***
Кирилл и Игорь большими шагами длинных ног пролетали по лестнице один этаж за другим, пока большая белая цифра «4» не очутилась перед их глазами. Крайняя справа дверь была распахнута и перекрыта по горизонтали клейкой лентой. Игорь повернулся к Кириллу: тот стоял на последней ступеньке как вкопанный, смотрел на него глазами испуганного котёнка и боялся вздохнуть, не то что сделать последний шаг вперёд. Несмотря на очевидный запрет пересекать порог квартиры, Игорь обогнул ленту и позвал за собой Кирилла. - Граждане, вы не заметили предупредительную ленту? – недовольный полицейский перекрыл им путь широкой фигурой. – Здесь место преступления, а не кинотеатр. - Это хозяин квартиры, - Игорь скрестил на груди руки и кивнул назад, в сторону спутника. – Имеет полное право. - А вы?.. - И я имею. Решительно обходя живую преграду, мужчина завернул за угол и остановился; едва идущий сзади Кирилл упёрся в его руку. Перед Игорем показалась кухня, покрытая поднимающейся пылью и обрывками чего-то бумажного, играющая солнечными зайчиками в обломках битого стекла и отражающая свет на лезвиях разбросанных ножей. Были слышны звуки затворов камер, скрипучие шаги полицейских ботинок, и каждая нота, звучащая в этих стенах, давала Кириллу обжигающую пощёчину. - Пропусти меня… - едва разделяя губы, произнёс он. Вместе они сделали шаг на кухню, вместе и застыли на месте. У перевёрнутого обеденного стола лежала Ира: её глаза казались уже совершенно стеклянными, кончики пальцев были пропитаны кровью, тонкие губы были такого же страшного багряного оттенка, как и шея, перетянутая застывшими тёмными каплями, окрасившими всё от подбородка до потерявших светлый цвет ключиц. Тихий вздох Кирилла оказался для слуха гораздо тяжелее, чем залп военной пушки. - Вы тело внизу случайно не опознаете? – некстати подошедший полицейский обратился к обоим мужчинам, но из ступора вышел только один. - Д-да, сейчас. Трясущейся рукой Игорь взялся за друга, но как только он двинулся в сторону выхода из кухни, фигура Кирилла пошатнулась и рухнула на пол, уже окончательно потеряв сознание и силы.***
Все переглянулись. - Так, пойдём-ка, - Олег схватил Кирилла за плечо и потянул за собой, - покурим. - Я не курю… Вытолкнув его из кабинета, Олег шумно закрыл дверь. Слава поджал и облизнул губы: солёный вкус металла проскользнул по его языку. - Это Влад был, - Игорь осел на стул и закрыл ладонями лицо. – Это был всё-таки Влад. - С чего ты взял? – Богдан скрестил руки на груди. - Он под окнами валялся. Выпрыгнул, вытолкнули – не знаю. Мы приехали – у подъезда толпа, менты, тело накрыто на земле. Кириллу соседка говорит, что это из его квартиры; ну, мы бегом по лестнице, а там… - Игорь съёжился и закрыл глаза. Слава, весь избитый и помятый, скривившийся от боли, подошёл к нему и положил руку на его плечо. Игорь поднял голову, кусая губы: его глаза болезненно светились. - Он ей горло перерезал, Слав… - Думаешь, точно Влад? – сохраняющий хладнокровие Клим заложил руки в карманы брюк. – Там же Рубин говорил, что за ним должен приехать ещё человек. - Сказали, выяснят, но скорее всего: дверь не взломана, Ира сама впустила в квартиру и билась до последнего, он весь исцарапанный был, кофта порвана, пуговиц каких-то нет. Кирилл не совсем в адеквате был, потерял сознание, следователь предложил опознание – я опознал, он спросил меня, может, я что-то знаю, ну, я и предположил, что Влад мог, потому что у него были очень большие долги, он бывший алкоголик, в принципе, не самый… Его рассказ прервала настойчивая громкая вибрация, сигнализирующая о входящем звонке. Игорь подхватил со стола телефон. - Алло? - Игорь Евгеньевич? Старший следователь Симоненко, звоню вам по поводу отпечатков. Слава вопросительно посмотрел на друга, не сообщающего ничего о звонке. Мужчина молча кивнул и, включив громкую связь, вернул телефон на стол. Всё ещё окровавленный Слава сел напротив, Богдан рядом с ним опёрся руками на стол, Клим скрестил руки на груди и поджал губы, Полина проскользнула к двери, пытаясь подсмотреть за Олегом и Кириллом. - Вы оказались правы, отпечатки на орудии преступления действительно принадлежат покойному гражданину Солнцеву, и образцы эпителия, найденные под ногтями погибшей и также принадлежащие гражданину Солнцеву, свидетельствуют об оказании сопротивления при нападении. Богдан тяжело вздохнул и опустил голову. Слава прищурился, внимательно вслушиваясь в слова. - Обстоятельства его гибели ещё предстоит выяснить, однако у нас есть предположения, что он также мог стать жертвой убийства: судмедэксперт обнаружил на его шее признаки удушения в виде характерной странгуляционной борозды. Точная причина смерти будет установлена позже в процессе более глубокой экспертизы, с результатами которой вы сможете ознакомиться, по завершении вам позвонят по указанному номеру. На данный момент происшествие мы классифицируем как разбойное нападение с целью хищения чужого имущества, совершенное с применением насилия и повлекшее за собой смерть потерпевшего. - Хорошо, спасибо, - Игорь шумно выпустил воздух сквозь щёки. - До свидания. Не дожидаясь ответа следователя, мужчина положил трубку и откинулся на спинку стула. Всё ещё склонившийся над столом Слава, кажется, не дышал и вовсе. - Вы говорили, должен был быть кто-то ещё, - тихий, несмелый голос Полины послышался в дверях. - Вам нужен его телефон, вдруг там переписка, звонки - что угодно. - Вот только Рубин сказал Владу просто подождать дома, за ним приедут и отвезут куда надо, без деталей. Он мог видеть этого человека в первый и последний раз в жизни без контакта, - Слава смотрел не на других, а сквозь них. – Тогда у нас нет ровным счётом ничего. После его слов в кабинете стало тихо; казалось, стало тихо и во всём мире: едущие с работ машины достигли своих парковочных мест, смеющиеся прохожие скрылись в кафе и автобусах, жужжащие фонари устали и смолкли, источая тёплый свет. Жизнь нажала на «паузу», решила остановиться и передохнуть, набраться сил для следующего вдоха и выдоха, но даже и не заметила, что где-то там, на одном из пультов оказалась навсегда зажата другая кнопка – «стоп».***
Клим звонко повесил связку ключей на крючок деревянной ключницы и закрыл глаза: хочется выпить кофе с коньяком (а может даже и без кофе) и лечь спать. Из-за закрытой двери спальни медленной волной доносились любимые французские песни жены; открыв дверь, мужчина увидел и свою любимую, кружащую по комнате в медленном танце с музыкой: она качала руками, как крыльями, тихонько, одними губами подпевала, плавно открывала и закрывала глаза. Клим боялся хоть как-то выдавать своё возвращение, чтобы не спугнуть такой нежный и приятный для неё момент. Однако он всё же сделал несколько шагов и осторожно проскользил пальцами по её раскинутым в танце рукам. - Шур, давай купим летом собаку, - подойдя к жене, мужчина опустил голову ей на плечо и тихо улыбнулся. Обняв жену со спины, Клим почувствовал, что его главное сокровище таится именно в этом: в этих худеньких плечах в синей бархатной ночной рубашке, в этих случайных танцах босиком по серому ламинату, в этой тихой квартире, украшенной тёплыми подушками. Возможно, для кого-то это слишком просто, но для него не было ничего дороже.***
Олег вполуха слушал мать: утром она нашла дома альбом со старыми фотографиями и до самого вечера была глубоко погружена в приятную ностальгию. Практически вся семья там была на месте – все молодые и счастливые, дети едва достают до ладоней родителей, родственники ещё не разъехались по разным городам и улыбались в объектив старой камеры, отвлекаясь от тёплых посиделок за большим деревянным дачным столом. - Ты посмотри, какие вы тут с Илюшкой маленькие, - женщина весело щебетала, кажется, не замечая, что её сын сидит по ту сторону экрана с задумчивым лицом. - Интересно, как у него дела сейчас? На этот вопрос Олег ответа не нашёл, даже больше - искать не стал. Память тяготила, давила и беспокоила, и Олег не мог предположить, что окажется в такой ситуации. Он не мог сосчитать, скольких людей избил, скольким раскроил головы, но сегодня он впервые увидел глаза человека, который увидел смерть, подобную которой всё это время несли его крупные руки. - Ты не знаешь, где он теперь живёт? - Понятия не имею, мам. Конечно же, он лгал.***
Слава постарался улыбнуться. Зачем заставлять родителей волноваться? Он проживёт это сам, наедине с собой. В посёлке стало на одного жителя меньше, эта жизнь не стоила ни гроша, но она отняла другую – за которую можно было смело выложить миллионы. Дверь открыл неожиданный человек. Глаза Славы ожили, буквально расцвели и заблестели. - Миша! На пороге, придерживая дверь за ручку, стоял Миша, его старший брат. Он неожиданно приехал из Москвы и даже не успел позвонить Славе, но тому было всё равно: брат был перед ним, живой и настоящий, а не в форме видео на экране ноутбука. У него были те же очки в чёрной оправе, та же густая рыжая борода, те же серые улыбающиеся глаза и те же угловатые широкие брови. Слава бросился вперёд, крепко обнимая брата так, будто это жизненно необходимо. А может, так оно и было.***
Богдан вошёл в квартиру в каком-то опустошении. Ему казалось, что все жизненные силы из него вытянули, даже вырвали; не хотелось ни есть, ни пить, ни курить. Он налил небольшую рюмку коньяка, чтобы просто спокойно уснуть, оставшиеся в серванте прозрачные бутылки водки завтра утром он сольёт в раковину, обернёт бумагой и выбросит, чтобы больше никогда их не видеть. - Алло, мам? - он устало улыбнулся. - Привет, мамуль. Как дела? Папа дома? Выслушав небольшой рассказ матери, он одним глотком выпил «успокоительное». Всё в организме происходило в половину силы: с усилием коньяк проскользнул по горлу, с усилием моргали тёмные глаза, с усилием дышал нос. - Вы никуда не собираетесь в августе? Я хочу приехать домой.***
Катя уже спала, когда Игорь вернулся: он не решился будить её и только сел рядом, поглаживая девушку рукой по волосам. Почувствовав его прикосновение, Катя промурлыкала что-то во сне и сжала в руках подушку. Тетради лекций были ещё открыты на другом конце дивана, а она сладко и мирно сопела, повернувшись к стене. «Моя маленькая девочка», - думал Игорь, глядя на неё, проводя по её разбросанным по постели волосам трясущимися руками. Как в ней мало всего – веса, силы, хладнокровия – и как одновременно неизмеримо много в её глазах, в её голосе, в её сердце. Сегодня мужчина по-другому посмотрел на неё: рядом с ним она слишком хрупка, и он должен сделать всё, чтобы ни одна живая душа не посмела её тронуть.***
Кирилл прикрыл за собой дверь и, едва чувствуя ноги, прошёл вперёд: чужая квартира, светлая, тёмная, совершенно пустая. Здесь он будет один; вернее, теперь он везде будет один. На диване аккуратными стопками лежала его одежда, на столе были разложены документы, в холодильнике были продукты, чайник был наполнен водой, новые гели, шампуни и пасты ожидали его в ванной. Его руки всё ещё были покрыты тёмной засохшей кровью, и за это совесть мучительно изнывала: зачем он набросился на Славу? В чём тот виноват? Кирилл чувствовал себя совершенно бесчувственным, застывшим, будто замёрзшим, казалось, если он встанет под горячий душ, всё его тело расплавится и утечёт по трубам, смешается со сточными водами, испарится на скромном мартовском солнце, и добрый вечер*. Веки не хотели моргать, глаза липко смотрели на холодные оттенки мебели: в них не было жизни. Нигде теперь её не было. Кирилл вернулся в гостиную, но не дошёл даже до дивана – сполз по стене на пол и закрыл руками глаза.