Забудь о зелёной «Волге»

Катя изумлённо окинула взглядом квартиру, украшенную абсолютным порядком; это значило только одно — Слава провёл вчерашний вечер на нервах. Он никогда не был особым поклонником уборки, но, если в помещении, где он находился один, вдруг становилось очень чисто, это был верный признак того, что он был в ужасном стрессе, и эти эмоции нужно было куда-то срочно деть. Катя довольно и одновременно жалостливо отметила: значит, переживал. В зале пахло грейпфрутами, на широком подлокотнике дивана лежал «Дубровский», стеклянно-зелёная пепельница была пуста. — Я волновался. Катя поставила у дивана шоппер с одеждой и обернулась. Слава тяжело и медленно дышал, прижимая к бокам покрытые пятнами руки. Ей так хотелось искренне признать, что она была раздавлена, обижена, ей не стоило вот так мести ради выпаливать то, что было, она тоже совершила… ошибку? Нет, это не ошибка, ей совершенно не хотелось это называть «ошибкой». — Заметно, иначе был бы бардак. Режим «Оборонительная позиция» был запущен. — Катя, мне очень жаль, что ты узнала всё таким образом. Я предал тебя, я обманывал тебя — признаю всё это, и мне хотелось бы, чтобы ничего этого не было. Но так случилось, что я не могу вернуться назад и всё изменить, поэтому нам придётся что-то делать. — Слав, ты не просто спал с ней — ты говорил, что вы встречаетесь. Как это называть, скажи мне? Ты врал нам обеим, но мне — гораздо сильнее, потому что обрывал все контакты, как только уезжал, и я не знала, где ты и что делаешь. Если ты внезапно переключился на другую, зачем нужно было устраивать этот цирк? Почему нельзя было уйти от одной к другой? — Потому что как только я приезжал домой, я видел тебя, и мне больше ничего не было нужно, — Слава отошёл от двери и протянул к Кате холодные руки. — Поверь, я… Чем дальше всё заходило, тем больше я жалел, что начал. Я был пьяный. И не сразу понял, что натворил, а потом… — он прислонил ладони ко лбу, — я не мог остановиться. Я знал, что она ждала, и я не мог не приехать. — Я тоже тебя ждала, Слава, — девушка отшатнулась от него. — Каждый чёртов раз. Засыпала одна, просыпалась одна, не зная, всё ли с тобой нормально. И никому ты не позволял сказать мне, где ты, понимаешь, никому! Даже когда… — Игорь был здесь? — он закончил фразу за неё. Катя замолчала. Слава беззвучно засмеялся, качая головой и в саркастичной усмешке оголяя зубы. — Тебе смешно? Тебе действительно смешно сейчас?! — Нет, нет, ты продолжай, — он поднял голову, почувствовав уверенность. — Даже когда Игорь был здесь… Катя с вызовом села на диван, закинув ногу на ногу, и замолчала. «Вот, чем он занимается — переводит стрелки. Это всё, что ему остаётся». — Кать, я слишком хорошо тебя знаю, и я в курсе, что ты не пройдёшь мимо конфликта, я дам тебе возможность хорошенько выругаться, — Слава усмехнулся. — И не строй из себя жертву, ты ей являешься только на половину. Девушка скрестила руки на груди и откинулась на спинку дивана. Он действительно прав, но ей не хотелось это признавать. Их искрящее молчание затягивалось, растекалось по полу липкой невидимой патокой, поднималось от голых пяток к напряжённым шеям, пытаясь вытолкнуть из них хоть одно слово на двоих. — Думаю, нам стоит попробовать сначала. Катя быстро вжала голову в плечи и недоверчиво свела брови. — Что, прости?.. — Мы оба хороши, — Слава присел на край тумбы перед телевизором. — Я признаю, что совершил ошибку, когда-нибудь я сам пойму, зачем всё это заварил, но кое в чём у меня есть полная уверенность — мне не хотелось бы, чтобы наши отношения закончились вот так. И если у тебя остались хоть какие-то чувства ко мне — стоит попробовать. Девушка задумчиво опустила взгляд. Ей не хотелось врать ни себе, ни ему: чувства у неё действительно сохранились, и от этого было действительно тяжело. Как бы ни хотелось однозначности, в её голове холодные глаза Славы то и дело сменялись на затуманенный тёмный взгляд Игоря, и наоборот. С каждым его словом она всё больше остывала. В том, что она чувствовала, не было никакой стабильности, и если последние два дня она старалась вообще ни о ком не думать, кроме самой себя, то теперь ей показалось, что подумать стоит обо всех остальных. В первую очередь, о Славе. — Что думаешь? — он пытался пробить её стену отрешённости. — Думаю, что должна извиниться тоже. Эти слова дались ей с огромной трудностью. Она изо всех сил пыталась проявить эмпатию и почувствовать, что же испытывает Слава, получивший, в отличие от неё, двойной удар, но собственная обида пресекала эти попытки. Где-то внутри она понимала, что тот факт, что она поцеловала другого мужчину, не причиняет ему и десятой части той боли, что он теперь проживает, гораздо страшнее и больнее осознание личности этого мужчины — Игорь. Его лучший друг с самого детства. Его самый близкий человек. Его самая верная поддержка. Если бы чьи-то руки держали её щёки, чьи-то ресницы соприкасались с её ресницами, чьи-то волосы податливо принимали её пальцы — этот человек остался бы и без рук, и без ресниц, и без волос, но всё это принадлежало Игорю. Каждый мускул на сильных руках, каждая чёрная ресничка, каждый длинный волосок — всё это было его, Игоря. — Я не хочу оправдываться и винить. Просто признаюсь, что это был момент, когда мы оба почувствовали, что это нужно сделать. А потом я захотела повторить, пережить снова. И больше ничего. — Поверь, — губы Славы вытянулись в болезненную улыбку. — Этого достаточно. Нерешительно, но она продолжила. — Я просто не хотела врать самой себе. Что мне некомфортно находиться рядом, что мне не хочется на него посмотреть… — Хватит, — Слава опустил качающуюся голову, не желая слушать девушку. — Что мне не всё равно, будет ли он в квартире, когда я вернусь… — Хватит… — Что я ничего не чувствую… — Хватит! Слава подскочил на ноги; он рявкнул так громко и грозно, что вместе с ним одним рывком поднялась и Катя. Он никогда не кричал на неё, никогда не был таким импульсивным… таким угрожающим. В ушах Кати зазвучал голос Богдана: «Это с тобой он такой спокойный и мягкий, но как только что-то идёт не так — он превращается в волка. Настоящего, злющего, такого, что кажется, будто он вот-вот набросится на тебя: он сверлит тебя своими глазами, и кажется, что в них только лёд и стекло, и больше ничего. И ты не можешь отвести взгляд, потому что застываешь от страха. Кажется, да, что он не сможет ничего сделать чисто по комплекции. Но ты чувствуешь только беспомощность». И сейчас она полностью понимала каждое слово: Слава стоит на расстоянии, совершенно спокойный внешне, держит руки свободно, но… Его скривившиеся губы, немного опущенные веки и медленно поднимающаяся в ровном дыхании грудь вызывали в ней тягучую тревогу. — Слав… «А самое жуткое — он же совсем в лице не меняется: не хмурится, не скалится. Только смотрит». — Слав, — девушка сделала несмелый шаг, выставив перед собой руки. — Я же попросил. — Слав, — ещё шаг. Руки перед собой. И мужчина схватил её за руки. Катя уже приготовилась к самому страшному, но он… крепко обнял её, прижав к себе изо всех сил. — Прости меня, пожалуйста. Девушка чувствовала, как колотится его сердце, как сбивается дыхание. Ничего и никогда не будет по-прежнему. Но они могут постараться. * * * — Ты согласилась на что?! Анжела возмущённо подняла брови и поджала губы. Не может этого быть! Как Кате хватило сил и… глупости! — Кать, ну ты и дура. Я не для этого ревела на летней площадке перед незнакомым человеком и потом у себя в квартире с тобой на пару. Что ты вообще делаешь, скажи мне? — Не кричи на меня. Катя нервозно стучала ногой по полу зала кофейни. Всё, что она делала сегодня, встречало осуждение и непонимание со стороны подруги: голубая матча — редкостное дерьмо, а согласие на сохранение отношений — дерьмо даже похлеще. — Нет, я буду кричать на тебя, — Анжела ткнула в неё пальцем с длинным красным ногтем. — Какое «исправить отношения»? Он тебе изменял, это раз, у тебя какие-то шашни с его лучшим другом — это два. Я, конечно, дико извиняюсь, но что тут спасать? Что вы собрались исправлять? — Анжел, мне нужно время! — девушка вскинула руки. — Ясно? Я хочу во всём разобраться, понять, что я чувствую, чего хочу, понимаешь? Тебе очень легко говорить, ты никогда не была в такой ситуации. А я совсем запуталась. Я только вчера поняла, что конкретно больше всего задевает Славу, и мне… стало его жаль… — Не маленький — справится. И один, — Анжела разочарованно и криво улыбнулась, — и другой. Солнышко, скажи, пожалуйста, что именно ты хочешь понять для себя? Катя старательно выводила зубочисткой каждый узор, продавленный на поверхности белой салфетки, чтобы не поднимать взгляда. Всё, что было в её душе, называлось только на букву «с» — сомнение, смятение, страх, стыд. Слава. Сама она была уверена, что это необозначенное время даст ей достичь тех ответов, что она надеется получить, а объяснить кому-то другому это было, как оказалось, довольно сложно. Да, это не самое здоровое развитие отношений, но как часто сейчас отношения можно назвать полностью здоровыми? — Я хочу уверенности в себе и своих чувствах, — девушка собралась с силами и подняла голову. — Насколько больно по мне ударил Слава, и насколько искренней я была с Игорем. За спиной внимательной Анжелы, выжидающей достаточно удовлетворительного для себя ответа, на противоположной стороне улицы из дверей аптеки вышли две высокие мужские фигуры: одна, аккуратно сложенная и светловолосая, держала в руках прозрачный пакет, заполненный упаковками лекарств, и говорила по телефону, а другая, крупная и тёмная, пыталась помочь первой открыть со стороны водителя дверь серебристой машины, стоящей практически напротив окна кофейни. Когда мужчины практически поравнялись со столиком девушек на другой стороне улицы, один из них, тот, что был плечистым и длинноволосым, встретился взглядом с Катей. — Кать? Анжела повернулась, как казалось Кате, в замедленной съёмке к окну и увидела объект внимания подруги: Игорь, открывающий дверь незнакомому светловолосому юноше с занятыми руками. Он заворожённо смотрел на девушек, точнее, на одну из них, и та отвечала ему с такой же жалостью в блестящих глазах. Вторая девушка тяжело вздохнула, не отрываясь от окна, и угрюмо оперлась подбородком на ладонь. — Можешь говорить мне что угодно, — она потёрла свободной рукой шею сзади, — но я знаю, что ты свои чувства понимаешь до конца. * * * Игорь стоял под горячими струями душа, бегущими по его волосам. Каждый прожитый день оставлял в нём всё больше напряжения и упадка; всё произошло так резко и неожиданно, что он не успел ни среагировать, ни прийти в себя. Вот он заходит в пустой офис и открывает окна в кабинете, а вот он уже в невиданной прежде панике бешено стучит пальцами по стеклянному компьютерному столу. Отвратительное спокойствие Славы, настоящее и фальшивое одновременно, выжидающее и животное, не расслабляющее, а заставляющее сомневаться во всём на свете, прорезалось между его рёбер и спустя сутки то и дело принималось колоться где-то в области сердца. А случайная встреча с Катей… Мужчина болезненно простонал. Кирилл попросил его съездить в аптеку: младший брат подхватил в школьном лагере посреди лета грипп и теперь лежал дома пластом; компания Игоря была ему нужна успокоения ради. И вот на парковке он смотрит в окна кофейни и видит Катю с Анжелой. Всего один взгляд. Знакомый своей нежностью и мягкостью, ласковый, доверяющий. И второй: жёсткий и осуждающий. Конечно же, Анжела всё знает, она поняла всё ещё задолго до Кати. Недолгие секунды — и ничего не изменилось: Кирилл не оторвался от телефона с мамой на другом конце, никто из девушек не вышел на улицу. А он остался один со своими тяжёлыми мыслями, с гадкой неопределённостью, со спутанными чувствами. Сквозь шум воды он услышал тоненький звук дверного звонка. — Какого?.. Каждый раз, когда кто-то посещал его, предупреждая о своём визите с помощью звонка, Игорь проклинал того, кто занимался его установкой: хуже мелодии придумать было, кажется, невозможно. И если работающий на последнем издыхании звонок квартиры Славы и Кати можно было объяснить почтенным возрастом всего дома, то раздражающе-натянутый писк квартир новостройки едва ли поддавался объяснению. Игорь пытался максимально быстро перекрыть воду, хоть как-то отжать её с мокрых волос, а звонящий всё не унимался. В спешке мужчине пришлось наматывать вокруг пояса длинное тёмно-серое полотенце и босяком идти к двери, разрываемой отвратительным писком звонка. Игорь открыл дверь и застыл на месте, встретившись взглядом со Славой, держащим в руках янтарную бутылку. Тот окинул взглядом полуголого друга сверху-вниз и обратно и вытянул опущенные губы, качая головой. — Ты чего никогда в глазок не смотришь? — Слава дёрнул плечами. Игорь вздрогнул от подъездной прохлады. — Ты убить меня пришёл? — Да нахер ты мне нужен? — Слава закатил глаза. — Много чести. Поговорить нормально надо. По-человечески.