СЛЫШАТЬ
2008 год
— Мон, пошли, опоздаем на лекцию. — Да, одну минуту, — у меня развязался шнурок, и я нагнулась его завязать. Слуховой аппарат в ухе затрещал. Я поправила его и отряхнула штанину. — Всё. Пошли. Не хочу опаздывать на первый факультатив. Я училась в медицинском университете последний год. Пора бы уже определиться, каким доктором я хотела стать в будущем. На самом деле, уже давно всё определено: я мечтала стать хирургом. На практике у меня вполне неплохо получалось обращаться со скальпелем и… другими инструментами, такими, как пилы и различные щипцы. Мама постоянно твердила мне стать акушером, но совершить ошибку во время родов пациентки, наверное, самое страшное преступление врача. Нет, я не готова к такому. Мне проще отрезать ногу человеку, чем выслушивать от какой-то мамаши, что я не так вытащила из неё ребёнка. Нет, конечно, я могла снять слуховой аппарат, но какая рожающая женщина доверится такому акушеру-гинекологу? Мне нужно что-то, что не связано со слухом. Хирургия идеально подходит: пациент под наркозом спит сколько угодно часов и молчит. Замечательно. Всё-таки хирургия. Учебный год только начался, а нам уже сказали выбрать научных руководителей для написания диплома. Я даже с темой ещё не определилась, о каком научруке может идти речь? В первый учебный день директор сказал выбрать факультатив, якобы он поможет нам и с выбором научрука, и с выбором специализации. «Хирургия!» — подумала я в тот момент. Там факультатив ведёт профессор Дональдс. Он с удовольствием меня возьмёт под своё крыло, ведь студентка Бауэр отличница, подающая большие надежды. И, кстати, Дональдс тоже глухой, как и я. — Зачем мы вообще посещаем эти факультативы? — Мон, мы должны посмотреть все варианты, — сказала Бетти, моя лучшая подруга, когда мы подходили к кабинету гистологии, — может, тебя заинтересует какая-нибудь другая специальность. — Но я уже решила, что хочу стать хирургом. Зачем мне эта гистология? — Я хочу стать судмедэкспертом, но гистология мне тоже нужна, Мон. — Да, но не углубляться же в неё. Общих знаний нам хватит в наших будущих профессиях. — Вот именно, что общих, а вдруг какой-то индивидуальный случай? И что ты будешь делать? — Спрошу у кого-нибудь из коллег. Бет, всегда найдётся тот, кто умнее тебя. — В этом-то и проблема, подруга, — Бетти поправила свой слуховой аппарат, — мы должны быть самыми умными, потому что захотели такими стать. Кабинет гистологии представлял собой небольшое помещение, рассчитанное на двадцать человек максимум. Мы с Бет заняли места подальше от доски. Парты одноместные, подруга села сзади меня. Я достала тетрадь и ручку. Посмотрела на часы — звонок через две минуты. — Эй, Мон, — дотронулась до моей спины Бет. — А? — Ты же ещё не видела профессора Доу? — Нет. Я даже не пересекалась с ним в коридорах. А что такое? — Говорят, он нелюдимый из-за своей внешности. — Внешности? А ты его видела? — Один раз видела, как он заходил в учительскую. В общем, как мне говорили, профессор он отменный, быть может, самый лучший в универе. Все те, кто сдавал гисту на экзаменах, получили «отлично». — Ну клёво. И что с того? А дипломы? — Он не берёт к себе на дипломы. — Почему? — Потому что он нелюдимый. — Я не понимаю, к чему ты клонишь. — Короче, когда ты его увидишь, сделай лицо попроще. Профессор не любит, когда на него пялятся. — А у меня что, есть привычка пялиться? — Нет, но на такое грех не обратить внимание. И ещё, Доу немой, но всё слышит. Прозвенел звонок, на который многие не обратили внимания. Мальчишки продолжили сидеть на партах и болтать. Мы последний курс — мы элита. Так считали многие, но не я. Из лаборантской вышел высокий крупный мужчина лет пятидесяти с короткими седеющими волосами. На нём белый халат, как и положено в универе, маленькие круглые очки, а под накидкой бордовая рубашка и чёрный галстук. Мне в глаза бросилось то, во что он одет, а не то, что у него с лицом. Расщелина на верхней челюсти очень сильно выделялась — она раздваивала губу и зубы. Его рот закрыт, но через толстую щель видна ротовая полость. Профессор громко хлопнул в ладоши, и ребята обратили на него внимание. С ужасом на лице они заняли свои места. Доктор Доу встал перед классом и осмотрел нас. В кабинете стало как-то жарко, несмотря на приоткрытое окно. Гистолог находился далеко от меня, поэтому я не смогла разглядеть подробно его лицо. Доктор повернулся к доске, взял мел и начал писать: Джон — Вот, что бывает, когда вовремя не зашьёшь заячью губу, — сказал Сэнди, сидящий через две парты от меня, своему другу слева. Джаред посмеялся в ответ. Профессор это услышал и запнулся. Его рука с мелом повисла в воздухе рядом с написанным именем. Доу Всего два слова. Семь букв. У профессора чёткий и резкий почерк. Такой редко встретишь у людей нашей профессии. Я открыла тетрадь, записала его имя и предмет. Доктор Доу положил мел и повернулся к нам. Его руки и пальцы зашевелились в воздухе. — Меня зовут профессор Джон Доу, я преподаю факультет гистологии. Я понимаю, что в большей степени каждый из вас уже определился с выбором будущей специализации. В своё время, ещё при поступлении, я решил, что стану гистологом. Моя задача не состоит в том, чтобы переубедить вас. Она заключается в том, чтобы дать вам знания, не общие, а конкретные. Для всякой специализации важно знать ткани, потому что мы все состоим из тканей. У профессора очень красивые руки. Он похож не на доктора, а на дирижёра. Если бы его руки были голосом, то звучал бы баритон. — Если вам покажется мой факультатив ненужным, то я пойму. Не буду заставлять вас посещать мои лекции. Но имейте в виду, что во время операции гистолог вам не поможет. Профессор Доу занял место за учительским столом, взял ручку и опустил глаза на журнал: — Я не могу говорить, но могу слышать. Все студенты это поняли, а у Сэнди и Джареда побелели лица от стыда. — Надеюсь, вы не против, если я пробегусь по фамилиям и запишу, кто и кем собирается стать? — Нет, не против, — сказала зазнайка Эрика. Профессор пошёл по списку. Кто-то хотел стать стоматологом, кто-то — педиатром, а кто-то — пластическим хирургом. — Почему пластическим хирургом? — спросил Доу у Сэнди. Все в классе засмеялись, потому что знали, что Сэнди тот ещё бабник. А профессор с улыбкой на лице ждал ответ. — Хочу делать женщин счастливыми, — ответил Сэнди. — Только женщин? — Женщинам это важнее. Доу кивнул в знак того, что такой ответ принимается. Меня это удивило, ведь самому профессору тоже нужна пластика, да и не только. — М. Бауэр? — доктор назвал мою фамилию. Я подняла руку, и впереди сидящий однокурсник убрал голову, чтобы Доу меня увидел. — Я хочу стать хирургом, — сказала на языке жестов. — Почему? — Хочу спасать тысячи людей. — Но можно спасти миллионы. Миллионы? Каким образом? Профессор задержал на мне взгляд чуть дольше положенного и пошёл дальше по списку. Как можно спасти миллионы людей? Профессор Доу полтора часа вёл лекцию на языке жестов. На удивление, мне понравилось. Доктор любит свой предмет и умеет заинтересовать им студентов. Прозвенел звонок, лекция прошла слишком быстро, а так хотелось продолжения. — Уже на следующей лекции я многих из вас не увижу. Каждый выбирает свой путь. Я хочу пожелать вам удачи. Последний год самый тяжёлый: экзамены, защита диплома. Мой вам совет: не старайтесь больше запомнить, старайтесь правильно применять полученные знания. Только в этом случае вы станете прекрасными врачами. Да, и в будущем не бойтесь терять пациентов. Доктора не всемогущие люди. Не оплакивайте ушедших. Лечите всех, даже когда надежды на спасение нет. Всем нужна вера, особенно перед лицом смерти. Бетти толкнула меня, мол нам пора. Я собрала вещи и посмотрела на профессора. Он стоял перед партами, убрав руки за спину. — Мон, пойдём. Здесь очень жарко, — пожаловалась подруга. Профессор ещё пару секунд постоял и ушёл в лаборантскую. Да, он нелюдим. Я покинула кабинет гистологии с мыслью, что одной лекции мне мало. Когда там следующая встреча с профессором Доу? Я сверилась с расписанием. Блин, только через три дня. Через три дня я снова вошла в кабинет гистологии. На этот раз без Бетти. Она решила посвятить себя глубокому изучению судебной медицины. Нас уже не девятнадцать человек, а всего лишь пять. Пятеро студентов выбрали в качестве факультатива изучение тканей живых организмов. Я села на прежнее место и достала всё необходимое из рюкзака. Прозвенел звонок, и профессор вышел из лаборантской. — Ого, — его пальцы начали рисовать резкие линии в воздухе, — вас даже больше, чем я предполагал! — Доктор, а почему мало студентов выбирают гистологию? — спросил Барни. Насколько мне известно, парень хотел стать кардиологом. — Гистология очень важна, но мало, кто понимает её значимость. Это всё из-за того, что в больницах пост гистологов занимают ленивые дураки. Вы не задумывались, почему результаты гистологии приходится так долго ждать? Лень. Если ты профессионал и действительно любишь то, чем занимаешься, ты выполнишь свою работу за считанные минуты. Что ты там собираешься разглядывать под микроскопом несколько дней? Пф. Абсурд! — А Вы работали в больнице? — спросила Стефани. — Давайте для начала я постараюсь вас всех запомнить. По очереди назовите свои имена, фамилии мне не нужны. Доу стоял напротив студентов, прислонившись к своему столу. — Барни. Кардиолог. — Стефани. Дерматолог. — Кира. Стоматолог. — Энди. Генетик. — Моника. Хирург. — Отлично. Я постараюсь к концу лекции вас запомнить. Стефани? — профессор указал на блондинку за третьей партой. Девушка кивнула. — Нет, я не работал в больнице. Я окончил медицинский университет, прошёл ординатуру, а потом ушёл. Сказать честно, педагогического образования у меня нет. Я прошёл специализирующие курсы, и со скрежетом в сердце двадцать один год назад директор нашего университета взял меня на испытательный срок. Как видите, я его прошёл. Я заметила, что все студенты сидели в разных концах кабинета, а профессор не попросил нас пересесть поближе к нему. Он нелюдим, никого не подпускает к себе. — Я понимал, что мне будет довольно сложно работать в больнице и поэтому не пошёл туда. — Из-за особенностей речи? — Ты хотел сказать из-за её отсутствия, Энди? — Доу улыбнулся. — Всё в порядке. Давайте называть вещи своими именами? Больные и здоровые люди привыкли видеть перед собой красивую картинку. Так получилось, каким бы профессионалом я ни был, но внешней красоты у меня никогда не будет. Я пошёл в преподаватели, чтобы найти того человека, которому я бы смог передать свои знания в полном объёме, но с одним учётом: чтобы у ученика было не такое лицо, как у меня. И открою вам секрет: здесь слова благодарности звучат чаще, чем в больнице. Его лицо можно же было исправить. Почему он это не сделал? Это не моё дело. Определённо. Полтора часа лекции снова пролетели незаметно. Профессор рассказывал о тканях, об особенностях каждой из них. Он рисовал на доске, и эти рисунки — настоящие произведения искусства. На удивление, я всё поняла. В гистологии нет ничего сложного, а профессор Доу преподает её со страстью. — Профессор, — подняла руку Кира, — можно спросить? — Конечно, — Доу сел за стол и поправил очки. — Можно выбрать Вас в качестве научрука? — На какую тему ты бы хотела писать диплом? Ты же будущий стоматолог? — Ткани есть и во рту. Прозвучало как-то двусмысленно с учётом особенности профессора. Темы губ, зубов и ротовой полости я бы не затрагивала в присутствии Доу. — В этом ты права, Кира, — со спокойным лицом ответил доктор, — ткани, сосуды, дёсна очень важны при имплантации. Если ты не хочешь допустить ошибку, то должна изучить всё во рту. Но, прости, я не берусь писать дипломы. Это большая ответственность. Я не могу уложить свои мысли в двести страниц. Вот в страниц десять — да, — Доу заулыбался, — и это максимум. — Жаль. Но спасибо за пояснение. Прозвенел звонок. — И за лекцию, — добавил Барни. — Не за что. Увидимся на следующей неделе. Как на следующей неделе? Блин. Впереди же выходные. Жаль, придётся ждать ещё четыре дня. Я вытерла пот со лба. Как же жарко в кабинете гистологии. Прошёл месяц, как я посещала факультатив гистологии. На хирургию забила. Профессор Дональдс до сих пор ждал меня на своих лекциях, не говоря уже о дипломе. Я так и не взяла у него тему! Многие написали введение, а я даже не знала, о чём писать. У меня есть одна мысль, но это чистое самоубийство. — Моника, когда я увижу введение диплома? — спросил профессор Дональдс, когда я шла на гистологию. — А? Введение? — Ага, — он демонстративно засунул руки в карманы халата. — Но я ещё не определилась с научруком. — Но со специальностью ты же определилась, а за хирургию в этом университете отвечаю я. Моника, сколько раз за месяц ты посетила мой факультатив? — Э-м… пару… — Один, Моника. Я отмечаю всех студентов на своих лекциях. — Хорошо, я поняла… — Завтра жду от тебя введение. — Как завтра?! — Легко и просто, Моника. — А какая тема? — Ту, которую я тебе дам. — Но я хочу писать про то, что мне интересно. — А что тебе интересно? Гистология. Но я не ответила на вопрос Дональдса. — Пойдём, я дам тебе тему. — Но у меня факультатив через минуту. Я опаздываю! — У Доу? — Да. — Никчёмный… Попусту носит белый халат и степень доктора. Моника, он не будет писать с тобой диплом. И не мечтай! Джон Доу — неуч. Он только и может, что лекции читать, и всё. Ты опустишься вместе с ним на самое дно. Дональдс ушёл, забрав с собой мою мечту. У меня тут же испортилось настроение. Я понимала, хирург не хотел отдавать лучшую студентку гистологу, но зачем так оскорблять его и меня? Здесь всем плевать, чего хотела я, главное — иди вместе с системой. Прозвенел звонок. Сегодня я не увижу, как профессор Доу выходит из лаборантской. Вытерла слёзы и зашла в кабинет гистологии: все уже сидели за партами, Доу стоял у доски. Я побежала к своему месту. — Прошу прощения за опоздание, профессор, — протараторила голосом, всхлипывая, — такое больше не повторится. Руки Доу что-то сказали в воздухе. Моё появление привлекло его внимание. Я села за парту и достала тетрадь с ручкой. Все на меня пялились. Не знаю, что такое было с моим лицом, но профессор тоже смотрел на меня. Я подняла на него взгляд. — С тобой всё хорошо? — спросил руками Доу. — Да, — ответила жестами. — Тебя кто-то обидел? — Нет. Профессор ушёл в лаборантскую. — Мон, чё случилось? — поинтересовался Энди. — А? — Ты вся белая и заплаканная. — Дональдс — сука! — Наорал? — подключилась Стефани. — Никогда мне не нравился этот старый маразматик. Строит из себя самого крутого врача. А на деле — полный ноль. — Лучше бы наорал. — Забей на него! — поддержала Кира. — Будешь ещё слёзы лить по Дональдсу! Говорят, он на экзаменах всех валит. И своих дипломников ни во что не ставит. — Я хотела писать у него диплом. Больше на глаза ему не попадусь! Из лаборантской вышел Доу со стаканом воды в руке. Он приблизился к моей парте и поставил передо мной прозрачный стаканчик. От профессора повеяло жаром. — Не переживай, — красивые пальцы с короткими ногтями. — Никто не стоит твоих слёз. Я увидела его голубые глаза за очками и гладковыбритое лицо, у него ямочка на подбородке. Сегодня на докторе красная рубашка в тонкую белую полоску и чёрный галстук. Я кивнула, и доктор отошёл к доске. Мне хотелось услышать тишину. Я вынула из уха слуховой аппарат. Доу это заметил, но мы могли понимать друг друга и без слов. Пока ничего не слышала, даже не обращала внимания на то, что шла лекция, я размышляла и окончательно решила: ноги моей не будет в хирургии. Когда прозвенел звонок, и все студенты вышли из кабинета, я подошла к профессору, заполняющему за столом журнал. Жар снова вскружил мне голову. — Как ты себя чувствуешь? — оторвался от своего занятия Доу. — Доктор, я хочу писать у Вас диплом, — сказала руками. Профессор снял очки: — Моника, твоё место в хирургии. Мы оба это понимаем. Он помнил моё имя. За месяц, что я посещала факультатив, я ни разу не поднимала руку и не отвечала на вопросы доктора, но он меня запомнил. — Уже нет. Я не хочу. — Не поступай опрометчиво, прошу. Ты говоришь это со зла. — Не отговаривайте меня только потому, что Вы не берёте дипломников. — Я не хочу, чтобы ты совершила ошибку. — Значит, давайте совершим её вместе? — Моника, тебе не нужна гистология. Ты и так знаешь то, что тебе требуется. — Как вылечить миллионы? — Никак, Мон. Это невозможно. Ты никогда не сможешь вылечить всех. Вопрос в том: сможешь ли ты вылечить только одного человека? — Да, смогу. — И как же? — Нужно понять его болезнь, а потом искоренить её. — Нет, Мон, так не выйдет. У меня не вышло. — А если выйдет у меня? — Я буду тобой гордиться. — Тему, профессор. В кабинет уже входили следующие студенты — другая группа. Мне самой уже надо спешить, скоро прозвенит звонок, но сейчас решалась моя судьба. — Пойдём в лаборантскую.