***
Спокойная живая музыка будто отдавалась рябью в чашках светлого чая, свет со временем теплел и приглушался, покрывая посветлевшие волосы Анжелы мягким свечением. Её загоревшие плечи просвечивались сквозь рукава прозрачной белой рубашки, и Богдан иногда замечал на них золотистый блеск. Они оба как-то упустили момент, когда её отстранённость сменилась открытой симпатией, когда кружочки в Telegram стала получать не только Катя, и когда на вопрос «Не хочешь сходить сегодня куда-нибудь?» ответом стало «Во сколько заедешь?». Куда бы они ни приехали — будь то красивая смотровая площадка, парк или кафе, как теперь — девушка смотрела на всё распахнутыми заинтересованными глазами и держала мужчину за руку. На небольшую сцену вышла совсем ещё молодая девушка со скрипкой, и Богдан недовольно поморщился, чуть только она начала играть. — Плохо играет? — Анжела выглянула из-за его фигуры, чтобы посмотреть на юную скрипачку. — У меня от этого «Каприса»* уже уши в трубочку. Как будто нет других композиций. — Разбираешься в классической музыке? — Анжела удивлённо покачала головой. — Скажем, доводилось. Пока девушка пыталась разобраться, чем же оказался так недоволен Богдан, он старался максимально незаметно написать хоть кому-то, кто может отвлечь её звонком. Гениальный план разбивался о «была в сети недавно» у Кати и находился под угрозой срыва от сообщений Славы: «Не, я не буду этой хернёй заниматься», или «Мне курьер должен позвонить, мне б не просрать», или «Я серьёзно, я заказал увлажнитель воздуха». Помощь пришла откуда не ждали, и Анжела убежала на улицу рассказывать Игорю, что он может подарить племяннице на день рождения, будто её день рождения не отмечался уже месяца 3 назад. Вернувшись, девушка тяжело вздохнула и тут же улыбнулась, глядя на хитрые играющие глаза Богдана напротив. — Что такое? — Ничего, всё нормально, — он прислушался: наконец-то девушка с «Каприсом» скрылась от его раздражения, и на сцену вышел уже другой музыкант — светловолосый мужчина средних лет, обаятельно улыбнувшийся и севший за пианино. — А вообще, — он лукаво улыбнулся, — не хочешь потанцевать? Анжела расцвела: сейчас она будто оказалась в романтическом фильме, где она та самая главная героиня, сидящая напротив харизматичного мужчины в уютном кафе, освещённом тёплым светом гирлянд, играет живая музыка, и он приглашает её, такую нежную и красивую, на медленный танец. Как можно не согласиться? Богдан галантно подал ей руку и вывел девушку в самый центр зала; остальные гости кафе незаметно превратились в прозрачный интерьер, и мир сузил своё существование только для них двоих. — Когда ты улыбаешься, у тебя светятся глаза. Анжела мягко улыбнулась под его бархатным, совершенно счастливым взглядом. Плавно и выверенно Богдан закружил её в медленном и чувственном танце, думая, что ни одна его партнёрша за долгие школьные годы и сравниться не могла с его Анжелой хотя бы потому, что она действительно светилась чувствами. — Они светятся, потому что я смотрю на тебя.***
— Позволишь проводить тебя? — Богдан хлопнул дверью машины и опёрся на её крышу. Анжела в ускоренном режиме взвешивала в голове все «за» и «против»: «за» — это жест галантности, мужчина всё сильнее ей нравится, она была бы рада; «против» — в квартире не прибрано, она опасается, папа учил не разбрасываться своим адресом. — Здравствуй, Анжелочка! Девушка обернулась к соседке-пенсионерке, выходящей из подъезда. Их увидели вместе — стрелочка упала на сектор «за». Анжела пропустила мужчину в квартиру, но запирать дверь на ключ не стала. Богдан остановился напротив зеркала, не торопясь разуваться: не стоит задерживаться надолго, зачем девушку смущать? — Может, хочешь чего-нибудь? — спросила хозяйка и добавила про себя: «Дура, мы же только из кафе». — Нет, спасибо. Анжела сняла босоножки и босиком прошла к тому же зеркалу, вставая перед мужчиной. Она была ниже ненамного, и рядом друг с другом они смотрелись максимально органично и статно, даже изысканно. Анжела только положила руки на ключицы, как Богдан решил поухаживать за ней самостоятельно: он аккуратно снял с девушки полупрозрачную белую рубашку, покрывающую шёлковое чёрное платье. Мимолётное тепло его случайных прикосновений заставило сердце Анжелы сжаться и приятно заныть в ожидании следующего касания; от этого чувства она едва заметно вздрогнула. Богдан наклонил голову и осторожно поцеловал плечо девушки; в зеркале она увидела его взгляд: ясный, решительный и без оглядки влюблённый, искрящийся огнём, который мог жить только в этих чёрных глазах. Анжела не могла оторваться от этого горящего взгляда, желая раствориться в нём до последней клеточки. — Поцелуй меня. Она сама не заметила, как произнесла эти слова. Но секунды до того момента, когда мужчина развернул её к себе, и её ладони упёрлись в его грудь, стали для неё томительной вечностью. Его щетина показалась уже не такой противной, его большие руки так удобно лежали в её светлых волосах, что казалось, будто они всю жизнь там и были, та аккуратность, что была в каждом его движении, в каждом поцелуе, отзывалась в сердце девушки невидимой, но такой яркой вспышкой. Богдан едва слышно вздохнул: не от недостатка воздуха (казалось, что его между ними слишком много), не от скуки (разве счастье может существовать рядом со скукой?), — от восторга, разливающейся по всей его душе эйфории. Анжела никуда не уходила, не пропадала, не отстранялась, но ему казалось, что вот-вот она растает в его руках как морская пена, рассеится в воздухе от следующего его вздоха и исчезнет навсегда. Но она не исчезала. Она всё выше приподнималась на носочках, всё смелее сминала между пальцев ткань его чёрной рубашки, всё спокойней и доверчивей растворялась в этом чувстве. Наверное, именно оно и называется любовью. Анжела опустилась с носочков ног на пол, и Богдан отстранился сам. Улыбка сама появилась на его губах. — Останешься? — девушка заглянула ему в глаза. — Только машину припаркую нормально, — прошептал от неожиданности мужчина. Анжела кивнула в сторону двери и сама расплылась в улыбке, когда Богдан вышел на лестничную площадку. Времени - пара минут, а нужно успеть хотя бы переодеться! Мужчина практически выбежал на улицу, звеня ключами. Игорь всегда говорил, что время — это деньги, но Богдан понял теперь, что время — это расстояние, и сейчас он должен преодолеть его так скоро, как только сможет, чтобы вернуться туда, где осталось его сердце. — Сынок! Богдан обернулся: на скамеечке сидела та же бабушка, что встретила их на входе в подъезд. — Ты бы машину поставил нормально, мешает же. — А я за этим и вышел. Женщина внимательно следила за тем, как он кружил по двору в поисках места, быстро, но осторожно парковался и торопливо выбегал из машины. — Где ж ты такую взял? — В Казахстан за ней ездил ещё лет 5 назад. Долго пришлось с документами возиться, — Богдан с улыбкой бросил взгляд на машину, — но это того стоило. — Молодец какой. Ну, иди, небось, заждалась тебя красавица твоя, — соседка одобряюще покачала головой и добавила, как только мужчина скрылся в подъезде: «Господи, наконец-то привела домой мужчину». Ожидание лифта и сама поездка, по ощущениям, заняли не меньше часа — можно было и по лестнице успеть добраться. Нет, теперь это была пытка: только что Анжела была рядом, а теперь до неё нужно добраться так быстро, как только возможно, иначе этот нежный морок точно рассеется. — На седьмом этаже за семь часов счастья**, — напевал Богдан, прожигая взглядом горящую кнопку с соответствующим номером. Даже если этой ночью Вселенная схлопнется, даже если на Воскресный упадёт огромный метеорит, он точно умрёт счастливым рядом с лучшей девушкой, что только встречалась ему в жизни.