colorless.

Чжэён резко открывает глаза. Встряхивается, как собака, сбрасывая с себя оцепенение нереального сна. Чу Сану сопит на кровати, завёрнутый в одеяло так, что едва видно кончик носа. Чжэён зябко ёжится - куда делась футболка? - и пытается припомнить привидевшееся ночью. Да нет, ерунда какая-то. Мысли сосредоточены не на окружении, а на владельце комнаты, и как-то нескоро Чжэён складывает два и два. Мебель вокруг подобрана как из каталога икеи, несочетаемая по фасону, существующая тут скорее из необходимости функционала. Стол чтобы писать, стул чтобы сидеть, миниатюрная газовая плитка чтобы варить еду для поддержания жизнедеятельности. Квартирка общежития пропитана духом Сану... и такая же бледная. Выцветшая, несмотря на включенный режим определения цвета. Гипотеза, которую Чжэён вчера навязал Сану под предлогом остаться, лопается по швам. Что изменилось за сумбурный вечер, недолгую ночь и ещё толком не начавшееся утро? После какого условия вернулись цвета? Чжэён думает так много, сколько не думал за всю свою жизнь. Он делал ставку на совместное времяпровождение, но тогда потребовалось бы ещё несколько часов, чтобы суммарное количество совпало со временем общих пар (и ведь Сану упрямо отказывался сходить вместе в кино, например, или просто пошататься в парке на выходных, аргументируя это тем, что так не получится скрывать их... физический контакт). Если передача цвета инициируется прикосновением, подобно переключателю, то почему вчера всё не встало на свои места, когда Чжэён коснулся лба Сану? Что произошло ночью? Ну, кроме того странного сна, где он чувствовал на своих губах чужие губы? У Чжэёна кипят мозги и он, натягивая футболку, не с первого раза попадает головой в нужное отверстие, бесшумно бросается проклятиями. Находиться в чужом доме странно - в случае с Сану это не похоже на совместную ночёвку - и немного неуютно, но сам факт доступа в неприступную крепость жирным красным перечеркивает все ощущения. Чжэёна так и подманивает совершить какую-нибудь пакость. Звонко чмокнуть Сану в кончик носа, например, и наслаждаться реакцией. Он так увлекается этой мыслью, что упускает момент пробуждения владельца квартиры, а тот, медленно моргая, явно уже не одну минуту за ним наблюдает. - Доброе утро! - нарочито радостно здоровается Чжэён. Читает в глазах "какая жалость, что ты всё ещё здесь, выметайся". Странный парень ненавидит его всеми фибрами души, и именно поэтому Чжэёну интересно, почему он не вызвал полицию и не обвинил надоедливого сонбэ во вторжении в частную собственность. Сану сегодняшний, ничем не отличающийся от вчерашнего, кроме заспанных глаз (не спал всю ночь, наблюдая за умиротворённым ликом своего сонбэ?), выдыхает и, еле ворочая языком, сообщает: - Хён, боюсь, обычных прикосновений недостаточно. Хён? Никогда ещё это слово не звучало так. Интимно. В прошлый раз оно было придыханием сожалений и горчило. Сейчас Чжэёну хочется услышать его вновь, и он готов накинуться на толком не проснувшегося Сану и зацеловать его до очередного протяжного "хё-он". Контролировать пагубные желания становится всё сложнее, и Чжэён до боли в скулах стискивает зубы. - Завтрак? - предлагает он. На сборы уходит катастрофически мало времени. Сану включается, как робот после полной зарядки, приводит себя в порядок за какое-то ничтожное количество времени, пока Чжэён еле-еле раскачивается, забывая упомянуть, что цвет вернулся. Завтрак нормальных людей (Чжэёна) кардинально отличается от утреннего приёма пищи (Сану) и уж точно не проходит в столовой университета, и хороший сонбэ Чжан Чжэён ведёт своего милого хубэ Чу Сану в кафетерий. Извращённый мозг воспринимает это как второе свидание, и вкус еды теряется мгновенно. Чжэёна любопытство сжирает изнутри огромными кусками. Что значит обычных? А какие тогда необычные? Сану умный и рассуждает логически, и наверняка уже всё понял, только почему-то не спешит рассказывать об этом своему глупенькому сонбэ. При выборе жизненного пути один из них явно вкачал интеллект и логику, а второму достались харизма и хорошо подвешенный язык. - Так о чём ты говорил? Что-то про прикосновения? - небрежно спрашивает Чжэён. Сану в лице не меняется и водой не давится. Самоконтроль у него будь здоров, и Чжэёну тоскливо хочется накидаться вот прям с утра. Как можно вывести на эмоции человека с диапазоном электрического чайника? Многозначительное молчание. Не хочет говорить? Чжэёну кажется, что вот-вот он поймёт. Уловит некую важную деталь, разберётся в происходящем. И он выдаёт свой единственный козырь. - Ты меня ночью поцеловал. Вот тут внимательный Чжэён ловит едва уловимые изменения: расширенные зрачки, дрогнувшие губы. Прямое попадание в цель. С каких пор у Чжан Чжэёна появились настолько сногсшибательные навыки тонкого психологического анализа? Вообще это достаточно интересно. Как Сану пришло это в голову? Почему Чжэён посчитал это сном и не проснулся? Это он имел в виду, когда говорил, что больше обычных прикосновений недостаточно? Если так, то понятно, почему цвета вернулись. Видимо, теперь для восстановления требовалось нечто более... эротическое? И до чего так можно дойти, до какой точки невозврата? Оказывается, стадия опьянения может и без алкоголя наступить. Достаточно задаться кучей безответных вопросов и представить себе невинный поцелуй. - Мы можем провести эксперимент, - Чжэён добавляет в голос лёгкости. Ноль давления. Не забывать о том, с кем он разговаривает. В глазах Сану проносится вековой ужас. - Сонбэ. Это моя ошибка. Я виноват, и мне с этой виной жить. Я недостаточно изучил вопрос, мне нужно было... - Что? - раздражённо перебивает Чжэён. Перетрогать всех парней в университете? Поцеловать их? Кого-то, кроме него? Одна мысль вызывает отвращение, и он тут же себя одёргивает. Это Сану, которого напрягает даже держать кого-то за руку. Ни за что он не согласится, даже в целях науки. И на его глазах Сану хватается за проходящую мимо их столика девушку. Едва появившиеся краски смывает волной гнева. <-> - Пожалуйста, перестань так низко кланяться, оппа! - уже в который раз повторяет девушка. Сану смиряется с панибратским обращением и выпрямляется. Рю Чжихе улыбается ещё раз. Как-то так Сану лет двенадцати от роду и представлял своего соулмейта: миловидная девушка на полголовы ниже его, открытый взгляд и мягкая речь. Ничего общего с высоченными придурками. И парнями в целом. - Спасибо за помощь, - просто отвечает Сану и разворачивается. Ему пора домой. Саморефлексировать о своём иррациональном поведении. Пытаться найти начало у ленты Мёбиуса. - Я могла бы помочь? - предлагает Чжихе. Она ненавязчива и искренне хочет помочь, но Сану устаёт от её общества за все недолгие десять минут общения. Хотя взгляд со стороны ему бы не помешал. - Ты что-то знаешь о соулмейтах? - спрашивает он. Чжихе упомянула, что изучает французскую литературу... Никогда до этого Сану ни с кем не говорил об этом. С матерью в детстве, разве что. Чжэён всей правды не знал и наверняка был уверен, что это какое-то старомодное проклятье. Или любая другая мистическая ерунда, в которую так любят верить наивные люди. Чжихе на какое-то время задумывается, что-то вспоминая. Виновато качает головой. - В основном из неофициальной литературы, - ловит непонимающий взгляд, добавляет: - То, что называется "народным творчеством". Рассказы, написанные любителями. Родство душ не редкость и в реальности, но о предназначенных друг другу самой судьбой... нет, такой информации у меня нет. Её ответ подробен и даже содержит зацепки, которые Сану запоминает. Какое-то время они ещё идут по улице, и он коротко отвечает на те вопросы о себе, которые считает нужными для поверхностного знакомства. Он почти не вслушивается в слова Чжихе, отвечает ей машинально, откликаясь на знакомые слова. Голова должна была бы быть загружена мыслями, но она пустая и тяжёлая, будто туда напихали комки мокрой ваты. Как они расходятся в разные стороны и когда - Сану помнит смутно, и это с его-то хорошей памятью. Дома он первым делом включает компьютер и вбивает дословную цитату Чжихе про народное творчество. Попадает на какой-то сайт, где под тэгом "соулмейты" находит огромное количество рассказов - как коротких, так и длинных. Выбирает самые популярные: что-то о ханахаки, какие-то остановки времени и таймеры, татуировки... Целая ночь уходит на чтение каждого из выбранной категории. Первая страшна и невозможна с биологической точки зрения: прорастающие в лёгких цветы и кашель ими. Вторая вписывается в рамки возможностей. В третьей тоже что-то не даёт покоя: будь у Чжэёна татуировка, у Сану была бы такая же? Он задирает рукав кофты, оглядывая предплечье. Нет. Глупость. Сану зарывается ещё глубже. Раньше собственный феномен его не интересовал. Он воспринимал это как данность, с которой родился, и с которой умрёт. Сейчас он точно знает, что в его силах что-то изменить, но чем для этого придётся пожертвовать? Он находит заметки о похожих синдромах и дочитывает рассказы до конца. Как и в любых вымышленных историях эти две заканчиваются счастливым воссоединением любящей пары. Правда, в них не говорится о том, что делать, если твой соулмейт парень на два года старше тебя, и чтобы вновь видеть цвета тебе уже не хватает простых к нему прикосновений, а хочется его целовать. Сану циклится на неправильно подобранном глаголе - "хотеть" и "иметь необходимость" это разные вещи - и утыкается головой в стол. Может, просто принять это всё как очередную данность? Применить принцип бритвы Оккама: вернуть цвет Чжэёну и забыть о происходящем. Вернуться в плоский, бесцветный мир. Этого будет достаточно для них обоих? Что до соулмейтов... плевать. Сану упорно не признаётся сам себе, что ждёт этого момента с предвкушением. <-> - Гребаный ублюдок, - повторяет Чжэён, и Юна загибает пальцы. - Пять, - счёт она ведёт вслух. - Ты же в курсе, что можешь со мной поделиться? О да. Поделиться с Юной. Знаешь, я тут запал на парня, который от меня бегает, как от великой опасности, а я его, кажется, люблю до безумия. Мы виделись от силы раза три, но я без него не выживу, кажется, задохнусь без его присутствия. Это болезнь, он держит меня на коротком поводке, который я ему сам и вручил, а он несколько дней назад ушёл из кафе с девушкой, представляешь? Юна смотрит на него глазами круглыми-круглыми, как луна в суперлуние, и Чжэён понимает, что проговорился. Сам виноват, в общем-то, хотел же кому-то душу излить, вот теперь расхлебывай. Больше всего Чжэёну хочется ну, напиться виски и раствориться в толпе знакомых, чтобы не ощущать острого одиночества. Хорошенько покурить тоже неплохо - вот это вполне исполнимо, и он щёлкает зажигалкой. Студия мгновенно наполняется сизым дымом. - А. Соулмейты, - только и произносит Юна. Чжэён косится на нее недоумённо. - Сбой в нашей несовершенной системе. Люди, предназначенные друг другу судьбой. Что, никогда о таком не читал? - голос у неё звучит укоризненно. - Хотя да, о чём это я. У тебя ни одна любовная связь дольше трех недель не держится, а тут вдруг - судьба и на всю жизнь. Вот тебя и штормит. Слова Чхве Юны просты и логичны, но отчего-то бьют по самым больным местам. Чжэён кривится от неожиданно горькой сигареты, тушит её о пепельницу и щелчком пальца отправляет окурок в мусорку. - Он мной пользуется, чтобы цвета видеть, - отбривает Чжэён. - Если я его касаюсь, в его мир возвращаются краски. А в моём исчезают. - И при этом ты всё ещё хочешь с ним видеться, - утвердительно произносит Юна. - Ва-ау, знала, что ты мазохист, но не до такой же степени. Чжэён, настроенный спорить, прикусывает язык и затыкается. К чёрту цвета. Он готов прожить в чёрно-белом мире до конца своих дней. Но только при том условии, что с ним рядом будет Чу Сану. Внутри поднимается волна мрачной, холодной решимости. Никакого страха. Одна уверенность. - Ему страшно, - уверенно продолжает Юна. Ей бы квалификацию психолога получить, а не дизайнера, она правильно факультет выбрала? - Представь себя на его месте. Чжэён включает воображение на максимум. Наверное, проживи он всю жизнь в мире, где самый яркий цвет - белый, он бы давно свихнулся. Но, допустим, дожил он как-то так до своих... двадцати с лишним, случайно коснулся парня, и... и понял, что он предназначен тебе судьбой, а ты до дна выпиваешь у него краски, обмениваясь с ним бесцветием. - Хреново, - соглашается он. - Но главной проблемы это не решает. Выжидающе косящаяся на него Юна громко фыркает. - Тут я ничем помочь не могу. Либо ты с ним на веки веков и бросаешь карьеру дизайнера, либо ты без него вообще, живёшь припеваючи, наслаждаешься цветным миром. Выбирать тебе. Просто... - она неловко касается его руки в утешительном жесте. - Запомни, что это навсегда, а другие люди не такие бесстрашные, как ты. И, сочувственно улыбнувшись, она выходит из студии, зачем-то неосмотрительно оставляя Чжэёна наедине с самим собой.