ВУЛКАН
10 ноября
— Доктор Геллер? — Да, это я. С кем имею честь разговаривать? Я еду на «улицу Асо». Туда, где меня ждут. По дороге решаюсь набрать лечащему врачу Лейлы Нельсон. — Детектив Блэр. Доктор Геллер, я звоню по поводу Вашей пациентки мисс Нельсон. — Вы ищите уголовные аспекты в её смерти? — На самом деле, нет, а они есть, как думаете? — Лейлу убили? Я даже не задумывался об этом. Женщина никому ничего плохого не сделала. Да и поживиться у неё дома нечем, если рассматривать ограбление. У неё остановилось сердце, детектив. Думаю, она не выдержала свою участь. — А Вы давно являетесь её лечащим врачом? — Пару десятков лет. — Проблемы с памятью могут остановить сердце? — Детектив, всё может остановить сердце. Даже те вещи, на которые мы никогда не подумаем. — В её личном деле было написано, что Лейла не имела друзей и вообще была одинока. Это так? — Долгие годы в её жизни было только три человека, не считая родителей, разумеется. Больше никаких друзей. — А любовь? У неё был мужчина? Парень? Личная семья? — У неё был Эмиль. Пифон. Бог Снов присутствовал в жизни женщины, что теряла память. — Они встречались? — Насколько мне известно, да. — Как давно? — Пф. Дайте подумать… Кажется… впервые мне позвонил Эмиль в 2013-м году, и от него я узнал, что встречаются они уже достаточно долго. — Извините, а зачем он звонил? — Эмиль просил поменять лечение. Понимаете, я долгие годы пытался, так сказать настроить на нужную волну память Лейлы. Существуют разные лекарства, мы испытали, наверное, всё. — А для чего Эмиль просил поменять лечение? — Для него была неважна продолжительность памяти. Эмиль беспокоился за здоровье Лейлы. Побочные эффекты. Они сильно били по физическому и душевному состоянию Лейлы. Эмилю было главное, чтобы его девушка оставалась здорова. Особенности памяти он не считал, как таковым, изъяном. — Каким Вы можете описать Эмиля? — Сначала я подумал, что он сумасшедший. Ни один мужчина не станет встречаться с… такой девушкой, как Лейла. Её болезнь, детектив. Это очень тяжело. Никто такое не вынесет. Но первое, что сейчас приходит на ум… любящий. По-другому не могу описать Эмиля. — Он и вправду любил Лейлу? — Если это не так, то я не знаю, как описать подобное чувство. Я слышал искренность в его голосе, когда он мне звонил. Искренность, беспокойство, заботу, нежность. Э-м-м… мне кажется, ему было ещё тяжелее, чем Лейле. Я видел Эмиля на похоронах. Это был первый раз, когда я увидел его вживую, до этого мы только созванивались. — И? — Мне кажется, он не перенесёт эту утрату. Эмиль плакал… когда нёс гроб. — Спасибо, доктор Геллер. Я всё понял, — отключаюсь. Любовь? Бог Снов способен любить? Знала ли Лейла, кого любила? Любовь… это не моё дело, не моя история. В принципе, почему Пифон не может иметь личную жизнь? Сеера любил Марру. Артур Роуч — Эву. Святой Отец… священник любил маленьких мальчиков. Ноно… думаю, у него тоже кто-то был. У Мориса Беллами была Джессика. У них своя история. Виктор Стрелков. Хм. Он мало существовал и только в психушке. Было ли что-то между психом и медсестрой Кларк? Да, было, потому что она помнит его. Удо… Он прожил дольше всех — шестьдесят лет. У него могут быть даже дети, внуки. Семь. Я насчитал семь личностей. Их должно быть восемь. Один потерялся. Мои мысли прерывает улица Асо. Я приехал. Раньше я здесь не бывал, хоть и провёл в городе всю жизнь. Дома обыкновенные, многоэтажек нет, магазинчики, детские площадки, небольшой сквер. Милый райончик. Я бы поселился в таком. Дом 10, квартира 20. Нашёл. У входной двери я чувствую запах гнили. Так пахнут не протухшие продукты — так пахнет труп. Кто на той стороне? Я нажимаю на звонок. Шагов не слышу. Никто не идёт открывать дверь. Из соседней квартиры выходит женщина и косо на меня смотрит. — Извините, не подскажете, кто живёт в этой квартире? — Мужчина, — говорит миссис, закрывая свою дверь. — Мужчина? А он здесь постоянно обитает? Я звоню, но никто не открывает. — Такое не в первый раз случается. Он, в принципе, нелюдимый. — Но он сейчас дома? Вы не слышали, чтобы кто-то отсюда выходил? — Нет, не слышала, — женщина вызывает лифт. — Подёргайте за ручку. Она сломана. Если Вам так нужно внутрь, надавите на неё всем весом. По крайней мере, так делали фельдшеры, когда приезжали к нему. Приехал лифт и увёз женщину. Фельдшеры? Врачи так просто не приезжают. Я слушаюсь совета и всем телом надавливаю на ручку. Дверь открывается, а ручку я вырываю. Твою мать! Из квартиры на меня налетает запах вони. Определённо, живого человека внутри нет. Я ставлю ручку на место и переступаю порог. Нос приходится закрыть отворотом пальто. Находиться здесь невозможно. Над входной дверью я обнаруживаю красную лампу. Должно быть, она загорается, когда в квартиру звонят. Для чего это делают жильцы? Разве что, когда не слышат звонок. Однокомнатная небольшая квартира, узкий коридор, подпаленные межкомнатные двери, почерневшие от копоти обои. Подобный эффект на обоях я уже видел. Только один человек может оставлять после себя такое. Нет… это ловушка. Я прохожу дальше по коридору, и слева от меня оказывается кухня. Он сидит на полу, прислонившись спиной к стене. Вполоборота. В трусах. Мокрый от пота. Он смотрит в коридор — видит меня. Труп. Ещё живой. Я делаю шаг в его сторону, и запах гниения усиливается. Человек жёлто-коричневого цвета. Он блестит от пота. Его правая нога от колена до стопы сплошь покрыта белыми личинками и тараканами. Под ним лужа крови, слизи и гноя. У него нет губ и кожи вокруг рта. Кривые жёлтые зубы не удерживают вываливающийся язык. Нижняя часть лица облеплена мухами. Блевать. Сейчас мне хочется только блевать. Я убираю отворот пальто с лица и сажусь на корточки перед Муриром. Он смотрит на меня глазами с застывшими слезами. — Значит, ты пережил Оазис. Не выходишь на улицу из-за дождя? Зря, ливень бы мог избавить тебя от страданий. В ответ слышится глубокий стон отчаяния. При движении нижней челюстью несколько мух улетают с того, что можно было бы назвать ртом. — Это твоя жизнь? Ты хотел этого? Все твои жертвы стоят этого? Тюрьма тебе не понравилась. Ты сбежал, чтобы гнить здесь? Одиночество твой друг? Он медленно моргает обоими глазами. — Моника готова ради тебя на всё. Она готова умереть ради тебя. На что готов ты, Мурир? Гнить здесь — твой удел? Ему уже ничего не поможет. Он не воспламенится. Огонь не будет его регенерировать. Прозрачная слеза катится по щеке, и Мурир жмурится от боли. История пиромана окончена. У меня нет с собой водяного пистолета. У меня нет с собой обыкновенного пистолета. Я могу взять с полки чашку, наполнить её водой и вылить содержимое на Мурира — и он умрёт. Я увижу его труп. — Там, в Разукрашенной Леди, я испытал жалость к тебе, когда осознал, что с тобой способна сотворить вода. Теперь же я не чувствую жалость. Я ничего не чувствую. Лишь равнодушие, Мурир. Мне безразлична твоя судьба. Ты умрёшь, мы оба это знаем. Но именно от тебя зависит, когда ты прекратишь свои страдания. Жертв достаточно. Остался последний — ты. Я встаю с корточек и смотрю на разлагающийся труп. Он ещё дышит, грудная клетка двигается. Знаю, что Мурир сильный. Обычный человек не может так долго терпеть боль, но каждому суждено умереть. Я выхожу из квартиры 20 дома 10 и сажусь в мустанг. Мне хочется кое-что проверить. Вспоминаю название улицы, где сгорела Клэр Донован, фармацевт. От той улицы до дома Мурира несколько кварталов. Сгоревшая аптека находится дальше — это уже другой район. Отсюда не видно аптеку. Сеера был прав: Мурир не смотрел в окно, когда я прибыл на место пожарища, он не мог меня видеть, но и я практически оказался прав: пироманьяк находился совсем близко. Как Сеера его не почувствовал? Или почувствовал, но не сказал мне. «Улица Асо». Красивое название. В гугл я вбиваю «Асо», и меня удивляет результат поисков. Асо — это вулкан в Японии.