Странная рыба в морях далёких планет

      Небольшое, тихое помещение, убаюкивающее тебя своим излишне едким в условиях общей камерности голубым цветом, переливающимся между множественными оттенками постепенным, тихий дрожанием и электрическим гудением на многочисленных завитушках и сфер ламп: голубой здесь вошёл в резонанс с Ляпис, насыщенность света словно бы совпадала с каждой эмоцией на её лице, преобразив его, сделав омывавшую его воду непостоянства стоячей, но от того не менее глубокой и загадочной; «Лагуна После Шторма» поприветствовала Пери, дав ей понять, что в своём мимолётном, но приевшемся представлении она ошиблась.       Сначала, этот свет перебил любую возможность что-либо анализировать; он не слепил Пери, её импланты глаз были приспособлены к безболезненному взгляду на гораздо более яркие светила, но заставил её откровенно пялится на Ляпис, пытаясь обработать новые данные. Она смотрела на компаньоншу, в одночасье ставшую совершенно незнакомым ей человеком. Кто это, Ляпис, ты ли это? Бледное существо, чья душа бушует в генетически совершенном теле, способным жить как на суше, так и в воде, бьётся в буре эмоций, в настоящем шторме такой глубины и насыщенности, что Пери была просто не в силах этого понять, и тем более почувствовать…       Она не могла осознать, не могла сказать, что видит. Ляпис была странной, непонятной. Ещё в первый день девушку обязали усвоить — Ляпис отличается от остальных, её поведение и её логика не такие, как у людей. Не так сильно, как отличаются от нас существа с далёких звёзд, но достаточно, чтобы она стала совершенно нечитаемой, ибо как прочитать того, на чьем лице маски меняются ежесекундно, словно бы оно бьётся в болезненной лихорадке звёздного психоза, когда каждый нерв в твоём теле трубит в каждый доступный ему горн?       Так что же значило её лицо сейчас? Почему сенсоры глаз Пери подводят? Они пишут «Анализ эмоционального фона невозможен, причина: засвет лица», а в действительности?       Ответов не было, и Пери решила пытаться не забивать свою голову их поисками. И так ведёт себя по-свински.       Она огляделась. Теперь, привыкнув к свету, Пери смогла проанализировать помещение, в котором находилась. «Пышно, как для места» — не то слово. Пери была попугаем среди голубей. Бар, находящийся в рабочем квартале, естественно, на рабочих и рассчитан. Интерьер был минималистичным и немного устаревшим (хотя, по меркам некоторых миров — очень устаревшим), стены были голыми и окрашенными в серый, небольшие гравитационные столики (мода позапрошлого десятилетия) стояли друг от друга на приличном расстоянии, создавая эффект «пустого пространства», добиваемый тем самым светом: каждый посетитель, будь он сам, чувствовал себя «далеко», и другие посетители казались ему незначительными и недосягаемыми. А если те были в компании, им ничто не мешало наслаждаться обществом друг друга. Барная стойка была на некотором излишнем возвышении, чтобы войти в прямой контакт с барменом (это был человек — плюс один в копилку того, что это было тихое и непретензиозное заведения с небольшим бюджетом, может, семейное), нужно было сесть на гравитационную панель и чуточку подняться.       Посетители интерьеру соответствовали. Это были уставшие и измученные люди, приходящие сюда после тяжёлых смен на девентиевых заводах, желающие только уединения и несколько стопок шокри, которая должна их вынести подальше отсюда, подальше от своих проблем, своей жизни и личности. Естественно, далеко не все были настолько плачевны. Никак нет. Было и несколько компаний молодых людей, явно не похожих на бывалых алкоголиков или заводчан, и малоопределяемые любители хорошо поесть, которых Пери бы могла определить примерно к среднему классу, и был даже один «пришелец» — пакрак, в гордом одиночестве уплетавших за обе щеки туггу.       Пери, в целом, было легко представить Ляпис захаживающую сюда после смен. Уставшая, после душа, она накидывает на себя плащ и плетется куда-то в глубь города, чтобы побыть наедине со своими мыслями и стаканом…       Тут Пери задумалась о том, чтобы Ляпис могла пить. Они уже сели за столик, но ещё ничего не заказали, так что девушка подумала, что это хороший момент наконец-то перестать был пассивным хряком.       —Так… Что за хвалёный планктон тут подают? —она улыбнулась. —Чего покрепче?       —Нет, нет, —Ляпис хихикнула. —ничего такого. Я тут обычно ем. Здесь готовят лучше всех в городе.       —Хм… —Пери принялась стучать пальцами по столу, пытаясь «нащупать» кнопку вызова меню. —Тогда я посмотрю, что можно взять. Может, ты что-то мне сможешь посоветовать?       Лицо Ляпис покрылось смущёным румянцем, или чем-то на него очень похожим, и, хотя иногда он сменялся краской злобы, Пери её эмоцию угадала. Но не поняла.       —Я не уверено, что тебе понравится, —увидев непонимающие лицо Пери, она добавила: —нет, нет, ты конечно можешь, но мой организм требует немного отличную пищу от человеческой. Но, если хочешь, я наверное могу тебе что-то посоветовать.       —Думаю, с потреблением пиши для, ээ, —Пери запнулась всего на секунду, но та показалась ей мучительной, —как у тебя, не возникнет. Знаешь, у меня вставные кишки.       Чем она думала, когда говорила это? Вопрос, над которым придется сломать голову не одному десятку великих умов, если те за это гиблое возьмутся, обрёкши себя на бессонные ночи с залитыми краской лицами, сгораемыми от вселенского стыда. Чтобы это ни было — это не мозг. А если и мозг — стоило бы проверить этого серенького дружка, и, может, провести повторную шоковую терапию — он не в порядке, какие-то каналы явно закоротило, раз они выдают «такое».       Но не успей ещё Пери до конца осознать то, что только выпалили её губы, Ляпис странно и непонятливо улыбнулась: то ли смущённо, то ли?.. На этом и так непонятном лице сейчас отражались непонятные и на лице обычном эмоции, что вводило в окончательный ступор. Но было кое-что ещё. На секунду, Пери разглядела зубы Ляпис. Она много раз их видела, но никогда над ними не думала.       Острые, как у пираньи. Кучу мелковатых резцов, нужны для того, чтобы впиваться в чужую плоть и разрывать её. Зубы беспринципного морского хищника, от которого не убежать, не скрыться. Да, эти зубы были бы полезны в недружелюбной морской стихии, если ты там родился. Но на земле, на суше… Зачем? Просто ли подарок от дальнего подводного родственника, проявивший себя при взбуждении? Может, то, что она ест без таких не прожевать?       —Но, я думаю, будет лучше, если ты что-то всё-таки подскажешь. —спохватилась Пери, пока ситуация не стала, по её мнению, ужасной. —Что-нибудь небольшое, может, салат? —она вызвала меню, посмотрела на него краем глаза и неосознанно выпалила тихое: —ой.       Она не понимала ни слова.       —Это небольшое заведение, у них небольшая языковая база. —Ляпис указала на понятные Пери буквы, которыми были написаны совершенно непонятные слова. —Тут нету меню на хомовотском… Вы здесь, ну, не частые гости. Это на местном. Но, есть переводы на карицу, или шилу, если ты их знаешь.       —Нет, я учила другие…       Пери пылилась в извилистые слова: мптаа э вкайам, акднпе, туауэ… В её глазах была установлена некоторая база переводчика (все-таки, слишком уж много во вселенной языков, чтобы знать их все), но этого, маленького диалектика индустриальной планеты, естественно, не было. И тут, она разразилась хохотом:       —Какой же я олух! Я знаю четырнадцать языков, пять из которых «инопланетные», а два ни один человек даже произнести не сможет, но не могу прочитать чёртово меню на планете, где уже почти год!..       Ляпис хохот подхватила. Похоже, её это вполне себе развеселило, и, если она и была оскорблена или сбита с толку некоторыми «замечаниями Пери», теперь про это забыла.       —Это ничего. —она вызвала меню у себя. —Я знаю по ихнему. Ты сказала, что будешь салат?       —Да, думаю, салат… Что-то с рыбой, и водорослью… тут есть что-то с чацкими лозами?       —Нет, —Ляпис покрутила головой. —они здесь не растут. Но есть с акуйей. Вот, я порекомендовала бы этот: с икрой куги в самой куги, соусом «афуньюму», разными видами местной флоры, и, в особенности «цветком рифа». Очень аутентичный. Может, не сразу понятен, но для знакомства с местной кухней обязателен.       —Я думаю, подойдёт. —Пери кивнула, а потом, повторно перебрав в голове ингредиенты, кивнула опять, добавив: —Но, что такое «цветок рифа»?       Ляпис загадочно улыбнулась (хотя таковой можно было назвать любую её улыбку).       —А вот и узнаешь. Ты же не против «живой еды»?       —Только бы она не говорила со мной. —Пери снова хихикнула. —После командировки на Секке я ничего не боюсь. И могу словить даже самый шустрый завтрак — даже если он прыгает на метр и прячется от меня под столом. Знаешь, они там всяких жучков едят, обычно. И никогда не готовят. Подают в контейнерах всяких, чтобы они раньше времени не выбежали, но с дырочками, чтобы не задохнулись. Открываешь — и они все бегут прочь, только и успевай что ловить. Местным легко, с их языками, а для всех наших трапеза была подобна голодным играм: ест только тот, кто успеет свою еду поймать.       —Ох, как же это знакомо! —Ляпис обнажила свои «клыки», и по спине Пери непроизвольно прошел холодок. —Хотя на Секке я не была.       —Не думаю, что ты много пропустила. Горы, пустыня… Все каменное, или зальцевое. Пейзажи довольно тоскливые, хотя это не сравнимо с их городами — они слишком геометричные даже для меня. —Пери предалась воспоминаниям, стала проигрывать фрагменты тогдашнего времени и думать, о чем можно было бы рассказать. —Я тогда ещё только помощником второго инженера была… Жила в коморке, и там было только одно маленькое окошко с горным пейзажем: так я до самого отъезда думала, что это картина — настолько она неподвижна. Поняла, что это тут местность такая только тогда, когда какой-то корабль не туда занесло и он в районе нашей станции парил.       —Мне кажется, к этой планете просто нужен был особый подход. —Ляпис повела плечами. —Каждый мир прекрасен, если посмотреть на него под нужным углом.       —Наверное. —Пери согласилась, но непроизвольно добавила: —Даже Лужа...       —Даже Лужа. —Ляпис кивнула. —Я когда-то этого не понимала… —её тон резко стал столь меланхоличным, что Пери будто бы почувствовала всю грусть вселенной собранную в одном месте. И этот переход, явно вызванный не очередными колываниями, казался откровенно непонятным.       —Да, наверное к этому нужно ещё прийти, слиться с местной жизнью...       —Нет, не так. —она отрицательно покрутила головой. —Я по настоящему не понимала.       На лице Пери отразился немой вопрос. Видимо, это замечание относилось к тому странном переходу. Но прежде, чем она успела что-либо спросить (или даже додуматься до вопроса), Ляпис продолжила:       —Даже работала на Увей-Элле, как хорошо, что их сейчас расформировали. Была частью «карательных отрядов».       —Оу... —вставила Пери, но раннее не разговорчивая Ляпис её проигнорировала и продолжила рассказ будто бы в воздух.       —Платили хорошо, в голову вбивали мысль о том, что это правильно… Вот я так и думала. Пока нас не остановили на одной планетке активисты.       Её голос был тяжёлым, пропитанным древней грустью, которую испытывает раскаявшийся убийца, осознающий, что убитого не воскресить. Ляпис нырнула в омут холодной воды тяжёлых воспоминаний, скрытых за семью печатями, и открыла их для Пери. Но она оба всем этом знала. И про шесть лет плена, и про побег, и про возвращение в заключение, но уже на другой стороне… Все это было написано в досье, о котором в памяти всплыли обрывки данных. Ляпис прошла одну из тех многочисленных мясорубок, что происходило в то время в галактике, но никогда об этом не рассказывала: ни хвалилась боевыми достижениями, ни оплакивала шрамы. В отличии от самой Пери, даже иногда любившей с толикой постыдной ностальгии вспоминать давший ей так много фашистский режим, ещё только недавно царивший в её доме.       —Мне… —Пери с лёгкой дрожью кивнула. —Мне жаль. Это должно быть тяжело.       —Всем тогда было тяжело. —она отмахнулась. —Просто я все делала добровольно.       —У тебя не было выбора. Слушай, —Пери начала размахивать руками, —я это знаю. Думаю, ты читала моё досье, знаешь, что я активно участвовала в хомовотском восстании, просто, не на встающей стороне. Проект «Кластер», «Пожиратели Звёзд», все дела. Не я, естественно, чертила эти машины судного дня, но активно строила. На моих руках тоже много крови. Нам, —она запнулась, подбирая слова, —нам не повезло жить в тяжёлое время. Но мы ведь смогли от этого уйти, сами, так? А вспомни теперь генерала Джависа, я с ним как-то работала даже, очень близко, который взял под контроль какой-то захолустный мирок и до сих пор продолжает там сидеть, отстреливая всех, кто подойдёт слишком близко. Мы изменились, все дела…       Ляпис кивнула, но отвечать не стала. Она смотрела куда-то в сторону, где, когда Пери повернулась, не было ничего. Конечно. Она смотрела куда-то дальше этого, смотрела куда-то в прошлое. Прошлое, в котором ей пришлось пережить ужас потерь, расставаний и лишения цели.       —Давай… —Пери аккуратно подбирала слова в голове, но те путались между собой и не строили предложения. —Давай что-нибудь закажем? А ты, ну…       —Нет. —её голос звучал как удаляющийся о лайнер айсберг, с которым тот не смог бы справиться.       —Ч-что?..       —Нет, нет, это была плохая идея… —она покрутила головой, её зубы то и дело начинали скалиться. —Мне не стоило об этом говорить.       —Я тебя не осуждаю, мы все… —пыталась реабилитироваться Пери, но её перебили.       —Не в этом дело. Мы все натворили делов: почитай досье, так ощущение, что на станции работают одни бывшие военные преступники. Просто… —её голос прорывался хрипом, буря ломала лёд и сталкивала его друг с другом, превращая океан в ужасающий буч. —это сложно. Я не хочу об этом говорить. Я… Я заказываю.       Пери кивнула.       Ляпис быстро набрала что-то на панели и закрыла её, после, погрузилась в молчание. Её глаза, две рыбьи точки, смотрели в сторону Пери, но не на неё. Она все ещё была далеко, может, даже дальше, чем была Пери по дороге.       Ляпис… Какой же она была прекрасной! Особенно эти глаза. Рыбьи глаза, великолепные рыбьи глаза… Даже смотри они непонятно куда с непонятно какой целью, какая же в них была невероятная глубина. Чего там двум железкам Пери — вертятся два визора, и черт бы с ними! А здесь же…       —Ты тоже очень красивая. —сорвалось у Пери с языка, когда она, угнетаемая тишиной, прогоняла события сегодняшнего дня.       —Что? —Ляпис вырвалась из пучины воспоминаний, но её взгляд все ещё плавал между двумя мирами.       —Ну, ты сегодня мне сказала, что я красивая, когда зашла за мной, хотя я вырядилась как попугай… —она почесал затылок. —А я была слишком сбита с толку, чтобы тебе как-то ответить. Но ты правда очень красивая. Такая, такая…       —Необычная? —это замечание звучало то ли как подсказка, то ли как укор.       —Да, да. —она ответила прямо. —я просто обколола себе тело всякими железками, проводами. Отпилила то, с чем не могла совладать, если так можно выразиться. А ты, ну, пошла по другому пути.       —По какому? —интонация была лишена намеков на понимание вопроса.       —Более сложному, и, знаешь, proluzexo madgeßueltuëu. Такой подход более утонченный, мой же грубый и простой, как две копейки.       Ляпис снова молчала. Но теперь по другой причине, Пери это видела. Ляпис думала. Ляпис размышляла, в её голове проходили невероятно сложные процессы, отражающиеся очередным хаосом на лице.       —Спасибо. —изрекла она наконец. Тихо, почти шепотом.       И только чудом Пери сдержала свой рот на замке, готовый выпалить что-то на подобии «пожалуйста». Нет уж! Ситуация и того была не очень приятной — ненароком, но Пери взбудоражило осиное гнездо гнета памяти в голове Ляпис, напрочь стерев всю ту непринуждённость, всю ту непосредственность, которую она источала до этого. Ляпис сидела, предаваясь тяжёлым размышлениям о былом, почти не обращая внимания (точнее, не обращая совсем) на свою компаньоншу. Не то, чтобы Пери могла её за это винить — только недавно она вела себя точно также. Но если она это делала только по вине своей глупости, то Ляпис же впала в настоящую меланхолию.       Что тревожит это существо? Почему она, идеальная, великолепная — порождение грации и красоты, сейчас придается неземной грусти, почему не может скинуть с плеч тяжесть лет? Может, не только то, что написано в досье, её гложет? Плен, побег из плена, возвращение в плен, но уже на другой стороне… Конечно, пытки, издевательства, недоедание, болезни, кто через это не проходил? Пери? Нет, не Пери — она, может, и рада бы ходить с настоящими руками (хотя, настолько люби она свою плоть, вырастила бы искусственную), да только их отрубили. Нет, не пытки, не издевательства, не голод, не болезни. Но что-то было. Может, всё-таки те самые грехи?       Кровь… Все наши руки в крови! С самого детства мы убиваем маленьких букашек, потому что это весело, а вырастая, берём в руки лазганы и идёт убивать букашек-людишек, потому что так надо, даже если не весело. Ляпис убивала не людей (или?..), но не от того ли ей грех на душе тяжелее? Сколько видов могли умереть из-за того, что она ныряла в глубокие воды на каких-то планетках и закрепляла там машины смерти?       Пери не знала. Как же было мало того, что она знала! Загадка за загадкой, вырви глаза синим светом пытаясь её разгадать, не забывай промывать их водой! Не знала — и пусть, лучше не спрашивать. Или спросить, но не сейчас. Знание тяготит, незнание — тоже, но ни то, ни другое не тяготит больше, чем нанесённая тобой же рана на чужое сердце. Она заставила Ляпис страдать? Только бы нет!       А за тишиной все шло время. За это время их заказ уже успели приготовить, и вот, робот-официант (без этого, всё-таки, не обойтись нигде — каким бы захолустным не было заведение) элегантно шагал к ним с двумя тарелками салатов и стаканами воды. Про напитки они забыли.       На вид, салат, что Пери заказала, был довольно интересным, и ожидаемо, в меру странным: никаких излишеств, но и без скучной обыденности. Хотя Пери не могла отрицать, он казался действительно интересным: рассыпанные из вспоротых брюшек маленьких рыб бусины фиолетовой икры блестели на зелёных, алых и бурых щупальцах водорослей, часть из которых походила скорее на сеть или паутину, чем "подводную листву". И это выглядело очень и очень аппетитно. Но было одно но. Хотя остальные составные девушку совершенно ничем не смущали, смотрящий на тебя из сердцевины раскидистых лепестков с витиеватыми желто-фиолетовыми узорами солнцевидный глаз овцы (только размером с детский кулачок) вызывал небольшой конфуз. И нет, он не просто мертвенно пялился в пустоту: он смотрел, осматривал окружение, может, пытаясь понять, что сейчас с ним будет. И конечно, спустя пару секунд как Пери посмотрела в него, его взгляд, хоть и не сильно осмысленный, посмотрел в ответ.       —Так вот что это такое — цветок рифа... —пробормотала Пери раздумывая, как его есть. Его нужна проколоть и выдавить на остальное, или выскрести ложкой, съесть целиком?       Она оглянула на приборы — вилка, и большая, глубокая ложка, почти что мини-черпало. Да, наверное всё-таки целиком.       —Его достают вот этим, —в подтверждение мыслей Пери Ляпис (чей голос был все ещё холодным, но уже начал медленно таять) указала на уже обнаруженный прибор. —Вытаскивают, и едят. Но я бы посоветовала не сразу раскусывать. Лучше достать и посасывать, или облизывать, пока ешь остальное.       —Сейчас попробую. —с немного наигранным воодушевлением ответила Пери, взяв в руки ложку.       Глаз перевел взгляд с Пери на ложку, потом обратно — с ложки на Пери, и так несколько раз. В нем не читалось страха, в нем не читалось удивления; казалось, цветок руководствовался только интересом: а что это такое, а что с ним сейчас сделают? Пери посмотрела на него в ответ. Их взгляды встретились, но холодка, который, как девушка ожидала, пробежит по её спине, не последовало. Ничем он особо не отличался от осьминожков с Тиро-13 или чугоктских попрыгунчиков. Даже более: в отличии от вторых, он хотя бы не кричал. Просто смотрел. Поэтому, без каких либо зазрений совести, Пери принялась выковыривать его из гнезда, отделяя глазные мышцы от самого глаза.       Вот он, уже неживой и смотрящий с немым вопросом, лежит на ложке. Девушка поднесла его ко рту и с небольшой опаской лизнула. Слизкий, подобный желе или холодцу, сладко-солёный, с привкусом рыбы, отдаёт горчинкой. Пери лизнула его опять. Потом ещё раз. На третий раз она и вовсе взяла его в рот (со спиленный глазных мышц брызнула теплая, водянистая кровь с очень ярко-солёным вкусом), и принялась обсасывать. И правда — вкусно!       —Как тебе? —спросила Ляпис, которая уже во всю уплетала свой собственный салат. Смотря на размер тарелки и то, сколько та уже успела съесть, Пери мысленно поразилась тому, как быстро она это делает.       —Интересно! —ответа, выплюнув глаз обратно на ложку, а тут всунув в цветок. —Никогда до этого не ела глаза.       —Здесь они довольно популярны, —Пери увидела, как на вилку Ляпис накалывает просто огромные листья, которые она сама бы в жизни не смогла просунуть в свой рот. —из-за того, что фауна состоит из огромных рыб... Огромные рыбы — вот такие глазища! —было слышно, как на Ляпис еда влияет успокаивающее. Она все таяла, будто медленно забывала недавний диалог, очищалась от его осадков. —У моллюсков тоже самое, хотя мне меньше нравятся, чем рыбьи. Если хочешь, можем как-нибудь их заказать.       —Думаю да, думаю можно. —Пери взялась за вилку и начала поглощать листья, сочно хрустящие под зубами. Потом, наматывать на неё "паутинку" — кисловатую на вкус. —С вот такими глазищами... А ты видела этих рыб?       —Нет, —теперь Пери увидела, как эту кипу водорослей (и, если приглядеться, чьих-то тонких щупалец) Ляпис засовывала себе в рот, открывающийся гораздо шире, чем могло показаться, и оголяющий ещё более острые, чем могло показаться, зубы (ещё и в несколько рядов). —Нас не посылают в воду, когда эти штуки рядом. Нет, один раз, из далека — было... Но вода здесь довольно мутная, мне могло просто показаться. Да и не так часто мы ходим в "открытое море". Только в резервуары, огражденные от остального. Там плавают обычно совсем небольшие по местным меркам рыбки — те, у кого получается пролезть через все те механизмы не сплюснувшись в блин, как у тебя в салате, например. Самая большая, которую я видела там, была всего в половину моего роста. Но... —её глаза заблестели воспоминаниями, но отличными от тех, что были ранее — это более не тяжесть айсбергов, это что-то текучее, теплое, но отстранённое, далёкое, как южное течение в холодном океане, —на других планетах видела. Ты знаешь про Левиафана Пятой Звезды?       Пери отрицательно покрутила головой, взяв глаз в рот ещё раз.       —Раньше его считали просто байкой. Ну знаешь, —она повела плечами, —были раньше такие истории, про монстров космических масштабов.       —Типа тех, что планеты — огромные яйца? —сделала догадку Пери.       —Да, да, именно. Это была одна из таких.—Ляпис отложила вилку, и, секунду задумавшись, начала рассказывать. Пери внимательно её слушала, — Как-то раз, на Себилии, год когда не помню, где-то за два по межгалактическому до моего рождения, начались землетрясения невиданной силы. Причем, никто не знал, откуда они. Погибла большая часть населения, а из-за извергающихся вулканов и продолжающих движение тектонических плит, никто и не думал к ней приближаться чтобы узнать, от чего они взялись. За двадцать лет как-то стихло. А через время туда начали летать исследовательские группы — интересно же, что это произошло? В общем, выяснилось, что в глубине океана, под толщей воды и земли, там жило какое-то непонятное чудище, размером с большую часть планеты. Никто до сих пор точно не знает, что это такое, если честно. Ничего подобного ранее не встречалось. Так вот — я была на одной из экспедиций, конечно, из более поздних, когда эту штуку активно изучали. Мы погружались достаточно глубоко, я помню, пришлось пройти кучу каких-то терапий и накидаться наркотиками, ещё и напялить скафандр, чтобы не умереть под толщей воды... Когда я уже погрузилась, там, подомной, был глаз. Огромный, настолько, что я когда я начала крутить головой по сторонам, не увидела его конца. Он был... —Ляпис дрожала, а Пери не могла понять: от ужаса ли, от восторга? —нет, нет, я не знаю, я не могу описать. Ни в одном из известных мне языков нет таких слов. Это, это просто... Что-то.       Повисло небольшое молчание, то молчание, которое возникает не от неловкости, а от осознания. Ляпис продолжала дрожать и на её лице мигал хтонический ужас впермешку со сладострастным удовольствием оргазма. Пери думала. Её скептический разум не позволял просто так принять на веру эти слова. Ляпис, как сейчас ей казалось, была романтиком, человеком впечатлительным, и, может, ей это привиделось, а потом перемешалось с какой-то байкой, что она вот только рассказала? Но вот что странно: скептицизм был на удивление крохотным, гораздо меньшим, чем обычно. Этот мозговой механизм, любящий трощить "свойственные эмоциям нелогичности", только шептал, но не кричал. Какая-то часть Пери думала, что да, такое вполне себе возможно, было множество теорий, мифов, легенд и домыслов, да и кто знает, на что способна фантазия вселенной? А ещё какая-то плевалась, мол, ну черт с ним, с нелогичностью! Эта часть упивалась этой фантазией и представляла, насколько неописуемым может быть зрелище. А было что-то ещё, неуловимое напыление по мозгу, что и вовсе подсылала какие-то очень уж странные импульсы в сторону участка (или из стороны), где хранились данные о "Ляпис"...       —Я тебе покажу фото. —Ляпис прервала молчание. —Наши сделали. Под водой, и с воздуха, почти с орбиты.       Бум.       —Воу. —лист водоросли упал изо рта Пери на колени. —Это правда?       —Оказывается, да. Вселенная полна загадок...       —Чего-чего, а загадок у неё не отнять... —Пери быстренько подобрала водоросль с колен, благо, они не были в соусе и не замазали ей штаны. —Иногда они выглядят уж совсем как фантасмагорические сны.       —Или кошмары. —морозный ножом ударила в ответ Ляпис. Пери поёрзала, но понимая его "переменчивую природу", кивнула и продолжила.       —Или кошмары. Пемеле... На "Кластере" так и было. —она поморщилась.       —Ты была... —с лёгкой панической дрожью поверх голосовых вибраций спросила Ляпис: —Прямо там? Когда всё, ну...       —Пошло по, извините меня за мой чигакура, пизде. Да, была. Этого в досье, конечно, нет, но я попала в самую гущу, когда они начали... —Пери сделала пространный жест руками: —меняться.       —Ты их видела?       —Конечно видела! И такими видела, и сякими видела. Даже трогала! И бегала от них. И нюхала, воняли они очень сильно, по всей базе слышно было. Определенно, не самые приятные дни моей жизни.       —Я слышала, оставшихся на базе на глазах их же сотрудников эти твари сжирали, а тем, кому удалось выжить, приходилось чтобы не умереть от голода есть друг-друга. —на лице Ляпис было видно, как она поднимает из памяти все известные ей подробности тех событий.       —Да, было такое. —Пери сделала небольшую, но тяжелую паузу, которую поспешила заполнить тем, что стала совершенно не к месту есть. —Но не со мной. Мы тоже поголодали немного, но нас относительно быстро забрали.       —Повстанцы?       —Они самые. —она поморщилась. —эти сволочи не очень сильно понимают значения слов "я ничего не знаю", ты знаешь? Очень непонятливые ребята. Все до них доходит с третьего раза, и то, только если это подтвердит их босс. Но скептицизм в них все-равно останется. А после этого кто-то ещё обвиняет нас в твердолобости! Мол, исполняем приказы, и ничего вокруг не видим, —тут, Пери заметила далеко не генетическую дрожь на лице Ляпис, и мгновенно себя поправила, —точнее, не видели. Теперь все по-другому.       Ляпис кивнула (даже улыбнулась, если Пери правильно интерпретировала эту дрожь губ — получается, отношение к своему прошлому Пери её не смущает? Или она находит это смешным, глупым? Или... милым?), после чего докончила свой салат. У Пери невольно поднялись брови — огромная тарелка была вычищена на считаные минуты, когда её тарелочка была съедена только на половину. "С таким аппетитом у неё должны все деньги уходить на пропитание", подумала Пери, поковырявшись в одной из рыбок и отправив её содержание в себя. Икра приятно лопалась во рту, перетиралась с мягким мясом.       —Черт бы с этой политикой. —Пери махнула рукой. —Не хочешь заказать ничего выпить?       —Планктон? —Ляпис повторила уже немного приевшуюся шутку.       —Можно и планктон. А здесь есть что-то местное?       Она кивнула.       —Преимущественно — настойки на всяких травах. Но я бы такое пить не рискнула. Хотя... —она быстро открыла меню и стала что-то там выискивать, —есть ещё угривое вино.       —Это как игривое? —спросила Пери, заранее понимая, что ответ будет отрицательным.       —Нет, угривое. Вино на угре и водоросли. Хотя я не знаю, можно ли его вином назвать. Я в этом плохо разбираюсь. Но оно неплохое, я как-то пробовала.       —Тогда не вижу причин себе отказывать. —с набитым ртом отвечает Пери.       —Можно. А что на счёт... —Ляпис почти покраснела, или, скорее, посинела от непонятного для Пери стеснения, а её малые жабры захлопали. —взять ещё что-то? Ну, поесть.       Ага. Вот оно что.       —Ты говорила, что у них здесь лучшая рыба в городе? —Пери подумала, и решила, что ещё немного еды ей точно не повредить.       —Да. И порции довольно большие.       —В этом уж я не сомневаюсь. —Пери хмыкнула, и, хотела что-то добавить, но её перебили.       —Опять на мой вкус? —Ляпис заговорщицки улыбнулась, но очередная волна превратила улыбку в жажду крови нацистского шпиона, нашедшего ядерную кнопку, но мгновенно спала, будто бы у неё эту кнопку отобрали, а самого скрутили и собираются публично казнить.       —Моему лучше не доверять. —она примирительно развела руками.       Ляпис снова что-то понажимала на панели (вероятно, заказывала), а после помялась, и, хлопая жабрами, спросила:       —У тебя довольно много аугментики... А язык, ну, настоящий? —она посмотрела Пери прямо в глаза. Рыбьи в механические. Взгляд Пери не отвела, но сделала его рассеянным, пытаясь не замечать смотрящего.       —Язык, гхм, —она повертела им во рту, будто пытаясь проверить, правильно ли она помнит, —язык я не меняла. Но идея неплохая, над ней стоит подумать...       —Он тебе не нравится? —она продолжала сверлить её очередным непонятным взглядом.       —Ну, хорошим вкусом он не отличается. —и тут, в её голове случилось такое же переключение, что случилось тогда, когда Ляпис к ней "заигрывала" вчера в общем зале. Но на этот раз, оно сработало вовремя: —Но это можно и повторно проверить, только, мне нужен судья... третья сторона, понимаешь?       —Мне кажется, я смогу с этим помочь... —она загадочно дважды клипнула малым веком, что, вероятно, должно было заменять зажмуривание одного глаза. —После ужина?       —После ужина... —она, сама того не замечая, принялась водить пальцем по столу: —Они долго подают?       —Нет, кухня тут довольно шустрая. Но все натуральное, я могу поручится. Не знаю, как это у них получается, но мой язык не обмануть. —она облизала зубы, и Пери подумала, как этот язык она ещё не откусила? —Ты можешь ему довериться. Из него выйдет хороший судья.       —Это мы потом проверим.       Она постучала пальцами по столу, раздумывая, стоит ли всё-таки спрашивать только что пришедшую мысль. Не собьёт ли атмосферу, не испортит ли встречу? И так диалог мечется по настроениям, как на американских горках.       —Слушай, —Пери перетянула на себя одеяло неудобных вопросов, так-как интерес её пересилил. —не пойми меня пожалуйста неправильно, но... Что ты? Естественно, если не хочешь, не отвечай, я не хотела оскорбить тебя или что-то такое, просто, ну мне...       —Интересно. —констатировала факт Ляпис, злобной отрыжкой рёва, но Пери поняла: это все ещё волна, и на деле, её реакция почти что обратная. Она не увидела ничего плохого в вопросе, она снова вернула себе расслабленность, оттаяла до тихой, теплой озёрной воды. —Это ничего, я тебя понимаю. Но... Я не могу тебе ответить что-то конкретное.       —Это секретная информация? —на полном серьёзе спросил внутренний конспиролог Пери, родившийся ещё в начале работы в подземных лабораториях по созданию мутантов. —Конечно, я ничего не...       —Нет, нет конечно. —Ляпис искренне рассмеялась. —Ничего такого. Просто, я изначально не вся была чистой. У нас на планете вообще все "пост-люди", но среди моих предков затесались самые настоящие био-экспериментаторы. Ну, а я им вслед потом домешивала ихтиодов со своей родной планеты. У нас там живут такие смешные земноводные рыбки, похожие на небольших морских драконов. Они мне очень нравились, а в моей крови уже были "зверьки", вот я и подумала, что можно самой стать немножко и ими. А потом немного увлеклась. Я думаю, ты видела много мутантов, —у Пери челюсть потянулась отпадать с того, какое слово Ляпис использует к себе, но осталась на месте, —гораздо более странных, чем я, это понятно. Но чаще всего это только внешнее.       —А ты другая вся. —подвела итог Пери. —Другие этого наверное не видят, но мои глаза, они мне дают немного больше, чем обычные.       —По ним видно. —Ляпис добродушно улыбнулась. —Ты выбрала красивую модель.       —Да... —она немного покраснела,—У меня есть инфракрасное зрение, даже рентген, и конечно не все, я не извращенка никакая, не подумай, но я думаю, что видела чуть больше, чем другие. Мы с тобой кое-чем похожи.       —Почти не люди? —сделала догадку Ляпис, принимая из роботических рук бутылку с какой-то жидкостью жёлто-зелёного цвета со змееподобной рыбой обплетёной водорослью внутри, а после разливая содержимое той по бокалам.       —Можно и так сказать. —Пери пожала плечами. —Я — машина. А ты...       —Рыба. —хихикнув закончила за неё Ляпис. —Тогда...       —Да. —Пери поняла её с полуслова. —За нас — нелюдей.       Бокалы стукнулись друг о друга, озарив их столик стеклянным звоном. Девушки поднесли их к своим ртам и сделали первые глотки сладко-солёной жидкости с морским и травяным привкусом, горькой, но тающей во рту, как только её там погоняешь. Вкус этот был превосходен.