***
На склад, где мы встречались с подпевалой Косты, нужно отправить основных ребят. Никаких обсуждений и разбирательств, Игорь проследит, чтобы вы Нахальные глаза Рубина блеснули в глубине склада. Кажется, здесь, внутри, их было всего двое: этот драматично стоящий где-то на границы тени и проглядывающегося слабого солнца Михаил Рубин, заложивший руки в карманы и поднявший колесом грудь, и Игорь Унаров, тяжело дышащий носом и молящийся про себя под чёткий, выверенный ритм ровного сердцебиения. выкосили их к чёртовой матери. — Я не буду пожимать тебе руку, — Игорь сжал челюсти и напрягся всем телом. — Где твои черти? — Ну как это? Тихий смешок прокатился по гулкой пустоте. «Они уже здесь», — подумал Игорь, прислушиваясь: на улице закономерно началась заварушка, но и внутри точно кто-то прятался. Мужчина впереди сделал шаг, и рука сама потянулась к поясу — там был заложен пистолет; впервые в жизни пришедший позавидовал Богдану: тот слышал всё слишком хорошо, и теперь бы смог точно ответить — откуда сейчас нападут. Но Богдана рядом не было, и следом за негромким щелчком Рубина Игорь почувствовал боль, захватывающую тело со всех сторон: нечто слева выбило из руки пистолет, нечто справа — размахнулось чем-то тяжёлым по ноге, неминуемо ломая в ней кости. Мужчина хрипло вскрикнул и покачнулся, замахал руками, пытаясь хотя бы случайно попасть по кому-либо сбоку, но в кулаках проскочил только воздух. На улице раздался громкий смех, даже хохот, но Игорь не смог определить, кто сейчас настолько рад: отовсюду он чувствовал лишь удары, и ответить получилось лишь на небольшую их часть. Ноге было ужасно больно, во рту было слишком солёно и неприятно от вкуса металла. Невозможно было определить, сколько продлился этот нестройный и неравный бой — может быть, всего минуту, может быть, он затянулся и на полчаса. В какой-то момент чувство физической силы ускользнуло сквозь пальцы, и Игорь словно откуда-то сверху разглядел самого себя: с обеих сторон его держали люди Рубина, пока сам Михаил наслаждался зрелищем, в котором он остался идеально чистеньким и довольным. Он подошёл ближе и с улыбкой посмотрел на Игоря, свирепо впивающегося взглядом в его уверенную ухмылку. — Может, мне отрезать тебе уши? Крупная рука потянулась к длинным чёрным волосам, и огонь вспыхнул в глазах Игоря: ему сломали ногу — пускай, его избили — наплевать, ему не известно, что происходит снаружи, и почему стало так тихо — будь что будет. Но тронуть его уши… Ни за что. Изо всех сил выгнувшись, он подтолкнул державших его вперёд: заплетаясь ногами, они натолкнулись на Рубина и повалили его за собой, точнее, под себя. Один вскрикнул и засипел — нож, что держал в руке его командир, вписался аккурат между рёбер; воспользовавшись слишком удачным моментом, Игорь поднял пистолет и подстрелил второго, тут же откатившегося в сторону. — А ножичек-то был всего один, да? — Игорь сплюнул кровь. — Вот поэтому я ими и не пользуюсь. Рубин, собирая последнее достоинство, попытался встать, но тяжёлая, уже начавшая ныть нога впечаталась ему прямо в грудь. Игорь склонился над мужчиной и кивнул в сторону: всего в паре метров валялась крепкая широкая верёвка. — Потолкуем?***
Я возьму на себя Костарева. Он точно помчится к Рубину, чтобы красиво постоять в стороне и не запачкать белую машину, но я ему такой роскоши не позволю. Слава втянул воздух через нос: между прищуренными веками было видно всю улицу, покрытую первой росой, пустую и прохладную. Раннее субботнее утро совершенно не располагало к прогулкам и поездкам, но мужчина внимательно следил за редкими выглядывающими на улицу людьми, ожидая появления одного-единственного. Благодаря Анжеле, Слава узнал адрес Ильи Костарева и теперь хищно сидел в машине на расстоянии, просверливая мысленную дыру в горизонте. Несколько испуганно и с подозрением Анжела посмотрела на Славу, греющего руки о горячую чашку, дымящую чёрным чаем. — Славик, неужели оно того стоит? — На её месте могла оказаться Катя просто потому, что она девушка Игоря. Или Полина, которая никогда не сделала ничего плохого, но она просто работает с нами вместе. Слава взволнованно поёжился от представления любого из этих исходов. — Или ты. Исключительно потому, что ты моя лучшая подруга. Под угрозой все, каждый человек, который дорог любому из нас; останься ты с Ильёй, ты стала бы той, кого убьют сразу после него, а может — перед ним или даже вместе с ним. Так всегда было, и всегда так будет, можешь даже не сомневаться. И да, это того стоит. Он вспомнил бешеные глаза Кирилла, избивавшего его с таким остервенением, которого нельзя было и предположить в нём, его белые-белые разбитые руки, закрывающие лицо, его сиплые вздохи и стоны. Конечно, Слава получил не за дело, попал под горячую руку, но возразить Кириллу было нельзя. Ира защитила его. Ира спасла всех их от гнили, едва не просочившейся в их вены. И теперь они должны сделать всё, чтобы её жертва была не напрасна. Белый «мерседес» выкатился из-за поворота, и Слава поднял голову: в окне можно было рассмотреть светлый плащ на широких плечах и строго смотрящие вперёд глаза. Выдержав некоторое время и расстояние, мужчина поехал следом. Утро потихоньку вступало в силу, и на дорогах появились редкие машины: какие могут быть дела в такую рань? Цель была проста: пересечь мост, повернуть налево и стремительно выехать на окраину города. — Хрен ты туда доедешь. Слава всё сильнее вдавливал педаль газа в пол и сверлил петляющий «мерседес» взглядом. Машину жалко, водителя — нет. «Интересно, он сейчас тоже ухмыляется?» — думал мужчина. Сейчас нет ни его «гаражников», ни «бешеных котов»** Косты — только они двое, и приедет на помощь к своим только один. — Давай, вспоминай, чему учил Миша, топи, как в последний раз. Водители едущих рядом машин распахнутыми глазами провожали его, пролетающего мимо с такой лёгкостью и уверенностью, будто на всём дорожном полотне была только одна машина. На подъезде к мосту отрыв стал уже таким большим, что автомобилей действительно осталось всего несколько, точнее — только два: белый, обгоняющий солнечные лучики, остающиеся блеском на его боках, и чёрный, стремящийся оставить позади даже не солнце, а, кажется, время, чтобы достать первого. Слава кусал губы и надеялся прожечь в багажнике «мерседеса» крупную дыру своим взглядом, а лучше — добраться до затылка его водителя. В какой-то момент небо начало стремительно сереть, и холодный ветер поднялся за считанные мгновения. Слава посмотрел в окно: мост пересекал собой городской пляж, посетители которого рисковали вот-вот оказаться под дождём; этот факт разжёг адреналин в его крови лишь сильнее, и колёса заскользили ещё быстрее. Шокированные водители оставшихся позади автомобилей смотрели, как чёрный капот равняется с белоснежным багажником, дверь движется параллельно двери, и, наконец, машины оказываются друг рядом с другом. Водители синхронно повернулись, и две пары светлых глаз впились друг в друга. Лицо Костарева исказилось чистой, звериной ненавистью и сразу подурнело, но Славе было на это совершенно плевать: увидев, что тот дёрнулся вперёд, пытаясь ускорить и так летящую на последних импульсах машину, он мысленно перекрестился и резко толкнул руль вправо. Белый «мерседес» громко заревел, столкнувшись с чёрным капотом, и сильно скользнул в сторону, перильные ограждения легко поддались его весу и смялись, раскрываясь в стороны и давая автомобилю провалиться вниз. Услышав громкий всплеск удара о воду, Слава вздохнул, будто совершенно не веря в произошедшее.***
Сделайте так, чтобы к моему приезду на милю в округе можно было встретить только нас. И ни одной живой душой более. Жалобные, блестящие по-свинячьи глаза умоляюще смотрели на Игоря, возвышающегося настоящей горой, и не находили в них сострадания. Во всей глубине его тёмных глаз не было тепла, понимания и милосердия. В них не было мягкости, не было блеска, не было того, что составляло личность их хозяина — в них не было Игоря. Смотреть на него сейчас, стоя на коленях со связанными сзади руками и ногами — всё равно, что играть в гляделки со смертью и знать, что даже если смерть моргнёт первой — ты проиграешь. — Посмотри на себя, — мужчина насмешливо скалил розовеющие от крови зубы. — Ты же не дойдёшь даже до машины и развалишься. Было ли в этой браваде хоть что-то настоящее? Конечно же, нет: очень часто невероятно сильный, концентрированный страх покрывается тоненькой эмалью, маской, на которой ярким маркером написано слово «уверенность». С холодным спокойствием Игорь наблюдал за последними всплесками силы, что бились в этом человеке, не способном даже сдвинуться с места: тянуть этот момент было уж слишком приятно. — Совсем скоро у меня свадьба, — Игорь сочувственно и неискренне улыбнулся, — заживёт. Сзади послышался тихий шелест, но мужчина не стал оборачиваться, он знал — у дверей остались только его люди, и никто лишний внутрь не проникнет. А даже если проскользнёт кто-то чужой — он быстро с ним справится. На самом же деле, последний догорающий пепел с сигареты сбрасывал самый «свой» — вымотанный, оставивший машину остывать на прохладном воздухе. — А уж ты, — Игорь усмехнулся, — точно уже никуда не дойдёшь. Стоявший в тени Слава гордо смотрел, как холодным чётким движением поднималась рука Игоря, держащая пистолет. Один выстрел в грудь — за Иру, другой — за Славу. Третий, в голову — за них всех. Безжизненное тело упало на бок и тихим звуком отозвалось в амбаре. Гулко падающие капли из старых протекающих труб стали разбиваться о пол ещё громче, дрожащие вибрации заведённой машины у входа отзывались эхом в ушах, но теперь всё это не раздражало, а наоборот — успокаивало и говорило: «Вы справились». Осторожными шагами Слава вышел из тёмного угла и подплыл к Игорю: тот всё ещё нависал над съёженным телом, но скоро медленно, как смог, повернулся к другу лицом. — Я ногу сломал, — Игорь дёрганно улыбнулся. — Как думаешь, до свадьбы заживёт? — Должно. Давай, иди сюда, — Слава взял его под руки и повёл на улицу. Собравшиеся у машин спокойно и удовлетворённо курили: беспокоиться было больше не о чем, да и торопиться было уже тоже некуда. Один уже смотрел цены на билеты до дома, другой заказывал в квартиру доставку продуктов, третьего интересовала афиша кинотеатра, и продолжать это можно было ещё очень долго. Жизнь ни на миг не затормозила. — У тебя нет чувства дежавю? Игорь обернулся: державший его Слава показался каким-то другим — совершенно молодым, сохранившим небольшие подростковые щёки и тёплый свет в глазах; для того и Игорь изменился: у него не было длинных волос, не было разбитых бровей и такого счастливого взгляда. Память вернула их в уже далёкую юность, где они были на местах друг друга, и оказалось, что в жизни всё, в общем-то, осталось по-прежнему, просто они выглядели уже чуть иначе. Но они были. И были вместе.***
Совершеннейшее, заслуженное долгими днями спокойствие растекалось тёплыми волнами по офису. Окна и балконные двери были открыты, от утренней пасмурности не осталось и следа, и солнце сладко целовало «гаражников» в помятые макушки. — Хочу начать с того, что, в связи с недавними событиями, — Слава одёрнул края ветровки, — Кирилл нас покидает. Все взгляды собравшихся за большим столом устремились на тихого Кирилла, смотрящего на собственные пальцы, сжатые в замок. Его никогда нельзя было назвать хоть немного громким, но теперь он стал совершенно беззвучным. Игорь узнал о его переезде первым и даже не стал уговаривать друга остаться. — Однако я надеюсь, что мы сохраним связь, потому что… — Слава замялся, подбирая слова. — Перестав быть коллегами, мы не лишаемся дружбы, верно?.. На его вопрос никто не ответил. — На данный момент с машинами, как и с алкоголем, у нас всё не особо радужно, но, уверяю, это временно, так как теперь мы, — он надул и сдул щёки, — монополисты. — Ты, — усмехнулся Клим, — монополист. Слава посмотрел на него исподлобья и опёрся руками на стол. Пусть это была правда, триумф был общим — к чему было отрицать? — Так вот, новых людей нанимать я не собираюсь, поэтому у нас произошла некоторая рокировка, которую мы частично обсудили заблаговременно: полноценная работа с клиентами переходит к Полине, а непосредственная продажа — к Игорю. Всё удобно: Айдар доставляет, Игорь предоставляет, — вот такой стишок. Эта новость никакой реакции практически не вызвала. — Главное я оставил напоследок, — мужчина громко прокашлялся. — Я складываю свои полномочия в отношении продажи авто и остаюсь ответственен только за алкоголь и сигареты. Гулкий звук «о» прокатился, кажется, не по одному офису, а по всему этажу, задавая немой вопрос и ожидая незамедлительного ответа. Кирилл грустно вздохнул и медленно моргнул пересохшими глазами. — Уже вижу, что вы спросите, и ответ — нет. Это не Игорь. Его ждёт семейная жизнь, где безопасность важнее руководящей должности. — У него невеста — медик, что ты травишь, — Олег кивнул в сторону сидящего слева Игоря. — Я спрашивал чьего-то мнения? — Слава поднял одну бровь. — Окей, окей, — Олег побеждённо вскинул руки, — но… кто тогда? Слава ухмыльнулся и, не отворачиваясь от слушающих его, сильнее толкнул приоткрытую дверь его кабинета. Внутри никого не было, но всеобщему взгляду открылась простая, но ужасно красноречивая деталь — висящая на спинке компьютерного кресла, принадлежавшего когда-то Игорю, чёрная кожаная куртка. — Богдан… — Полина приоткрыла накрашенные светлой помадой губы. — Твою мать… — Олег прикрыл ладонью рот. — Поздравляю с должностью начальника охраны, — Слава усмехнулся, похлопал его по плечу и направился к выходу, — Олег Вещий. В дверях его сменил Богдан. Посмотрев на коллег, он широко улыбнулся и быстро забрал из своего кабинета куртку. Игорь подмигнул ему, и мужчина кивнул в ответ.