Your Hell Will Be My Heaven

Ви взял со столика небрежно брошенную куртку и выудил из свертка полупустую бутылку текилы той же марки, которую в баре хлестал мужик, развалившийся за его спиной на скомканных потных простынях. Сейчас парня уже ничего не интересовало. Пункт «поебаться» в списке задач на вечер успешно выполнен, осталось проставить галочки напротив «нажраться» и «забыться». Опционально — съебаться куда глаза глядят. Тереться рядом с новым знакомым ему резко расхотелось. Домой, обратно в свою одиночную камеру, прожигать дыру в стене душевой. — Удивительно, что тебя за воровство даже с такой дыры еще не поперли, — с каждым словом изо рта Джонни вылетало облако сизого дыма, сощуренные глаза тонкими темными разрезами сосредоточенно наблюдали за тем, как перекатывались мышцы на покрытой шрамами и выбитыми узорами спине. — От них не убудет. Эти уебки мне должны гору эдди и тонну нервов. Въебываю, как проклятый, за гроши, — Ви отпил из горла, скривившись, и присел на край кровати. Парень закурил, выпустил в пол дым и уперся лбом в тыльную сторону ладони, прикрыв глаза. От внеплановых ночных приключений начинало явно мутить. Не то чтобы Ви волновало, что незнакомый очаровательный мудила мог стать свидетелем его припадочных конвульсий и корчей от пронизывающей иглами мозг адской боли, но вот блевануть ему под ноги от витавших между ними невообразимо едких запахов курева, перегара и секса — точно не хотелось. Спертый воздух номера давил чугунной тяжестью на голову, от алкоголя и послеоргазменной слабости, курсирующих по венам, Ви начало клонить в сторону. Руку повело, и если бы мужик не выхватил вовремя бутылку из его хилой хватки, звонко сталкиваясь пальцами со стеклянным горлышком, они имели бы все шансы остаться на эту ночь без выпивки. — Эй, мелкий, живой? — горячая шершавая ладонь перехватила Ви под подбородком, невесомо оглаживая светлую бороду. Взглядом он наткнулся на теплые темные глаза, блестевшие по-животному притягательно. Парень дернул головой, отстраняясь. — В порядке, старик, — ответил с ядом, крепко затягиваясь недешевым табаком. Они курили сигарету за сигаретой, сидя бок о бок, соприкасаясь коленками. Из окна лились пересветы ночных улиц, отбивались бесформенными пятнами под веками; сверкали фарами снующие неприлично близко авто. Никогда не утихающая какофония городской суеты здесь высверливала себе норку в черепе еще более упорно, чем на родном и ненавистном этаже мегабашни, стремящемся по нумерации к бесконечности. В тишине бутылка ходила из рук в руки, и когда алкоголя осталось на три пальца, мужчина с глухим стуком поставил ее на покрытый затертым паркетом пол, уселся Ви на бедра и зарылся пальцами в длинные пряди. Ему хотелось еще. В ответ чужие руки легли на упругую задницу, с нажимом оглаживая. Джонни качнулся вперед, вжимаясь грудью в парня, склонился ниже. Ухо Ви обожгло жарким дыханием, зубы больно дернули за серьгу. Свежая волна возбуждения накрыла с головой, заставляя отступить пульсирующую в висках боль на второй план. Ви отерся о подтянутый живот и припал губами к шее, еле сдерживая себя, чтоб не впиться в тонкую кожу. Мужчина запрокинул голову с хриплым стоном, подставляясь еще больше под горячий язык. Умелые пальцы с неприличными мокрыми звуками растягивали еще влажный вход. Он насаживался сам, глубже, удобнее, хватаясь руками за сильные плечи, оглаживал подкачанную грудь, задевая маленькие серебристые штанги пирсинга. Джонни тяжело дышал парню в висок, впитывая его густой аромат. Ви перехватил мужчину под поясницу, опрокидывая того на спину, и устроился у него между ног. Наспех разорвал упаковку презерватива, выдавил на пальцы остатки холодной смазки, размазывая по стволу. Желание перекрывало отчаянные попытки здравого смысла достучаться до сознания парня, убедить, что он совершает чудовищную ошибку, утопая в омуте темных глаз, погружаясь глубже в жар гибкого тела. Длинные стройные ноги обвили Ви вокруг талии, и парень толкнулся внутрь сильно и резко, на всю длину, выбивая из мужчины гортанный стон. Вцепился в его бедра до побелевших костяшек, дышал сбивчиво и шумно. Вбивался глубже и глубже, упиваясь порнографическими всхлипами из уст Джонни, который будто с обложки журнала сошел: рот приоткрыт, красные искусанные губы влажно блестят, глаза полуприкрыты, ресницы подрагивают. И подобная маска экстаза ему очень шла. Если бы не намертво впившиеся в бок механические пальцы, можно было бы подумать, что это все — лишь сон. Ви ускорился, меняя угол, податливое тело двигалось ему навстречу. Голова шла кругом, от поясницы и до затылка простреливало электрическими разрядами — еще немного и из глаз посыпятся искры. Жарко и до боли узко. Шлепки кожи о кожу, вздохи, скрип дряхлой кровати, шум дорог за окном — сознание вдруг стало тонуть в блаженном и дурманящем тумане, виски и глотку сжало невидимыми мощными тисками, в глазах резко потемнело, и почти нереальное видение раскрасневшегося, сладко постанывающего в оргазмических судорогах Джонни оборвалось. Темнота. Бездна. Следующее, что он помнит — взгляд манящих, черных глаз. Дышать тяжело. Слишком близко, слишком тесно. Мужчина лежал поверх Ви, уперев подбородок в район солнечного сплетения и подложив под щетинистую щеку жесткую ладонь. Холодные пальцы обводили контуры чернильных орнаментов, легко цепляя проколотые соски. — Твои татуировки — красивые выебоны или же что-то значат? Уже второй раз за вечер кулаки у Ви чесались съездить по наглому ебалу. Как можно было так легко и бесцеремонно переступать все мыслимые и немыслимые личные границы? Ви казалось, что линии эти прочерчены ярко-красным, слишком очевидно. Парень пинком скинул с себя мужика, и тот, закатывая глаза уже не от удовольствия, отодвинулся от Ви подальше. — А у тебя мозги после ебли выедать — это хобби или профессия? — приподнялся, потянулся за пачкой, закурил, удивляясь собственной дерзости. Злость хлестнула где-то в груди раскаленным прутом. Джонни нахмурился, как обиженный ребенок, которому не купили желанную игрушку. Брови съехались, губы скривило в полуоскале. Его до зубного скрипа возмущало, что сегодняшняя его «игрушка» имеет яйца отвечать ему в таком тоне. Джонни, неожиданно, не нравилось, когда с ним обращались так, как обращался с окружающими он. Но сил распинаться и что-то доказывать уже не было, хоть и ох как хотелось поставить мелкого на место. Да и смысла не видел — их дороги разойдутся, как только бутылка текилы опустеет, и имена друг друга они никогда в жизни более не вспомнят. Как бы этот парень ни раздражал его, как бы ни бесил сейчас своей показушной холодностью и отстраненностью, — как будто это не он поедал весь вечер Джонни взглядом, а так, из жалости трахнул — но все же мальчик привлекал и цеплял что-то глубоко у зачерствевшего сердца, от его взгляда под кожей расходился зуд. Он притягивал к себе, необычный, ни на что не похожий. Такой же дикий и своенравный. Его хотелось узнать, разгадать. Неуправляемый локомотив противоречий картинно размазывал загрубевшую душу рокера. Что-то пошло не по плану. Ви подошел к окну, изучая город не в привычной ему манере «сверху вниз» — в этот раз они общались на равных, на расстоянии вытянутой руки, не без доли отвращения друг к другу. Снова эти сраные глюки, будто сознание Ви на несколько мгновений выскакивало из тела, и управляло оно собой на автопилоте и рефлексах. Он смотрел вдаль на пустынную дорогу и наблюдал за обратным отсчетом светофора. Интересно, если он отключится перед пешеходным переходом, ноги продолжат шагать на красный и его намотает на Урал? Или откроется, блять, третий глаз, и астральное тело, судьба, сами боги спасут его, калеку, от погибели? Сука, как же Ви устал от этого дерьма. К дедушке Вику идти не было никакого желания. Колеса его — бесполезная ебанина, а снова выслушивать фирменное, на длинном выдохе «Не знаю, как тебе помочь, малыш» — не хотелось и вовсе. И без того тошно. В серых глазах плескалось невысказанное напряжение, и Джонни, как никому другому, был знаком этот взгляд, закрытая поза, сведенные мышцы спины. Но это не его дело.

*

Густая, как смоль, тревога заливала свинцом глотку. Пустота, полный вакуум, и лишь призрак неотвратимой угрозы кружил над ним. Далекий гул канонад содрогал вязкую жижу под ногами. Закованные в тяжелые ботинки ступни стерты в кровь, носки заляпаны маслянистой грязью. Дрожащие пальцы до боли сжимают тонкие холодные пластинки жетонов, силой сорванные с чужой шеи. Зловещий свист снарядов сливался с пронизывающим до костей предсмертным хрипом, совсем рядом. Он знал, что за чудовищное зрелище находится позади. Не хотел оборачиваться, не хотел видеть это снова, но неподконтрольный собственной воле разум заставил его. Уже не человек, а ошметки мяса и груда торчащих из обугленной плоти костей. Он мертв. Труп. Словно прорываясь сквозь толщу ледяной воды, он распахнул глаза, жадно хватая ртом воздух. Сердце дико колотилось в груди, ребра сдавливали тугими кольцами горящие легкие. Джонни задыхался, содрогаясь будто в ознобе. Несуществующий холод и пугающе реальный животный ужас вгрызался болезненными спазмами в мышцы. Бежать. Прочь.

*

Ви в нервном порыве вскакивает с подушек и здоровается со своей подпухшей физиономией в зеркале напротив. Пустой отельный номер. Густой дух перегара. Холодные простыни рядом. Пьяный мозг концентрируется отвратительно долго. В глаза как песка сыпанули, а окаменевшие конечности ноют от неудобной позы. Во рту будто стая котов нассала — мерзкую кислую слюну невозможно проглотить, небо пересохло. Голова гудит похмельным колоколом, и его звон пульсирующим эхом распирает черепушку. — Твою ж мать, — Ви откидывает с ног одеяло и заходится надсадным глубоким кашлем. Глотку нещадно дерет от выкуренных за ночь сигарет. Как ты мог потерять бдительность и заснуть с незнакомцем? Сказочный долбоеб. Слишком уж расслабился. Теряешь хватку. Вполне обоснованная тревога уже успела разогнать свой маховик, распорошив еще больше хаотично летающие в подсознании осколки мыслей. Красть у него, нищего, конечно, нечего, но спасибо, что живой, даже почки на месте, и вместо ванны со льдом — старая продавленная кровать. Когда этот мужик успел слинять? Ви настолько нажрался, что не услышал сквозь обычно чуткий сон, как тот смылся? Парень впопыхах подбирал с замызганного пола одежду, шарил руками под кроватью в поисках второго ботинка, и глаза резанул легкий блеск металла. Все, что осталось от этого Джонни — небольшое серебряное кольцо, почти пустая пачка сигарет и тяжелая зажигалка. Единственное подтверждение, что минувшая ночь не была очередным плодом его захлебывающегося галлюцинациями мозга. На автомате закинув все в карман кожанки, Ви выскочил в узкий коридор. Стрелка часов в холле близилась к полудню. На улице лил мерзкий ноябрьский дождь, в густом осеннем тумане и лохматых серых тучах терялись шпили громадных небоскребов. На бетонных плитах грязного переулка широкими мазками чернели следы шин, а в лужах разноцветными кляксами расплывались бензиновые пятна.

*

Промокший до нитки и крайне заебанный, Ви ввалился в свой клоповник. Огромных размеров лифт медленно полз вверх, и надоедливая реклама, разжижающая своими бредовыми сюжетами мозги, яркой кашей мелькала на четырех экранах одновременно. Чем работодатели кормят своих ручных пиарщиков, что они способны генерировать подобный сюр чуть ли не еженедельно? Мегабашня как отдельный город в городе — свой микроклимат, свои порядки и личная рутина. У тира вразвалку гуляют парочками копы, делая вид, что их вообще волнует что-то кроме трепа о бабье и дрянного синтокофе из автомата; здоровые мужики тягают железо в импровизированном спортзале посреди открытой площадки и махаются кулаками на небольшом ринге; по пролетам между этажами носятся вечно орущие дети, пока их неприлично молодые родители обедают с соседями в замызганных кафешках. Свет бьет в глаза, а звуков слишком много, и весь этот балаган залезает в голову крохотными жучками-паразитами — шевелят своими противными лапками, раздражая до клацнувшей плотно сжатыми зубами челюсти, до желания выколоть глаза и проткнуть барабанные перепонки, перегружая до рябых помех каналы восприятия. Голоса, звон блинов штанги, рекламные лозунги. Пластиковые подошвы о бетон. Тук. Тук. И снова. Тук. Тук. Предметы на периферии теряют свои четкие очертания. Нужно сделать вдох. Со ступеньки на ступеньку скакали дети, их цветастые одежки сливались в одно неразборчивое пятно, когда они сбивались в шумную кучу на самом верху. Причудливо переставляли ноги и спускались снова вниз — казалось, что подошвы дешевых кроссовок просто стекают по бетону. Тук. Тук. Неуклюжие, слишком медленные. Лавируя между громкими пиздюками, Ви наконец добрался к своей личной затхлой коморке. Двери с шипением отъехали, и квартира встретила парня приятной тишиной. Сбросил с ног сморщенные от интенсивной носки берцы, кинул на стул мокрую насквозь куртку и направился сразу в душ, срывая по пути влажные джинсы и прилипшую к груди футболку. Ви топтался на месте под холодными струями и трясся как лист, пока вода мучительно медленно нагревалась, с остервенением оттирал с себя чужой запах жесткой мочалкой, намыленной до опадающей кусками пены, вымывал из волос пот и сигаретный дым. Он смотрел вниз, на слив, куда белыми вихрями уплывали воспоминания о ночи. Парень надеялся, что навсегда. На правом боку наливался след от железной, в прямом смысле, хватки Джонни. И с каких это пор ты незнакомого хера по имени называешь? Ви отдернул руку от синяка, с чувством прикладываясь затылком к стене. Теплая вода крупными каплями захлестала по лицу. На душе тяжело и гнусно, наружу выворачивает мелкая дрожь в костях. Ночь его буквально выпотрошила: вот тебе хорошо, а через секунду — падаешь в пропасть. На утро — лишь пустота и стойкое ощущение, что тобой попользовались, даже этого не скрывая. Винил себя, что согласился, корил и стыдил, что ему это понравилось, что не мог выкинуть из головы горячие сцены, не мог забыть привлекательный блеск темных глаз. Тебя так сильно впечатлил мужик на одну ночь? Ви чистил зубы, раздирая до крови десна у клыков, и почти бездумно пялился в отражение стены позади себя. «Мятная свежесть» абсолютно этой самой свежести не добавляла, только во рту жжет как тварь. Выглядел он, сказать прямо, плачевно: помятый, припухший и еле живой — вот-вот с ног свалится. По-хорошему, надо было поесть, да вот только сил хватило лишь чтобы доползти до дивана и натянуть на голую жопу спортивки. Похмелье и не собиралось отступать, разрывая голову на части, мышцы после горячего душа ощущались ватными, и Ви захотелось сдохнуть прямо здесь и сейчас. Дикая усталость от ненормированного рабочего дня и прогрессирующего алкоголизма свалилась на него огромной вонючей кучей. Парень не видел смысла продолжать беспрерывную беготню по кругу, но также не видел и альтернативы. Прошлое надо отпустить, забыть навсегда, как страшный сон. Нужно помириться с собой и привыкать к новой реальности, и попытаться хоть как-то скрасить свое жалкое существование. Может, все не так плохо, и действительно стоит собраться с силами и поискать работу поприличнее. В механики податься или на крайняк горбатиться в задрипанной шиномонтажке, например. Да только жаль без отцовских подзатыльников не то совсем будет. Ви с грустной улыбкой прикрыл глаза, сплетая в замок пальцы на пульсирующем болью затылке. Нет, если он отпустит поводья и даст тоске унести себя в закат, свесив у ее колючих боков ножки — дороги назад точно не будет, и он сопьется до смерти. Но одинаково серые будни вгоняли Ви в состояние тотального упадка духа, и силы на борьбу или хоть какие-то телодвижения в противоположную пиздецу сторону стремительно улетучивались. Только сейчас он в полной мере осознал, что находится на самом, блять, дне. И вот посреди очередной унылой рабочей недели появляется этот загадочный Джонни и точно так же внезапно исчезает, оставив после себя лишь вопросы и две сиги. Насрал в душу и съебался. Нужно покурить. Он уселся в кресло, вываливая содержимое карманов куртки на узкий компьютерный стол. Чеки, карточка на метро, пара смятых купюр, кредитка, пустая упаковка из-под ядреной ментоловой жвачки. Во внутреннем валялись телефон, разряженные наушники и красная пачка дорогущих сигарет. На самом дне — то самое кольцо, кажется, с мизинца, и зажигалка. Черная, гладкая и холодная, хоть ко лбу прикладывай. Если брать ее в правую руку, то со внутренней стороны переливается золотом гравировка демонического вида лысого кота с огромными невидящими глазами, оголившего свои острые клыки. Безделушка и пустые понты, а огонь из нее добывать куда приятнее, чем из куска пластика с кнопкой. Голову от курева, вроде, стало попускать. На что ты надеялся вообще, сгребая в карман эти находки? На вторую встречу? Вроде не вчера родился, долбоеб, уже взрослый мальчик и понимать должен, что «перепихон на одну ночь — это перепихон на одну ночь». Все. Точка. Сам же подобными выражениями разбрасывался. А сейчас что? Повелся на симпатичное ебальце и острый язык? Бедный Томми навер… — Да хватит! — Ви со всей своей нехилой силы впечатал кулаком в пластиковую столешницу, заполняя относительную тишину комнаты звоном грязных чашек с недопитым кофе. Он сходит с ума.