ОАЗИС. АКТ II. СИМФОНИЯ ПЕЧАЛЬНЫХ ПЕСЕН

ТКАНИ

Доу впустил меня в свой мир. Его лаборантская — его личный кабинет. Стол с компьютером и принтером, кресло на колёсиках, стул, стеллажи с папками и книгами, маркерная доска, чайничек, маленький холодильник, раковина. И всё. Даже окна нет. Горел свет — приглушённая синяя лампа. — Чай будешь? — А? — я не заметила, что он спросил у меня руками. Моё внимание было приковано к убранству кабинета. — Или кофе? — Э-м-м… чай, если несложно. Профессор поставил чайник вскипать и достал из шкафчика две кружки. В одну он налил заварку, в другую насыпал ложку кофе. Доу коснулся чайника, и тот закричал. — Присаживайся, не стесняйся, — из-под стола ногой доктор вытащил стул. Я сняла рюкзак и села. Доу пододвинул кружку и занял место в кресле. — Как поступим? Я ещё ни с кем не писал дипломы. Что я должен делать? — Для начала дать мне тему. — Что ты хочешь? — Что-то интересное. Я не слышала его, потому что мой слуховой аппарат снят, а сам профессор не разговаривал. Он не слышал меня, потому что я не произносила слова. — О чём Вы писали? — Мои работы? Я не являюсь автором книг. За всю жизнь ничего не написал, — он глотнул кофе. Из кружки шёл пар. Доу держал кружку не пальцами за ручку, а полностью ладонью. Как же это должно быть горячо. Если бы очки были на его лице, то они бы давно запотели. Его ладонь и пальцы даже не покраснели. Профессор взял салфетку, чтобы протереть рот. С расщелиной трудно пить, и чтобы напиток не капал на рубашку и халат, Доу использовал салфетку. — А Ваш диплом? Про что Вы писали? — Про… ткани, как это ни странно. — А конкретней? — Тебе это не понравится, Моника. Это тема не для всех. — О-о, Вы меня заинтересовали! Через пять минут звонок. Мы оба опаздывали на свои занятия. — Даже не думай. Я не смог его защитить. — Почему? — Не смог доказать свою гипотезу. — Вы же знаете всё! Как у Вас не получилось? — Знания — это ещё не всё, Мон. Некоторые вещи я просто не могу показать. Но я уверен в них на сто процентов. — Когда это было? Сколько лет назад? — Двадцать, — доктор задумался, — двадцать четыре года назад, кажется. — Профессор, время пришло. — Ты хочешь взять мой диплом и по новой его защитить? — Да. — Моника, мне еле-еле поставили «тройку». — Давайте вместе его доработаем? Вы не достойны такой низкой оценки. — Мон… — доктор протёр глаза, — я не хочу загубить твою карьеру. — А если наоборот? — Что? — Я добьюсь успеха благодаря Вам. Вы откажетесь от меня? — Да. Потому что это будет исключительно твоя заслуга, но не моя. — Помогите мне, и я не скажу про Вас. Профессор дёрнулся в сторону, посмотрел на дверь лаборантской. Вероятно, прозвенел звонок. Мы всё-таки опоздали на свои лекции. — Ты — трусиха? — М-м-м… нет, если возьму себя в руки. — Сделаешь это сразу? Я не понимала, к чему клонит доктор, не знала, что отвечать. — Я даю тебе время подумать, — профессор залпом допил кофе и поднялся с кресла. — Нет! Нет! — своим голосом закричала я. Доу тут же посмотрел на дверь. Боюсь представить, что подумали студенты по ту сторону лаборантской. — Я взяла в себя в руки, — уже тише произнесла. — Хорошо. Что у тебя сейчас по расписанию? — Генетика. — Нужный предмет, но я договорюсь. Тебе не поставят прогул. — Спасибо. — У нас есть полтора часа, — профессор посмотрел на настенные часы. — Для начала, думаю, хватит. Прозвучало более, чем двусмысленно. — А как же Ваши студенты, что ждут в аудитории? — Посиди пока здесь, я сейчас приду. Доктор вышел из лаборантской. Его голос, разумеется, я не услышала. Не хотелось надевать слуховой аппарат, мне кажется, он не нужен. Я допила свой чай, и профессор вернулся спустя восемь минут. — Я договорился с генетиком. — Меня отпустили? — Да. — А Ваши студенты? — Я дал им задание. Вместо лекции у них будет контрольная. Доу подошёл к стеллажам и долго что-то искал. Он сел в кресло уже с переплетённой папкой в руках. — Это моя дипломная работа, — доктор положил руку на бордовый твёрдый переплёт и тут же её убрал. — Все картинки рисовал сам. С принтерами тогда были проблемы. — И какая тема? — Воздействие огня на ткани человека. — Звучит интересно. И какую цель Вы поставили перед собой? — Доказать, что огонь не всегда убивает и не всегда поражает ткани. — Но… — Поэтому я и получил тройку. Не смог продемонстрировать на практике свой вывод. Моё выступление потом ещё долго вспоминали. — Вы кого-то подожгли? — Нет, — Доу заулыбался, — но мог бы. Это же так просто. — В чём будет заключаться суть моей работы? — Для начала тебе нужно прочитать это, — доктор стукнул по твёрдому переплёту, — а потом мы будем думать. — Окей. Сколько там страниц? — Восемьдесят восемь вместе с рисунками. Я же говорил, что не могу расписать на двести страниц свои мысли. — А Вы-то сами были довольны своей работой? — Да, Мон. Я написал всё, как есть, ничего не утаил, — профессор пододвинул ко мне свою дипломную работу. — Надеюсь, ты не почувствуешь запах подожжённой плоти. Я открыла первую страницу. Название института, имя и фамилия студента, название темы, год — 1984-й. Всё было написано от руки чёрным пером. Резкий печатный почерк студента. Уже по введению я поняла, что это не просто работа, а опыт. Но кто же подопытный? Цель, задачи, гипотеза сформулированы чётко и грамотно, отчего становилось страшно. — Извини, — привлёк моё внимание профессор, — можно я покурю? — Да, конечно. Доу встал с кресла и отошёл подальше от меня, нажал на выключатель, и заработала воздушная вентиляция. Доктор полез в карман халата и достал оттуда пачку сигарет. Он быстро вытащил одну сигарету и поднёс ко рту, закрыл руками и подкурил. Я продолжила читать. Первая часть работы посвящена теории, которую сопровождали рисунки тканей под микроскопом. Я увидела, как профессор снова наливает мне чай и берёт из шкафчика пачку печенья. — Проголодалась? Я, например, да, — он открыл пачку и поставил рядом со мной. В теоретической части две главы: непосредственно про сами ткани, их разновидности, и про огонь. Я засунула руку в пачку и достала одну печеньку. Профессор докурил и налил себе кофе, сел в кресло. Мне снова стало жарко. Неужели это от чая? Он же не настолько горячий. Доктор в дипломной работе упоминал множество случаев обгорания, частичных ожогов и полного сожжения плоти. Что ж, от теории к практике. — Как тебе первая часть? — Познавательно. А откуда Вы брали материал? — Из книг. Передо мной рисунки обгоревшей ткани. Постепенной. Сначала загорался кожный покров. Профессор нарисовал руку до мельчайшего волоска, по которой проходило пламя. Затем кожа обугливалась, и появлялось красное мясо с полотью. Верхняя конечность в полном разрезе, объятая огнём, выглядела чересчур правдоподобно. Я оторвалась от чтения и увидела, как Доу разломил одно печенье в труху и засунул крошки себе в рот. При этом мелкие частички выпадали из его разорванной ротовой полости. — Прости, так всегда бывает, — он запил кофе. — Не подумай, что я неуклюжий или невоспитанный. Именно поэтому я всегда ношу с собой салфетки и носовые платки. И вообще, стараюсь не есть при посторонних. — Не обращайте на меня внимания. Доу очень стеснительный. Он боялся, что окружающие не примут его особенности. На самом деле, профессор выглядел мило и забавно. В работе настало время раскрыть гипотезу. На страницах появились картинки, на которых всё также изображены разные части тела, охваченные огнём, но они уже не повреждались. Хм. Как такое возможно? Огонь сливался с плотью, они становились единым целым. — Как такое возможно? — спросила я гистолога. — Ты про что? — снова крошки посыпались у него изо рта. — Огонь не сжигает. — Поверь, возможно. — Пока не увижу — не поверю. — Картинок достаточно. Они настоящие. — А как же боль? — Какая? При воспламенении? Её нет. — Почему? — Не знаю. Просто нет и всё. В заключении профессор написал: «Огонь не всегда причиняет боль. Дело не только в самой стихии, но и в тканях. Генетические особенности, мутации — всё это влияет на организм, который, в свою очередь, может по-разному воспринимать любые раздражители». Далее сказано: «Огонь способен воздействовать не всегда снаружи, он может исходить из самого нутра человека». Я отложила в сторону дипломную работу и спросила: — Что Вам сказала комиссия? — Они просили продемонстрировать эксперимент. Они не поверили теоретической части и описанному опыту. — Комиссия захотела увидеть всё своими глазами. — Да. — И? — Я отказался. Тогда они решили, что мой опыт всего лишь бутафория. Будто бы я облил каким-то веществом манекен и поджёг его, а он не сгорел. Моника, человеческое тело не способно выдерживать температуры более ста градусов. — Но в работе Вы говорите обратное. — Никому до этого нет дела. — Кто же он — подопытный? Манекен был? — Нет, конечно. Живой здоровый человек! Ну, здоровым его можно назвать относительно, но всё же. — И он действительно пережил такие испытания? — Даже боли не почувствовал. Я откинулась на спинку стула: — А этот человек ещё жив? — Постарел с годами, но живой. — Вы поддерживаете с ним связь? — Нет. Мы… общались… в рамках эксперимента. — Жаль. Я бы хотела его увидеть. А знаете, что? Мне нравится эта тема. Она очень провокационная. Я беру её. — И чем ты хочешь её добавить? Что изменить? — Добавим объём. Это главный недостаток. — А как ты будешь выкручиваться перед комиссией, когда она задаст каверзный вопрос? — Над этим ещё надо будет подумать, профессор, мы только начали. Доу открыл пустой документ на компьютере и напечатал мои имя и фамилию, а также тему. В качестве научрука он указал себя. На следующей странице профессор отметил цель, задачу, гипотезу, актуальность. — Поможешь? В течение получаса мы писали введение. Когда прозвенел звонок с пары, дипломная работа уже была начата. — Неплохое начало. Как думаешь? — Отличное. Мне всё нравится. — У тебя есть дома свободное время? — Да. — Поищешь в интернете информацию? Что-то странное, связанное с огнём. Какие-нибудь необъяснимые случаи. — Да. Посмотрю. — Хорошо. Тогда я отмечу в учебной части, что ты пишешь диплом у меня. Я заулыбалась от счастья. У меня получилось. — Не расслабляйся. Если мы за это берёмся, тебе стоит глубже заняться гистологией. Запомни, комиссия не любит гистологов. — А мне они нравятся, — я взяла последнюю печеньку и допила чай. — Оставь, я всё уберу. Спасибо тебе за компанию. — Вам спасибо. Увидимся на факультативе. Я накинула рюкзак на плечо, и профессор распечатал мне написанное введение. — Держи, — Доу протянул несколько листков. — Перечитай ещё, может, что-нибудь добавишь. — Окей. — Мон? — А? — Что сказал Дональдс? — А-а… ничего, — я покачала головой. — Он тебя оскорбил? — Нет. — Тогда почему ты плакала? — Он накричал на меня, потому что я не посещаю его факультатив. — А почему? Тебе же нравится хирургия. — Уже нет. Спустя несколько недель на первом этаже университета вывесили списки выбранных тем выпускных работ. Напротив моей фамилии стояла фамилия Доу. Я всё-таки это сделала! Я писала дипломную у лучшего преподавателя универа. Мне завидовали все однокурсники и даже ребята с других курсов и параллелей. Это не чёрная зависть. Я слышала поздравления и пожелания удачи. Но не от Дональдса. — Значит, всё-таки гистология, Бауэр? Я успела сменить уличную одежду на белый халат, а профессор Дональдс только что вошёл в здание университета и заприметил меня. Я старалась избегать его всё это время, но сегодня не удалось. — Да, профессор, — грубым тоном ответила я. — Гистология — прекрасная наука, гораздо интересней хирургии. — Вот как? Учишь тебя уму разуму много лет, а в конце ты выбираешь тупую дисциплину, — слово «тупую» преподаватель намеренно выделил. — Медицина объёмна. В мире не всё завязано на хирургах. — Это тебе Доу сказал? — Это сказала я. Наш разговор на посту охраны подслушивал вошедший доктор гистологии. На нём была тёмно-синяя куртка военного типа с погонами, такого же цвета брюки и розовая рубашка с чёрным галстуком. Я впервые увидела Доу не в белом халате. Дональдс стоял спиной к гистологу, поэтому его не видел, а я стояла к нему лицом, поэтому Доу следил за моей реакцией на подколки хирурга. — Ещё в прошлом году ты была совсем другой, Моника. Я в тебе разочаровался! Крайне разочаровался! Какой-то гистолог смог запудрить тебе мозги? Ты же умница! Доу губит твой талант! — Он тебя провоцирует. Не поддавайся, — сказал мне руками немой. — Профессор, примите поражение с достоинством. У Вас и без меня хватает дипломников сполна. Напишите хоть одну выпускную работу на «отлично». — Да как ты смеешь! Я уничтожу тебя на защите… — хирург пригрозил мне пальцем. Дональдс являлся членом комиссии на защите дипломов. Мне абсолютно на него наплевать. Доу не выдержал и подошёл к нам. — Профессор, — обратила я на него внимание, чтобы Дональдс повернулся и увидел коллегу. — Доброе утро, Моника, — гистолог кивнул мне, а затем надменно посмотрел на хирурга. — Доброе утро, коллега. — Да, доброе утро, мистер Доу, — «мистер Доу» — не доктор Доу. — О чём беседуете с моей студенткой? — преподаватель в военной куртке встал рядом со мной. — Об учёбе, — сказал Дональдс, закатив глаза, — о чём же ещё? Вас можно поздравить? Дональдс был глухим в следствие перенесённой травмы. Он знал язык жестов, но намеренно его не использовал. — С чем? — Наконец-то Вас выбрали научным руководителем. Это большая ответственность. Вы потянете такое, Доу? — А почему нет? Я работаю с лучшей студенткой университета. Такой комплимент меня порадовал. — Да уж... — Дональдс скривил губы. — А что за тему Вы дали Монике? — Не я её дал, студенты вправе сами выбирать то, о чём они хотят нам рассказать. Название темы мадмуазель Бауэр Вы можете прочитать на стенде. А подробнее узнаете о работе уже на защите. Мон, пойдём, нам пора, — Доу положил руку мне на плечо, и я почувствовала жар. — Всего хорошего, профессор Дональдс. Хирург, как вкопанный, остался на месте, а мы с гистологом пошли к лестнице. — Он опять приставал к тебе? — спросил Доу, поднимаясь по ступенькам. — Выделывался, как обычно. Сказал, что на защите меня завалит. — Не бери в голову. Нас не испугать. Мы напишем лучшую работу и защитим её! Что у тебя сейчас? — Биология. — Встретимся через три пары. И мы пошли в разные стороны. Мы встретимся только через шесть часов.