Я УМЕРЛА
10 ноября
Сегодня
— Может, всё-таки останешься ещё на пару денёчков? — спрашивает мама. — Мам, я и так уже три дня гостю у вас с папой. — Пф. Три дня! Думаешь, мы с отцом замечаем это время? Сколько лет мы тебя не видели? — Много, мам, — беру мамину руку. — Прости меня за это. — Я никогда не держала на тебя зло, Марра. И папа тоже. После того, как детектив Джеймс привёз вещи Сееры, вечером того же дня я отвезла их свою квартиру. Немного подумав, поняла, что не могу находиться в одном городе, где когда-то жил демон. Я взяла несколько рубашек Сееры, села на мотоцикл и поехала к родителям в Сан-Франциско. Мама с папой обрадовались моему приезду. Они не задавали вопросов, почему спустя пятнадцать лет я решила их навестить. Думаю, родители всё поняли: в моей жизни произошла трагедия, и я ищу поддержку от них. Они не задают лишних вопросов обо мне и о моей жизни. Мама с папой просто рады, что я живу с ними вот уже три дня. Отец вышел на улицу кормить собаку и подмести крыльцо. Мы с мамой сидим на кухне и завтракаем. — Мам, почему ты не спрашиваешь? — О чём? — Почему я приехала спустя пятнадцать лет? — Мы с отцом в таком возрасте, когда бессмысленно спрашивать своего ребёнка о таком. Мы просто ждём. — И тебя не смущает, почему я ношу мужские рубашки? — Нет, абсолютно. Они очень тебе идут. Мне нравится красная, такая гавайская. Весёленькая. — Да, она красивая. Мне больше нравится та, чёрная с ярким принтом. — Которую ты стирала два раза и зашивала? О, да. Она интересно подчёркивает твой цвет кожи. Многим женщинам, Марра, идёт мужская одежда. Самое главное, чтобы тебе нравилось. — Последний год я жила с мужчиной, — обеими руками обхватываю кружку. — Это его рубашки. Я его очень любила, — прошло всего пять дней, а у меня до сих пор комок в горле при мыслях о Сеере. — Папа его бы не одобрил. Он был белокожим, — улыбаюсь. — Мы с папой не выбираем тебе мужчин, дорогая. Это твой выбор, и мы его примем. Если ты любишь этого человека, а он тебя, мы с отцом не будем препятствовать твоему счастью. — Он был старше. Был добрым, умным, сильным… Он болел и не сказал мне об этом. Мы провели множество ночей вместе, но только после последней он посоветовал мне поговорить с вами — рассказать вам правду. На утро его не стало. Это было пять дней назад. — Марра, — мама берёт меня за руку, — мне очень жаль. — Я скоро уезжаю, мам. Нам надо поговорить. Я позову папу? — Да, конечно. Я вышла на крыльцо и попросила папу сесть за стол на кухне. — Я специально вас оставил. Думал, вы, девочки, не наговорились ещё за три дня, — папа закатывает рукава шерстяной рубашки и забирает у мамы кружку с чаем. Родители всегда меня удивляли. Мама носила исключительно яркие платья африканских расцветок, а папа предпочитал строгую классическую одежду. Они такие разные, но искренне любят друг друга даже в восемьдесят лет. — Мам, — смотрю на маму, — пап, — смотрю на папу, — я вас очень люблю, но я умерла. У папы перехватывает дыхание, а под мамой скрипит стул. — Тридцать шесть лет назад мистер Стивенсон утопил меня в своём пруду, а после выкинул мой труп в речку. Помните, как утром на следующий день я пришла как ни в чём не бывало? — Ты сказала, что заблудилась в лесу, — вспоминает папа. — Мы тебе тогда поверили. — Я не могла сказать вам, что вернулась с того света. — Он… — отцу тяжело говорить, его костяшки на тёмно-чёрной коже белеют от злости, — что он с тобой делал? — Стивенсон меня не насиловал. Просто опустил мою голову в пруд и утопил. — Ты хранила эту тайну тридцать шесть лет? — сквозь слёзы спрашивает мама. — Марра, почему ты нам не сказала? — Потому что я убила Стивенсона спустя год. Я утопила его в церкви. — Как? — не понимает папа. — Он захлебнулся ни с того ни с сего. Я пододвигаю к себе кружку, которую держит папа, и наполняю её водой до самых краёв. — Это была я. Мам, — смотрю на маму, — пап, — смотрю на папу, — я — ундина. Я управляю водой. Мой дар проявился, когда Стивенсон меня топил. Я молчала, потому что боялась вашей реакции. Но Сеера был прав: вы должны знать правду. Вы не виноваты в том, что я такая. У меня прекрасный дар. — Сеера? Кто ещё такой Сеера? — теряется папа. — Тот мужчина? — понимает мама. Я киваю: — Сеера был демоном времени. Он нашёл меня и показал мир с другой стороны. На всей планете существуют люди с даром, и я одна из них. Мама с папой переглядываются. Отец кладёт руку на мамину. — Мы должны были тебе сказать ещё в детстве, дочка. Ананьян, — папа поворачивается к маме, — время пришло. — Марра, мы всегда догадывались, что у тебя должен быть дар, потому что и у меня, и у Пича он есть. Таков наш род. — Думаешь, почему мы с твоей мамой вместе? Потому что мы оба дарованные. Но в первую очередь, потому что мы с мамой любим друг друга. Дар передаётся по наследству. Я тридцать шесть лет скрывала правду, а мои родители скрывали от меня свою правду сорок шесть лет. — И чем же вы обладаете? — спрашиваю я. — Ты всегда задавалась вопросом, Марра, почему я ношу только длинные платья в пол. Я никогда не надевала брюк и коротких футболок. — Твоя мама удивительно комфортно чувствует себя в воде и… — папа улыбается, — у твоей мамы хвост. — Что? — удивляюсь я. — Мы с тобой женщины, Марра, нам нечего скрывать друг от друга. Но мне есть, что скрывать. Мама встаёт из-за стола и отходит немного в сторону. Приподняв яркое африканское платье, женщина показывает чешуйчатый хвост. — Марра, я — крокодил. Поэтому у тебя водные способности. Я управляю водой, потому что привычная среда моей мамы — вода. — А ты? — смотрю на папу. — Солнышко, ты получила от меня самое лучшее — мою кожу. — Цвет твоей кожи… почти чёрный, — уточняю. — К сожалению, только цвет. Папа снимает рубашку, под которой оказывается белая майка. Она очень сильно выделяется на чёрной коже. Папа напрягает мышцы, и его кожа светится ослепительным блеском. — Думаешь, твои бабушка с дедушкой почему назвали меня Пичем? Я — алмазный, Марра. У меня алмазная кожа. От отца я получила красивейший тёмный цвет кожи. Но великолепным среди нас был только папа. — Почему вы оба молчали? Почему не говорили? — Мы думали, что дар обошёл тебя стороной, — мама занимает своё место за столом, к ней присоединяется папа. — Мы воспитывали тебя, как обычного ребёнка. — Да, — подтверждает отец. — Мы решили скрыть от тебя наши особенности, чтобы ты нас не стеснялась. Мы должны были быть похожими. — У вас прекрасные дары, — мои глаза намокают от слёз, — у обоих. Ананьян, что означает «крокодил». Пич, что означает «алмазный». Вы самые лучшие, — поднимаюсь со стула и кидаюсь с объятиями к маме и папе. — Я вас очень люблю. Спасибо вам большое за мой дар. — Солнышко, побудь ещё с нами. Мы так долго тебя не видели. — Хорошо, пап.***
— Ты как? — я сажусь за столик в кафешке и кидаю сумку на соседний стул. — Никак, Эв. На Мелиссе нет лица. Я уверена, она пьёт антидепрессанты, которые на неё не действуют. — Что ты пьёшь? — Водку с виски, — она мешает трубочкой содержимое своего стакана. — Всё вместе, что ли? Мэл, это не выход. — А что? Что выход, Эв?! — у подруги трясутся губы. Мелисса смотри на меня красными от алкоголя глазами. — От спиртного тебе не станет лучше. Он не вернёт Тимми и дядю Стивена. — Я знаю. Их уже ничего не вернёт. — Тогда зачем всё это? — указываю на полупустой стакан. — Так мне легче. Так я забываю о них. — Не ври себе, Мэл. Они умерли в разницу меньше недели. Такое не забудешь. — Как ты пережила смерть Артура? О Роуче я рассказала Мелиссе после того, как развеяла его прах над набережной. Тогда мы обе сидели друг напротив друга и плакали. Мэл оплакивала своего мужа, я — своего. Мы всегда были близки, но тогда нас ещё больше сблизило общее горе. — С болью, Мэл. Я видела его труп на секционном столе. Это был не мой муж, но прежние чувства возродились во мне. Я всё ещё его люблю, даже после смерти. — Как можно с этим смириться? Вы были женаты год, знакомы тоже год. Мы с Тимми прожили вместе десять лет… десять счастливых лет. — Ты больше скорбишь по Тимми, чем по отцу? — Папа — есть папа, Эв. Тим — совсем другое. Конечно, я горюю по отцу, но смерть мужа стала для меня ударом. — Троцка уже судили? — Ему дали пожизненное в тюрьме. Но, возможно, его переведут в психушку. Мой друг, что работает охранником в тюрьме, куда посадили Троцка, говорит, что заключённый бредит. Мол его преследует какая-то Лилит и мучает за смерть мужа. — Галлюцинации? — Мне всё равно. Я заплатила кучу денег адвокату Троцка, чтобы его подсудимого ни в коем случае не переводили в психушку. Он пообещал это устроить. Борис либо сгниёт в тюрьме, либо окончательно свихнётся и наложит на себя руки. Мне плевать, если честно. Тим тоже был ему близок, так почему только я страдаю по нему? — Потому что ты его любишь. — Нет, Эв, — Мелисса вытаскивает трубочку и делает глоток водки с виски, — потому что я жить не могу без Тима. — Или не хочешь, — догадываюсь я. — Не хочу… — Мэл, даже не смей… иначе я перееду к тебе жить. Я не дам тебе умереть. — Успокойся. Я ещё не решилась. — Но ты думаешь об этом! — Ты же тоже думала о самоубийстве, когда от тебя ушёл Артур. — Его уход был равносилен смерти, но я взяла себя в руки. — Как? Ты переехала к себе на старую квартиру и вернулась на работу. А мне что делать? Я так никогда и не работала. Старую квартиру я продала. Мне не хочется даже покидать квартиру, в которой мы жили с Тимом. — Я нашла поддержку от родителей. — Тоже не вариант. Папа помог мне, чем смог, а потом его убили. А я даже не знаю, кто убийца, и ищут ли его! — Я уверена, что детектив Блэр найдёт его. Он обещал мне найти убийцу Артура. — В нашем городе что, орудует маньяк? Почему столько смертей? — Знаю одно наверняка — это не пироман. — Да уж. Думаю, я бы не выдержала увидеть сожжённые останки мужа и отца. — Мэл, ты не думала развеяться? Может, сгоняешь куда-нибудь в Европу? Отдохнёшь, побудешь одна наедине со своими мыслями. — Так я точно сопьюсь. — Тебе нужно найти занятие. Переключиться на что-то. Заведи себе кого-нибудь. — Что ты имеешь в виду? — Собаку или кота. Твоя скорбь сразу уйдёт. Котёнок или щенок заставит тебя заботиться о нём. Если бы не моя аллергия, я бы себе завела домашнего питомца. Мне бы тогда не было так паршиво и одиноко. — Собаку? Не знаю, Эв. Мне кажется, я не готова, но, с другой стороны, ты права, мне не хочется быть одной. — Заведи себе большую лохматую собаку, чтобы лежать с ней в обнимку в кровати. С ней будет тепло телу и мягко на душе. Так ты будешь знать, что кому-то нужна. — Собаку… — Мелисса допивает водку с виски и кривит гримасу от горечи напитка. — Собака будет спать на месте Тимми в кровати, но она никогда не заменит мне его.