Глава II. Ярость из лесов
4 апреля 2022 г. в 11:01
Грюнберг, один из важнейших портовых городов Великого Княжества Рейкланд — достаточно богат. Это выдавала как общая опрятность (которая конечно, относительна), так и то, что местные власть имущие не поскупились на оборону — с востока, севера и юга город защищён земляным валом, в то время как с запада его хранит приток Рейка — Тойфель.
На гребне частокола, проходившего по верху вала, лениво прогуливались дозорные в униформе цветов Рейкланда с горнами и мушкетами, а на небольших каменных орудийных башнях простаивали пушки и лениво курили трубки их обслуги.
Несмотря на множество старинных зданий, почти нетронутых временем благодаря стараниям местных жителей, главной гордостью города оставались верфи, где со стапелей сходила немалая часть речного флота провинции.
Прямо сейчас для нужд княжества на лесах собирался корпус баржи, чарующей плавными обводами и разнообразной резьбой, изображающей сюжеты из знаменитой битвы, в ходе которой имперцы разбили и развёрнуто войско орочьего воеводы Горбада Железного Когтя.
В Грюнберг стекались мастера со всех ближайших земель, желающие показать свои умения, которым не нашлось места в сияющем Альтдорфе. В постоялых дворах нередко собирались интересные люди. От бывалых матросов до курсантов, прибывших на укомплектование, от инженеров из Нульна до плотников. Туда и направились магистр Огненного колледжа и её помощница.
Алисса и Юлиана остановились у трактира «Комета», который по бокам подпирали жилой дом и местная пивоварня. Из потрескавшегося кирпичного дымохода валил уютный дым, тянувшийся к серебристо-белой луне Маннслиб и ярко-зелёной Моррслиб.
В «Комете» не протолкнуться от народа. За столами шумно выпивали и веселились ремесленники, мещане, моряки, корабелы и солдаты из речного патруля, на бочках играли в кости авантюристы и наёмники со всех концов Старого света, подвыпившие ополченцы орали строевые песни, у колонн ютились подозрительные люди в плащах и капюшонах — словом, обстановка хоть и не скучная, но вполне типичная для любой имперской таверны.
Тут они и решили остаться на ночь. Но лес вокруг не спал: под сенью деревьев собиралась новая опасность.
Вожак — невысокий крепкий гоблин с непропорционально большой головой и увитым белыми рисунками телом цвета болотной тины— ревел и топал ногами. Перья, воткнутые прямо в бугристую кожу на макушке, раскачивались.
— Ты обарзел, гоббо! Как ты со мной говоришь?!
Он указывал когтистым пальцем на стоящего перед ним с самодовольной ухмылкой тощего гоблина, щеголявшего всего двумя перьями.
— Бог-Паук недоволен тобой, Каменный Жуб! — взвыл вожак и указал крючковатым пальцем на свой посох. Украшенная резьбой трость в его рост злобно или, быть может, весело скалилась в пустоту человеческим черепом без нижней челюсти. Кость украшали прибитые к ней лапы огромных пауков. — Видал, недамерок? Бог-Паук показывает тебе на то, шо ты — дохляк!
— Зато Морка гаварит, што я самый каварный в этом лесу! — возразил Зуб, доведённый до крайностей оскорблениями вождя. Оба гоблина будто знали лишь две гласные — «а» и «и», отчего их речь уж очень похожа на говор двух малограмотных пьянчуг. — А твой Бог-Паух — простой сквиг с клишнями, чудила!
— Молчать! — лизнул губу вожак. — Ты бросаешь мне вызов, гоббо? Я — Траутак Облезлый, а ты — простой пещерный недомерак в двух снотлингах от грибницы!
На безгубое лицо старшего вылез хищный оскал. Из-за пояса, свитого из сухожилий и женских волос, появился отобранный у лесоруба топор. Каменный Зуб вооружился кривой саблей, которую носил в ножнах, обшитых кожей бывшего владельца.
Гоблин-вождь отбросил в сторону посох и, ухватившись за топор обеими руками, бросился на выскочку, желая застать того врасплох. Молодой гоббо не так прост и ловко отскочил от выпада вожака, полоснув его саблей по спине. Пронырливый гоблин держал клинок острым.
Из раны засочилась кровь, запятнавшая спину Траутака, и тот развернулся, с яростным рёвом ударив наотмашь. Он, без сомнения, раскроил бы нахальному гоблину череп, если бы соперник в самый последний момент не отскочил назад.
— Тебе не жить, недомерак!
В ответ на злобный рык вожака гоблин лишь поднял с земли несколько камней и метнул их, целясь противнику в голову. Тут уже Траутак проявил чудо ловкости, увернувшись от каждого. Меж деревьев стали собираться остальные члены племени, заинтересованные поединком. Бой продолжался.
— Ха! — раздался злобный хохот. После нескольких минут жаркой схватки Траутак рассёк руку Каменного Зуба лезвием топора, отчего та повисла плетью. Но измученный гоблин, не растерявшись, перехватил саблю левой рукой.
Тело вожака покрылось ранами, многие птичьи перья на его голове разрублены, изо рта он то и дело выплёвывал крошево из зубов, а под глазом красовалась рваная рана от кривого лезвия гоблинской сабли.
Ещё несколько ударов Облезлого отбиты саблей гоблина, оскалившегося в бессильной ярости, но пятый выбил из его руки клинок, шестой, нанесённый наотмашь обухом топора, вырвал его руку из сустава, а седьмой разрубил шею, застряв в кости.
Гоблин шумно вдохнул ртом, отшатнувшись в сторону и взявшись за рану на шее когтями, тут же покрасневшими от хлынувшей на них крови, чувствуя, как во рту пересыхает и как смерть забирает его. Он попробовал что-то сказать, но издал лишь хрип. Глаза выскочки широко раскрылись.
— Ты — никто! — крикнул Траутак.
Следующий его удар отрубил нахалу пальцы и снёс голову с плеч. Та покатилась, цепляя высунувшимся языком и перьями на макушке грязь.
— Траутак! Траутак! — скандировали гоблины, размахивая руками и оружием, радуясь победе своего предводителя.
— Траутак — сильнейший! — победно возопил глава племени, и поднял над головой топор. — Есть ещё у нас гоббо, который захочет помериться со мной силой?! Вылазий!
Ответом на его вопрос стал непрекращающийся вой: «Траутак! Траутак!»
— То-то же, — прошамкал, улыбнувшись, вожак и, сплюнув последний расколотый зуб вперемешку с тёмно-красной кровью, пошёл проведать пленников.
Двое гоблинов с перьями на головах, сжимая в руках копья, украшенные сухо постукивающими на ветру маленькими черепками, оставались неподвижны и не покинули пост, сторожа четырёх пленников, привязанных к столбам. Перед ними стоял тотем, на верхушке которого сидело чучело паука, облепленное маленькими живыми паучками, привлечёнными запахом крови и сваренных гоблинами благовоний.
Трое из захваченных- мужчины, четвёртая — девушка. Среди них нет никого, похожего на солдата.
Первый — охотник. Берет с красным пером валялся у него под ногами, бакенбарды и волосы намокли от крови и пота, а колючий взгляд сощуренных чёрных глаз блуждал по сторонам, изучая и запоминая. Одежда разорвана копьями и когтями гоблинов, терзавших его, пытаясь усмирить и привести сюда, в самый центр леса.
Второй, парень лет двадцати, напоминал простое дитя улиц. Никакие пытки и побои не испортили бы его рубище. Его одежду можно назвать жалкой и убогой с таким же успехом, с каким про орка можно сказать «раздражительный малый». Кое-где под слоем плащей и порванных балахонов, наспех сшитых вместе, проглядывалась солдатская униформа в цветах Рейкланда, видимо, снятая с убитого бойца провинциальной армии.
Третий одет приличнее всех. Раздутые полосатые рукава и штаны, ближе к ступне стянутые тугими белыми сапогами с маленькими гербами Рейкланда и множеством ремешков и застёжек, смахивали на наряд мелкого дворянина или чиновника. На круглом лице, напоминающем по форме кошачью морду, измученно блестели зелёные глаза. Человек кусал свои усы, наблюдая за охранявшими их гоблинами и бросая испуганные взгляды на запачканный кровью алтарь у тотема.
Человеческие черепа и кости, привязанные к поясу и вшитые в фиолетовую мантию девушки, покачивались при каждом дуновении ветра, гуляющего меж деревьев словно овца, убегающая от волка. Высокий воротник, застёгивающийся на ремень, упирался ей в нос, а на плечи спадали длинные тёмные волосы. На тонкой шее висели песочные часы размером с человеческий кулак. Она дремала, погружённая в нездорово глубокий сон.
Под одеждами всех пленных в огромных количествах копошились пауки разных размеров. Они непрерывно кусали их, поддерживая в нервном возбуждении и не давая заснуть или сконцентрировать на чём-то внимание. Лишь на девушку яд повлиял по другому, усыпив, а не взбодрив.
— Неплохо! — крикнул Траутак, подняв голову лесоруба краешком посоха, который он упёр в его блестящий от болезненного пота подбородок.
Он внимательно вглядывался в затравленные глаза дровосека с красными прожилками. Тот застонал от боли, когда очередной паук, который заполз ему прямо подмышку, вгрызся жвалами в кожу и прыснул ядом.
Запах нечистот и благовоний, царивший в лагере, привлекал крупных мясных мух, которые облепили тела пленников, залезая под одежду, метя в подмышки, шею, пах, нос и глаза и беспрестанно жалили их к превеликому удовольствию питавшихся ими пауков и к ещё пущим страданиям несчастных людей, сил которых уже не хватало ни на стоны, ни на крики боли.
Вождь гоблинов пробежал глазами по остальным захваченным и подошёл к оборванцу. С ним он поступил так же, как и с дровосеком и также остался вполне удовлетворён увиденным.
— О-о-отлично…
Гоблины, толпившиеся то тут то там, все как один в набедренных повязках и венках из перьев, с интересом наблюдали за пленниками и инспектирующим их вожаком. Никто не осмеливался подойти к пленникам слишком близко, боясь навлечь на свои головы гнев стражников или Траутака.
Обойдя третьего, вожак остановился напротив погружённой в сон девушки. Её личико лоснилось от липкого пота, блестевшего на щеках и лбу. Траутак Облезлый взревел от злости и впечатал навершие посоха в лицо пленницы, расцарапав ей лоб. Она с криком проснулась.
— Не спать, держаца! — крикнул гоблин, тыча посохом ей в грудь, пытаясь разбудить окончательно. — Богу-Пауку нравится когда бояца, а не када дрыхнут!
Он развернулся к одному из охранявших пленников гоблинов. Тот поспешно отвёл взгляд, опасаясь долго смотреть в глаза вожака, в глубине которых плескалась зеленоватая энергия.
Когда он, чертя острым концом посоха по земле, подошёл к алтарю, пауки на тотеме поспешили скрыться. В черепе на оружии вождя вспыхнули зелёные огоньки. Он вновь развернулся к пленникам, пересчитал их, опустил глаза на пальцы, попытался повторить операцию уже на них, перехватив посох сгибом руки и загибая по когтистому пальцу на каждого пленника, разочарованно буркнул.
— Демонов трындец! — обратился оратор к тупоголовым во всех смыслах подчинённым. — Этих 'юдишек не хватаит на призыв Зубастого Воротилы!
Один из гоблинов в оперённом шлеме из дерева, за которым следовал гигантский желтоватый паук размером с волка, подошёл ближе к Траутаку, заговорив:
— Босс, эт ни вопрос! Я и мои парни прям щас набижим на эт зоганый 'юдишкин городишко и принисём тибе стока слабаков, што весь лес под требухой похороним! Атвичаю!
Другой гоблин, на этот раз — верхом на пауке, подъехал к соратнику и раззявил полный клыков рот:
— О да, босс! А оставшихся перирежим, как зоганых снотлингов, о да, босс! Я чую карошую д’аку, босс!
Гоблинский босс зарычал, словно отгоняя своих прихвостней.
-Вы гаварили так уже в прошлый раз! И шо? Вы приволокли сюда тока этих, а их не хватаит, — постукивал по посоху вожак. — А патиряли мы читыре и… и ищо читыре пацана. А 'юдишек не хватаит! Так дело не идёт.
— О да, босс, о нет… — прошебуршал второй наездник, в задумчивости и стыде уронив голову на грудь, ловя ушами тяжёлое молчание.
— Я повиду вас в бой, огрызки, — наконец прервал тишину Траутак. — И пускай 'юдишки ссутся от аднаго нашиго запаха! Приведите сюда Хоря!
Не пришло и минуты, как из ямы, окружённой деревянным забором, вытащили паука — если паук приближённых вожака размером с волка, то этот — размером с корову.
Ездовые животные племенных гоблинов шипели и отшатывались, как и пешие зеленокожие, когда Хоря проводили мимо них. Салатовый в тёмно-зелёных яблоках, личный скакун вожака ужасал полной зубов пастью в пол головы почти вдвое больше волчьей, хелицеры поблёскивали от яда, а острые лапы взрывали землю, по которой его вели за подобие поводка из ржавой цепи.
Паук издал злобный визг, заметив своего наездника. Гоблин предвкушающе зарычал в ответ.