Забудь о зелёной «Волге»

В дверях стояла Катя, пустая и холодная, не выдававшая ни эмоции и не произносящая ни звука. Она лишь прорезала его взглядом, будто больше ничего в комнате и не было: ни разбросанных случайных вещей на полу, ни пустой постели, не успевшей согреться, ни даже серьёзной Марины, севшей на кровать и накрывшей плечи светлым одеялом. Слава чувствовал, как его сердце рвётся наружу из тела, зовя за собой и голову, и ноги — бежать, бежать, спасаться и спасать, умолять. Немая сцена была уж слишком затянута, и Катя, понимая это, кивнула Марине и вышла из квартиры. Слава закрыл глаза, чуть только дверь хлопнула, и поднял с пола наощупь футболку. — Как?.. — буквы на его языке едва складывались в слова. — Здесь… — Это я её позвала, — оставшаяся в квартире девушка пожала плечами. — Она ещё раньше тебя приехала, даже чай успели попить. — Зачем?! — прохрипел мужчина, переплетающимися ногами идущий к дверям. — Меня ты тоже обманывал, — заключила сурово Марина и, услышав второй скрип закрывшейся двери, упала на подушку с улыбкой. Теперь у неё нет мужчины, но есть целый шоколадный торт и бутылка хорошего шампанского — ничем ведь не хуже. Слава не помнил, как вышел на улицу, покрытую розовым светом увядающего солнца, но ясно помнил, как побежал вперёд в поисках Кати, точно зная, что она не успела уйти достаточно далеко, даже если решила бы вызвать такси — заказ только-только был бы принят. Он виноват, она теперь знает абсолютно всё, ей рассказала Марина, а потом она сама своими же глазами увидела его. — Катя! Катя! Катя, подожди, я… Ровная и гордая спина девушки становилась всё ближе, и он поблагодарил Бога, что Катя вообще не убежала от него и не осталась в подъезде, чтобы уйти после него в другую сторону. Услышав его голос, девушка остановилась и подняла подбородок, всё равно не оборачиваясь. — Катя, я… — он схватил девушку за руку. — Прости меня… — Я целовалась с Игорем. Девушка быстро повернулась к нему и вырвала свою руку из его пальцев. Брови Славы от непонимания сошлись на переносице, но глаза прояснились сразу же. Вместо пощёчины — четыре слова. — Что?.. — Я целовалась с Игорем, — ещё более чётко и резко произнесла Катя. — Дважды. Теперь они на равных, взаимные в своей тошнотворной честности. Возможно, теперь обоюдный обман не казался им таким уж плохим, но дороги назад не было, и она уже никогда не появится снова. — Так я и думал, — мужчина усмехнулся. — Так я и думал блять! Один раз в жизни решил побеспокоиться посильнее, кого-то к тебе приставить, чтобы на тебя даже не позарился никто, и обосрался же. — Ты стрелки-то не переводи! Марина всё мне рассказала, практически по числам расписала, когда ты к ней приезжал. Я своими глазами видела. — Ответь мне только на один вопрос, — он поджал губы. — Неужели больше никого не было? Тебе обязательно нужно было выбрать моего лучшего друга? Девушка окончательно взорвалась. Да, она совершила то, чего не должна была, но его вина гораздо, гораздо больше. И как он позволяет себе переводить фокус на неё? Ничего они друг другу не докажут, по крайней мере, не сейчас: оба заняты своим. Катя не решалась ни влепить Славе приличную пощёчину, ни бросить ему прямо в лицо ключи от квартиры, она смогла только оставить его наедине с огромной пропастью между ними, что вырастала с каждым её шагом. Оставив друг друга ни с чем, они разминулись, оставшись наедине со своими сбывшимися страхами. Слава упёрся взглядом в носки собственных не зашнурованных кроссовок: завтра четверг, рабочий день, рабочий для всех. Почти. — Алло, Богдан. Обзвони там всех, скажи, завтра выходной, да. Только Игорю не звони, — мужчина сжал челюсти, — я ему лично сообщу. Слава провёл ладонями по лицу, надеясь смыть с себя свои же чувства. Он совершил непоправимую ошибку, нравственное преступление, заслуживающее наказание. Но почему оно сейчас размывалось, уступая дорогу той самой фотографии с беззаботно улыбающейся Катей в крепких руках Игоря, чьё «Катёна» сейчас захрустело сахаром на языке? Получается, теперь «Катёна», да? Не «малыш», не «Катюша» — только режущая слух «Катёна», акающая как москвичка*. Не ждущая, не размазывающая по его щекам блеск для губ, не оставляющая после себя шлейф фруктового парфюма, не зовущая к себе выглядывающими из-под длинной футболки бёдрами. Этой Катюши больше никогда не будет, только не у него. Мужчина в полнейшем замешательстве открыл дверь пустой квартиры ключом — никого нет. И ведь ничего не изменилось под его блуждающим взглядом: все вещи на месте, нет давящего чувства внутри, всё перевернулось с ног на голову и осталось прежним одновременно. Она лгала неделю, он — почти полгода. Слава остановился у полки с разложенными фотографиями и усмехнулся: всё он знал, всё чувствовал и видел; Катя расстроилась, когда он приехал, ведь это значило, что Игорю придётся уйти. А получилось так, что ушёл не только он, но и она, вот только куда? Слава набрал номер Анжелы. — Пожалуйста, возьми трубку. Конечно же, никто ему не ответил. Таково одно из главных правил женской дружбы: если ты обижаешь одну, разочаровываешь сразу двух. Мужчина сел на так и не собранный с утра диван и тяжело опустил голову в раскрытые ладони, только сейчас осознав, что же он натворил. * * * Игорь громко зевнул, опускаясь в любимое кресло и заставляя его крутиться. Несмотря на подползающие к цифре «9» стрелки часов, офис почему-то был полностью пустой, хотя обычно в это время кто-нибудь, кроме него, да был. Ни на балконе, ни в туалете никого не оказалось, и единственным свидетельством пребывания здесь кого-то ещё стал дверной скрип, вслед за которым в дверях кабинета показался взявшийся из ниоткуда Слава, опёршийся на дверь боком. — Это я слишком пунктуальный, или никто не придёт? — Игорь усмехнулся и вытянул длинные ноги. Лицо Славы стало холодно-суровым, и уголки губ Игоря нервно задёргались. Нет. Только не это. — Слава… — Игорь. Ледяной, незнакомый, отвергающий — такой его взгляд Игорь встречал по отношению к себе впервые. Не мягкий, не тёплый, не говорящий: «Я доверяю тебе как самому себе». Нет, больше этих слов между ними двумя не будет. — Прости, — Игорь остановил крутящееся кресло и подскочил на ноги. — Прости, Слав, пожалуйста, я тебя умоляю. Слава с безразличным видом смотрел, как друг, съёжившийся от стыда и страха, осторожно и нерешительно подходит к нему, стоящему в дверях. Мужчина изо всех сил старался полностью очистить разум, уничтожить все мысли, что беспорядочными редкими нитями собирались в его голове в запутанный клубок. Стоит ли говорить, что это давалось с трудом? Когда между друзьями оставалось совсем небольшое расстояние, Слава выставил вперёд руку, не давая Игорю приблизиться далее. Она упёрлась в мужскую грудь. — Я же говорил, что узнаю. Не лучшим способом, но всё ж таки узнал. Почему не признался сам? — А… как бы я сказал?.. — осипшим от волнения голосом едва произнёс Игорь. — Прямо. Вот чем сейчас наш разговор лучше прошлого? Только тогда я давал тебе возможность признаться честно. Ты думал, я тебе поверил? Так вот, чёрта с два я тебе поверил. И оказался прав. — Было бы лучше сказать сразу? — Игорь сделал шаг назад. — Было бы лучше держать свои сраные руки при себе. Впервые в жизни Игорь почувствовал себя беззащитным щенком перед большим грозным псом, способным перегрызть его глотку в любой момент. Внешнее физическое преимущество совершенно не придавало уверенности: один из них всегда был увереннее, непоколебимее, главнее, сдержаннее, независимее. И это был не Игорь. — Слав, я виноват. Правда, прости, — он перешёл на шёпот. — Ты серьёзно сейчас?! Иуда патлатый… Слава горестно покачал головой. Извиняется… как будто что-то не досчитал, забыл, сломал. Хотя, так и есть — сломал. Нет, не их с Катей отношения, с этим Слава отлично справился сам; Игорь сломал дружбу длиной в 20 лет. И исправить это будет гораздо труднее. «Игорёк, сегодня выходной, если что. Тебе Славян должен был сам сказать, но я просто перестраховаться решил, вдруг он забыл». Сообщение от Богдана, громко разрезавшее тяжёлую тишину кабинета, проводило Славу на выход и оставило Игоря в одиночестве. Значит, их разговор был предназначен только для них двоих, без чужого присутствия, но почему так?.. Мужчина испуганно поднял взгляд от экрана. Стоит ли ему бояться? * * * Катя сидела на диване и напоминала салат «Айсберг»: по всему её лицу были расклеены зелёные патчи, призванные убрать отёки, накопившиеся за остаток прошлого дня, проведённого в горьких слезах. Всё это время рядом с ней была Анжела, выслушивающая и поддерживающая, расстроенная и разочарованная. Несмотря на то, что совершенно запутанные отношения между Славой, Катей и Игорем её не касались, даже больше — у неё появилась перспектива собственных, со Славой у неё всегда была особая дружба, особая связь, которая теперь могла с лёгкостью разорваться. Ближе к ночи им с Катей удалось успокоиться, они даже смогли дистанционно выпить в Гугл Мите с Мариной, наслаждающейся своим бесплатным шампанским. Однако чуть только весь свет в квартире был выключен, окна были открыты, а фумигатор от комаров успешно включён, чтобы предотвратить аллергию Анжелы, девушка услышала тихие всхлипы и шмыганья: отвернувшись к стене, её подруга вновь заливалась тяжёлыми слезами, леденящими покрасневшие щёки. — Солнышко моё… Анжела заключила Катю в свои объятия и стала гладить её по ещё мокрым волосам, пытаясь по-матерински успокоить её. Девушка в голос безудержно рыдала, хваталась руками за обнимающие руки подруги, беззвучно хлопала губами и качала головой, не в силах остановиться; изнутри её разрывали противоречия, убеждающие и в том, что Слава — самый последний ублюдок, и в том, что сама она едва ли лучше. Грудь Анжелы тянуще болела от разделённого страдания, выплёскивающегося из Кати с жалобным стоном. Утро для девушек началось в час дня. Все силы, что остались в них после тяжёлой ночи, ушли на заказ завтрака и получасовой поиск «Любви и голубей» на просторах интернета; Катя скорбно отметила про себя, что именно его она так хотела посмотреть в тот самый день, когда жизнь столкнула их с Игорем лицом к лицу, ожидая превращения их отрешённых отношений в неуверенную влюблённость. Со вчерашнего вечера Анжела старательно сбрасывала звонки от Славы, беззвучно всплывающие на экране её телефона, и ничего не говорила об этом подруге, а только надеялась, что ему не хватит отчаяния и наглости приехать к ней под окна. — Кто тебе написывает постоянно? — Катя попыталась разглядеть имя абонента. — Да что ж ты, не знаешь, что ли? — Анжела натянуто улыбнулась. — Я Богдану со вчерашнего вечера не отвечала, потерял ведь. Не думала, что взрослые мужчины бывают такими навязчивыми. — Просто ты ему очень понравилась, наверное. В ответ на это правдивое предположение в квартире раздался звонок на пару с тройным стуком в дверь. Девушки синхронно повернулись к двери, а после — сразу же друг к другу. — Думаешь, приехал? — Катя восхищённо улыбнулась и закачала головой. — Представь, если правда Богдан приехал? «Очень, блять, на это надеюсь», — сказала сама себе Анжела, мысленно умоляя, чтобы на пороге действительно оказался Богдан, настойчивый настолько, что выпытал у кого-то номер её квартиры. Лучше бы это действительно был Богдан. — Ты взломал домофон? В подъезде стоял нервозный и беспокойный Слава, отбивающий пальцами и зацикленно повторяющий в голове одно единственное слово — «пожалуйста». При виде Анжелы он разочарованно, но всё же улыбнулся. — Ты не ответила на звонок. — Наверное, потому, что не горела желанием тебя видеть? Слава понимающе кивнул головой. Конечно, он это знает, но Катю-то забрать надо: она ушла в среду, а сейчас уже к концу подходит четверг. Если и решать что-то в отношениях, то лично и скоро. — Катя у тебя? — мужчина заглянул в квартиру. — Анжел, пожалуйста, нам надо поговорить. Девушка выждала недолгую паузу и крикнула: «Катя!». Почти сразу из спальни показалась и Катя, увидевшая Славу и нахмурившая брови. Нехотя Анжела уступила дорогу (неизвестно только — Славе или Кате), и двое подошли друг к другу ближе. — Привет, Кать, — мужчина слабо и быстро улыбнулся. — Пожалуйста, давай вернёмся в квартиру и поговорим, попробуем всё решить. Девушка долго смотрела ему в глаза, не произнося ни слова. Она и сама понимала, что решить возникший конфликт просто необходимо в ближайшее время. Им обоим есть, что друг другу сказать. Катя кивнула и вернулась в комнату за шоппером и одеждой. — Ты мудак. Слава обернулся на голос Анжелы, которая всё ещё держала дверь открытой. В принципе, он был согласен с этими обвинениями. — Спасибо, я знаю. Из нас троих только ты ничего плохого не сделала. — Разная степень косячности, не думал? — А это уж как посмотреть. Даже не как, а с какой точки зрения. Катя молча вышла в коридор и, наклонив набок голову, выжидающе посмотрела на Славу. Их кристально-чистые глаза так и пытались пригвоздить друг друга к стенке, запереть в лифте, бросить у подъезда, не подпустив к машине, но… — Попробуй. — Попробуй.