I had a drink with the devil
He’s looking for new slaves
He told me that my life
Could be the one he saves
What happens when you turn the devil down?
The Mystery Lights. What Happens When
— Мисс, постойте! Да стойте же! Петра смахнула выступившую слезу и обернулась. Один из охранников мистера Смита догнал её уже на улице. — Мистер Смит предлагает вам работу. Приходите завтра в клуб-ресторан «Рай». На входе попросите позвать Уилла Бейкера, он проводит вас внутрь. — Передайте мистеру Смиту благодарность за заботу, но я не настолько отчаялась, чтобы стать шлюхой и… — Тише, тише, дамочка, — перебил её охранник, заухмылявшись, и моментально меняя тон с вежливого на фамильярный. — Если бы босс хотел предложить тебе стать шлюхой, то позвал бы не в «Рай», так что не торопись с выводами. Да и ты, похоже, нуждаешься в деньгах. Охранник вытащил бумажник, отсчитав несколько купюр, протянул ей: — На такси. Чаевые от мистера Смита. Петра очень нуждалась в деньгах, но мысль о том, что это становится очевидно для окружающих — унизительна. Она опустила взгляд и посмотрела на своё простенькое платье. Подумала, что мамина шляпка-кош не очень подходит к нему по цвету, а синяки под глазами после нескольких бессонных ночей подряд уж точно не прибавляют свежести лицу. Охранник, не дождавшись, пока Петра примет деньги, сам вложил купюры ей в ладонь и ушёл, оставив одну на оживлённом тротуаре перед входом в гостиницу. Она посмотрела на высокое здание, где на входе портье открывали двери перед богатыми гостями. Бросила быстрый взгляд в сторону припаркованных такси, сунула деньги в сумочку и побрела домой пешком, оставляя позади красивые иллюстрации чужой счастливой жизни, а вместе с ними и мистера Смита. О нём Петра подумала с отдельной досадой: Смит был её любимым клиентом. Салон, в котором Петра работала маникюршей, занимался выездным обслуживанием. Основной клиентурой были женщины: жёны и подруги состоятельных бизнесменов и прочих важных шишек, но были и клиенты-мужчины, одним из которых был Эрвин Смит. Мистер Смит не жил в собственном доме или квартире, предпочитая дорогие гостиницы. Раз в пару недель он заказывал к себе в номер цирюльника и пару маникюрщиц. Гостиницы часто менялись, но услугами Петры и её коллег он пользовался регулярно. «Как тебя зовут, пташка?» — спросил он в первый сеанс, когда она закончила полировать ногти на его правой руке. Он приподнял её за подбородок и заглянул в глаза. Петра пожалела, что не может оказаться на месте цирюльника Жака, чтобы почаще смотреть на лицо мистера Смита. На него можно было смотреть часами не отрываясь. Смит понравился Петре не только внешне. Многие из нанимателей обращались с прислугой с ледяной чопорностью, не утруждая себя даже элементарной вежливостью. Мистер Смит всегда был приветлив, знал всё своё окружение по именам, благодарил, мог пошутить и поддержать незатейливый разговор. Обсуждать клиентов в их коллективе было не принято. За этим строго следил начальник Петры — мистер Холл, сопровождающий своих подчинённых к некоторым особо важным персонам лично. Но она не могла не поинтересоваться, кто такой и чем занимается мистер Смит, и очень удивилась, услышав, что их клиент — гангстер. Слишком уж красив и приятен в общении был этот человек и никак не похож на одного из тех бандитов, о которых много и красноречиво писали в газетах. Со временем отели, в которых останавливался мистер Смит, становились дороже, а размер чаевых, оставленных им, — всё больше. Сидя рядом и вдыхая запах хорошего одеколона, Петра размышляла о том, сколько денег, оружия и женщин держали эти руки, которые она тщательно приводит в порядок. Она во всех красках представляла как и чем мистер Смит зарабатывает на жизнь, из-за чего его личность становилась загадочнее, а красота и обаяние приобрели зловещий оттенок. Так бы продолжалось и дальше, пока Петру не стали заботить другие мысли, связанные с бедственным положением её семьи и болезнью отца. С тех пор как продуктовая лавка их семьи разорилась папа начал сдавать. Он стал часто тревожиться и выпивать до тех пор, пока его сердце не отреагировало ударом, сразившим его и его близких. Клиенты никогда не жаловались на неё: она была старательной, вежливой и улыбчивой, но накопившаяся усталость, подавленность дали о себе знать, и она стала совершать мелкие оплошности. Сегодня она опоздала на сеанс к мистеру Смиту. Когда она вбежала в гостиничный номер, Жак уже вовсю орудовал бритвой, а Линда послала ей насмешливый уничижительный взгляд и ускорилась в своей работе. Не будь в номере мистера Холла, приехавшего лично проследить за работой подчинённых, то, возможно, всё и обошлось. Однако чаша терпения Холла переполнилась. Едва Петра выскользнула из комнаты, где мистер Смит наводил красоту, начальник больно ухватил её за локоть и вполголоса принялся распекать за нерасторопность и все прошлые ошибки. В сердцах она послала его к чёрту. Холл шумно и сердито втянул в себя воздух и объявил ей, что она уволена. В этот момент из комнаты вышел мистер Смит. Петра в последний раз посмотрела в глубокий манящий омут голубых глаз и выбежала из номера. Идя по улице, безработная и несчастная, она старательно убеждала себя в том, что иметь дела с мистером Смитом не стоит, но почему-то ни один из доводов разума не мог отогнать стойкого желания увидеть этого загадочного мужчину вновь. Придя домой, вдохнув запах лекарств и дерьма, въевшихся в старую мебель и пыльные занавески, решимость в необходимости новой встречи укрепилась. На следующий день она уже стояла у входа в клуб-ресторан «Рай», принадлежавший мистеру Смиту. «Рай» встречал посетителей звуками джаза, толпой модниц в компании рисковых парней в шикарных костюмах, шорохом игральных карт и шипением игристых вин. Смехом, весельем и атмосферой бесконечного праздника — всем от чего она давно отвыкла. Услышав от управляющего клубом условия работы официантки и заверения, что никто не собирается заставлять её торговать телом, Петра, с обновлённой решимостью в желании стать частью восхитительного мира, в котором люди свободны от забот, согласилась остаться в «Раю».***
«Минувшим вечером в районе Верхнего Вест-Сайда взорвался автомобиль. В результате взрыва погиб комиссар полиции Найл Док. По предварительной версии, причиной взрыва стала утечка топлива. Редакция выражает соболезнования семье мистера Дока: его вдове и двум дочерям…» — Как дела, Петра? Петра свернула газету, спрятала под барную стойку и приветливо улыбнулась. — Вы сегодня рано, мистер Смит, — она поставила перед ним пепельницу и занялась приготовлением чая. Когда босс приезжает в клуб до открытия, то всегда начинает обход своих владений с бара в общем зале и чашки чая. Выждав пока он раскурит сигарету и отопьёт пару глотков, Петра вновь заговорила: — Мистер Смит, я хотела поблагодарить вас за всё. Это место чудесное, как и люди, что здесь работают, — она скромно опустила ресницы, — и вы тоже замечательный. Он мягко улыбнулся, но неожиданно серьёзно сказал: — Приятно это слышать, но клуб придётся закрыть, — понаблюдав за её растерянным выражением, улыбнулся вновь. — Ненадолго. — Можно узнать причину? — Ты уже видела сегодняшние новости о смерти комиссара Дока? — она кивнула, и он продолжил: — Скоро в Нью-Йорк съедется куча федералов, и нет гарантий, что они не будут рыскать по всему городу, мешая отдыху добропорядочных граждан. Я бы не хотел видеть их в своём клубе, так что лучше переждать. Петра не стала скрывать вздох облегчения и Смит добродушно усмехнулся. — Думаю, это не займёт больше нескольких недель. За это время отдохнёшь и вернёшься к работе с новыми силами. Считай, что у тебя отпуск. Оплачиваемый, разумеется, — вкрадчиво добавил он, но Петра была безутешна. — Я совсем не устала и сил у меня полно. — Правда? Она замолчала под его внимательным взглядом. Смит затушил окурок и перехватил её руку, тянущуюся к пепельнице, ласково и уверенно сжав ладонь. — Посвящая себя заботе о других, стоит время от времени вспоминать о себе, иначе быстро угаснешь. Сейчас ты молода и красива, но это временно. Что будет с тобой через десять лет? Какие воспоминания у тебя останутся? О стенах в твоём доме, испачканных дерьмом и потных пьянчугах, что лапали тебя на работе? Это всё чего ты достойна? Петра поёжилась от резкой перемены в голосе мистера Смит, ставшего вдруг жёстким, и хотела освободить руку, но он не дал ей это сделать. — Ты хорошая девушка, но в нашем мире добродетель ничего не стоит. Лучше всех живут те, у кого хватает духу переступить человечность и не позволять судьбе загонять себя в угол. Только такие люди вправе называть себя свободными. Она негромко вскрикнула в испуге. Он сжал её пальцы, так крепко, что она поняла: ему вполне по силам их сломать. — Сейчас ты в клетке, пташка, но едва дверца приоткроется — лети вперёд и не оглядывайся. — Эрвин. Услышав своё имя, Смит медленно разжал пальцы. Петра выдернула руку и встретилась с изучающим взглядом Леви Аккермана, рассматривающим её и Смита. Боль моментально перестала её заботить. — Звонил Род. Хочет встретиться и обсудить условия сделки. — Ты не сказал, куда ему следует отправиться? — Сказал, но он хочет услышать это от тебя. Смит сделал глоток из чашки и бросил на стойку деньги. — Извини, Петра, я, должно быть, напугал тебя. Из-за работы нервы стали ни к чёрту. Хорошего вечера. Он подал Леви знак, указывая на дальний зал, откуда можно пройти в закрытые комнаты с тяжелыми плотными дверями. — Мистер Аккерман, — окликнула Петра, растягивая губы в улыбке. — Нам вновь завезли лапсанг сушонг, который вам так понравился и ещё несколько новых сортов. Будет время — приходите попробовать. Аккерман с привычным равнодушием окинул её быстрым взглядом и двинулся вслед за боссом. Петра глубоко вздохнула, проводив мужчин взглядом. — Привет! Нифа и Нанаба, переодевшись в белые форменные платья, присоединились к ней за барную стойку — скоротать время в ожидании первых клиентов. В отличие от неё эти двое приходили на работу вовремя. Петра напротив — приходила раньше всех и уходила самой последней. — Опять просила мистера Смита разрешить тебе работать бесплатно? — спросила Нанаба, заметив направление взгляда Петры. — Да нет же, — вмешалась Нифа. — Она пускала слюни на задницу Аккермана. Глянь, как раскраснелась. Наверное, мечтает, чтобы он научил её «французскому» способу любви. — Майк говорит, что Аккерман педик, — хмыкнула Нанаба. — Вряд ли он способен на любовь с женщиной. На языке у Петры вертелся едкий комментарий о сексуальных аппетитах нанабиного любовника, но можно не тратить время слова, если рядом есть тот, кто скажет всё за тебя. — Вы с ним успеваете разговаривать? Должно быть, ваши разговоры очень содержательные. — Нифа прислонилась к стойке, раскрыла руки по сторонам и соблазнительно выгнулась грудью вверх. — «О, Майк! О, малыш! Не кончай мне на лицо, а то я захлебнусь». — Заткнись и не завидуй, — буркнула Нанаба. — Да-да, какая тоска, что меня не разрывает пополам гигантская елда и не приходится потом идти к врачу зашиваться. — Что? Что ты несёшь? — Хотя Майк заботливый и щедрый — этого у него не отнять, — ехидно продолжала Нифа. — Всегда даёт девочкам передышку: если одна вышла из строя — пойдёт к другой осчастливить её своим могучим «жезлом страсти». На прошлой неделе осчастливил Рене. То-то она взяла отгулы на несколько смен вперёд. Лицо Нанабы стало красным. — Он и нам с Петрой предлагал покататься, — не унималась Нифа. — Мы бы сидели на его хере вдвоём, как вороны на телеграфном столбе, но Петра любит работу, а я не люблю докторов, поэтому мы отказались. — Эй, крошки, не меня обсуждаете? Обсуждаемый Майк, явил себя во всей своей двухметровой красе. Петра, взглянув на него, поморщилась и отвела взгляд. Этот усатый громила вызывал в ней смешанные чувства. Месяц назад она застукала его и Нанабу в подсобке. Открывшаяся картина навсегда отпечаталась в мозгу: толстый мясной поезд с разгона въезжал в худую задницу Нанабы орущей, как кошка в течке. Такой и вправду может разорвать пополам. Нанаба перегнулась через стойку и чмокнула в губы наклонившегося к ней Майка. — Нет, малыш, мы говорили о любви некоторых девушек к маленьким обрезанным пенисам. Майк глянул на Петру и громко оскорбительно засмеялся. — Извиняйте, девочки. Не могу остаться поболтать с вами. Босс ждёт. Нанаба послала Майку ещё один воздушный поцелуй, а в «Рай» пришли первые за этот вечер гости, и девушкам стало не до разговоров. Петра очень старалась, чтобы её улыбка во время общения с гостями выглядела естественно. — Слушай, Нифа, а ты, случайно, не говорила с мистером Смитом о моём отце? — спросила Петра во время короткого перерыва между подачей блюд. — Нет. С чего бы? — Просто он упомянул в разговоре одну вещь, о которой никак не мог знать. На прошлой неделе водитель мистера Смита — пьяница и юбочник Гельгер перепил и стал лапать официанток. От Петры за такую выходку он получил по лицу круглым металлическим подносом. Управляющий выпроводил Гельгера прочь из клуба и отчитал Петру за слишком бурную реакцию на безобидный, на его взгляд, флирт. Петра потом долго сидела в подсобке, захлёбываясь рыданиями, и рассказывала Нифе, как утром опять отмывала стены в комнате отца, которые он повадился мазать собственным дерьмом. То был один из паршивых дней, когда невыносимо притворяться, что всё хорошо. — Не понимаю о чём ты, — отмахнулась Нифа. — Я никогда не выдаю ничьих тайн. — Ясно. Наверное, мне показалось. — Нужно больше отдыхать, дорогуша, — подмигнула Нифа и поманила к себе, шепнув на ухо: — Завтра Рене выйдет на работу. Как думаешь, Нанаба выдерет ей волосы?***
— Ты знаешь, кто это? — спросила Нанаба, наблюдая, как мистер Смит усаживает свою спутницу за лучший столик в общем зале. — Это же вдова комиссара Дока! Проходя мимо, Петра рассмотрела спутницу мистера Смита ближе: стройная фигура в тёмном коктейльном платье, обшитым стразами, гармоничные черты лица, светлые волосы завиты и оформлены в аккуратную причёску. Женщина тепло улыбалась во время разговора, темные карие глаза светились нежностью и интересом. Мистер Смит сменил обычный деловой костюм на изящный фрак, много говорил и сам подливал ей вино. Закончив с первым блюдом, он поднялся, взял свою даму под руку и прошёл с ней по всему клубу, устроив экскурсию. После десерта подозвал управляющего. Через пять минут весёлый свинг, звучавший в клубе, сменился лиричной композицией, и пара отправилась на танцпол. — Вот потаскушка, — зло зашипела Нифа. — Ещё труп муженька не остыл, а она уже хочет схватить за яйца новую жертву. В «Раю» перешёптывались, посмеивались, буравили взглядами красивую пару, делали ставки как скоро мистеру Смиту станет скучно в компании новой пассии. Женщин в его окружении водилось достаточно. Они часто менялись, из-за чего никто не старался запоминать их лица и имена. Не будь эта красотка вдовой Дока, внимания ей уделили бы гораздо меньше. Скрипнул барный стул. Петра изменила фокус внимания на другого привлекательного мужчину. — Как всегда, — бросил ей Аккерман закуривая. Она поставила перед ним чашку чая. Чёрного. Без сахара. Почти кипяток. Если мистер Смит не был в компании женщин, то почти всегда рядом с ним была его вторая тень — Леви Аккерман. Мрачный, серьёзный и, по слухам, самый опасный из всех, кто работает на мистера Смита. Он даже двигался, как тень. Или как смерть. Неслышно. Неотвратимо. Наблюдать за ним Петре нравилось даже больше, чем за Смитом. Она заметила перемену в поведении Аккермана. Обычная плавность в его движениях исчезла. Он то и дело запускал пятерню в свои волосы, много курил и явно был чем-то озабочен. К чаю даже не притронулся. — Мистер Аккерман, понимаю, это не моё дело, но я вижу, что вы расстроены. Если я могу чем-то помочь — только скажите, — с сердцем произнесла Петра. Вспышка гнева, мелькнувшая в его взгляде, была похожа на короткий разряд тока: напугала и исчезла. А потом он задал вопрос, который Петра ждала чуть ли не с первого дня, как впервые увидела его. — Ты свободна в эту субботу?***
Петра попросила забрать её на другой улице, подальше от дома. Леви легко согласился и не стал задавать лишних вопросов — и это было замечательно. Мать бы ни за что не одобрила подобного кавалера: хмурого подозрительного мужчину намного старше Петры, так в придачу ещё и еврея. Городской пейзаж за окном автомобиля сменился на виды окраин, заброшенных зданий и ещё через несколько миль авто выехало на пустошь. Машина остановилась, пассажиры вышли наружу. Лёгкий ветерок ударил в лицо и холодил кожу. Она запахнула пальто, накинутое поверх лучшего платья, что было у неё в гардеробе, и осмотрелась. Он не сказал заранее куда они пойдут, лишь предупредил, что надо быть готовой ко всему. Было светло, но солнце уже опустилось ниже к горизонту: близился закат. Вдалеке виднелся лес, а рядом заброшенная ферма и стога пожухлой скошенной травы. — Здесь мы тренируем «мальков» перед тем, как пускать в свободное плавание, — сказал Леви. На ровной площадке валялась куча деревянных ящиков, бочек и брёвен, а под ними осколки бутылок, искорёженные банки и прочий мусор. Леви вытащил из багажника ящик с пустыми бутылками и отправился расставлять их. — Я изредка приезжаю сюда один, чтобы выпустить пар. Он вернулся к ней, расстегнул пальто, вытащил из кобуры револьвер и подал ей. — Нравится? Петра медленно провела пальцами по прохладному корпусу и положила палец на курок. Подняв руки, нацелилась на ближайшую мишень. Бам! Пуля ушла влево и сколола уголок ящика. Она хотела опустить оружие, но прохладные мужские ладони остановили её. — Ноги шире, — скомандовал он, легко ударив носком ботинка по её ступне. Его ладони прошлись по плечам, спине, выпрямили корпус и легли сзади на талию. Сердце забилось, как пойманный в силки зайчонок. — Представь, что вместо бутылок лица всех, кто когда-либо сделал тебе зло и пали. Можешь выпустить всю обойму, — сказал он и отошёл назад. Петра прицелилась. Бам! Все, кто стал сторониться её семьи в час нужды, кричали от боли и просили пощады. Бам! Лица всех грёбаных сучек, пытающихся самоутвердится за её счёт, истекали кровью. Бам! Грязные мужланы, что норовили потрясти перед ней своими мудями, в ужасе искали их ошмётки, где-то среди собственных кишок, вываленных на пол. Бам! Бам! Бам! С восторженной возбуждённой улыбкой она повернулась к нему. Леви, прислонившись к машине, задумчиво курил и вопросительно приподнял бровь. Поняв, что держит ствол в его направлении, Петра ойкнула, опустила оружие и вновь улыбнулась. — А ты забавная. Теперь ясно, почему Эрвин обратил на тебя внимание. Он любит коллекционировать интересных зверушек, что вечно вьются вокруг него. — Я не понимаю, — растерянно произнесла она. — Хватит строить из себя дурочку, — его рука медленно скользнула в карман пальто. — Думаешь, я не заметил, как ты крутишься возле него? — Это потому что ты был рядом с ним. Она закусила губу и опустила голову, больше не в силах ничего сказать. Они довольно долго молчали. Петра рассматривала мелкие осколки стекла под ногами пока в поле зрения не попали носки мужских ботинок. По коже пробежали мурашки, когда он коснулся её руки и забрал револьвер. — Я должен признаться кое в чём, — он вытащил из барабана одну оставшуюся пулю, покрутил в руках и вставил обратно. — Я ещё ни разу не водил девчонок на свидания. Совсем. Ебля с ними не в счёт. Свободной рукой он притянул её к себе за талию. — А я ни разу не держала пушку в руке, — она провела по ремню на его брюках и протолкнула под него несколько пальцев. — Совсем. Этот раз не в счёт. Петра не вздрогнула, когда во время поцелуя за её за спиной взорвалась последняя бутылка. Бам!***
Слух о помолвке мистера Смита лесным пожаром пронёсся по «Раю» и вскоре здесь устроили вечеринку в честь предстоящей свадьбы. Бокалы с шампанским взмывали в воздух, раздавались поздравительные речи, блестели брильянты, джазисты выдували легкие через трубы, все радовались и восхищались будущими молодоженами. Пока вокруг веселые пьяные гости смеялись и болтали, Петра чувствовала себя на этом празднике, если не в центре обозримой вселенной, то хотя бы не на обочине жизни. Она переглянулась с Нанабой, сидящей вместе с Майком за столом напротив. Они улыбнулись друг другу и посмотрели на Нифу со сжатой челюстью, убирающей грязные тарелки. Насладившись мигом злорадного торжества, Нанаба переключила внимание на Майка. Весь вечер она жалась к нему, трогала под столом за мускулистую ляжку и всем видом показывала как счастлива быть его спутницей в этот вечер. Петра незаметно коснулась лодыжкой ноги Леви. Он вяло ковырял еду в тарелке, глубоко погруженный в свои мысли и, кажется, ничего не заметил. Тогда уже не скрываясь, она погладила его по предплечью. Он посмотрел на неё пустыми глазами, но моргнув его взгляд вновь приобрёл повседневное выражение: стал тяжелым, цепким, как у хищника, готового к прыжку. Она взяла его за руку, и выражение смягчилось — хищник был сыт и разрешил ступить на свою территорию. Петра улыбнулась, надеясь растопить грусть своего мужчины, причины, которой ей были неведомы, но пока получалось плохо. Они встречались всего несколько месяцев — недостаточно, чтобы узнать друг друга как следует. Через пару дней после свидания со стрельбой по бутылкам к Петре подошёл Гельгер с большим букетом цветов и двумя большими синяками под глазами. — Это от Аккермана, — сказал Гельгер, протянув букет. Помявшись, с неохотой указал на свои опухшие глаза. — И это тоже. Нанаба и Нифа смотрели на эту сцену с вручением цветов широко отрыв рты, а Петра громко смеялась и долго не могла остановиться. Жаль, что цветы пришлось оставить на работе. Чаще всего они виделись в клубе: он стал задерживаться в баре чуть дольше, чем обычно. Остальные подчинённые мистера Смита держались от неё в стороне, и никто к ней больше не приставал. Управляющий и персонал клуба бросали в её сторону косые взгляды, но ничего не говорили. Только Нифа с Нанабой периодически, как бы невзначай, заводили отстранённый разговор о том какой член лучше: обрезанный или обычный. Их второе свидание прошло в кино. Леви отвёл её в кинотеатр на Таймс-сквер, где показывали модное звуковое кино. После они гуляли под руку по улице. Она узнала, что он родился во Франции, но потом его семья уехала в Америку, где осела в Новом Орлеане. Когда ему исполнилось восемнадцать, он приехал в Нью-Йорк и перебивался разными заработками, пока однажды не встретил Смита и тот предложил стать его телохранителем. — Но у вас с мистером Смитом довольно близкие отношения, верно? Вы друзья? — не сдержавшись, поинтересовалась она во время прогулки. — Это так заметно? — Очень. Обычные телохранители держатся рядом, но не так близко, чтобы словить пулю за босса: никто не хочет умирать за чужого человека, сколько бы он ни заплатил. Ты же буквально на полшага позади. Он тогда заткнул её поцелуем. Долгим, горячим, одним из тех, от которых подгибаются колени. Если бы он захотел, она отдалась бы ему прямо на улице, в ближайшем закутке рядом с мусорными баками, как самая дешёвая уличная девка, но он не настаивал на близости. Звуки ударов вилкой по бокалу обратили всё внимание на мистера Смита. — Сегодня прозвучало много добрых слов в наш с Мари адрес, — Смит улыбнулся, глянул на свою невесту, что с обожанием смотрела на него как на бога, сошедшего с Олимпа. — Знаю, что многим присутствующим искусство беседы даётся тяжело без огневой поддержки, но я рад, что каждому из вас нашлось что сказать. Кроме тебя, Леви. Гости, затаив дыхание, посмотрели на Леви. Он медленно поднялся, поправил костюм. — Поздравляю, Эрвин. Вы с Мари прекрасная пара. Надеюсь, вы будете счастливы в семейной жизни. Ты прав насчёт разговоров: я предпочитаю слову — дело. Вдохновившись вашим примером, я хочу сделать одну вещь. Он достал из кармана пиджака маленькую коробочку и повернулся к Петре. Отведя взгляд от кольца, она посмотрела вокруг. Все взгляды были направлены на неё.***
Петра тысячу раз пожалела, что назвала матери настоящее место работы, которое до этого скрывала. Про гнездо порока, где собираются бандиты и блудницы, а чёрные играют свою бесовскую музыку, часто писали в газетах и говорили по радио. Узнав, что дочь не только прислуживала «дьяволам», но и связалась с жидом, мать закатила скандал со слезами. Под крики «Потаскуха! Воровская девка!» Петра бросила на тумбочку деньги, закрыла за собой дверь. Позвонила из телефонной будки в «Рай». Через час чёрный Форд подъехал к парку, где она ждала своего жениха. — Заходи, не стесняйся. Я редко бываю здесь, так что может быть немного грязно. Петра оглядела скромную квартиру, в которую привёл её Леви. Всего одна комната с минимумом мебели и санузел. — Не хватает женской руки, — сказала она, рассматривая телефон, стоящий прямо на полу. — Мне много не нужно. — И еды, — высказала она наблюдения, открыв холодильник и обнаружив внутри лишь банку томатного супа и бутылку скисшего молока. — У меня есть чай. — И занавесок, — она открыла единственное окно, выходящее во внутренний двор, где внизу играли итальянские детишки и лазили кошки по мусорным бакам. — Только давай без всех этих девчачьих розовых рюшей. — А это что? — она указала на большой футляр под кроватью. — «Метла». Он вытащил футляр, положил на кровать и раскрыл его. — Так вот почему тебя называют «Уборщик». Петра, нагнувшись над футляром, с интересом рассматривала разобранный пистолет-пулемёт Томпсона с полным набором боеприпасов, которых хватило бы, чтобы «вымести» целую толпу. — Подметаешь дорогу для мистера Смита. — Верно. Он развернул её и толкнул на свободное место на кровати рядом с футляром. Юбка задралась, обнажая коленки. Она села на край кровати и помогла ему спустить брюки. Налитый свинцовой тяжестью обрезанный ствол удобно лежал в руке и на вкус был терпким и солёным. Теперь она точно чувствовала себя воровской девкой. Свободной и влюблённой.***
Кто-то сильно забарабанил в дверь. Петра отложила ложку и выключила конфорку, где кипел соус. Приглушив радиоприёмник, на ходу запахнула шелковый халатик и пошла открывать. Леви ввалился внутрь, волоча за собой здоровенный и тяжёлый на вид чемодан. Захлопнув за собой дверь и закрыв на замок, он выволок чемодан на середину комнаты и открыл. Петра ахнула. В чемодане лежала связанная девочка без сознания. Леви поднял её на руки и усадил на стул. Её тело безвольно завалилось набок. Он проверил её пульс и стал развязывать верёвки на руках, чтобы перевязать их сзади за стулом. — Петра, я хочу, чтобы ты кое-что для меня сделала, — он подошёл к ней и обхватил ладонями её лицо. — Отец этой девчонки кинул Эрвина на крупную сумму, поэтому пришлось надавить на него. Мы отправили ему послание, и через пару часов он должен передать деньги. Петра чуть повернула голову, чтобы взглянуть на девочку, но Леви отвернул её, заставляя смотреть в глаза. — Я не хотел тащить её сюда, но пришлось. Скоро она должна очнуться, постарайся успокоить её. Если начнёт сильно шуметь — усыпишь её вновь, я оставлю хлороформ. Мне нужно закончить кое-какие дела. Сюда уже едет Майк, он присмотрит за вами. Следите за телефоном: я или Эрвин дадим сигнал, что нужно будет делать дальше. Ты всё поняла? — Да, Леви. Я всё сделаю. Оставшись наедине со связанной девочкой, Петра быстро переоделась, ни на миг не отводя взгляд от спящей, боясь пропустить момент, когда она начнёт приходить в себя. Она тихо подошла к ней, чтобы рассмотрела пленницу внимательнее. Девчонка была мелкая, но уже не ребёнок. И хорошо скроенное платье на ней было совсем недетское. Под белокурой чёлкой скрывалось хорошенькое личико нимфетки. Она распахнула большие голубые глаза, уставилась на Петру и замычала в кляп. — Тихо, тихо! Если обещаешь не поднимать шум, я вытащу эту тряпку. Девчонка брыкалась на стуле, раскачивая его. Поняв, что крепко привязана, глухо зарыдала. — Ну, так что? Не будешь кричать? Из глаз девочки потоком лились слёзы. С отчаянной надеждой она посмотрела на Петру и кивнула. — Ну вот, — Петра осторожно убрала мокрый кляп и присела на корточки перед ней. — Твой папа скоро заберёт тебя, но нужно подождать. — Папа? Я не понимаю, — пробормотала девочка. — Я не видела его уже несколько месяцев. И почему я здесь? И кто вы? Петре не пришлось долго думать, что ответить, потому как в этот момент в дверь постучали. Майк пришёл в помятом несвежем костюме без галстука и выглядел ужасно недовольным. Увидев его, девочка закричала. Он гаркнул на неё, и от ужаса она замолкла. Петра сглотнула и глянула на телефон. Как скоро всё это закончится? Пока тянулись полные уныния минуты, Майк сидел на стуле, жевал во рту незажжённую сигарету, неестественно ёрзал и чесался. — У вас с Уборщиком есть чем вмазаться? — спросил Майк, раскрыв причину своего нервного поведения. — Нет. — А, точно, забыл: он же чистюля. Вы хоть трахаетесь? — Тебе приказали нас охранять, а не трепать языком. — А хочешь скрасить ожидание за приятным делом? — Он откинулся назад на стуле, вытянул вперёд ноги и заложил большие пальцы за пояс. — Смотай свой канат потуже и закрой рот. Он громко хохотнул, чем вновь напугал девочку. Она вздрогнула и опять стала тихо всхлипывать. — Дерзкая стала за спиной жида. Зазвонил телефон. Петра хотела взять трубку, но Майк жестом остановил её. Выслушав инструкции, он положил трубку и обратился к маленькой пленнице. — Ты сейчас поговоришь со своим папашей. Скажешь, что хочешь домой и тебе страшно. Поняла? Он подтащил её к телефону, набрал номер и подставил трубку к её уху, так чтобы тоже слышать разговор. Из трубки раздались несколько длинных гудков, и на том конце провода отозвался хриплый мужской голос. — Это ты, Криста? — Да, папа, это я! Мне страшно, пожалуйста, спаси меня! Я хочу домой! — Криста, девочка моя, прости своего малодушного отца. — Папа! Алло! Папа! — Ты будешь отмщена, девочка. Связь оборвалась. — Что дальше? — спросила Петра у Майка. Он выглядел озадаченным. — Ждём, пока босс позвонит. Сказал, что всё случится в ближайший час. Ожидание затянулось. Весь этот час несчастная пленница проплакала и, не выдержав, начала кричать так, что ей пришлось снова вставить кляп. Петра молчала. Телефон молчал. Девчонка тихо всхлипывала. Майка опять начало ломать. — Блядь, почему именно сегодня такой голяк? Ни наркоты, ни бабы. Хотя… — он вновь выразительно посмотрел на Петру. — Я всё расскажу Леви и он снесёт тебе башню, — предупредила она. — Твоя правда. Это он может, — он нехорошо улыбнулся. У Петры внутри всё замерло и сжалось в тугой комок, когда Майк перевёл взгляд на девочку. — Похоже, ты, крошка, оказалась не нужна своему папочке. Майк и Петра одновременно вскочили с места. — Пусти её! — Петра изо всех сил била сзади по твёрдой, как бетонная плита спине, но Майк, казалось, даже чувствовал её ударов. Ей ни за что не справиться с ним. Она отпрянула и побежала к платяному шкафу. Майк чуть ли не разрывал верёвки, которыми девчонка была привязана к стулу и, ухватив её за воротник платья, в несколько шагов добрался до кровати. Она выла в кляп. Звук стал совсем тихим, когда Майк накрыл её лицо огромной ладонью. — Я сказала: пусти её. Она взвела курок и прицелилась. Он медленно повернул голову и посмотрел на неё через плечо. В другой ситуации происходящее выглядело бы комически-гротескно: миниатюрная девушка направила на огромного, как медведь, противника револьвер размером с ладонь. «Пусть тебя не обманет его вид. Он может вынести мозги совсем как большой, — говорил Леви, преподнося ей подарок. Он по-собственнически задрал её юбку, закрепил кобуру на бедре, а затем вложил в неё маленький револьвер. — Держи его при себе, когда меня нет рядом». Майк отпустил девочку и медленно развернулся. — Ты, должно быть, такая же больная на всю голову, как и твой благоверный. — Стой на месте, — твёрдо сказала она, но лёгкая дрожь в руках выдавала её. Целиться в живую мишень — пусть даже такую большую — оказалось сложнее, чем стрелять по бутылкам. Раздался выстрел. Майк успел уклониться вбок. Пуля прошла по касательной, пропоров рукав, и оставила неглубокую рану. — Иди сюда, маленькая сука. Второй выстрел пробил оконное стекло. Майк ударил её по руке с пистолетом и ухватил здоровой лапищей за горло, оторвав от пола. Леви открыл дверь своим ключом и залетел внутрь. За ним в комнату вошёл мистер Смит. — Майк! — прикрикнул мистер Смит и Майк медленно разжал пальцы. Петра упала на пол, тяжело дыша, скорее от шока, чем от боли. Немигающим взглядом Леви уставился на Майка. — Назови причину, почему я не должен проломить тебе череп за то, что ты трогаешь чужое. — Твоя девка наставила на меня пушку. — Не убедил. — Захлопнулись оба! — осадил своих псов мистер Смит. Петра встала с пола и дрожащими руками стала поправлять помятую одежду. Мистер Смит подошёл к ней и аккуратно взял за подбородок. Совсем как в их первую встречу. — Что случилось, пташка? Он звучал ласково, но взгляд его был суров и безжалостен. — Майк сказал, что девочка не нужна и хотел её изнасиловать, я пыталась остановить его. Вы не давали команду что-либо делать с девочкой. Ни вы, ни Леви. Услышав её объяснение к эмоциям во взгляде мистера Смита, добавилось сдержанное одобрение. Он быстро переглянулся с Леви и снова стал рассматривать её. — Верно, я не давал команду. Майк, я давал команду? — не поворачиваясь, спросил он. — Нет. — Блядь, она сдохла, — Леви присел на корточки перед телом, лежащим рядом с кроватью. Кровь отлила от лица Петры, и она неподвижно застыла, уставившись на труп. Только сейчас она осознала, что после первого выстрела девочка затихла. Похоже, во время их с Майком перепалки она, находясь позади Майка, встала с кровати и неудачно словила пулю. Мистер Смит медленно повернулся и подошёл к Майку. Он схватил его за грудки и ударил в челюсть. — Посмотри на себя. Тоже мне чемпион. Фетровая шляпа слетела с него, из гладкой причёски выбились пряди, пока он наносил удар за ударом. Майк был настоящим амбалом и вполне мог противостоять Смиту, но покорно принимал побои, даже не пытаясь уклониться. — Забыл своё место? Я тебе напомню. Новая серия ударов пришлась Майку в живот — он согнулся и упал на колени. Даже несмотря на своё безволие, Майк был крепок и смог выстоять куда дольше, если бы нападавший был подготовлен хуже. Он схватил Майка за волосы и оттянул назад, выплёвывая слова в залитое кровью лицо: — Не смей нарушать условия сделки. Глаза Смита горели напряжением на грани безумия. Петра, глядя на происходящее, испытывала одновременно страх и мрачное удовлетворение оттого, что мистер Смит наказал Майка. Она мельком посмотрела на Леви и внутренне содрогнулась. Он наблюдал за избиением с заметным удовольствием — с нечеловеческой, животной жадностью пил наслаждение, вытекавшее из мучений Майка вместе с его кровью. — Босс? В дверном проёме появился водитель Смита, с испугом взирающий на открывшуюся сцену насилия. Мистер Смит отпустил Майка, предварительно обтерев об него окровавленные руки. Избитый, стоя на коленях, приоткрыл рот, с которого вязкими струйками стекала на пол слюна, перемешанная с кровью. — Гельгер, отвези Петру ко мне домой. Мари с девочками будут рады гостям. Дальнейшие события Петра помнила плохо. Кто-то накинул на неё пальто. Чьи-то руки держали её за плечи и подталкивали к машине. Сколько времени заняла дорога и как она оказалась внутри дома тоже не запомнила. Она слышала приятный женский голос и пару звонких детских. На всякий случай натянула на лицо дежурную улыбку и произносила пустые слова о детях, наряде хозяйки, погоде и ценах в мясных лавках. Потом был большой глоток бренди, какая-то еда и после она оказалась в тёмной спальне. Хватило сил только раздеться и, уткнувшись лицом в подушку, Петра уснула. Ей снился сон о том, как она бредёт одна в тёмном парке и кто-то грубо хватает её сзади. Явственно слышала запах хлороформа и ощущала верёвки, впивающиеся в кожу. Слышала треск рвущейся ткани и чувствовала дыхание у своего лица. Она не услышала, как Леви вошёл в комнату и встал у изножья кровати, но даже сквозь сон почувствовала на себе его тяжёлый взгляд. Наполовину раздевшись, он лёг рядом и убрал скомканное между её ног одеяло, заменив на свою руку. От него пахло керосином и едким дымом, который, как Петре, казалось, пропитал его насквозь, а теперь проникал и ей прямо под кожу. На пике оргазма он зажал ей рот ладонью, и она ощутила себя непоправимо испачканной, наполненной и вновь живой. — Леви, та девочка… Я не хотела… — Всё в порядке, — без всякого выражения в голосе отозвался он. — Её отец от неё отказался. Петра прислушалась к себе, надеясь ощутить какую-то эмоцию, но ничего не обнаружила. — Придётся какое-то время пожить здесь, — продолжал Леви. — Я зря притащил в дом грязь, пришлось всё сжечь. Она представила, как огонь ползёт по полу, стенам, по простыням на кровати, где Леви учил её «французскому» и всем прочим способам любви, превращает мебель в угли и золу, уродует до неузнаваемости мёртвое девичье тело. — Хорошо, — пробормотала она перед тем, как погрузиться в глубокий, спокойный сон без сновидений. — Это хорошо.***
— Такое несчастье, что ваша квартира сгорела, — Мари состроила печальную мину, — но главное, что никто не пострадал. «Кроме соседских семей мигрантов, но какое, кому до них дело», — Петра спрятала циничную мысль за улыбкой. Было бы нехорошо, если бы хозяева дома заподозрили гостей в невежливости и неблагодарности за гостеприимство. — Мы всё равно планировали съехать из того гадюшника, — отозвался Леви, не утруждая себя улыбками. Он совсем не переживал о том, какое впечатление производит. Сидя на диване в гостиной Смитов закинув ногу на ногу и выдыхая дым вверх, он смотрел на Мари, пусть и не с откровенной неприязнью, но всё же с явным пренебрежением. — Мы тоже скоро переедем из этого скучного неуютного домишки, — покивала Мари. У Петры язык бы не повернулся назвать трёхэтажный особняк в викторианском стиле неуютным домишкой, но что она — девчонка из спального района в Бронксе — понимала в недвижимости. — В Лонг-Айленде я присмотрела несколько вариантов, как только у Эрвина найдётся пара свободных дней, мы отправимся на просмотр. До сих пор удивляюсь, как он до этого жил в гостиницах. — Да, хватит мне быть бродягой, — мистер Смит притянул её руку ко рту и поцеловал костяшки пальцев. От этого жеста Мари зарделась, а в её глазах вспыхнули искры страсти. — Пришло время пустить корни и подумать о будущем рядом с прекрасной женой. Леви поддался вперёд и затушил сигарету, сильно приминая большим пальцем окурок в пепельнице. — На минутку, Леви, — мистер Смит встал и позвал его за собой. Мари предложила ей сигарету. Петра чуть замешкавшись взяла её. Зажгла спичку, затянулась. Она уже пробовала курить, но привычка пока не прижилась и потому она боялась опозориться и закашляться. — Я тебя понимаю, Петра, — Мари изящным движением вставила сигарету в длинный мундштук. — Леви такой…опасный, — Мари растянула «опасный» на своих алых пухлых губах, — и оттого ужасно желанный, правда? Петра всё-таки негромко поперхнулась. Подумала, что нужно бы тоже обзавестись мундштуком — вдруг поможет быстрее привыкнуть, да и выглядит красиво. — Когда мы с Найлом только познакомились, он был бедным сержантом, неделями носящим одну и ту же форму. Мы жили в страхолюдной квартирке в Гарлеме, я таскала ему обеды на работу, где он пропадал сутками. Поздними вечерами он возвращался весь потный, грязный, пропахший порохом, иногда в крови и до утра мы занимались любовью. Я всегда говорила ему, что он добьётся всего, весь мир будет у его ног и у него почти получилось. Мари отложила мундштук и драматично прикрыла глаза рукой. — Ох, мой бедный Найл. Господь так несправедливо обошёлся с ним. Я любила его, а он любил меня и наших детей. Он был очень добрым и нежным, другого такого, пожалуй, и нет в этом грешном мире. — А мистер Смит не такой? Мари убрала руку от лица, тепло и снисходительно улыбнулась, так, будто Петра была одной из её дочек, лопочущей какие-то детские наивные глупости. — Дамы, может выпьем? Мужчины вернулись в гостиную вместе с бутылкой белого вина. Спустя пару глотков, Петра расслабилась, её улыбка во время беседы стала настоящей. Через два бокала мир стал тягучим, а мысли — путанными. В один момент её накрыло ватной пеленой инерции — хотя в реальности она просто очень медленно моргнула. Открыв глаза, обнаружила, что обстановка в гостиной радикально поменялась. Мистер Смит усадил Мари к себе на колени, и без стеснения гладил её с интимной вольностью, будто кроме них двоих больше никого в комнате не было. Сильные руки со сбитыми костяшками гладили прикрытые тонким шифоновым платьем ноги, прошлись по изгибу спины, по узкой, как горловина песочных часов, талии. Когда Мари отпила из бокала мистер Смит шевельнул коленом отчего она подпрыгнула, расплескав содержимое на грудь себе и ему. Смеясь, она отшвырнула прочь пустой бокал. На пол отправился галстук. Одна пуговица оторвалась от рубашки. Шифоновая ткань скользнула вниз с плеч. — Как вам вид? Нравится? — поинтересовался Смит перед тем, как накрыть своим большим ртом грудь Мари, вызвав у неё стон. Актёры возбуждающего спектакля требовали внимания и аплодисментов. — Безмерно, — сказала Петра, прильнув ближе к Леви. — Сейчас яйца лопнут, — рука Леви скользнула со спинки дивана и переместилась ей на плечо. — У Рудольфа Валентино и Наташи Рамбовы появились конкуренты, — Петра расстегнула ширинку брюк Леви, чтобы проверить правдивость его слов. — Валентино с Наташей могут идти нахуй, — он провёл парой пальцев Петре по губам и неглубоко протолкнул их в открывшийся рот, оглаживая язык и внутреннюю поверхность щеки. Они были благодарной публикой, щедрой не только на аплодисменты. Декорации сменились: все перебрались из гостиной в спальню четы Смитов. Смит сорвал с Мари всю одежду, разделся сам, а затем лёг вместе с ней на по-королевски огромную кровать. Леви и Петра, последовав их примеру, устроились рядом. Возбуждение и это чёртово вино со странным привкусом совсем затуманило мозги. Петра то становилась мягкой и ленивой, то пробуждалась из своей полудрёмы, чтобы наблюдать за чужой прелюдией и самой ласкать поджарое тело своего мужчины. Каждый стон отдавался в ушах вибрацией и мурашками по коже. Запахи парфюма, сигарет и выделений перемешались между собой, стали неразличимы и пропитали всё вокруг. Бёдра бились о бёдра, руки ложились на талии, языки скользили по коже. Проверяя на прочность кровать, они меняли позы и иногда их тела соприкасались. В один из моментов, когда сознание прояснялось, а тело стало более управляемым, Петра уложила Леви на спину и забралась сверху. Её порыв негласно поддержала Мари, проделавшая со Смитом тоже самое. Плечо Леви соприкоснулось с плечом мистера Смита, и они повернули лица друг к другу. Они были так близко. Наверняка они чувствовали дыхание друг друга, слышали запах, исходящий от губ, которыми дарили удовольствие своим женщинам. Вряд ли Мари обратила внимание на это зрелище. Запрокинув голову и прикрыв глаза от наслаждения, она работала бёдрами, сосредоточившись только на своём удовольствии. Зато Петра видела всё. Как и многие месяцы до этого, она вновь любовалась загадочным и лукавым мистером Смитом и его смертоносным и притягательным спутником Леви. Пятки впились Леви в бока. Наслаждаясь видом двух восхитительных мужчин, она скакала на одном из них, как на боевом коне. Когда их взгляды оказались обращены к ней, внизу живота будто взорвался вулкан. От оргазма мелко затрясло. — Люблю тебя… Люблю… — бормотала она, упав Леви на грудь, из последних сил хаотично целуя его губы и щеки. — Я сделаю всё, что захочешь… Можешь вырвать моё сердце и сжечь его! Она отключилась. Одеяло приятной тяжестью лежало на плечах. С трудом приоткрыв веки, Петра увидела спящую рядом взлохмаченную Мари. Была уже глубокая ночь, в спальне горела лишь одна прикроватная лампа. У открытого настежь окна стояли нагие Леви и мистер Смит. — Ты был прав, — вполголоса сказал Леви, подняв с пола свой пиджак. — А бывает иначе? — Сигареты кончились. — Леви подобрал свои брюки, проверил карманы и ничего не обнаружил. Смит тоже нашёл свой пиджак и вытащил портсигар. — И у меня последняя. Найдя спички, он зажал сигарету во рту и прикурил. — Правда, приятно, когда кто-то смотрит на тебя с такой любовью, непоколебимой верностью и желанием? — спросил Смит, выдыхая клубы дыма ртом и носом. Затянувшись ещё раз, он пустил дым Леви в лицо. — Мари тоже на меня так смотрит. Разве мы не счастливчики, Леви? — Ублюдок, — беззлобно пробормотал Леви, разгоняя серую пелену у своего лица. Смит улыбнулся. Сделав ещё одну затяжку, поднёс наполовину докуренную сигарету ко рту Леви. Леви взял сигарету одними губами, без рук. Взгляды мужчин, наполненные необъяснимой страстью, закрыло дымной завесой. Петра, вновь ощущая влажность между ног, усилием воли закрыла глаза и не просыпалась уже до утра.***
Мистер Смит привёл всех к океану. Его друзья посоветовали избавиться от некоторых акций и обналичить деньги, потому как скоро цены на бирже рухнут. На часть денег он купил шикарную виллу на побережье Лонг-Айленда. Вчетвером они лежали на шезлонгах и смотрели, как волны омывают пляж. Прилив-отлив.Прилив-отлив.
Прилив-отлив.
Они добрались сюда только спустя шесть дней. До этого бушевал шторм, и только сегодня стихия улеглась. Вместе с водорослями, обломками деревьев и прочим морским мусором шторм вынес на берег мёртвого дельфина. Стая чаек окружила его тушу, сильно хлопая крыльями, предвкушая обильное пиршество. Шумно крича, птицы проклёвывали сухую сизую кожу, чтобы добраться до мяса. — Мне опять надо посрать, — оповестил Леви, вставая и разминая спину. От смеси наркотиков, алкоголя и морепродуктов у всех крутило живот. Мари тоже отлучилась, настойчиво зазывая Петру с собой в уборную, но она отказалась. Хотелось притвориться мёртвой, такой же, как этот дельфин, которого сейчас жрут чайки, лишь бы отдохнуть от Мари. Но лучше — если бы красивое лицо Мари склевали птицы. Или она утонула в море и её съели акулы. Или её убил Леви. «Коллеги Найла назвали меня «пожирательницей мужчин» из-за помолвки с Эрвином. Лицемерные твари! Я посмотрю, как они запоют, когда я стану женой сенатора, хотя нет-нет, слишком мелко. К черту всё! Я стану первой леди страны!» — нежный голос Мари, звучавший в голове, были не способны перекричать даже чайки-падальщицы. «Сенаторы, промышленники, чиновники из администрации, главы независимых движений, бизнесмены, даже, чёрт бы их побрал, священники обедали в нашем доме. Все они хотели познакомиться с шефом полиции в надежде, что когда-нибудь он сможет помочь им уладить проблемы с законом. Я запоминала их имена, имена их детей и собак, отправляла открытки на Рождество, а самых полезных мы регулярно приглашали на пятничные ужины. Это благодаря моим ростбифам Найла пригласили на новую должность в Федеральное бюро по наркотикам. Ведомство ещё не создали официально, но все уже знали, что Найл станет его главой. Как мог этот кретин не заметить, что мотор в машине барахлит?!» — бурный поток пьяных гневных откровений Мари заливался Петре в уши, и от этого не было никакого спасения. «Найл душил меня своей ревностью, а Эрвин подарил мне свободу. С ним я могу всё. Больше нет никаких запретов. Как же я его обожаю. Мой дорогой, восхитительный Эрвин», — они с Мари стояли вдвоём в уборной перед зеркалом, пытаясь привести в порядок свои волосы, взлохмаченные и измочаленные после нескольких часов очередной оргии. Мари, пытаясь распутать большой колтун, раздражённо швырнула расчёску и схватила ножницы. Она орудовала ножницами, пока всё полотно шикарных золотистых волос не оказалось на полу. Обрезав их выше плеч с улыбкой, повернулась к удивлённой Петре. Ножницы едва не воткнулись ей в шею, когда она пыталась уклониться, но Мари всё-таки отстригла крупный локон. Теперь Петра носила короткий боб. «У тебя замечательная фигура, Петра. Мне так нравятся твои модные платья. Мне, чтобы влезть в подобные, каждый раз приходится перешивать их в груди», — пока мужчины отлучились в душ, Мари подсела к ней ближе, ухватила за маленькую грудь и сжала. Пожамкав пару секунд, взяла ладони Петры и водрузила на свой бюст. Сиськи у Мари полные и тяжелые, как перезрелые плоды с розовыми черенками. Она любила зажимать между ними член мистера Смита и долго тереться, пока не брызнет. Петре была совсем неинтересна грудь Мари. В тот момент она размышляла: разошлись ли мистер Смит и Леви по разным ванным комнатам или нет, и как скоро они вернутся. «Дорогой, правда, Петре к лицу новая стрижка? Если её одеть в мужской костюм — она будет похожа на хорошенького сладкого мальчишку. Только посмотри, как они с Леви хорошо смотрятся вдвоём», — Мари ещё рассуждала о неявных на первый взгляд достоинствах почти одинакового роста в паре и о том, как гармонично сложены их тела. На слова Мари мистер Смит отозвался рассуждением, что озолотился бы, если в его старом клубе с бурлеск-шоу показывали схожее приватное представление, что он имеет удовольствие созерцать сейчас. Сомнительные комплименты очень отвлекали, хотя они с Леви и впрямь сошлись, как кусочки китайского символа «инь-янь», скрепившись ртами друг у друга в промежностях. «Я хотела тебя с тех пор, как ты переступил порог нашего дома. Когда в тот вечер ты ушёл после ужина, я потащила Найла в спальню. Пока мой муженёк-неудачник пыхтел сзади, в моих мыслях был ты. Я так мечтала, чтобы это роскошное тело долбило меня до искр из глаз», — Мари задыхалась, стонала, но продолжала говорить и говорить, пока мистер Смит двигал в ней своими толстыми пальцами. На полу были разбросаны деньги и всё, что стекало из Мари впитывалось в раскиданные доллары. Хотелось собрать все эти вымазанные в конче бумажки и засунуть Мари поглубже в глотку, а потом заткнуть ими же остальные дырки. «Сука, заткн…» — Леви закрыл Петре рот и разогнался по полной. Удары спинки кровати об стену слились со стуком долбящих шлепков, что отчасти заглушило вопли Мари. Леви, уже зная предпочтения Петры, прикусил ей мочку и сильнее вжал в матрас. Вместе с разрядкой она ощутила многозначительное чувство единения с Леви. Если Леви когда-нибудь убьёт Мари, она будет очень рада. Прилив-отлив.
Прилив-отлив.
Прилив-отлив.
— Мистер Смит, почему я? — Зови меня Эрвин. Он видел её голой, видел как она кончает, как пьёт джин со спермой - идея спустить в бокалы тоже принадлежала ему, видел как она сосёт Леви. Он и сам пару раз направлял её голову и убирал волосы, пока Мари в это же время надрачивала ему или брала в рот. Видел, как Леви крутил и вертел её во всём многообразии поз, из-за чего надорвал спину, а Смит заботливо заметил, что стоит умерить пыл, чтобы не заработать грыжу. Сам он дотрахался до того, что у него распух член и по толщине стал похож на елду Майка. Да пожалуй, они могли перейти на «ты». — Хорошо. Почему я, Эрвин? Он не стал делать вид, что не понял вопроса. — Ты как солнечный свет… — начал он и Петре стало смешно. Она скорее, как мёртвый дельфин. Сухая и безжизненная. — Мир, в котором мы живём одна большая тёмная яма, но даже на самое глубокое дно порой пробивается свет. Мне приятно видеть тебя в своём окружении. Да и к тому же ты здесь по своей воле, не так ли, пташка? — Не без твоей помощи. — Это не важно. Оставаясь рядом с Леви ты ни в чём не будешь нуждаться. — А что я должна дать взамен? — Своё сердце, разумеется. — Я не уверена, что оно ему нужно. И вообще, чьё бы то ни было, кроме твоего. — Ты проницательная. Это мне в тебе тоже нравится. — Как же нам поступить? Как будем делить сердце Леви? — А ты уверена, что оно у него есть? Уже нащупала? У неё не нашлось что ответить. — Ты знаешь, как меня называют в подпольных кругах? — «Дьявол» или «белый дьявол Смит». — А почему меня так называют? — Из-за торговли наркотиками. Если верить слухам, ты контролируешь самый крупный наркотрафик в стране. — Верно. Я отправил на тот свет столько людей, что могу завалить их телами всё обозримое пространство до самого горизонта. Я ношу прозвище «Дьявол» с гордостью и на своём пути я отправлю на смерть ещё очень-очень многих, — Эрвин обратил к ней взгляд восхитительных голубых глаз. — Я что-то не вижу ужаса на твоём лице. Тебе совсем нестрашно? Нет, ей не страшно. Майк был прав на её счёт: она больная на всю голову сука. Маминому и папиному солнышку место на дне адской ямы в компании демонов. — Ты обручена с человеком, который порой пугает даже меня и до сих пор не сбежала. У тебя ещё есть вопросы, пташка? — Так, что же я должна сделать? — Я уже сказал: отдай своё сердце Леви. Люби его, заботься, обожай. Взамен у тебя будет всё, что только пожелаешь. — А если я нащупаю его сердце и решу оставить себе, что тогда? — с вызовом спросила Петра. — Я буду только рад за вас, — охотно принял вызов Эрвин. — Но учти, если ты нарушишь нашу сделку — пеняй на себя. — Полагаю, Леви сам меня и накажет. — Я рад, что повстречал тебя, пташка, — улыбнулся Дьявол.