Фэйр в очередной раз замолчал, катая по столу образовавшийся шарик из смятого картона. Страйф тоже молчал и даже не шевелился, хотя тиканье часов на стене постепенно начинало действовать на нервы. Он даже вновь задумался о том, чтобы продолжить рассказ в другое время — хотя с каждым произнесённым словом интрига и печаль всё нарастали, вызывая ещё больший интерес, чем же всё это в итоге закончилось и как Фэйр оказался в Коста-дель-Соль. — Несколько месяцев я тренировался как проклятый, чтобы сдать экзамены и показать всем тем, кто был настроен скептически из-за возраста и возможностей. И когда я это сделал, одно треклятое письмо из Гонгаги разрушило все мечты. В письме было два очерка — один от врачей, другой от соседки. В обоих говорилось о том, что мама не выдержала смерти отца и у неё случился сердечный приступ, что она долгое время провела в больнице. Врачи писали о том, что сделали всё, что было в их силах, но это был уже второй случай, и если её родные хотят, чтобы она жила и дальше, то ей нужно более квалифицированное лечение, а также надлежащие уход и покой, — договорив, Зак склонил голову набок, как делал порой, желая показать, что над этим стоит задуматься. — Соседка же, которая была её близкой подругой, писала, что не знает, как можно ей помочь. Кто ещё может ей помочь. Писала, что я единственный, кто у неё остался, поэтому она и решилась отправить мне эту весть. Ведь и кроме неё у меня никого не осталось. — Ты тогда ещё не знал про бабушку и дедушку? — правильно истолковал посыл друга Клауд. — Верно. Поэтому эти слова меня удивили и напугали. Времени и сил на размышления не оставалось, поэтому я в максимально короткий срок собрался и уехал. Я полагал, что однажды, будучи СОЛДАТом, я могу вновь оказаться в Гонгаге в рамках некой миссии, но и предположить не мог, что вернусь при таких обстоятельствах. Вернусь для того, чтобы увидеть руины. Зак снова несколько отрешённо замолчал, давая другу время осмыслить всё и облечь свои ощущения в форму. В какой-то степени он понимал страх друга — взрыв мако-реактора как таковой вряд ли бы достиг Нибельхейма и уничтожил полгорода. Но вот вызвать массивный горный обвал, который мог бы нанести значительный ущерб — вполне. Это знали все жители Нибельхейма, и жили с этим страхом всю жизнь. Клауд попытался себе представить своё возвращение домой — по телу тотчас побежали толпы мурашек и немного закружилась голова. Он как в тумане увидел себя в форме СОЛДАТа первого класса, почему-то с огромным мечом за спиной; увидел, как легко входит в город наравне с Сефиротом. Вот только почему-то это видение вызвало не гордость, а максимальную тревогу и панику, словно должно было случиться нечто чудовищное и непоправимое. Клауд активно замотал головой, прогоняя очередное видение — центральную площадь города со старым колодцем, всю охваченную пламенем. В этой картинке его пугало сильнее всего не дикое необузданное пламя, а образ генерала, мелькающий среди ярких всполохов. В нечто подобное было попросту невозможно поверить трезвомыслящему человеку. Страйф вновь неприязненно передёрнулся и коснулся пальцами своего правого плеча, которое сковало ощущение фантомного прикосновения. Да, кажется он слишком близко к сердцу воспринял рассказ друга, раз ему начали мерещиться всякие ужасы и призраки. От этой мысли он даже чуть не рассмеялся. — Да, кстати, — вдруг вспомнил он свой вопрос, который хотел задать почти на протяжении всего рассказа. — А почему твоя мать была не рядом с вами? Я думал твой отец хотел забрать и её. — Хотел, — согласился Зак, выныривая из своих размышлений. — И пытался сделать это много раз. Но кажется это было довольно затруднительно, — он нахмурился. — Если бы они куда-то бежали, как мы, другое дело. Но ведь он обязан был оставаться в Мидгаре и отправлять её ещё куда-либо просто не имело смысла, — объяснения Зака были несколько запутанными и он, судя по всему, сам это прекрасно понимал. — Я тоже, когда был маленький, не мог понять, почему она не с нами. Отец всё время уверял, что заберёт и её, а мама всё время уходила от ответа, когда я спрашивал об этом. Отец ругался из-за этого, то с ней, то ещё с кем-то. Но шли годы, а она по-прежнему была там, — Зак вздохнул. — Она рассказала мне потом, что отец даже пытался пойти против Шин-Ра и забрать её тайно. Первый раз во время отпуска, когда мы отдыхали в Золотом блюдце. После встречи с мамой я всё время спрашивал, будем ли мы теперь всегда вместе, на что она отвечала «да». Однако не прошло и недели, как явились два типа в чёрном и потребовали, чтобы она пошла с ними. А когда отец попытался этому помешать, стали угрожать в ответ. Мол они знают, что отец успел вывезти меня из Гонгаги до того, как её закрыли, но это всегда можно исправить и вернуть меня назад. Возможно даже угрожали ему его карьерой и достижениями, может даже жизнью. Этого я уже никогда не узнаю, — Зак устало потёр глаза. — Вторая недопопытка была в Джуноне, во время ежегодного военного парада. Поскольку отец был в числе награждаемых, он потребовал, чтобы вся его семья была рядом. На такую уступку компания пошла, но с осторожностью — мама всё время была в сопровождении очередных типов в чёрных костюмах. Так что вторая попытка отца забрать её провалилась. Я оба раза рвался с ней, но разумеется, мне не позволили, за что хочу сказать всем тем людям огромное спасибо. Именно благодаря этому я не стал заложником того, что осталось от моего родного города. — Я не понимаю, — признался Клауд. — Почему ей не давали покинуть город? — Такова политика Шин-Ра — если не скрыть любой инцидент как таковой, то хотя бы по максимуму предотвратить возможную утечку информации. Гонгага был первым таким городом. Я слышал краем уха ещё что-то про Кальм, типа его разрушили и отстроили заново. Но поверить в это довольно затруднительно — представь, что однажды может случиться подобное и с твоим родным городом… Клауд представил без особых затруднений. По телу снова побежали мурашки и страшные картинки снова замаячили в подсознании. — Но Гонгаге было суждено оставаться и дальше полуразрушенной. Жить там и каждый день видеть то, что осталось после взрыва… Каждый день видеть то, что уничтожило твоих близких… Даже представить не могу, что переживала моя мать. Она держалась до последнего, верила в отца, в своё спасение из этой незримой тюрьмы. Но он не смог, и она сдалась. Вряд ли ей или кому-то ещё в голову могло прийти, что двенадцатилетний пацан сможет сделать то, что не мог сделать СОЛДАТ с большими связями. — Значит вы сбежали? А как? — Просто уехали одной ночью. Поближе к морю, туда, где всегда тепло и светит солнце. Туда, где вполне можно было затеряться двум беженцам. В Коста-дель-Соль стекается неисчисляемое количество беженцев со всего материка, желающее хоть как-то изменить свою жизнь. Может поэтому нас и не поймали. А может о нас знали, наблюдали со стороны, но не вмешивались, считая, что больная женщина не несёт в себе никакой угрозы, — Клауд уже не помнил, в который раз за время разговора Зак пожимает плечами. — Мы жили скромно, ни на что не претендовали, не строили никаких планов и заговоров. Те деньги, что у меня были с собой, ушли на оплату лечения, лекарства и аренду дома. В качестве компенсации за смерть отца компания выплатила сущие копейки. Другие офицеры, а также любившая отца троица друзей скинулись понемногу, но и этого не хватило бы на долгий срок. Поэтому я хватался за любую работу — я был и посудомойкой в баре, и разносчиком газет, и даже ковырялся в строительном мусоре. Бывало и на стройках какие-то халтуры попадались. Много всего прошёл, пока меня не взяли помощником в пожарную службу. Один из моих командиров отметил мои навыки и выносливость и предложил пройти курсы обучения на спасателя. В Коста-дель-Соль хорошие спасатели были на вес золота, а плавать я умел, поэтому должность я получил без каких-либо затруднений. Притом, зарплаты вполне хватало на спокойную жизнь, без изысков, конечно, но нам хватало и того, что было. Последние слова вызвали у Страйфа большое сомнение. Но он связывал это с эмоциональной стороной дела. Зная характер Фэйра, трудно было предположить, что его устраивала тихая, размеренная жизнь, без адреналина и опасностей. Это было больше похоже на него самого — но даже он сбежал из дома, лишь бы наконец-то избавиться от этого застоя. И всё же он смог решиться на это только в шестнадцать лет. Страйф хотел этого и раньше, и в четырнадцать лет даже дал Тифе обещание, что станет СОЛДАТом. Но сбежать в ту ночь он не смог, как и в последующую, и отложил всё на целых два года. Но пределом терпения стало то, что отец Тифы нанял тренера, который обучал её боевым искусствам. У Тифы получалось, у неё всегда всё получалось, но Клауд больше не хотел молча завидовать, не хотел наблюдать со стороны, как эта хрупкая девушка избивает своих и чужих обидчиков одного за другим. Но даже сумев поступить в Академию, он всё равно продолжал оставаться в чьей-либо тени. Ему не хватало смелости и решительности проявить себя, проявить свой характер. Очень многое он перекладывал на Зака, позволяя ему порой даже отвечать вместо себя. Из-за отставаний по программе однокурсники часто насмехались над ним — кто из зависти, кто из недоумения, чем генерал обосновывал свой выбор, когда брал его в подопечные. Но где-то глубоко в душе Клауд осознавал, что всё же может дать отпор всем и проявить себя, если будет продолжать бороться. — А что Анджил, Сефирот и Генезис? — Клауд вернул разговор в нужное русло. — Когда мы прибыли в Мидгар, мне показалось, что ты говоришь о них с ностальгией, словно вы давно не общались. Я помню, с каким удивлением они смотрели на тебя на церемонии. Раз вы были так близки, то почему не общались? — Именно потому, что были слишком близки. Когда я собирался уезжать, я понимал, что могу больше никогда не вернуться. Понимал, что могу вообще больше их никогда не увидеть. Это было нелегко принять. Поэтому я… — Зак внезапно запнулся и опустил глаза. — Поэтому во время последней тренировки с Анджилом я решился и рассказал ему о своих чувствах. Я даже решился его поцеловать. Конечно, его это очень удивило. Он явно не был готов, явно не ожидал такого поворота. Он ничего не ответил на счёт себя, но принял мои чувства, — в голосе Фэйра отчётливо слышались редкие для него нотки тоски и горечи. — Я не мог смириться с этим. Я много лет пытался забыть его, пытался подавить свои чувства. Но так и не смог. А встретив тебя… — Зак вновь запнулся, после чего немного странно взглянул куда-то в глубину глаз друга. — А встретив тебя всё стало ещё сложнее. И вот теперь я здесь, теперь я с ним. Но до сих пор ничего не знаю о его чувствах. — И ты посчитал, что твоя любовная интрига — веский довод прогулять мой урок, я правильно понимаю? — раздался стальной голос с насмешливыми интонациями со стороны дверей. Оба парня круто развернули свои головы к двери практически одновременно. В глазах обоих читался испуг; в то время, как и без того большие глаза Страйфа были вытаращены на полную, Фэйр же, наоборот, сощурился. — Ты меня напугал, — честно признался он. — Давно ты там стоишь? Сефирот медленным шагом приблизился к их столику. Клауд, уже не зная, куда деться, от паники вскочил, опрокинув стул и замер под суровым взглядом наставника. Глупая официантка в первый момент выскочила в зал, как ошпаренная, явно опасаясь визита столь известного гостя, и даже успела открыть рот, готовясь предложить имеющийся у них ассортимент блюд, но одного короткого взгляда оказалось достаточно, чтобы она бесшумно попятилась назад. — Достаточно для того, чтобы услышать некоторые интересные, но бесполезные факты твоей биографии. Вы сбежали с моего урока и пропустили уже половину следующего, — услышав это, Клауд недоверчиво поднял голову к настенным часам — если те не спешили, то на деле вторая пара уже подходила к концу. Зак не стал поднимать голову вообще, даже для того, чтобы взглянуть Сефироту в глаза. — Как друг я могу понять твои переживания. Я видел Анджа утром, знаю, что было вчера, — после этих слов Зак всё-таки вскинул голову, смотря на друга с вызовом. — Но как преподаватель не могу оставить без внимания то, что разговор о своей личной жизни ты проводишь во время занятий. Для этого есть внеурочное время. Зак ничего не ответил, только отвёл взгляд в сторону на мгновение. — Поэтому, — Крессцент показал два пальца, — Вы отработаете по два наряда вне очереди. — Две пары, два наряда? — протестующе-вопрошающе протянул Фэйр. — Жестоко так перед экзаменами. — Жестоко было с твоей стороны забирать этого балбеса с предмета, который он провалит на экзамене, — холодно парировал генерал. Возможно именно это заставило Зака прийти в себя и удивлённо перевести взгляд сначала с Сефирота на Клауда, после чего обратно. — Не надо строить мне тут удивлённые глазки, я прекрасно знаю, что ты даже не удосужился спросить, зачем он вчера тебя искал. Со стыдом выслушивавший до сего момента Клауд вздрогнул и вновь испуганно посмотрел на Сефирота — вот только теперь этот страх не имел ничего общего с его учёбой и положением. Он пытался понять, откуда Сефироту известно, что он вчера искал Зака. Зак этого точно не мог сказать, да и Анджил вряд ли тоже. Единственным разумным объяснением оставалось то, что это сделал Генезис; и в то же время это казалось нереальным, ведь, как Клауд понял, он не желал, чтобы кто-то знал о том, что вчера произошло. Как раз в этот момент вспомнились слова Зака о том, что Сефирот и Генезис раньше были вместе. Так может Зак ошибся, и они вместе до сих пор? Или же сохранили столь доверительные отношения после расставания, поэтому Генезис поделился ими? Это тоже вызвало некоторые сомнения, поскольку ему всегда казалось, что Анджил и Генезис гораздо ближе друг другу, словно были братьями. — Пусть это послужит вам не уроком, но первым предупреждением, — осмыслить всё не дал всё такой же холодный тон Крессцента, прозвучавший, кажется, в тот момент, когда Фэйр собирался что-то ему возразить. — В следующий раз наказание будет намного строже. Страйф, за мной. Сбив с толку обоих кадетов столь резким переходом, Сефирот развернулся и направился в сторону лифтов, словно его не волновало или он не сомневался следует ли Клауд за ним. Клауд, понимая, что дела, мягко сказать, стали принимать скверный оборот, на ходу пробормотал нечто прощальное, даже не заметив ошарашенного выражения лица друга, и поспешил скорей догонять наставника. *** Войдя в свой кабинет, Сефирот направился прямиком к своему столу. Клауд, потоптавшись вначале возле двери, тоже прошёл внутрь и нерешительно замер в центре комнаты. Вчерашние воспоминания тут же потоком хлынули в сознание, вычерпывая последние эмоциональные ресурсы. Парень даже рефлекторно коснулся пальцами щеки в том месте, где ощущал боль от хлёсткой пощёчины. — Кадет, я должен извиниться перед вами, — напряженность и нерешительные действия парня никак не могли скрыться от зоркого взгляда генерала. — В первую очередь за свою вчерашнюю несдержанность. Я не собирался вас наказывать таким… унизительным образом. Признаюсь, я не сумел обуздать свой гнев, что является непростительной ошибкой. И неожиданная цель вашего визита меня не оправдывает никоим образом. Клауд не мог поверить своим ушам. Он ожидал чего угодно — криков, упрёков, ещё одной пощёчины, но никак не извинений. Он даже не знал, что сказать в ответ — и нужно ли говорить вообще. — Но гораздо больше я прошу прощения за то, что не смог стать хорошим наставником, — явно не ожидая ответа, продолжил Сефирот, чем поверг Клауда в окончательный ступор. — Вероятно вы можете испытывать недовольство в связи с тем, что я уделяю вам слишком мало внимания. Вы, возможно, чувствуете обиду за то, что я не столь близок с вами, как наставники некоторых ваших однокурсников. Можете завидовать тому, что те проводят вместе и внеурочное время, и проводят не только за дополнительными тренировками. Поэтому я прошу прощения за то, что не смог дать вам всё то, что мог дать любой другой наставник. Услышав это, Страйф сел. Буквально рухнул вниз, не заботясь о том, куда он приземлится — на диван, на пол, или на вазу на журнальном столике. К счастью, удалось без последнего — лишь малость зацепив бедром столик, парень сполз на край дивана и замер в таком положении. В голове вертелась только одна мысль — неужели это конец? — Кадет? — после подобного непонятного зрелища напряжению в голосе генерала можно было не удивляться. — Клауд, — позвал он вновь, уже несколько обеспокоенно, поскольку никакой ответной реакции не последовало. Встав из-за стола, мужчина подошёл к парню и мягко опустил ладони на его плечи. — Кадет, вам плохо? — Нет, — ровным тоном отозвался Клауд, невидящим взглядом смотря куда-то сквозь живот мужчины. — Я не мог мечтать о чём-то большем, чем стать вашим учеником. Никто не может мечтать о большем. Я никому не завидовал — наоборот, все завидуют мне. Каждый считает себя лучше меня и пытается опередить во всём, чтобы понять, чем я заслужил такое счастье. Кроме Зака, — вспомнив о друге, Клауд тут же улыбнулся и поднял взгляд, обретая возможность видеть вновь. — Только он вёл себя так, словно его совершенно не удивлял этот факт. Словно в этом не было ничего необычного, словно могло и должно быть только так и никак иначе, — данная им характеристика тронула даже уголки губ Сефирота. — Я сам не знал, чем заслужил такую честь. Но для меня это именно честь — быть вашим учеником. Добавлять про то, что это было бы честью для любого мальчишки-кадета Страйф не стал, сочтя данный факт слишком очевидным. — Вы получили это место потому, что вы перспективный студент. Да, может вы не блещете физическими данными или какими-то яркими чертами характера, вроде безрассудности или умения болтать без умолку, при этом не давая собеседнику заскучать, — услышав перечисленные качества, Клауд улыбнулся ещё шире — бесспорно, среди их группы во всём этом Заку не было равных. — Но в вас есть множество скрытых талантов. И храбрости вам не занимать, — намекнул на вчерашний визит мужчина. — Я был абсолютно уверен в своём выборе, когда его делал. Так что всем, кто будет вам каким-либо образом намекать на нечестность — можете так им и отвечать. Клауд смущённо кивнул и отодвинулся немного, чувствуя себя немного странно в столь непосредственной близости с Сефиротом — даже во время нескольких совместных тренировок генерал в основном стоял в стороне, давая указания и изредка приближаясь, чтобы показать, как правильно выполнять приём. И, кажется, он немного неверно истолковал его жест, поскольку немедля отдёрнул руки. Однако данный вывод Клауд тут же подверг большому сомнению, поскольку мужчина неожиданно скинул свой плащ, после чего сел прямо напротив парня в весьма расслабленной, вальяжной позе. Но те несколько секунд, пока он стоял, Клауду захотелось запомнить навсегда. Ведь он впервые видел генерала так близко; впервые видел его почти что полуобнаженным — если бы не широкий кожаный пояс на груди да пара ремней… Которые, впрочем, нисколько не скрывали его накачанные мускулы и слаженность фигуры, представлявшей собой правильный атлетический треугольник, с широкими плечами и узкими бёдрами. Клауд завороженно прокручивал в голове тот момент, когда серебристые волосы заскользили по спине и плечам. — Я очень рад, что причиной сложившейся ситуации не является моя некомпетентность как покровителя. Поскольку своего наставника я потерял достаточно рано, а больше покровителей у меня не было, этот вопрос беспокоил меня с самого начала, — задумчивое откровение мужчины смутило Клауда ещё больше — неужели он и правда переживал, что может быть плохим наставником? — В последний месяц ваша успеваемость сильно снизилась, и я не мог не обратить на это своё внимание. Понять причину я сам так и не смог, и не стал спрашивать, полагая, что вы будете честны со своим наставником и сами расскажете, если есть какие-то проблемы. Но вы не пришли, — по тону Сефирота было очевидно, что он ни в чём не собирается обвинять Клауда, но тому внезапно стало очень стыдно. — И поскольку труднее всего вам давался мой предмет, я начал подозревать, что это может быть некой акцией протеста. Маленький бунт, чтобы привлечь к себе моё внимание или показать, что я плохой наставник. — Бунт? — недоумению Страйфа, казалось, нет предела. Он никак не мог понять, о каком протесте говорит Крессцент. — Многие мои подчинённые меня почему-то очень сильно боятся. Не знаю из-за СМИ ли, или по каким-то другим причинам мне чуть ли не статус некого божества приписывают, поэтому считают недоступным для простых смертных. Отчасти это правда, — Сефирот нахмурился, когда Клауд бросил на него косой и малость подозрительный взгляд. — Я действительно закрыт для многих. У меня очень плотный график, и времени на общение со всеми желающими попросту не остаётся. Но для друзей и коллег, для подчинённых я всегда готов найти минутку. Для дела, для важной беседы, кому нужно. Но некоторые тут же начинают подходить с глупыми просьбами, вроде «можно ли сфотографироваться вместе». Я не люблю фотографироваться вообще, и не хочу, чтобы мои фотографии пестрели в жёлтой прессе. Я много раз пытался донести это до всех, но почему-то все успешно забывают об этом уже на следующий день. Клауд ошарашенно молчал. Все, кого он знал, с содроганием говорили о Сефироте, о его силе и безжалостности, и никто не говорил о доброте и понимании. Ну кроме Зака, разумеется — хотя в его слова верилось с трудом. Всё, что сказал Сефирот о себе было верно — некоторые из однокурсников Клауда даже звали его «сереброволосым богом», держали плакаты, вырезки из газет и даже игрушечные фигурки. У Клауда и самого было всё из вышеперечисленного — даже новая, подвижная фигурка, которую Тифа подарила ему на пятнадцать лет. Но всё это он оставил дома, понимая, что никакой атрибут поклонения не заменит живого Сефирота, пусть даже просто мелькнувшего в поле зрения. — Статус играет очень важную роль, — осторожно начал он, когда пауза стала затягиваться. — Вами всегда будут восхищаться и всегда будут бояться. Потому, что люди суеверны. И мелочны. Кто-то может посчитать, что его проблемы недостойны вашего внимания, кто-то будет бояться, что из-за одного неосторожного слова навлечёт на себя небесную кару. А кто-то будет готов воспользоваться тем шансом, который ему выпал, и не важно что это, продемонстрировать свои боевые навыки или другие таланты, или же попросить совместное фото на память. — Кадет, а какова ваша позиция? — вопрос генерала завел Клауда в тупик. — Простите? — Какова ваша позиция по отношению ко мне? Испытываете ли вы страх? Может, какой-то внутренний трепет? — на этих словах Клауд вздрогнул, что не укрылось от внимательного взора мужчины. — Кадет, я бы хотел услышать причину, по которой вы так запустили свою учёбу. Быть может, вам более не интересно продолжать её? — Нет, что вы, нет, — вмиг засуетился Клауд. — Я очень хочу стать СОЛДАТом, хочу стать героем. — Поскольку вы ранее упомянули о том, что для вас честь быть моим учеником, я вам верю. Но всё равно не могу понять причины, по которой ваша успеваемость так ухудшилась. Можете ли вы её пояснить? Клауд, итак боявшийся смотреть Сефироту в глаза, хотя боковым зрением видел, что тот настроен максимально дружелюбно, совсем опустил голову. Ну разве мог он рассказать ему обо всём? Что его сводит с ума любовь? Что причиной всему служат подростковые гормоны? Конечно нет. Не теперь. Не после того, как Зак рассказал, что сердце этого мужчины занято. Ему никогда не сравниться с Генезисом. Что на фоне полковника, что рядом с генералом, он всегда будет маленьким и жалким. Таким ничтожным… С трудом подавив тяжелый вздох, Клауд вновь прокрутил в голове всё услышанное за день. Вспомнил слова о том, что Сефирот и Генезис сами порой пренебрегали занятиями ради того, чтобы побыть вместе. Но у них обоих не было проблем с успеваемостью — поэтому Сефирот, возможно, и понял бы, но вряд ли одобрил. Вспомнил и странные слова Сефирота, намекающие на то, что Генезис подробно рассказал ему, что видел вчера в тренировочном зале. Так может Зак ошибается, и эти двое всё ещё вместе? Или по-любому очень близки, раз первым делом делятся таким друг с другом. А раз так, значит его будет ждать отказ. Пропасть между ними была итак огромной, а из-за этого могла стать ещё больше. Вспомнились ему так же слова Зака про страх признания. Только сейчас Клауд по-настоящему осознал, что же это такое. Внутреннее давление, сравнимое с прессом; давление собственного разума на всё, что пыталось ему возразить — на сердце, на психику, даже на физиологию и желания тела. Всё ради самосохранения. — Клауд, — мягко позвал его Сефирот, чтобы напомнить о своём присутствии. Поднявшись со своего места, он сел подле парня и снова опустил руку на плечо. — Вы… Ты можешь полностью мне доверять, — очередная волна внутреннего тепла и трепета охватила парня — это был первый раз, когда генерал обратился к нему на «ты». — Даже если тебе кажется, что она слишком глупая, чтобы я тратил на неё своё время, не бойся и расскажи всё. На мгновение в сознание Клауда закралась мысль, что Генерал завёл этот разговор потому, что уже знает ответ и просто хочет убедиться в своих выводах. Или что-то подозревает. Данный вывод, пожалуй, кажется самым очевидным и напрашивается сам собой. И это определило всё. — Простите меня, сэр, — тихо ответил он, наконец-то поднимая голову и твёрдо, даже с неким вызовом смотря в зелёные глаза напротив. — Даю слово, этого больше не повторится. Уход от ответа и проявление недоверия явно пришлись не по нраву мужчине. Клауд отчётливо видел, как дрогнули крылья его носа, но на этом всё прекратилось. Он не стал комментировать или настаивать на своём, решив оставить свои выводы при себе. — Хорошо. Пусть будет слово чести, — Клауд неуверенно кивнул — как ему показалось, в голосе его наставника вновь стали проскальзывать металлические ноты. — Ты поставил меня в трудное положение, — тем не менее, он не вернулся к вежливо-нейтральному обращению, при том, что фамильярность ему явно давалась с трудом. — Мне пришлось немного воспользоваться своим положением, чтобы найти выход из него. И я надеюсь, что мне не придётся об этом пожалеть. — Не придётся, — снова так же твёрдо ответил Клауд. — Хорошо. Тогда сейчас советую тебе пойти отдохнуть. Скоро обед, — мужчина бросил беглый взгляд на часы на своём рабочем столе. — После можешь немного поспать. Знаю, что рассказ Зака вызвал много вопросов и поводов для размышлений — да и наша беседа, полагаю, тоже. Так что можешь попробовать осмыслить всё услышанное сегодня. В твоём распоряжении четыре часа, и тебе решать, на что их потратить. А вечером жду у себя, с ясной головой. — Хорошо, — Клауд не мог поверить в такую щедрость со стороны наставника. — И последнее — я освободил тебя от занятий на следующие два дня. Я также освободил эти два дня в своём расписании. Этого должно быть достаточно, чтобы успеть подготовиться к экзамену. — Да сэр, — Клауд не мог поверить своему счастью — следующие два дня он проведёт наедине с Сефиротом! Уходил он окрылённый, чуть ли не припрыгивая. Конечно, он понимал, что эти два дня будут настоящим испытанием, во время которого ему придётся проявить максимум сосредоточенности. Но это всё ещё только будет — и Клауд был уверен, что у него всё получится. А сейчас у него есть возможность немного насладиться своим счастьем.