Тёмное королевство: начало пути

— Чей поцелуй был нежнее лепестка роз, хотел он прикоснуться к ней. Избавится от греха в её объятиях, и утонуть в её глазах. Забыв печаль тоску, он подарить рассвет ей обещал, луну и звёзды. Та дева очей, не прикрывая в любви, не поклялась, а лишь сказала: Я сердце подарю тому, кто мир положит в ноги мне. Кто королевой назовёт меня. И Филипп желанием возгорел ей мир достать, но не было не денег, и славы он добиться не мог. Тогда забыв весь страх, он ринулся на юг, где мудрецы сложили песню о юном мастере мечей. Его мечи победу, славу приносили. Но отказал ему тот мастер, сказав, что юн и глуп Филипп. Любовь не мечом и победой завоевать ты должен, а чистым сердцем и благими намерениями. Разгневался Филипп, и отравил он мудреца. Пустил он кровь его, порезав палец старика. В хрустальной склянке он хранил, сея жидкость, отправился на запад юноша тогда, в надежде отыскать самого богатого господина. И жил тогда Эльнардо Фальчино, в чьём замке сейчас живёт семейство Лан, но не о них у нас история, — Джим вытер лоб Флоры влажным полотенцем, убирая другой рукой, волосы с её бледного лица, — Нашёл Филипп там богача, и попросил раскрыть секрет, как тот богач нажил добро, не убивая и не грабя. Услышал смех в ответ юнец: Отцу отец мой передал земли творенья виноград. Вино тогда создал Эрино Фильчино, и именем его горжусь. И с пор тех самых вино я продаю. Расстроился Филипп, и нож вознес свой высь. Кровь залила там пол, и руки чистые огнем ошпарило. Вторая склянка там стояла. Отправился злодей на север, где люди холодом одеты. Там где лес густеть уж начал, и снег завалит крышу дома, дева юных лет жила. Её глаза, что лес бескрайний, зеленою отдавали, фигура тонкая была, и волосы густые. Улыбкой она цвела, и розы продавала. Хитростью похитил девственность Филипп, и кровь невинной он пустил. За нею третья склянка встала, восток тем временем ждал злого пса, похитившего чистые уста, благую кровь, и знания редчайший небосвод. Восток лишь отличался тем, что альбиносов полон свет. Белы, чисты, глаза редки, фиолетовы они. Там нынешний король уж стражу натаскал, и приказал казнить там пса. Филипп не растерялся и упал, коленями протёр он тронный зал. Уж смилуйся король, я знаю то, что мудрецы не скажут вам, а грешники закроют уши и глаза. Позволь закончить дело мне, и подарю тебе я свет, и воздух, и свободу … Внуков! — крикнул тот король, — Хочу, что б дочь мою ты взял, женой сделал, полюбил, и внуков вскоре мне родил. Та дева, ради чего всё началось, той без которой страшен сон, не простит ему сей зла, что причинит он свадьбой короля. Но делать нечего, ведёт, жених красавицу в ту ночь. Он на кровать там опустил, губами лживыми любил. Наутро, рассвет принёс уж больно много крови и забот. Дочь короля мертва, а мужа след пропал. Филипп бежит, бежит глупец, четвёртой склянке, наконец, он место вдруг нашёл. Бежал он долго, и бежал, пока ту деву он искал. Нашёл, красавица она, стройна, красива, но слепа, не видит очей любви она. Упал он на колени, взвыл: прошу, увидь мои труды. Та дева тот час отмерла, и руку вытянула, сжав, его ладонь и молвила смеясь. Ты королевой не назвал, и мир не подарил мне … зря … ушла к другому я, и вот ребёнка жду уж третий срок. И сердце треснуло, как боль пронзает резко, нож вонзился в грудь, той милой девы, и пятая склянка полетела. — Кто ослепил тебя любовь, кто сделал страшное с тобой, не твой ли муж, или отец, неважно, ведь убью я всех. Вот ночь, вот день, и снова ночь, луна глядит, и звёздный дождь. Филипп те фляги уж открыл и содержимое испил. Любовь, что ранила его, скрепила кровь, и потекла в нём сила жизни … Злодейство то он совершил, навеки зло он полюбил. Филипп тот умер, и восстал, мертвец чьё имя и посей день, страх, с ужасом смешав, слетает с криком на устах. — Ни когда не понимал смысла этой сказки.       Джоран, не мог подняться из-за боли в теле, веки показались ему из свинца. Джип снова обтёр лоб Флоры, и, повернувшись к юноши, улыбнулся. — Это сказкой трудно назвать, — Джим налил в кружку воды и поднёс её к губам Джорана. — Эта история, случившаяся с Филиппом, который в итоге … — Стал самым страшным магов мира, захватившим власть, и погрузивший мир в ужас. Знаю, отец рассказывал в детстве нам это, а почему ты решил рассказать это Флоре? Вода приятно потекла по подбородку, смывая пот. Джоран жадно отпил несколько глотков, и опустил голову, которую с трудом поднял. Джим пожал плечами и вернулся к одеялам, на которых лежала Флора. — Когда-то она мне призналась, что очень любит сказки, и я решил, что они смогу её разбудить. — Она что до сих пор не просыпалась?!       Джоран, захотел встать, но всё тело словно ошпарило кипятком, он с громким стоном опустился обратно. — Не вставай, не нужно. Отлежись, а я, как только у меня будет время, буду помогать вам. — Время? Сражение … — он зажмурил глаза. — Сколько я уже лежу здесь?       Джорану казалось всё это сном, кошмаром, который просто долго длился. — Уже третий день, и раз вы не способный работать, мне приходится быть … —. рабом на побегушках? — Простонал он. — Что — то вроде этого, — он слабо улыбнулся, точно пытаясь посмеяться.       Джоран не сразу заметил синяки под глазами мальчика. Джим старался улыбаться, и у него это хорошо получалось, но усталость брала верх над его худощавым тельцем. — Ты давно спал? — Я не сплю с того момента, как вас принесли сюда, — Джим приоткрыл рот Флоры и влил ей воды, после чего положил мокрое полотенце ей на лоб, — Днём я работаю на господ и гостей замка, а ночью обрабатываю ваши раны и вывожу яд из крови Флоры, кажется у меня это получается.       Джим снова улыбнулся, и Джорану захотелось убить короля, его слуг, и весь двор. Мальчишка не заслуживает такой участи, никто не заслуживает её, кроме этих уродов! — Ложись, поспи, если что — то случится, я кину в тебя кувшином. — Ты уверен, вдруг Флоре понадобится помощь … — его глаза лихорадочно блестели. — Я же сказал, если что разбужу.       Джим некоторое время смотрел на девушку, у которой уже покраснели губы, а лицо было не таким бледным. Пожав плечами, мальчик лёг на пол, и уже через несколько секунд послышалось его посапывание. Джоран, и сам уснул, а проснулся уже к следующей ночи. Джима не было, только сквозь маленькие оконца был виден край луны. Тело так же болела, а раны, которые ему нанесли, казались, что горели огнём. Джим говорил, что выводил яд из тела Флоры, но не сказал, вывел ли яд из него. Джоран, надеялся, что не яд его сейчас душит изнутри. С большим усилием он поднялся, жажда была сильнее боли. В кувшине было немного воды, и юноша осушил сосуд. Флора всё так же лежала без сознания, только лицо её снова стало бледнеть, Джоран потрогал её лоб, и почувствовал, как огонь пожирает её изнутри. — Джим! Джим!       Но мальчика негде не было, только двое стражников стояли за дверью, распивая вино. — Эй! Эй! Нужна помощь, хоть какие — то лекарства, прошу … — Заткнись, а то новых дырок наделаем!       Послышался смех, и Джоран пожалел, что у него нет ножа. Помощи от них не получишь, а Джима ни где нет. « Тебя бы сюда, сестрёнка». Присев на колени, Джоран взял горячую руку Флору, и, стиснув ее, стал убирать рукавом на другой руке пот с её лица. — Хочешь послушать сказку? Джим их наверняка знал много, лично я знаю две от силы. Ты любишь про любовь, или про страшные приключения? Ответь, и я расскажу.       Эта хитрость не сработала, Флора, словно восковая — лежала и горела изнутри. Джоран, крепче сжал её руку. — Не умирай … Ты не должна умирать … Ведь после такого не умирают в сказка … Что я несу, жизнь, это не сказка. Хотя даже там умирают хорошие персонажи. Вспомнить хотя бы Эльзу. Помнишь её? И губы так сладки её, а поцелуй так нежен. Нет в мире девушки прекрасней, чем Эльзы с речки Мерсек. Жила красавица давно, когда ещё злодей тот правил. Злодей тот сына не имел, приемника назначил. Юнца, чьи кудри до плачей и златом отливают, глаза большие, словно день, теплы и ясны, в сумраке они, уж ночью отливают. Охотиться, поехал он, увидел Эльзу он, сберёг, ту розу, что росла у речки, где она жила. И каждый день он шёл за ней, смотрел ей в след и млел. Любил её глаза похожие на два огня, и волосы её пропитанные лесом и залой, любил её он голос, запах всё, что было связано уж с ней, в любви хоте признается ей. Та дева чистою была, и соловью она плела, гнездо, и песню по туру, исполнила жаворонку ту. Где пелось о любви её к чащобе, где зарос уж дом. Охотник злой убил семью, сердца их продал он «отца», юнца, чье сердце билось только так. От звука голоса её, любил и больше не чего. В ту ночь, пробрался к ней и подарил он розу ей, в ответ она ему сказала: скажи мне имя. Я Густава. И каждый день, чуть день померк, бежал он к ней. Дарила та ему любовь, и ласки, но к утру им расставятся, велел звук, пенья соловья, что возненавидел он любя. Прошло так пару лет, и Эльза подарила свет, мальчишку, чьи глаза огни, а кудри так же золотисты. Густава больше так не мог, решил уйти из дома вон. Отцу приёмному не сласть, что сын к дешёвке поскакал. Пришёл он в дом к той Эльзе и сказал. Любовь что ранила меня, мне подарила сладость дня. Хочу я сына сделать мной, хочу, что бы любовь забыл как сон. Пронзил он грудь той Эльзы, кровь пусти. Густава не простил себя, отца, весь свет возненавидел, так нашёл он длинный нож, и грудь пронзил свою он в ту же ночь. Остался маленький сынок на попеченье злого, вот, история печальная моя. Назвали его Рик … И породила его любовь, взамен … — … он мир весь подчинил, и крови много уж пролил. Как тот злодей, он потерял, но не любовь, а дивный сад. Так назовём мы ту семью, где два влюбленных вознесли, любовь при выше ценностей его, злодея, миром ненавистный он.       Голос Флоры был тих, и больше напоминал хрип. Веснушки на её носу сильно выделялись, когда она была бледна. — Пить … — Воды нет … — Уже есть, — сзади раздались быстрые шаги.       Джим упал на колени рядом с Флорой и напоил её так, что большая часть попала девушке под простыню. Она жадно пила, вцепившись тонкими ручками в запястье Джима. Джоран отполз на своё ложе, и упав на спину, глубоко вздохну. — Не знал, что ты знаешь какие — то сказки, — глаза мальчика задорно сверкнули. — Моя сестра рассказывала их младшим, а ей когда — то рассказал отец. Ненавижу сказки, — нахмурился он. — Потому что они напоминают о том времени, когда твоя семья была жива?       Джоран промолчал, усталость ломила тело. И тело словно стало железным, тяжёлым и неповоротливым. Джим еще, что — то говорил, но Джоран уже засыпал, сегодня ему снилась Флора, её медовые волосы были красиво заплетены, солнце играла своими лучами на её веснушчатом лице. Девушка баюкала мальчика с золотыми кудрями, и большими глазами, которые сверкали словно угли. Неожиданно на её платье в области груди появилось кровавое пятно, а за ним Флора начала таять. Джоран словно стал статуей, которая могла только наблюдать и больше не чего не делать. А Флора таяла, таяла, и таяла …