К чему приводят фанты

      — Молчание, я так понимаю, знак согласия, — Гарри сам не заметил, когда успел так разойтись. Азарт, как говорится, не пропьёшь.       Северус лишь махнул рукой в знак того, что Поттер может продолжать.       — Только я не могу без музыки. У вас есть радио?       — К моему огромному сожалению, да, есть, — Снейп указал взглядом куда-то за спину Гарри.       Тот обернулся и увидел на столе небольшое колдорадио. Подлетев к нему стрелой, он начал выискивать нужную волну.       — Нашёл! — радостно воскликнул Поттер по прошествии нескольких минут. Он прибавил звук и вновь повернулся к профессору.       Музыка была подозрительно знакомой. Северус махнул палочкой в сторону входной двери, накладывая заглушающие чары. Так, на всякий случай.       Гарри же прикрыл глаза, чтобы всякие мрачные зельевары не мешали ему ловить ритм. Несколько раз притопнув ногой, он начал двигаться.       Покачиваясь всем телом, Поттер выпрямил перед собой руки ладонями вниз. Затем, поочерёдно повернул ладони вверх и начал подвывать за солистом.       Снейп, наконец, понял, что это была за песня. Ни дать, ни взять — танец любви. Поттер тем временем поочерёдно переложил руки на плечи, потом на затылок и на бедра.       Протянув затяжное «Э-э-э Макаре-е-ена», он повернулся в прыжке на девяносто градусов и крутанул бёдрами.       Музыка оборвалась, и послышалось несколько хлопков в ладони.       — Н-да. Ради такого зрелища я и пережил войну, — еле слышно проговорил Северус. Поттер, слегка запыхавшись, открыл глаза и в ожидании посмотрел на Снейпа.       — Ну что? Я доказал?       — Да.       — Правда? — обрадовался было парень.       — Доказали, что вы идиот, Поттер.       — Вам не угодишь, — уши разочарованно опустились.       — Действительно, — покачал головой Снейп.       — Осталась песня, — задумчиво протянул Поттер. Его глаза тут же вспыхнули ярким зелёным пламенем. Что могло означать только одно.       — Я знаю, что я вам спою!       — Поттер, предупреждаю. Если хоть одно нецензурное слово сорвется с ваших губ… — Снейп предостерегающе сощурил глаза.       — Да-да, вы меня выгоните, а перед этим, конечно же, проклянёте.       — Силы ещё тратить на вас, — проворчал зельевар. — Ну, что у вас там? ***       Сказать, что домовики были в шоке, — не сказать ничего. У Тинки убежало молоко. Мини подпалила свою наволочку. Куки отбил молотком палец. И даже Вилли, по прозвищу гриффиндорец — самый храбрый из всех домовиков, не справился с напряжением, залез под стол и уже там со спокойной душой упал в обморок.       Виной такому странному поведению эльфов было появление на пороге кухни хозяина Малфоя в компании неизвестного домовикам рыжего гостя.       Кухня являлась одним из немногих мест, куда хозяин не заходил вообще, и где домашние эльфы могли хоть немного расслабиться и не дрожать от постоянного страха.       Рон прокашлялся.       — Доброй ночи! Не могли бы вы на некоторое время освободить это помещение? — Гермиона со своим ГОВНЭ выдрессировала Уизли настолько, что тот стал обращаться к домовикам исключительно уважительно.       Вилли, только-только оклемавшись, услышав фразу Рона, отключился вновь. Все остальные не двинулись с места и, кажется, не видели никого и ничего, кроме Малфоя.       — Чего уставились? Не слышали, что вам сказали?! — рявкнул Люциус. — И этого с собой заберите.       Он кивнул в сторону «гриффиндорца».       Кухня опустела в считанные секунды.       — И что дальше? — Малфой в ожидании развёл руками.       — А дальше, — Рон трансфигурировал из ложек два фартука и протянул розовый Люциусу. — Надевайте!       — Не хочу, — брезгливо поморщился Малфой. — И почему это мне розовый?       — Белый с ним хорошо сочетается. А рыжий нет. Вы, разве, так не считаете?       — Конечно, считаю, — возмущённо кивнул мужчина, будучи почти обвинённым в отсутствии вкуса.       — Тогда чего спорите? — Рон первым надел на себя свой голубой фартук.       — Но на моем павлин нарисован, — продолжал отпираться Люциус.       Рон посмотрел на фартук и искренне удивился.       — Действительно, павлин. Откуда бы ему взяться?       — Это ты его трансфигурировал, я откуда могу знать?       — Вам не нравятся павлины?       — Почему сразу не нравятся? Очень даже благородные птицы.       — Тогда в чём проблема? — Рон снова тыкнул фартуком в Малфоя.       — Получается, ни в чём, — Люциус, наконец, взял вещь в руки. Чувство, что его где-то нае… облапошили не покидало хозяина поместья.       Рон дождался, пока Малфой завяжет свой фартук, а затем беспрекословно заявил:       — Мы будем готовить пирожки с капустой!       — Мы?! ***       — Что значит, можно сказать и так? — Беллатриса приподняла одну бровь.       — Оно принадлежало моей бабушке. Реликвия — слишком громкое название для этой вещи, — пожала плечами Гермиона.       — Бабушка настолько плохо с тобой обходилась, что ты решила избавиться от кольца вот таким изощрённым способом?       — Вовсе нет!       — Тогда я ни черта не понимаю, — ведьма достала кольцо из коробочки и примерила на безымянный палец. — Как тебе?       Гермиона сглотнула. Кольцо село, как влитое. Чёрные ногти ведьмы идеально сочетались с тёмным бриллиантом, а белое золото лишь подчёркивало изящность её длинных тонких пальцев. Пальцев пианистки! Внезапное предположение озарило сознание Гермионы. Тот факт, что Беллатриса могла увлекаться музыкой, казался по меньшей мере нереальным.       — На фортепиано играете? — не удержала своё любопытство Грейнджер.       — В Азкабане отсидела?       Гермиона с немым вопросом посмотрела на Лестрейндж.       — Я про татуировки, — Белла кивнула на руки девушки.       — Ах, это… — Герм и думать забыла о небольшом изменении в своей внешности. — Решила поменять стиль.       — Ну-ну, — ведьма усмехнулась. — Я всё детство провела за клавишами…       — Я бы с удовольствием послушала, как вы играете! — Грейнджер сама не поняла, зачем выпалила эту фразу.       — … и возненавидела их всей душой, — закончила Лестрейндж.       — Извините, — Герм, покраснев от стыда, опустила голову.       — Но для тебя, детка, я готова сделать исключение и сыграть что-нибудь.       — Почему? — Грейнджер на мгновение впала в прострацию, и очарование момента было испорчено, даже не успев толком зародиться.       Беллатриса разочаровано махнула на неё рукой.       — Запущенный случай, я поняла.       Гермиона так и застыла, с двойным усердием пытаясь переварить услышанное.       — Пойдём, — Лестрейндж поднялась с кресла. — На твоём лице отчётливо виден весь твой мыслительный процесс. Нужно срочно его прервать, иначе есть угроза, что ты до чего-нибудь додумаешься.       — А куда идём? — Гермиона последовала совету ведьмы и слегка расслабила извилины.       — Слушать Бетховена. Или такие, как ты, предпочитают Моцарта?       — Лучше Мендельсона.       — Ну, уж нет. «Свадебный марш» я сама себе играть не буду.