ПОКА НЕ ВЗОЙДЁТ СОЛНЦЕ
У неё бессонницы. Когда Моника в последний раз спала ночью? Трагедия в Святом Петре подорвала здоровье молодой девушки. Она перестала выходить из собственной квартиры. Даже с Филиппом они встречались в подъезде, когда Моника должна была передать ему весточку от Сееры. Она огородилась от всего того, что находится за пределами входной двери в квартиру. Она лежит на кровати. Свет в комнате горит. Телевизор работает. Постель не разобрана, Моника не собирается спать. Она красивая. Неудивительно, что однажды Филипп в неё влюбился. — Привет. Я появляюсь в кресле возле кровати. Моника вскакивает от неожиданности. Один щелчок — и телевизор выключается. — Ты? Снова ты! Это всё началось из-за тебя! — на лице темнокожей девушки слёзы и агония. — Всё началось в тот момент, когда ты мне приснился! — Всё началось гораздо раньше, Моника. — Что тебе нужно на этот раз? Твой брат предупреждал меня, что я у тебя на мушке. — У меня действительно к тебе особое отношение, но ничего плохого я не сделаю. — По твоему виду не скажешь. Я и вправду держусь из последних сил. У меня есть час, чтобы закончить все свои дела. Час для того, чтобы попрощаться с теми, кто мне дорог. — Выполнишь просьбу? Моника успокаивается, но продолжает держаться от меня на стороне. — Вытри слёзы для начала, — как можно мягче прошу я, и девушка выполняет мою просьбу. — Хочу, чтобы ты легла спать. — Я не хочу спать. — Почему? Всем нужно спать. — Я должна смотреть новости. Вдруг там покажут Мурира. — Его не покажут, а вот я могу тебе его показать, — мои слова заставляют Монику задуматься. — Если ты ляжешь спать, тебе приснится самый счастливый сон. Обещаю. Ты увидишь Мурира таким, каким ещё никогда не видела. — Почему я должна тебе верить? — Потому что в тот раз ты мне поверила, когда я приснился тебе. — Почему… почему у тебя особое отношение ко мне? Почему ты так переживаешь за меня и Мурира? Ты связан с ним? — Мы с ним очень похожи. Даже слишком, — я встаю с кресла и подхожу к Монике. Девушка отстраняется от меня. — Ляг, и я сделаю так, что ты заснёшь. Ты проспишь всю ночь. Это не будет больно. Она, не раздеваясь, ложится в неразобранную постель. Я касаюсь рукой её головы. — Ты будешь счастлива вместе с ним. Он придёт, вот увидишь. — Спасибо, что спас меня тогда. Спасибо, что приснился. Глаза Моники закрываются, и девушка засыпает. На другом конце города в это же время на кухне спит одноногий мужчина, чей рот покрыт роем мух и жуков. Они встретятся во сне. Я выключаю свет в комнате и на кровать кидаю записку с адресом. Утром, когда Моника проснётся, она поедет на эту улицу и спасёт Мурира. Она проявит милосердие, и мой сын будет жить.***
Я открываю глаза из-за стука в дверь. Мне приснился странный сон, будто незнакомец со змеями на шее вновь пришёл. Да, мне приснился кошмар. Я открываю дверь в свою комнату, и передо мной стоит Мурир. Я узнала его по глазам, а не по рту. Его верхняя губа зашита, под носом аккуратный шрам. Рот закрыт, зубы больше не торчат. Он смотрит на меня и улыбается. — Я разбудил тебя. Прости. Хотел тебя увидеть. Я впервые слышу его голос. Да, именно таким его и представляла: низкий, глухой баритон с придыханием. На мне нет слухового аппарата, но я слышу Мурира. — Ты говоришь? — И слышу тебя. — Но… как? — Не знаю. Я проснулся уже таким. — Ты же говорил, что операция не поможет, что рот нельзя зашить. — Похоже, я ошибался. Мне так хочется дотронуться до его верхней губы, но я понимаю, что он меня обожжёт. Я всё-таки решаюсь и касаюсь белого шрама. От моего прикосновения Мурир закрывает глаза. Я не чувствую жар. — Мон, я потерял огонь. — Как? — Не знаю и не хочу знать. Я больше не пироман, и я не причиню тебе боль. Я хватаю его за рубашку и затаскиваю на кровать. Руки Мурира больше не горячие. Температура тела, как у обычного человека. Он гладко выбрит, на коже нет ни единой царапины или ожога. Передо мной немного постаревший профессор. Даже ещё лучше. — Так бы я выглядел, если был обычным человеком. — Для меня ты навсегда останешься самым необычным человеком в моей жизни. Я целую его и не чувствую жар на губах. У нас всего было несколько поцелуев, но каждый раз Джон обжигал мне рот. Я никогда не стыдилась его особенности на лице, и теперь мне даже непривычно видеть всего лишь шрам, а не раздвоенную верхнюю челюсть. — Мне нужно привыкнуть к новому рту, а также научиться правильно выговаривать слова, я ведь никогда этого не делал. — Если хочешь, я могу помочь. — Да. Очень хочу, — Джон кладёт меня на спину, а сам стоит надо мной, оперевшись на кулаки. — Я и подумать не мог, что моё желание когда-нибудь исполнится. — Ты мечтал быть обыкновенным человеком? — Хотел перестать быть пироманом, но, как бонус, получил возможность говорить и слышать. Я расстёгиваю пуговицы на его рубашке и снимаю её, запускаю руки ему под футболку — тело холодное. Больше нет огня под кожей. Я снова целую его, и теперь он оказывается снизу, лёжа на спине. — Мон, у меня остался рак. Правая нога — бинты под джинсами. Голубые глаза Джона застилает печаль. — Я обещала, что вылечу тебя. Теперь, когда ты — человек, всё будет иначе. — Рак нельзя вылечить. — Если ты захочешь, то победишь болезнь. Пора начинать новую жизнь. — Зачем тебе кусок гниющего мяса? Отпусти меня и дай умереть человеком. Не мне стоит заново начать жить, а тебе. Ты достойна другого. — Темнокожего парня моего возраста с идеальными белыми зубами и ниггерской дикцией? — Ведь я желаю тебе самого лучшего. — Но лучший для меня ты. — После всего, что я сделал? — Я приняла тебя таким. — Я чуть тебя не убил. — А теперь мы вместе. До конца. Мы так и не выключили свет в комнате. Я вспомнила спину Джона, из которой текла лава, когда он впервые воспламенился передо мной. Сейчас этого уже нет. Я так желала быть с ним, что в подсознании у меня Джон навсегда остался Муриром — человеком, которого огонь не обжигает. Как же я хочу, чтобы наутро он лежал рядом со мной, но этого не будет, потому что всё, что сейчас происходит, сон. Я сплю в своей комнате. Где-то на другом конце города Мурир тоже спит. Нам обоим снится один сон, где мы счастливы. Это слова незнакомца со змеями на шее. Утром я проснусь в кровати одна с мыслью, что желание Джона не исполнилось. Я никогда не увижу шрам над его верхней губой. Я никогда не услышу его голос. У нас есть время до утра. Как же я не хочу, чтобы солнце сегодня взошло.***
Она спит, и ей снится сон. Какой? Я не знаю. Не хочу влезать в её голову. Я сижу на полу, прислонившись спиной к кровати. Сгибаю в колене правую ногу, и она хрустит. Это трещат не кости, а дерево. Старая травма возвращается ко мне. Осталось совсем чуть-чуть. Я уже уничтожил и череп, и «Кофар». Они сыграли свою роль. Я знаю, что должен сделать, и сделаю это. На сей раз ошибки не будет. Пора заканчивать. Сегодня последнее выступление. Подобный спектакль отныне не повторится. Сара елозит под одеялом. Своим тяжёлым дыханием и треском деревянной ноги я разбудил её. — Эмиль, какого хуя ты не спишь и мне не даёшь спать?! Который час? — она включает подсветку на телефоне. — Два ночи. Как ты заебал меня своими бессонницами! — Сара переворачивается набок ко мне лицом. Я чувствую спиной её озлобленный взгляд. — Ты долго ещё будешь сидеть, как придурок, на полу?! — Я не сплю. Последний раз я спал в ночь на 2-е мая. — Полгода назад? Ты бредишь, Эмиль? — В ночь на 2-е мая 1945-о года. Это была последняя ночь перед смертью. — Ты обдолбался или обкурился? Хотя мне плевать. Я давно уже поняла, что у тебя не все дома. — Моё имя не Эмиль. Меня зовут не Эмиль. Прости, я обманул тебя. Все те, кто когда-либо называл меня по имени, уже мертвы. Моё имя несёт за собой смерть. Я слышу щелчок включения ночника на тумбочке. — Кто ты? — в голосе Сары тревога, которой раньше никогда не было. — Что ты? — Тот, кого все боятся. Тот, кто убил брата. Я — новый Хозяин Оазиса. Я встаю с пола, и нога снова трещит. Сара натягивает одеяло до шеи и прижимается к изголовью кровати. Она меня больше не любит, ведь я оказался другим человеком. — Ты — Пифон… У тебя дурная слава на Оазисе. Она наслышана обо мне. 04 рассказал ей про меня? — Увы, так получилось, — я обхожу кровать, чтобы подойти к Саре и сесть возле неё. — Не подходи ко мне! — Я не трону тебя. Не бойся меня. — Ты убил брата. Тебе не составит труда убить и меня. — Я убил толпу людей на прошедшем Оазисе, — хожу возле изножья кровати. — Одно твоё слово, и я убью всех, кто участвовал в групповом порно. Скажи мне, и девять парней умрут. — Нет! Не трогай их. Они не сделали ничего плохого. — Я видел, что они делали с тобой. — Я дала согласие на это! — Что бы сказала твоя мама? — Причём здесь она? Не говори о моей матери… — Она ушла, Сара? Простой вопрос заставляет девушку задуматься и заволноваться. — Она ушла… — Она не уходила. Сказать тебе правду? — Нет… я не хочу её слышать. — Но ты должна. — Убей меня, но не говори ничего про маму. — Когда отец привёл тебя со школы, мамы уже не было дома, — я обхожу кровать и сажусь поодаль от Сары; она ещё сильнее вжимается в подушку под спиной. — Когда ты стояла в коридоре, отец ушёл от тебя на кухню, чтобы собраться с мыслями. Он не мог сказать правду. Вернувшись в коридор, отец обнял тебя и сообщил, что мамы дома больше нет. Сара, она не уходила. Утром, когда Джозеф отвёл тебя в школу, мама умерла в своей постели. — Нет… Ты лжёшь… — у девушки появляются первые слёзы. — Она бросила нас с отцом! — Она болела. Она три года скрывала от тебя, что больна. Твой отец заботился и о супруге, и о дочери. — Мама не умерла. Она жива. — Цирроз. У неё были жуткие боли. В то утро её печень разорвалась. Двадцать лет лжи. Лжи во благо. — Она болела?… А я могла её вылечить… — Твой дар ещё не проявил себя в то время. — Тогда какой смысл в нём, если я даже собственную мать не смогла вылечить?! — Мы должны себя полностью уничтожить, чтобы сделать что-то стоящее. Твоё время пришло, Сара. — Какое время? Что я должна сделать? Что может сделать проститутка?! — Наркотики, изнасилование, беспорядочные половые связи и торговля своим телом, — я качаю головой. — Всё это в прошлом. — Это моя жизнь. Я так живу и буду жить. — Я выбрал тебя потому, что кое-что почувствовал. Я очень давно ничего подобного не испытывал. Я очень сильно Её любил, — правый глаз намокает. Так всегда происходит, когда думаю о Коротышке. — Твои движения, твои жесты, некоторые фразы и слова — всё напоминает мне о Ней. Я пытался отыскать Её и нашёл женщину, точную копию той, что я любил, но эта женщина не Она. Затем я повстречал тебя, но ты тоже не Она. Выбрал тебя, выбрал характер, а не внешность. Но я продолжаю скучать по Ней. Сара, ты — прекрасная девушка, но я должен тебя покинуть. Помни, я никогда не собирался причинить тебе зло. Не слушай то, что говорят обо мне. Никто меня не знает настоящего, и, к сожалению, тебе я тоже не смог раскрыться до конца. — Мне достаточно того, что ты — убийца и обманщик. О человеке не говорят плохо, если он не даёт повода. Господи, а я ещё хотела тебя вылечить! Не хотела, чтобы ты умер! — Только Она приняла меня таким, больше никто не смог. — Видимо, она поплатилась за свой выбор. Её плата была ужасной. Я опускаю голову и засовываю руку под куртку за пояс: — Я обещал, что ты не увидишь мою смерть. Выполню своё обещание. Уйду, и мы больше никогда не увидимся. Я стану воспоминанием. — Не хочу помнить тебя. — Разве такая правда может стереть твои чувства ко мне? Ты можешь обманывать меня, но не обманывай себя в том, что я всё-таки был тебе, как минимум, дорог. Знаешь, почему? Потому что в тебе есть маленькая частичка Её. В тебе осколок Её души, поэтому ты всегда возвращалась ко мне. Поэтому я тебя любил. И поэтому я принял тебя такой, какая ты есть. — Уходи, пожалуйста, Эмиль, или как там тебя… — Я — Хозяин Оазиса, но Оазиса больше нет. Я создал его, чтобы люди с даром заявили о себе, но тогда на бал пришли чудовища. Я уничтожил их. Оазис должен существовать, и у него должен быть Хозяин, но мне бал уродов не нужен. Я выполнил то, что хотел. Сара сидит напротив меня скованная и злая. Её голова повёрнута в сторону окна. Она знает правду обо мне, но также она помнит всё, что между нами было. К сожалению или к счастью, мы не чужие люди. — Посмотри на меня. Пожалуйста, Сара. С каждой минутой мне становится всё тяжелее. Осталось двадцать минут, может, меньше. Я чувствую холод в правой ноге — это металлические соединения протеза. Сара поворачивается ко мне, и я вытаскиваю руку из-за пояса: — Настало время, посетить Оазис, красотка, только не в качестве гостя, — у меня в руках золотая корона, которую я забрал из замка, где каждый год проходит бал. — Меньше чем через час я умру. Я — действующий Хозяин Оазиса. Когда меня не станет, титул автоматически переходит к кровному родственнику. Мой сын сейчас на пороге смерти. Он переживёт эту ночь, но человеком его сложно будет назвать. Моя племянница предназначена лишь для одного мужчины. Её жизнь — муж, но не Оазис. Поэтому я передаю титул тебе. — Я не возьму его. — Ты — идеальная кандидатура. — Я — проститутка. — У тебя невероятный дар. Сара, за человеком, у которого дар исцеления, пойдёт любой. Я же говорил тебе, что ты выше Бога. — Это не мой мир. Я не понимаю его. Я в нём чужая. — Оазис должен существовать. Людям нужна вера, идеология. Особенность человека не в даре, а в нём самом, в его душе. — Я не буду лечить каждого. В мире должна существовать смерть, иначе и быть не может, тогда, какой смысл в жизни? — Наверное, в счастье. — У каждого своё счастье. Я кладу корону на тумбочку. Она возьмёт её. Я знаю. — Для начала осчастливь себя. — Эмиль, постой, — Сара хватает меня за руку. Её прикосновение откликается тяжёлым ударом в груди. — Я не справлюсь… не подхожу на эту роль. — Я был Хозяином три дня. Я уничтожил всю чуму — подготовил для тебя почву. Сара, мы с тобой похожи. Мы оба сломлены физически и морально, но силы в нас ещё есть, чтобы сделать… — я перевожу дыхание; мало времени, — чтобы сделать единственную правильную вещь. Всю свою жизнь я олицетворял собой страх, даже в те моменты, когда совершал добрые поступки. Моя судьба была предопределена уже давно. В мире так много ужасных вещей. Я видел их. Сделай… Оазис особенным местом. И помни, главное не дар, а душа. Сара, каждый человек по-своему особенный. — Где проходит бал? — Каждый дворец однажды рушится. Не строй империю на трупах. Своё счастье на чужом несчастье не построишь. Я тянусь к ней, и её щека оказывается у меня в ладони. Да, на этот раз я делаю всё правильно. После демона и Бога людям нужен человек. — Теперь я — Хозяйка Оазиса? — Оазису не нужен Хозяин. Оазису нужна Королева.