Ви ввалился в клуб, уверенно протискиваясь сквозь разномастный сброд танцовщиц, зеленых рокербоев, залетных фанов и проституток на любой вкус и цвет. Подпитый, но на ногах держался — неблизкое путешествие на метро его прилично так отрезвило. Со сконфуженным выражением лица парень оглядел разноцветную публику, щурился от яркого пересвета софитов и прожекторов, неуютно щипавших чувствительные глаза, дезориентировано крутил головой, пока сквозь дергающуюся в такт мелодии массу людей не зацепился взглядом за диванчики у бара. Сначала он увидел свою куртку на повернутой к нему спиной фигуре. Когда эта фигура махнула парню за стойкой хромированной рукой, Ви не смог сдержать свое механическое сердце, и оно предательски сорвалось на сбитый темп, а в животе все свернулось и противно похолодело. Глотку сжало от переполняющих эмоций, и почему-то сейчас парень почувствовал себя настолько неуверенно, не на месте, что ноги его мало сами не вынесли на улицу.
Он стоял около входа, хмурился, наблюдая как Джонни непринужденно общался в большой компании. Девушки вокруг заливались хохотом, а участники группы только глаза закатывали на байки рокера. Чуть позже Сильверхенд пересел на диван, и теперь хотя бы было видно его лицо: довольно ухмылялся, растекался по сидению, закинув руку на плечо какой-то девки; мурчал ей что-то на ухо, а она не прекращала смеяться, зачесывая кокетливо свою ярко выкрашенную мальчишескую прическу, растягивала пухлые бордовые губы в искренней широкой улыбке.
В груди у Ви загорелась злоба, разрываясь с силой тысяч солнц, и сжались непроизвольно кулаки. Какого хуя происходит?! Этот ебаный рокер вытянул его для того, чтобы показать, как охуенно развлекается и без него?
Джонни, видимо, заметил стоящий столбом посреди бара черный силуэт и отпрянул от девушки, вскидывая в сторону Ви руку в жесте приветствия. Лицо парня было, наверное, слишком угрюмым, и рокербой, закатив глаза, медленно поднялся с места. Вальяжно прошелся до стойки, залез на высокий стул, манерно уперев в подставку каблук ботинка, и выжидающе пялился на Ви, похлопывая железными пальцами по успешно имитировавшей дерево столешнице.
Спустя секунду колебаний и внутренней борьбы, парень все же подплыл к Сильверхенду, искоса кидая злые взгляды в ответ на вопросительные со стороны умолкшей компании Джонни, не в силах побороть свою внезапно всплывшую обжигающую ревность.
Ви выедало изнутри бешенство, он немо захлебывался возмущением. Его сводила с ума одна мысль о том, что Джонни с кем-то трется, флиртует. Трогает не его, шепчет хрипло ничего не значащие жаркие слова не ему. Изводило до припадка, что рокер развлекался и ебался все это время с кем попало, пока Ви просто умирал каждый день, измотанный желанием, до истошного внутреннего воя фрустрированный и уничтоженный осознанием того, что ему никогда больше не коснуться Сильверхенда, не притянуть его к себе совсем близко, никогда не поцеловать и не проснуться с ним в одной постели.
Рокербой вымученно и с легким раздражением вздохнул, складывая по привычке на столе руки, затянутые в чужую куртку, которую он так облюбовал: просторная, в меру стильная, но сдержанная, лаконично черная, с удобными карманами и приятной мягкой оранжевой подкладкой. И пахнет так очаровательно: сигареты, пот, острый аромат мужской косметики и самого парня — будто Ви только вырвавшийся из родительского гнезда бунтующий подросток, вкусивший все так долго желанные «прелести» взрослой жизни; старавшийся казаться старше, выставляющий неумело, но настойчиво, напоказ, свою несуразную ребяческую маскулинность и внутренний протест: обязательно злая майка, тактические брюки в стиле неомилитари шика, практичные берцы. И только монохром, безжалостный и беспощадный — только черный. И его буйные белые локоны, обрамляющие горящее необъяснимой смесью придушенных эмоций лицо, контрастно спадали с плеч, гармонируя разве что с оголенными бледными руками. Загадочные татуировки и брутальное бородатое лицо могли ввести в заблуждение, но щенячьи серые глазки выдавали в Ви маленького потерянного мальчика.
— Привет, малолетний алкоголик, — рокер осмотрел парня бегло. — Выглядишь ужасно, — Джонни застучал нетерпеливо по стойке и показал на пальцах бармену: — Обнови, два.
Ви молча сидел — просто не знал, что ему делать, как отвечать. Ему хотелось уйти домой, избежать этого надменного взгляда, но также он так был рад быть просто рядом с Джонни, что терялся от этих полярных импульсов еще больше. Ему было стыдно за свои выходки, ненавидел себя за то, что стоило Сильверхенду свиснуть, и он прибежал тут как тут, виляя хвостиком, хоть и осознавал, что позвали его банально из жалости, зачем же еще?
— Эй, — Сильверхенд бесцеремонно пошлепал зависшего Ви по щеке, ушло ухмыляясь, — даже не скажешь, что «хочешь» меня? А то смотрю, что здороваться — явно не в твое.
Джонни заглядывал чуть ли не в самую душу, щуря вызывающе свои темные глаза, а Ви все молчал. Считанные сантиметры разделяли их лица, и это ни разу не помогало парню сосредоточиться на словах и прямоте своего языка: от рокера исходил жар, он дергал коленом, толкая его бедро, и точно осознавал, что делает, когда облизывал губы, прихватывая нижнюю зубами; и если бы не резкий дух перегара, парень бы не сказал, что рокер пьяный, хоть и взгляд его слегка затуманен чем-то нечитаемым. В свете декора, исходившего от бара, его лицо играло больными голубоватыми оттенками, подчеркивая тенями резкие экзотические черты: прямой нос, высокие скулы, загадочные глаза… Ви полностью отдался моменту, его не волновало сейчас ничего вокруг: голова разрывалась совсем не от оглушающей музыки, его мир плыл не от суеты под боком или полулитра водки, мариновавшей его мозги, всему виной был…
Парень за стойкой громко стукнул стаканами под их носом, разрушая всю идиллию. Но особенным этот момент, кажется, был лишь для Ви. Джонни же с легким испугом и неуютным ощущением в груди наблюдал за явно малоадекватным сейчас пацаном, безбожно тупящим и неспособным даже рта раскрыть.
— Ты пришел помолчать?
От одного его надменного тона Ви затошнило, в глазах потемнело, а голова закружилась от боли и растерянности. Он просто хотел вцепиться в Джонни прямо здесь, высказать ему все, что думал о рокере все эти недели. Ударить за то, что он над ним так жестоко поиздевался, измотал ему нервы и заставил в одиночку тонуть в собственной мути. А потом прижать к себе и не отпускать. Пригреть и держать всегда рядом. Переломать ноги, заткнуть его протест, потому что Ви уверен — он ему не нужен, Джонни этого не хочет, не хочет быть с ним, ни за что он ему не сдался. И он точно будет уползать, не будет мириться, а когда сможет от Ви ненадолго оторваться — он перережет Джонни глотку, а после — умрет сам. Лишь бы остался только с ним. Что бы никто к нему не касался, не клеился, не смотрел на него.
Господи, Ви…
Парня затрясло. Он прикрыл глаза и выдохнул тяжело через рот, роняя лицо в ладони и массируя виски так, будто ему было очень больно или сейчас снова сорвется на истерику. Джонни растерянно наблюдал за этой пугающей картиной метавшегося на месте парня, и не знал, что ему делать.
— Прости… — скрипнул стулом и, низко склонив голову, собрался уходить. Он не может здесь быть. Случиться что-то плохое, Ви уверен, он чувствует.
— Нет, ты издеваешься, — Джонни злобно ухватил его за руку, усаживая обратно, и подтолкнул ближе стопку. — Пей, развлекайся, тебе же так хотелось. Или в одиночку уже справился, причем и с «хочу», походу, тоже?
Сильверхенд плевался ядом, взбешенный до сведенных хищно бровей и вздернутого носа, слова его ранили, как иглы. Но внезапно для самого себя, и тем более для рокера, Ви нервно засмеялся, низко и хрипло, криво и болезненно улыбаясь, страшно неприятно. Как же он рад. Хочет еще, готов сделать еще какую-то пакость, лишь бы только вынудить Джонни снова его оскорбить, ударить, завести рокербоя еще сильнее. Чтобы он сделал с Ви что угодно, просто наклонился бы ближе или хотя бы прикоснулся, заехав кулаком в ебало, хоть что-то…
— Вот же псих, — Сильверхенд протянул с долей отвращения. — Ты может чем-то вкинулся интересным по дороге? Пойдем покажешь, тоже таких диких трипов хочу.
Ви прикрыл лицо ладонями, стирая выступивший на лбу пот, и стал успокаиваться, уже просто отпускал одиночные смешки. Все это как-то нездорово.
— Я, ха, не знаю, просто… Рад встрече? — смущенно потупил взгляд и ухватился за стопку слегка дрожащими пальцами.
Джонни ухмыльнулся как обычно довольно, и поднял стакан, радуясь, что из парня удалось выбить хоть слово. Пытался двигаться дальше, просто забыть, проигнорировать эту максимально неловкую и пугающую сценку легкого психоза Ви. С пацаном что-то явно не в порядке, это было видно издалека. Выглядит больным, точно варится в долгом запое, но помимо иссушенного и изнуренного выпивкой лица, заметен был еще и ненормальный, слегка безумный блеск в глазах. Но до белки ведь пацану еще далеко.
Сильверхенд махнул стопкой в его сторону, дергая краешком рта:
— Тогда за встречу, — они ударили стеклом, опрокинув в себя алкоголь.
Рокер полез за сигаретами и протянул одну Ви, и парень без колебаний ее принял, позволяя Сильверхенду ему прикурить. Они неловко встретились на мгновение взглядом. Их лица освещались красноватым огоньком, от подсвеченного синим ровного рядочка бутылок за стойкой исходили яркие вспышки огней, что долетали со сцены до самого бара и играли светлыми бликами в их глазах. Глубокий черный и теплый серый. Ви затянулся легко и пыхнул облачком дыма, и Джонни нехотя отвел глаза, пока они не ввязли в этом моменте неприлично надолго.
Они молча курили какое-то время, Джонни рассматривал жмущегося парня, что улыбался зажато и неясно, вглядываясь в толстое дно пустого стакана. Хоть и пытался спрятать свою явную сейчас слабость и уязвимость, но все же выглядел Ви таким несчастным — только обнять и приласкать. Сильверхенд отрешенно ткнул на собственную щеку, прямо под глазом, вопросительно вскидывая бровь:
— Это тебя так жрица любви ранила? Я тебя снова оторвал от важных дел?
— Можно сказать, что сегодня ты меня спас, — Ви потер лицо, ощупывая подстриженную на скорую руку бороду, — не зря прихорашивался — и прикрыл раненную щеку, оперевшись скулой на кулак. — А в какую честь праздник? — старался сменить тему, не желая погружаться глубже, чем того хотелось, в события вечера.
— Гуляем в честь хорошего концерта, — Джонни выдал прямо, как есть. Нет смысла выдумывать истории. Рокербой наблюдал с интересом за Ви, выжидал его реакцию.
Парень слегка оторопел, но совсем не от «новости», а прямоты рокера. И ведь нужно было с самой первой встречи играть в молчанку или рассказывать всякие мутные легенды, чтобы сейчас так плоско и безэмоционально выдать правду. Но зато теперь именно Ви придется разыгрывать дурачка, чтоб ситуация не ушла в совсем уж неловкое русло.
— Какого концерта? — затянулся.
— Типа такого, — ткнул за спину, на сцену.
— Ты, хочешь сказать, рокербой? — недоверчиво изогнул бровь и прищурился.
— Ну типа. Есть такая одна скромная группа, Самурай, не слышал?
— А… Я… Слышал, но… Ого, — Ви протянул так тяжело и тягуче, будто перед ним открылась великая тайна мироздания. Ну не сказать же Джонни, что он давно в курсе дела и уже месяц бесстыдно дрочит на него при просмотре лайвов.
— Расслабься, я не кусаюсь, пока, — рокер пошловато ухмыльнулся, затянулся показушно и выпустил дым в растерянное лицо Ви, который хлопал светлыми ресницами, так наивно. — Выдохни, а то аж вена на лбу проступила. Между нами ничего не меняется. На глазах у ребят руки свои не распускай, я думаю мозгов у тебя на это хватит, — Джонни закончил строго, тыкая хромированным пальцем парню в грудь, и Ви ничего не оставалось, кроме как уверенно и очень убедительно закивать.
И его на самом деле попустило, дышать стало как-то легче. Решился всего один незначительный вопрос, а ощущение, будто гора с плеч. Алкоголь расслаблял, одна назойливая проблема ликвидирована, и Ви даже начал мириться с тем, что водит знакомство с ебаным Сильверхендом.
— Не хочешь познакомиться? — Джонни махнул в сторону диванчиков, указывая на шумную компанию, которая уже будто забыла, что их Сильверхенда нагло спиздил незнакомый пацан.
— Ответить честно или соврать? — Ви спросил, выдыхая дым.
— Я всегда за искренность, — как иронично, подумал.
— Я приехал сюда к тебе, — подал бармену пустой стакан.
— Вставай, я отказов не принимаю, — со скрипом кожи о кожу Джонни соскочил со стула.
— А нахер было спрашивать?
Сильверхенд проигнорировал возмущенный тон парня и утянул Ви под руку, нависая своей тушей на его плече. Повел к столику, за которым, во главе, развалился Керри в обнимку с Луиз и делился какими-то невероятными историями. Спорил громко с Генри, который обиженно тыкал в него пальцем, что-то выкрикивая.
— Наш Джонни вернулся! — Дэнни слегка раздраженно объявила всей компании, и на Ви уставилось десять пар заинтересованных глаз. Как-то неуютно.
— Прошу прощения, что пришлось исчезнуть. Это мой припизженный дружок, всегда угрюмый как грозовая туча — молчит, да и все тебе, — Джонни снова навалился на Ви всем весом, от чего у парня слегка подкосилось колено и пришлось неловко падать на диван.
В ответ на краткую анкетку парень вперился в него удивленно и слегка даже обижено. Свел извивисто брови и развел прижатой чужим телом рукой, недоумевая за что именно получил столько пылких комплиментов.
— Что за маленький варвар, Джонни? — Керри, сильно разгулявшийся, бесцеремонно вторгся в личное пространство Ви, пристально того рассматривая.
— Прибился на улице, сиротка, и хвостиком увязался, да, Ви?
А далее потянулась череда формальных рукопожатий и нескончаемо повторяемое «Я Ви», а в ответ: «Ви? Что за имя?». Остроумные шутки про растерянные буквы и невероятную практичность клички. Луиз отметила, что будь бы парень музыкантом, его псевдоним бы точно зацепил слушателя. Свое полное имя Ви предпочитал умалчивать — оно только для самых близких, ласковой короткой формой на английский манер его всегда звал отец, а выдавать паспортные данные с вереницей вторых имен — хлопотно, объяснять их смысл и того дольше, поэтому срезать для удобства иноязычному уху свое необычное имя пришлось еще в выпускном классе. Так и зацепилось.
По стопке за знакомство, и вечер понемногу раскручивался, а после выступления заряженных пивом панков к их столику начало сходиться все больше и больше народу. Кто-то предлагал выпить Сильверхенду, многие липли и к Керу, все порывались вынудить Самураев сыграть хотя бы пару песен, дабы порадовать фанатов и поддержать настроение толпы. От такого количества людей Ви стало некомфортно, хотя, казалось бы, куда более. Вокруг них крутились молодые пацаны, мужики постарше, полуголые проститутки, их подружки-танцовщицы и прочий разноцветный сброд, что будто из воздуха материализовались везде, где только происходил местный музыкальный движ. И все они тянулись к Джонни, пытались хоть на секунду отвоевать его внимание, чтобы именно им он подарил взгляд или хотя бы сказал в их сторону кривое колкое слово. Ви вскипал, но тот факт, что рокер игнорировал сейчас их всех, отпускал ядовитые шутки именно в адрес Ви, выдумывая наново историю их знакомства, которую вещал загадочно и томно своим друзьям, тешил его до визга. Была в легенде и доля правды: про музыкальную лавку и тачку, вот только Сильверхенд разнообразил сказку мифическими россказнями о том, как он, герой на сияющем Порше, спас несчастного парня от погибели от рук пьяных бандитов на заднем дворике захудалого бара, на что Ви только ухмылялся, глаза закатывая, и как после завязалось их «ненавязчивое и бескорыстное» общение с пользой для каждого: кому-то перепало щедрости, кому-то — помощи. Кому-то — нервный срыв, бессонные ночи и порция безумия, но Ви тактично промолчал.
Они сидели на одной стороне, парочками: Дэнни и Генри, не стесняясь, уже вылизывали друг другу лица; Керри обжимал за талию Луиз, которая общалась через стол с Нэнси; и между этими голубками сидели Джонни и Ви, и рокер, пользуясь ситуацией, водил хромированными пальцами по ноге парня, пока сам переговаривался со знакомыми певичками. Дразнился, то подбираясь совсем близко к ширинке, то останавливаясь на внутренней стороне бедра, иногда пощипывая, от чего парень ерзал в дискомфорте, и поддерживать для приличия отстраненную беседу с каждой минутой, между тем, становилось все труднее.
Пьяный лепет и смех лились тягуче, как и алкоголь, в воздухе витала атмосфера бесконечного праздника жизни и возведенного в абсолют извращенного гедонизма, но что-то мешало, висело над Ви тяжелым густым туманом — на него пристально пялились.
Они с Кэтти прожигали друг друга недобрым взглядом, и Ви изо всех сил пытался не лыбиться мерзко, что аж скулы сводило, наблюдая, как девушка складывает недовольно на пышной груди руки, рисуется и дуется, стараясь снова перетянуть внимание Джонни именно на себя. Каждый раз перебивала парня, задавая нелепые вопросы Сильверхенду, который в ответ на это все ближе притирался к Ви, ощущая шкурой витавшее между ними тремя напряжение, скармливая прямиком своему здоровому прожорливому эго их интерес, упивался их потугами завладеть им на вечер. А пацан выглядел таким довольным, что вот-вот и засияет, чувствуя холод хрома своим голым плечом; каждый раз от неожиданности дергался, будто током ударенный, когда кончики черных волос, политые пряным парфюмом, легко касались его и приятно щекотали кожу. Дух соперничества и конкуренции заводил Ви невероятно. Так сильно хотелось прижаться к Джонни еще больше, что голова шла кругом. Ближе. Коснуться. Впиться в эти красивые губы, растянутые надменно в ухмылке. Стереть ее с небритого наглого ебла. Довести Джонни до сорванных стонов и закатывающихся от экстаза глаз. Чтобы всем было видно чей на самом деле Сильверхенд. Доказать рокеру, что он только его, и поставить жирную точку. Ви всунули очередную порцию текилы, и он запил непреодолимое желание спиртом, пытаясь придушить это насилующее душу собственническое рвение. В голове снова помутнело, а картинка поплыла.
Окруженная шумом и движением подостывшего клуба, большая компания уже подбиралась к экватору веселья. Все расслабленно и непринужденно болтали кто о чем, сдабривая свои истории приличным количеством пиздежа и алкоголя. Вместо того, чтобы ляпать языком о всякой чепухе, поддерживая угасающий огонь затянувшегося вечера, уже подуставший Джонни наблюдал за пацаном, точно улавливая краем глаза недовольный и разочарованный взгляд Кэтти.
Мальчик подрасслабился, но все еще был видимо напряжен, будто выжираемый чем-то зубатым и ядовитым изнутри. Ви почти постоянно молчал — по своей натуре парень скорее слушатель, чем пламенный оратор: ухмылялся и мычал понимающе, поддакивал, но никогда и слова не добавлял; наблюдал поочередно за каждым человеком за столом, изучал и будто запоминал; делал вид, или же ему искренне было интересно подмечать в незнакомцах, с которыми он видится в первый и последний раз, какие-то мелочи — Джонни этого так и не понял.
Что-то было в Ви еще, особенное, что не сильно бросается в глаза рядовому человеку. Что-то нетипичное для простого парня, прожигающего свою молодость за обрыганной стойкой засранного клубешника, что-то не от обычного мира людей из музыкальной тусовки или примитивных обитателей мегаполиса, с которыми Сильверхенд знаком достаточно близко. Была в Ви какая-то прямота и деревянность, будто выдроченная насильно, холодность и односторонность, легкая невзрачность, что делали из пацана что-то похожее на муштрованного оловянного солдатика. Помимо хорошей формы и прямой осанки, и этой нездоровой позерской страсти к военной форме, была в парне еще одна деталь, которую можно легко пропустить как незначительную, не особо достойную внимания, но Джонни снова прошибло — взгляд. Острый, всегда туманный и неясный, задумчивый и, сука, невероятно далекий временами, на все ебаных две тысячи ярдов, когда пацан сильно долго молчит и будто проваливается в никуда, выпадает из пространства и времени. Ви беспрерывно сканирует окружение, всегда настороже, напряжен и на взводе, хоть и внешне выглядит холодно и спокойно, как хищник в засаде, но Джонни все чувствовал.
Его видимая выдержка, какая-то наивная и безоговорочная послушность, но между тем одновременно имевшаяся дерзость и доля своенравности, его поведение и замашки снова и снова, все больше и больше напоминали Джонни о… Сука. И теперь это точно не спихнуть на воображение или галлюцинации — вот он, перед ним, будто призрак, дух, эхо прошлого.
Но нет, пацан не мог служить. Слишком молод, слишком, блять, цел. Попросту не мог оказаться ни в одной горячей точке. Времена, когда в корпоративную армию нанимали всех желающих у кого пока есть руки и ноги, но нет чести, инстинкта самосохранения, критического мышления и здравого смысла, ровно как и денег, самоуважения и цели в жизни, зато есть невъебенное желание быть причастным к чему-то «великому» и «грандиозному» — давно в прошлом. А Джонни просто охуеть как повезло попасть на последний адский поезд, запрыгнув в вагон прямо на ходу. Пламенный привет папочке. Трижды бы на могилу плюнул, ебаный маразматик.
— Ну, и чего все такие кислые? Я знаю, что вам точно поднимет настроение! — увеселенный Генри засуетился, полез в карман и, спустя секунду, обронив несколько тихих матов и неразборчивых кряхтений, вытянул пакетик с разноцветными таблетками и порошком, запечатанным в такой же, но поменьше.
Басист, когда напьется, вмиг становиться добреньким и щедрым. Часто Джонни эта его особенность выручала, когда дико ломало, а из упороться был только джин, который он спиздил у Керри из-под подушки, буквально, или еще какая высокоградусная бурда — совсем не то, а после, на отходах похмелья, крутит еще больше. Когда-то стоило лишь завалиться к Генри в комнату, размахивая бутылкой, и спустя, как казалось, часик, а на самом деле уже на следующие сутки, Сильверхенд мог очнуться с кровоточащим носом и остатками порошка в усах. Тот факт, что был он по пояс голым, а у Генри могли оказаться слегка приспущены штаны, он старался игнорировать, а басист никогда эту тему не поднимал. Вероятно потому, что нихуя не помнил. Золотые были времена.
От вида наркоты Ви напрягся. Джонни почувствовал, как поджались сильные мышцы на его ноге.
Вокруг них толпа музыкантов завозилась, кто-то подсел ближе к углу, где на краю стола Генри уже раскладывал колеса по палитре от совсем цветастых до белых, делал своеобразную радугу, а потом ровнял дороги. Вынюхав одну, он вежливо поделился следующей с Дэнни. Она сморщила нос и слегка закашлялась, впившись после в губы басиста. Следующий к наркоте потянулся Джонни, выбирая из цветастого разнообразия таблетку, но его перехватил под локоть Ви, вопросительно заглядывая ему в лицо, приподняв брови:
— Это что?
— Синтетический кокс, — ткнул пальцем на пакетик с порошком, — экстази, скоростя. — Сльверхенд вкинул в рот парочку одинаковых, гладких колес, запивая текилой. Уже не парился разливать алкоголь — пил прямо из горла. Ви выхватил у него бутылку, делая пару жадных глотков, и с долей неуюта и волнения прожигал дыру в подносе, над которым склонилось несколько голов. Джонни подцепил живыми пальцами одну таблетку и поднес к парню, перехватывая его озадаченное лицо холодным хромом. Ви отшатнулся и нахмурился.
— Я не употребляю.
— Да ладно, одну конфетку, не пожалеешь. Тебе полезно, а то сейчас треснешь, — провел пальцем по скуле, — мурчал убедительно, и Ви поверил без задней мысли, но на лице его все еще цвело явное колебание. Сильверхенд зачесал его блондинистые волосы, убрал за ухо. Отстранился на мгновение, и снова склонился совсем близко, чтобы его точно было слышно за грохочущей со сцены музыки, от чего Ви проняло разрядом тока. — Не ломайся, повеселимся. Тебе же так хотелось забыться, — прошептал влажно, на выдохе, и еле ощутимо провел языком по мочке, цепляя серебряное колечко.
Ви прикрыл глаза и рвано выдохнул. Рокербой придвинулся вплотную, заглядывая прямо в глаза. Взгляд пацана затуманенный, почти черный, настолько у него стали огромными зрачки. Он безмолвно приоткрыл рот, и Джонни воспользовался его замешательством и вложил таблетку на язык, прикрывая после его слегка отвисшую челюсть. Ви ничего не оставалось, кроме как проглотить наркоту. Скормили, как глистогонку кошаку. Горько и нихуя не вкусно, и парень потянулся за почти пустой бутылкой, но Джонни оказался быстрее — опустошил остатки, и, ухмыляясь, стал вылезать из-за стола, переступая через ноги Ви, специально прижимаясь пахом к слегка раскрасневшемуся парню, от возмущения ли или опасной близости к рокербою. Керри сорвался с места и за компанию с Сильверхендом побежал к бару за добавкой. Ви остался в противоположном от шумной компании углу наедине с Луиз, с долей необъяснимого дискомфорта и разворачивавшейся внутри липкой тревоги наблюдал, как девочки-музыканты, сильно подпитые и увеселенные веществами, развлекались с оставшимися членами Самурай, соревнуясь, кто быстрее опустошит рядочек крепких шотов. В этот раз Нэнси уделала всех, уничтожая стопку за стопкой с невероятным мужеством на лице.
Джонни все не было, и Ви чувствовал, как начинают работать колеса. Стало как-то свободнее и легче, парень действительно начал расслабляться. Постепенно его переставал тревожить весь груз гнусных проблем — они будто улетучивались навсегда, и наркотик будил его, кипятил кровь, разгоняя по телу безосновательную радость — эмоцию, от которой он совсем отвык, и она ощущалась такой чужеродной, что на мгновение Ви прошибло искренним удивлением. Он нетерпеливо ерзал на сидении, послушно дожидаясь рокера, хоть и невероятно сильно хотелось вскочить с места и найти Джонни, притянуть за руку обратно, сесть совсем к нему близко и позволить Сильверхенду касаться его везде, на глазах у всех, чтоб эта синеволосая певичка видела и хоть подавилась от зависти.
Находиться в шумной чужой компании стало куда как комфортнее, чем в начале вечера, который стремительно близился к поздней ночи. Попускать Ви начало еще после первых шотов, а сейчас опьянение накрывало волнами, постепенно, с новой силой, и в купе с веществами это давало очень интересный эффект уюта, будто всех этих людей он знал десятки лет.
В глазах все плыло от ярких огней сцены, и если бы не оптика с противозасветом, то совсем бы укачало. Головная боль стала медленно отступать, хоть башка и крутилась так, будто Ви засунули в стиральную машинку на низких оборотах. Под боком ему принялась что-то рассказывать Луиз. Смотрела на него с интересом, отстраненно поправляя свою майку с глубоким декольте, что-то спрашивала про рисунки на его плече, демонстрируя собственные татуировки. Все выпрашивала мастера, который так постарался над его рукавами, и Ви охотно отвечал, объясняя мутными формулировками сложные сюжеты выбитых рисунков, на что девушка кивала, строила понимающее лицо, хоть парень и чувствовал, как лениво и ему неподвластно ворочается во рту собственный язык, цепляется за зубы и пересохшие губы. Сам бы себя не понял, послушав, что несет, еще и за орущей музыкой было слышно, наверняка, лишь обрывки фраз. Но это сейчас не важно, ни разу не волновало. Говорить хотелось до чесотки в горле, несмотря ни на что. Только умолкнув, дабы отдышаться, Ви понял, что свою пламенную речь он заканчивал уже на родном языке, даже не осознавая этого. Украл у розововолосой барабанщицы, мило и невинно улыбаясь, как только умел, шот водки, и, опустошив стопку, закурил.
Сквозь толпу стал вальяжно, невероятно пластично и грациозно пробираться Джонни, с небольшим подносом в левой руке и новой бутылкой текилы в правой. Плыл так медленно, красиво переставляя свои стройные длинные ноги, раскачивая горячо бедрами. От одной его походки веяло чем-то невероятно сексуальным, по-животному притягательным, и во рту у Ви снова пересохло, а в штанах что-то жалко дернулось. Дыхание буквально встряло в глотке.
Со звоном стекла Сильверхенд опустил на захламленный пустыми бокалами и бутылками стол металлический поднос, а на нем — стопки, коктейли, маленькая посудинка со льдом и тарелка с нарезанным на четыре части лаймом. Джонни уселся между Луиз и Ви, забрасывая вальяжно свои ноги в коже ему на колени. Нагло вырвал из его губ прилипшую сигарету, оторвал вместе с кусочком тонкой кожи, отчего парень слегка зашипел, скорее по привычке, сопоставляя знакомые по памяти ощущения. Ведь никакой боли он не почувствовал, что могло быть странным в любой другой ситуации, но ни разу не тогда, когда он находился под охуенным накрывалом от колес и крепкого алкоголя.
Джонни затягивался так картинно, втягивая щеки, смотрел прямо в глаза. Сквозь клубы сизого густого дыма его лицо выглядело настолько красивым, что Ви до дрожи в пальцах хотелось коснуться острых высоких скул, сжать подбородок, утянуть рокера в глубокий поцелуй. Не контролируя свои руки, парень легко схватил Джонни за шею и наклонился близко, ощущая ровное горячее дыхание с запахом крепкого табака и алкоголя на своей щеке, и сильный, слегка ускоренный пульс под пальцами. Ви раскрыл рот в попытке сказать что-то нужное, что так долго зрело в душе, но никак не мог. Опустил на выпирающие коленки свою слегка влажную ладонь, поднимаясь вверх по бедру и наблюдая, как рокербой меняется в лице, как ползут вверх его брови, а манящие пухлые губы растягиваются в удивленной ухмылке.
Его внезапное рвение к слишком личной, как ему сейчас казалось, близости перебил Генри, высоко вскидывая руку в их сторону:
— Э-эй! Джонни! Специально для тебя оставил! — басист толкнул по столу маленький поднос, на котором возвышались снежными вершинами маленькие горки порошка.
Джонни, мало руки не потирая, привстал, уселся Ви почти на колени, — парень все свои силы приложил лишь бы не обнять его за талию и не прижать к себе ближе — и принялся строить ровные короткие дорожки. Склонился низко над подносом, почти смазывая кончиками прядей порошок, но Ви услужливо придержал его волосы, вплетая в них сильнее, чем нужно, пальцы, удивляясь их мягкости и в то же время тяжести. Принялся отстраненно их гладить и завороженно перебирать, наблюдая, как невероятно красиво контрастируют смоляно-черные локоны с его белыми длинными пальцами. Так хотел дернуть сильнее, чтобы вырвать из уст рокера сдавленный стон. Парень уже видел, как хватает Джонни за дикую копну волос и тянет на себя, как вдалбливается быстро и глубоко в его узкий зад, вдавливая грудью в стол, и как упивается его мольбами двигаться еще сильнее, брать его жестче, как выбивает из него тяжелые вздохи и гортанные животные стоны, как кончает глубоко в жар его манящего гибкого тела. Как же хотелось…
Ви чувствовал, как к лицу прилил обжигающий румянец, а в штанах стало слишком тесно. Неуклюже он положил свободную руку на бедро, прикрывая от посторонних глаз свой излишний интерес к Сильверхенду.
Джонни поднялся, глубоко вдыхая и прикрывая глаза. Увалился на диван, сползая по спинке. Выдрал руку парня из своих волос, укладывая ее уже себе на бедро, и невероятно сильные пальцы впились властно в ногу, так приятно. Сильверхенд зыркнул искоса, с довольным прищуром, дикими черными глазами на заколдованного Ви, который бесстыдно пялился, как вздымается его грудь, как блестят жетоны и хромированная ключица под воротом майки; неотрывно смотрел на красивую, влажную и тонкую шею, в которую так хотелось впиться зубами, что парня видимо плавило. Пацан готов.
— Попробуешь? — рокербой придвинул к нему ближе поднос с порошком, а сам принялся разливать текилу по стопкам.
Ви даже не стал долго думать: если пьет Джонни — пьет и он, если Джонни нюхает — значит, и ему нужно. Так и пропадают в плохих компаниях, ведь верно? Парень долго неумело возил пластинкой по железу, внезапно все же начиная обдумывать правильность своих действий. Сильверхенд не выдержал этого издевательства и противного скрежета, и приготовил дорожки из оставшегося сам.
Ви склонился низко, припадая ноздрей к короткой узкой соломинке. Втянул первую полоску порошка на пробу и закашлялся, откинувшись на сидение — даже не ополовинил дозу. Некоторые бывалые наркоманы местного пошиба засмеялись, Генри снисходительно похлопал парня по спине, рассказывая что-то про свой первый раз в шестнадцать, но Ви так и не понял про секс ли он или наркоту. От легкого шока мозг не мог ухватиться за слова и придать им хоть какой-то смысл. Они залетали в него и вылетали наружу, никак не обрабатывались. Голова загудела, а нос и горло нещадно жгло. Но парень не сдался. Снова склонился, сильно зажмурившись. Вынюхивал дорогу за дорогой, кашляя, пока в глазах не побелело. Лишь холодная ладонь, заботливо похлопавшая по изодранной щеке, его остановила.
— Ну-ну, остановись, перекур. А то улетишь, быстрее, чем успеешь сказать «Вальгалла».
Ви окатило холодом и тут же, моментально, к лицу прилил жар, сотрясая плечи. Не сразу понял, что его пробило на громкий, слегка истеричный смех, который вторил заливающемуся Генри. Ему дало по мозгам спустя несколько мгновений, когда парень опрокинул очередную порцию текилы. Десна немеют и пульсируют, и сердце бьется так быстро, будто вот-вот пробьет ребра. Ви стал с ненормальным интересом перебирать во рту языком и неуютно жаться. Будто это не его зубы, чужие, слишком крупные и острые, не помещаются в ряд.
Уже слишком поздно Ви понял, что сильно перебрал, и наркота сегодня была совсем лишней. Его грудь тяжело вздымалась, руки подрагивали. Тело постепенно онемевало, одновременно разрываясь изнутри энергией жажды к действию и движению. В кровь вливалось слишком много дряни и сваривало буквально вкрутую еле живые мозги. Парня начинало плавить и нещадно развозить, он уже не стесняясь лип к Джонни, терся о него отчаянно, как мартовский кот, припадал щекой к его потному живому плечу и царапал кожу бородой, прикрывая глаза, будто вот-вот отключится. Но рокер не протестовал — казалось, даже не замечал ничего особенно.
Глотательный рефлекс вдруг попал, и Ви приходилось обдумывать каждое сглатывание пенистой вязкой слюны, которой в пересохшем рту образовывалось до параноидального ужаса мало. Главное не задумываться о дыхании — точно сведет диафрагму. Закашлялся.
Сильверхенд улизнул из-под бока и снова принялся наполнять стопки, отчего Ви затошнило и он отрицательно замотал головой, отталкивая ладонью протянутый в его сторону стакан. Рокербой все потешался вместе с друзьями, что пацан оказался достаточно хиленьким собутыльником, но Ви был уже настолько пьян, что его подобные высказывания ни разу не тревожили. Его колотило изнутри, и под кожей расходилось отвратное ощущение чесотки без определенной локации и которую невозможно было почесать, хоть так и хотелось разодрать свербящее место до крови.
Теплая сухая ладонь похлопала вырубающегося пацана по щеке, и разлепив тяжелые веки, Ви увидел перед собой радостного и заведенного Сильверхенда, который загадочно пялился на него, поглаживая по бородатому лицу. Что-то прошептал ему почти в губы, но парень не расслышал — как завороженный наблюдал, как будто в замедленной съемке Джонни открывает рот, как между его губ прокатывается розовый язык, как он широко улыбается, оголяя ровные белые зубы, а его лицо расплывается в гримасе смеха, обрамляя по краям красивые раскосые глаза легкими морщинками. Ви просто моргнул, выключаясь на секунду, но тут же очнулся, чувствуя на себе какую-то тяжесть.
Джонни без капли стеснения уверенно сел парню на колени, крепко ухватившись бедрами, как опытный всадник. В одурманенных темных глазах бушевало жаркое пламя похоти, и Ви, как зачарованный, следил за каждым плавным движением Сильверхенда. Он легко прошелся большим пальцем живой руки между губ Ви, не отрывая взгляда от недоумевавших, слегка поживевших серых глаз напротив. Палец скользнул вовнутрь, и парень, не удержавшись, прихватил его зубами. Лицо Джонни засияло в каком-то только ему понятном детском восторге и невинном удивлении, будто это не он разворачивает горячие прелюдии на виду у всего бара. Ви прикрыл веки, вкладывая все свое мастерство в ласку пальцев, которые уже во всю ебали влажный рот. Со всех сторон полилось улюлюканье удовлетворенной толпы, послышался мат и полные потрясения вздохи. Он почувствовал, как Джонни качнулся назад и потянулся к столику. На языке защипало — пошло ухмыляясь, Сильверхенд вложил в губы парня дольку лайма, в левой руке уже была наготове стопка текилы. Быстро опрокинув алкоголь в себя, он жадно впился в рот Ви, неловко сталкиваясь зубами. Сок лайма потек по бороде. Надкушенная цитрусовая корочка грустно покатилась на пол.
— А-ху-еть… — Керри так и завис: в одной руке пиво, в другой — коктейль для Луиз. Абсолютно сбитый с толку, ошарашенно пялился на неприлично довольного Джонни, вылизывавшего приоткрытые в растерянности губы парня. — Это давно так? Только мне не сказали, да?..
— Керри, блять, закрой рот, — не менее удивленная Нэнси бесцеремонно швырнула в него чьим-то топом.
Ви все порывался превратить эти горячие ласки в нормальный поцелуй, — внезапно осознал, что в первый их поцелуй — но рокербой толкнул его в плечо и навалился всем телом, отираясь задом об ощутимую выпуклость в районе ширинки, прошептал хрипло на ухо:
— Не сосаться, помнишь? Будь хорошим мальчиком.
Еще немного и Ви бы просто завыл от безысходности и изматывающего желания. Член снова дернулся, больно упираясь в грубую ткань штанов, стало ощутимо жарко и влажно, и ему очень хотелось надеяться, что виной всему именно рокер, его обжигающая нервные окончания близость, а не эти грязные, ужасно пошлые сейчас слова, которые точно не должны на него так действовать, во мгновение заводить и посылать дрожь вдоль позвоночника.
Голова вращалась, как на карусели, и картинка зарябила помехами от перегруза систем. Сердце колотилось бешено, Ви потел, будто за ним гнались. Он слышал только свое сильно громкое сипящие дыхание, глубокое и рваное, а вся палитра звуков смазалась в неразборчивый гул, который долетал до его ушей, будто через толщу воды. Он обронил жалкий всхлип, раздираемый со всех сторон, как стаей диких волков, разнообразными импульсами собственного тела и раздражителями извне: шум, хаос, гул в груди от барабанящего сердца и резонации музыки, резкий свет и духота. Ви терялся в чувствах и буквально горел, задыхаясь и содрогаясь в треморе. Сознание поплыло и глаза захлопнулись, как шторки.
Нет-нет, только не сейчас…
Ви почти не чувствовал горячих прикосновений проворных мозолистых пальцев, что пробрались под майку и щипали за соски, оттягивая маленькие бусинки пирсинга, хоть тело его и отзывалось инстинктивно на грубую ласку, и не ощущал колючую щетину и мокрые губы на своей шее. Голову прострелило невыносимой болью, будто проткнули висок насквозь вилкой, и Ви мычал в агонии и от болезненного возбуждения. Он был уверен, что его разорвет прямо здесь, на месте, если он к себе не прикоснется, настолько разгоряченный желанием. Не заметил, как собственные ладони легли на упругий зад, затянутый в узкие кожаные штаны, и что руки его уже залезли под пояс, в попытке стянуть с Джонни ненужную, мешающую и раздражающую до скрежета зубов одежду. Рокербой терся о него пахом, пытаясь утолить и свое желание, и Ви уже не сдерживался, стонал в голос, потому что всего было слишком много. Слишком шумно. Слишком тесно. Слишком жарко. Тело загорается и мучительно тлеет от каждого касания чужих рук, и его гнет навстречу Сильверхенду. Слишком много, но он хочет большего. Джонни впивался зубами над ключицей до синяков, зализывал рану и обдавал чувствительную, будто наэлектризованную кожу влажным обжигающим дыханием, и парень просто терял дар речи, не мог попросить остановиться или действовать жестче — только мычал неразборчиво, ощущая, как расползается по телу жар.
Как бы не было горячо и приятно, Ви больно до слезящихся глаз. Приступ накрывал волнообразно, раскачивая его как поплавок взад-вперед, но одновременно парню так хорошо от тяжести чужого тела на коленях, от этих уверенных властных касаний, что заводили до встрявших в глотке хриплых стонов, от недопустимой близости к Джонни. Ви не должен чувствовать себя настолько растерянно и буквально разрушено, разбито всего от пары касаний, это просто недопустимо. Но Джонни сводил его с ума одним своим существованием, а сейчас, будучи так близко, рокер доводил его до кипения. Сука, этого не может быть, он точно во сне, не может поверить, что это взаправду, что это все взаимно, и в ответ Сильверхенд хочет его так же сильно, как и Ви его, до судорог в груди и трясущихся ног. Гнал взашей мразотные домыслы, что это все наркота играет с ними, а Джонни просто нужно рядом теплое тело, чтобы использовать его в свою угоду и снова забыть.
Сильверхенд хрипло засмеялся парню на ухо и укусил за мочку. Ви, блять, просто дрожащий и воющий от возбуждения комок нервов, излучающий первобытный порыв и желание. Такой потрепанный, готовый ко всему. Загадочно ухмыляясь, Джонни дернул Ви за руку, срывая заведенного парня с диванчика, и потянул его глубже в темноту клуба, всматриваясь своими черными, одурманенными глазами в лицо пацана, что покорно поспешил за ним, почти заплетаясь в собственных ногах.
Ви успел только рвано выдохнуть, прикрывая глаза и наслаждаясь тем, как уверенно Джонни сжимал его ладонь в своей горячей и шершавой. Его силой запихали за двери, и Ви мало не вынес их с плеча, спотыкаясь. Сильверхенд пришпилил его к холодной стене туалета, тут же бесстыдно хватая за болезненный стояк, который мучал парня уже немногим более получаса, и Ви сдавленно ахнул. Пацан тяжело дышал, смотрел отсутствующе из-под тяжелых век сквозь противоположную стену тесной комнаты, пока Джонни оставлял злые засосы на шее и остервенело стягивал с него штаны, не в состоянии совладать с мудреным тактическим ремнем на брюках — Ви не выдержал жалобного треска ткани, и сам, практически вслепую, справился с надежной замысловатой застежкой. Испепеляющее желание зажигало огнем каждую клетку тела, и от жара этого голова шла кругом. Когда чужие пальцы обхватили изнывающий, налитый каменный ствол, Ви задрожал, тут же дернул бедрами, вдалбливаясь в плотный кулак, и тихо выстанывал имя рокербоя, теряясь в ощущениях. Судорожно дергал его за пояс, а другой рукой вцепился в волосы, вжимая сильнее в себя, будто желал слиться с Джонни воедино, каждым миллиметром кожи прочувствовать его рядом, и чтобы он тоже ощутил, как же сильно хочет его Ви.
Не волновало ни капли то, что они на глазах у всех пошли ебаться, не скрывая этого ни секунды, абсолютно не тревожило и то, что в любой момент кто-то мог ворваться в туалет и слегка их потревожить — они даже не удосужились закрыться в кабинке, терлись у раковины. Ничего сейчас не было важно: ни знакомая мелодия, гуляющая гулкими волнами сквозь стены, ни удушливый штын хлора, ни лужа под ногами, в которой скользили со скрипом подошвы берцев. Ви хотят. Его хочет Джонни. Возможно, вероятнее всего, это ошибочное убеждение, иллюзия, и будь бы это все трижды правдой, будь бы все дело в наркотиках — Ви теряет голову от одной мысли о том, что это происходит взаправду, и это на самом деле руки Сильверхенда и его губы, что это он шепчет что-то грязное на ухо. Не воспоминания и не фантазия — реальность. Не очередная шлюха со Чпок-Стрит — это Джонни.
Рокербой нагло оставлял метку за меткой, впиваясь зубами в тонкую кожу мало не до крови, ухмылялся ядовито каждый раз, когда Ви вздрагивал и шипел от боли, сбивался с темпа, сладко постанывая — музыка для ушей. Настолько банально и неоригинально, что Джонни это даже веселило — прощупать Ви на сладкие места было проще, чем казалось. На шее парня цвела красным россыпь укусов и засосов, кадык его нервно дергался, когда рокер вылизывал отпечатанные зубастые улыбки и багровый шрам под серебряной цепочкой. Ви тяжело вздыхал, и вибрация его приглушенного рычания прокатывалась широкой грудью и поднималась бурлящей хрипотцой по горлу. Пацан отчаянно терся о рокера, как горячечный подросток, и дико потел. Такой жаркий, голодный.
И Джонни не мог не выпустить на выдохе довольный смешок, когда почувствовал, как напрягались мышцы пресса, когда Ви касался холодный гладкий хром и щекотали кожу шершавые тактильные сенсоры. Язык заскользил вниз по плечу, а рука напротив, все выше, задирая майку до груди, цепляя со звоном пробитый сосок. Оттянул серьгу, и Ви дернул от неожиданности головой, мало не разбивая затылок о стену и протяжно выдыхая сквозь сжатые плотно зубы. Джонни схватился за его бицепс и поднял руку, и пацан неловко ухватился за стену позади, потеряв на мгновение опору. Выгнулся безвольно навстречу, роняя мат за матом, когда Джонни припал ртом к аккуратно стриженной подмышке, вылизывая ее с довольным урчанием. От того, как нежную кожу царапала жесткая щетина, он жалко скулил и ерзал.
Проворные умелые пальцы не прекращали двигаться на члене, насухую, холодные перстни больно цепляли нежную, слишком чувствительную сейчас кожу, но Ви было до слепого исступления хорошо, и он совсем не обращал внимания на явный дискомфорт, от которого позвоночник пронизывало иглами — Ви бы сейчас согласился даже если бы ему предложили подрочить наждачной бумагой. От распирающего, животного желания тело немело, но одновременно с тем каждая мышца натягивалась и сокращалась, как сжатая спираль, грозилась в любую секунду лопнуть от перенапряжения. Ви терял самообладание, срываясь на всхлипы. Голова стала совсем легкой, набитой ватой, и он готов был кончить в любой момент от того, как жадно кусал и вылизывал его Джонни, как остервенело и быстро ему дрочил, как терся о его бедро горячим стояком и дышал тяжело на ухо.
Ви дрогнул в чужой ладони, и рокер стер выступившую на красной головке белесую капельку, облизывая большой палец и блаженно прикрывая веки. Парень уставился на него огромными, как блюдца, и потемневшими от похоти глазами, блестевшими дико притягательно, а Джонни все не прекращал дразниться, насасывая палец и пробегаясь по подушечке юрким языком, вжимаясь пахом в парня.
Больше игр Ви терпеть не стал — сорвался с места и подался слегка вперед. Впился холодными пальцами в шиворот облегающей майки и перевернул ситуацию — теперь он вжал Джонни в стену, выбивая из рокера дыхание резким соприкосновением с холодным кафелем. Пацан ожил.
Ви хотел его. Вжать лицом в стену и выебать до подгибающихся ног. Или хотя бы поцеловать, прикоснуться к его телу. Джонни утопал в нем, в его запахе и жаре, гнулся под его весом и напором. Теперь все как надо.
Ви впутал пальцы в мягкие, слегка влажные локоны и задумчиво их перебирал, залезая другой рукой под майку, оглаживая сильные, напряженные мышцы. Смотрел неотрывно на растянутые в ухмылке губы, заглядывал моляще в глаза. Когда рокер провел языком плашмя по ладони и снова схватил Ви в плотный кулак, парень покачнулся, приближаясь все больше к Сильверхенду. Приоткрыл в немом стоне рот и потянулся к манящим, мягким губам напротив, но Джонни отшатнулся, насколько позволяло его положение, и расплылся в издевательской гадкой улыбке:
— Будь другом, на колени, — он с лязгом расстегнул ремень, дергая с резким звуком змейку.
От одного его тона у парня пальцы на ногах поджались. И Ви хотел себя ударить за эту тупую покорность, будто мало он себя корил за совершенные в недавнем прошлом ошибки, но он был готов радостно прыгнуть на те же грабли снова. Он стал на колени. Прямо между этих стройных сильных ног, прямо в лужу. И глуповато, зачарованно смотрел вверх, в молчаливом ожидании. Завороженно наблюдал за движением чужих рук, когда рокербой оголял сантиметр за сантиметром блестящей от пота кожи, задирая свою майку и демонстрируя подтянутые мышцы пресса. Следил, как живая ладонь прошлась вниз по животу, по черной дорожке от пупка до основания красивого, перевитого венами члена, длинного и толстого. Ви пялился до безобразия бесстыдно, устраивая под задницей пятки и нервно облизывая губы.
Джонни сильнее привалился к стене, выгибаясь, и блаженно задрал голову, вытягивая изящную шею, покрытую темной щетиной, когда Ви трясущимися от возбуждения руками со скрипом кожи приспустил ниже узкие штаны. Прохладный воздух мазнул по стволу, посылая легкую дрожь по спине, а когда его обхватила влажная зябкая ладонь, Джонни не смог сдержаться и обронил рваный низкий полустон. У него нет ни времени, ни желания разводить долгие прелюдии, поэтому Сильверхенд нагло схватил парня за подбородок и раскрыл двумя большими пальцами его узкие сухие губы, покрытые кое-где маленькими ранками. Холодный хром и грубая соленая кожа — блять, одного этого контраста пацану было достаточно, чтобы сгореть заживо. Ви без единого протеста раскрыл пошире рот, и ни секунды не медля рокербой засунул член в теплоту и влагу, до половины. Пьяный и объебанный Ви не успел сориентироваться, как его уже размеренно и глубоко ебали в рот. Смог только замычать сдавленно и схватиться за собственный, торчащий из тактических черных брюк горячий стояк — сжал плотно в кулак, сдерживая себя, хоть так и хотелось наконец кончить, тело просто крутило и ломало.
Ви давился, но продолжал принимать Джонни до последнего сантиметра, пытаясь игнорировать подкатывающую тошноту, а тяжелое дыхание сверху и хриплые стоны только воодушевляли потерпеть. Но как ни старался, не выходило все так, как хотелось — глотка судорожно сжималась каждый раз, когда Джонни толкался слишком глубоко, выбивая из парня непристойные захлебывающиеся звуки. Он так старался ублажить Сильверхенда, который будто куда-то спешил, что лихорадочно ляпал языком по стволу. Не успевал продемонстрировать свое мастерство в полной мере, как нужно, отчего сверху раздавалось то ли недовольное, то ли разочарованное мычание, а пальцы, что обхватывали его лицо за обе скулы, смыкаясь под подбородком, сжимались все сильнее. Слюна текла по бороде потоком и влипала в жесткие волоски. Джонни просто пихал хер в горло, пользовался им как удобной дыркой, но пацан готов был кончить просто от одного осознания, что это происходило взаправду. Уже натер себе мозоль в подсознании, гоняя вечерами в голове горячие фантазии, но сейчас все на самом деле, и сама картинка разжижала мозги и туманила голову похлеще самых горячих и отвязных брэйнов: Ви на коленях перед Джонни, который ебет его по гланды, довольствуясь своей охуенностью. Его тепло, его шумное дыхание. Его близость и сила. Густой и тяжелый, будоражащий запах пота и кожи, вкус горького мускуса на языке — заводили до грани. Ви слышал эхо мокрых пошлых звуков, которые сам же и издавал, и чувствовал, как по стволу покатилась капля смазки. Еще немного и он не выдержит, кончит, даже не прикоснувшись к себе.
Глаза слезились. Щеки и уши стремительно краснели от стыда и остроты чувств, и Ви услышал, как замурчал Джонни, пробегаясь большими пальцами по горячим, розовеющим скулам. Зажмурился еще сильнее — не хотел видеть, сколько его унижение доставляет удовлетворения чернющему эго рокера. Никому и никогда в жизни такого не позволил бы, даже будучи нахуй не в себе, еще более объебаным, уязвимым, надломленным и изголодавшим по банальному человеческому теплу. Но сейчас Ви все еще что-то осознавал двумя последними выжившими после алкогольной и наркотической бомбардировки клетками мозга, и, к собственному ужасу, был ни разу не против подобного порядка вещей. Он так этого хотел, так долго изнывал, и наконец добился, хоть в фантазиях расстановка сил и была немного иная. Но это сейчас не имело значения. Ему нравилось.
Ви не заметил, как расслабил горло, и Джонни набрал темп, вгоняя по яйца с такой силой, что у него снова стала по зернине прорастать вспышками то тут, то там острая головная боль, и стоило парню прийти в себя и вынырнуть из собственных раздумий, и он рефлекторно сжался в самый неподходящий момент. Воздуха катастрофически не хватало, его распирало изнутри, и Ви сильно подавился, отчего по подбородку хлынула вязкая слюна, а по щекам покатились слезы. А Джонни будто не замечал ничего, продолжал двигаться, усиливая хватку живой руки, которая успела перекочевать на загривок, и только когда Ви стал надсадно кашлять, а после и вовсе долбить кулаком в ногу — остановился. Парень тут же отпрянул и согнулся в пополам, громко откашливаясь и утирая лицо. Уперся лбом в затянутое пахучей грубой кожей бедро, крепко жмурясь и восстанавливая дыхание.
— Ви, не разочаровывай меня. В прошлый раз ты справлялся лучше, — и голос даже не дрогнул, только звучит Джонни чуть более запыханным и слишком глубоко, бархатисто. — Давай, посмотри на меня… — холодные хромированные пальцы дернули за подбородок. Перед глазами снова поплыло.
Лицо Ви красное и влажное, подсохшие дорожки слез на пунцовых щеках, мокрая борода и блестящие так жалостливо глазки, что утратили свой теплый оттенок, засияли совсем дико и голодно, потемнели. И это все из-за него. И только для него. Такой разбитый, со спущенными штанами, как хорошая послушная шлюха. С наверняка ноющими коленками и разодранным горлом, но все еще готовый к чему угодно. С полуприкрытыми глазами Джонни наблюдал сверху вниз, надменно и властно, как растягивались его губы вокруг ствола, и сам открывал рот в немом стоне, долго выдыхая. Чувствовал, как Ви его принимает, как хороший мальчик, как старается, вылизывает усердно, посылая щекотливую вибрацию по телу каждый раз, когда сдавленно мычит. И взгляд его такой затуманенный желанием и нездорово преданный. Вся шея искусана, и парень только рад, что его пометили, присвоили. Будет носить эти синяки с гордостью, но послушно хранить их тайну. В густых светлых ресницах собирались слезы, и Ви их быстро смаргивал, старался не разрывать контакт, хоть веки и падали рефлекторно каждый раз, когда он давился. Терпел, позволял собой бесстыдно пользоваться. В груди свернулся горячий липкий комок, посылая разряды удовольствия в пах и прибивая жар к лицу. Просто так кончить будет неинтересно — Джонни хотел от Ви большего, увидеть его с разных сторон, попробовать еще что-то, побыть с ним вместе, поиграться, и еще тысячи отмазок, которыми он себя упорно начинял.
— Блять… Все, остановись, — он погладил легко его щеки, но Ви не прекращал: провел языком до самого основания и принялся с блаженной физиономией вылизывать поджавшиеся яйца, пошло ухмыляясь, чем поразил даже самого себя, не говоря уже о рокере. Джонни слегка раздраженно толкнул его в лоб: — Вставай, пока я не передумал.
Ви медлил. Неловко поднялся на затекшие ноги, хватаясь за распахнутую ширинку, мялся, как провинившийся подросток, избегая неловкого теперь зрительного контакта. Джонни закатил глаза:
— Только не говори, что ты уже в штаны спустил, — у рокербоя рот не закрывается, что бы пацан не сделал у Сильверхенда найдется комментарий, и Ви не был против его разговорчивости, но сейчас ох как сильно хотелось его заткнуть, впиться в его губы и укусить за язык, попробовать на вкус, прочувствовать его иначе.
Не получив внятного ответа, Джонни запустил в длинные, почти белого цвета пряди свои пальцы, проходился как гребнем до самых кончиков, наслаждаясь их гладкостью и легкостью. Такие тонкие, но густые, буквально шелковые, совсем какие-то девочковые. Не мог поверить, что такой красотой мог обладать самый обычный пацан, хоть и имеющий черты до приступного эстетичные, даже женственные, но до последней грани мужественные, местами грубоватые, а светлая, белая, как и волосы, с легким золотистым отливом борода только добавляла брутальности, и эта сбивающая с ног смесь дикой, чужой, редкой красоты творила с Джонни невообразимые вещи — хоть сажай парня перед собой и со всех сторон любуйся, вздыхая, трогая, пробуя. Он притянул Ви ближе, уткнулся в шею, втягивая жадно его терпкий аромат, и стал двигать бедрами, намекая пацану, что стоит взять инициативу в свои руки. Ви наминал своей сильной ладонью его зад, обхватив другой два ствола, неспешно двигал кулаком, все больше вжимаясь в Джонни. У Ви темнело в глазах каждый раз, когда он улавливал на своем лице горячее дыхание.
Он еле стоял на ногах, опьяненный веществами и чувствами, дышал тяжело, уткнувшись носом в висок рокербоя, и просто не мог снова поднять головы, заглянуть ему в глаза, посмотреть на его красивое, покрытое легким румянцем лицо, потому что Джонни постоянно дразнился, облизывая губы, и сладко выдыхал, прикрывая глаза, когда выгибался в пояснице, отираясь о парня еще больше. Живая рука все сильнее и сильнее дергала за волосы, а хром снова пролез под майку и дразнил ноющий сосок, доводя Ви до головокружения. Почувствовав, что он на грани, пришпилил настойчивые руки над головой, на что Джонни только посмеялся, как бы соглашаясь с новыми правилами игры. Ви был так близок, что горел изнутри. Его кидает то в жар, то в холод, пронизывает насквозь, когда рокер хрипло низко стонет, двигаясь навстречу. По телу расходилась дрожь, когда он слизывал сбегающую по шее капельку пота. Джонни тоже чувствовал, что пацан долго не продержится, и сам толкался уже совсем невпопад в теплый и склизкий кулак, задавая свой темп. Громко и наигранно стонал, и смотрел с издевкой, отслеживая каждый рваный вздох Ви, каждый взблеск в его глазах, профессионально дергал за ниточки.
— Тише, — парень прошептал и склонил голову ниже, сжимая пришпиленные над головой запястья сильнее, чем нужно.
— Громче? — Джонни прыснул сквозь смешок и выгнулся в пояснице еще больше. Драл глотку так, что от стен отбивалось гулкое эхо.
Оба были уже слишком близко, дергались в руках друг друга, шатались на подгибающихся ногах и сползали вниз по стене, как тут двери скрипнули и вовнутрь ворвался мужик — назойливый кудрявый и смуглый гитарист, крутившийся недавно у их столика, из той самой группы, что выступала на разогреве у девочек — и полным охуевания и отвращения взглядом впился в лицо Ви, а потом неверяще уставился на Сильверхенда, растерянно развел руками и раскрыл рот, желая высказать свое возмущение — так и замер в дверях. Джонни лишь заржал почти истерично и продолжил тереться о парня, доводя картину до абсурда. Ви ничего не оставалось, кроме как подыграть, настойчиво приглашая заблудившегося паренька присоединиться, а рокербой только поддакивал, выстанывая его имя — и Ви все силы вложил, лишь бы не кончить прямо на глазах этого мужика. Громко матерясь, гитарист вылетел из туалета, хлопая дверью.
— Пошел остальных звать, — запыханно выдал Джонни, закрывая глаза и задирая голову.
Они прыснули в унисон смешком, тут же снова срываясь на стоны, когда парень еще быстрее задвигал кулаком. Их увидели. Этот кудрявый пацан все расскажет, всем. Все узнают, что Джонни его, и только его. В глазах на секунду потемнело. Прямо сейчас Ви захотелось сделать последнюю глупость, очарованный этой довольной ухмылкой, терпеть уже не мог: отпустил руки и сжал колючие щеки, притянул в момент охуевшее и недоумевающее лицо ближе к своему, почти сталкиваясь носами, настойчиво отвоевывая право на поцелуй. Ви интенсивно и горячо дышал ртом в рот, отчаянно пытаясь провести языком по приоткрытым красноватым губам увиливавшего уже совсем не в игривой манере Джонни. В очередной раз Ви опасно приблизился к его губам, блаженно прикрывая глаза, и тут же отпрянул, откашливаясь и морщась. Сильверхенд, ебаный мудак, просто плюнул ему в рот, и чужая слюна залетела прямо в горло. Хромированные пальцы впились в его волосы, оттягивая, запрокидывая голову, и, ошалело зыркая, Джонни зашипел злобно:
— Я тебе, блять, кажется, понятно сказал — не сосаться! Или ты, алкаш, туподоходящий?!
От такой резкой смены настроя, настоящей злости, у Сильверхенда глаза зажглись огнем, засверкали яростью, и он оскалился, как зверь, и агрессивно задышал, раздувая ноздри. Ви почувствовал, как забилось собственное сердце в настоящем страхе, в чувстве, которого он просто не помнил, с ноткой черного, ненормального удовольствия. Горечь перекрыла своей тенью будоражащее желание, Ви слегка поник, что-то резануло в груди, но, так неправильно, что-то иное зародилось и стало пробиваться вверх, дробью под шкурой, поднимая дыбом волосы, заставляя задрожать и сдаться. Он здесь никто, не имеет права нарушать правила и устанавливать свои. И он с этим готов согласиться.
Сильверхенд слегка остыл, замечая как внезапно поменялся в лице Ви, и сам рокер загорелся изнутри чем-то потусторонним и дьявольским, что раззадорило до разлившегося по телу тяжелого тепла, оседающего маниакальной вибрацией в кончиках пальцев. Джонни сделал это снова: дернул с чувством за волосы, и ему не показалось — Ви задрожал, обронив всхлип. Двинулся судорожно вперед, в плотный кулак, что сжался вокруг них еще сильнее. Как очаровательно.
Руки Ви тряслись, он шипел, ронял стоны и почти хныкал, запрокидывая голову и сжимая все сильнее зад рокербоя каждый раз, когда Джонни оттягивал его пряди слишком резко или наоборот, долго и плавно, наматывая плотный жмут на пальцы. Маленький мазохист. А стоило Джонни с низким властным смешком снова присосаться к темному синяку на шее, и Ви просто завыл, задрожав всем телом — бурно кончил с высоким рваным стоном, заляпав майку и испачкав руку и штаны. Сильно зажмурился, раскрыл искусанные влажные губы и интенсивно и хрипло дышал, совсем изнуренно, но с болезненным облегчением на порозовевшем нездорово лице, на котором отпечаталась маска блаженного экстаза.
У Ви подкосились ноги, и сердце гулким барабаном долбило в ребра в унисон с разрывающимися басами колонками в зале. Он наконец кончил, но ни разу ему от этого легче не стало — под кожей все еще зудит возбуждение. Ви полностью опустошен и вымотан, и он ненавидит себя за то, что ему все это слишком уж нравится: быть использованным, выпотрошенным для Джонни. Парень обессиленно упирается слабой рукой о стену над головой рокера, мышцы дрожат, как после долгого марафона, и прикрывает глаза, изо всех сил стараясь выгнать тошнотворное головокружение и игнорировать воскресшую под сводом черепа мигрень, выпиливавшую кору мозга тупой заточкой. Все же мир ускользал весь вечер из-под ног не только от переполняющих чувств — Ви полный пиздец, и он уже летит на гудящем вертолете, попавшем в смертоносный штопор, навстречу твердой влажной земле. Парень в момент глохнет и слепнет, его пульс и давление шкалит, о чем невовремя заботливо напоминает угрожающе визжащее и мигающее красным окошко биомона, всплывшее на сетчатке вопреки насильному отправлению надоедливого в последнее время своими оповещениями о критическом состоянии организма софта в спящий режим. Что-то заболело в груди.
Сильная стимуляция работает на отключение, перегружая системы, и вылаканное количество алкоголя, близкое к крайней мере, накрывающее штормоподобно, вкупе с двумя сильными стимуляторами, что разгоняли организм до невиданных оборотов, — единственное, что Ви успел увидеть перед тем, как скрыть окно биомона — пульс 166 — и сшибающего наповал оргазма, выбрасывающего в сворачивавшуюся прямо в кисель в жилах кровь конские дозы гормонов, подстегнутые наркотиками, перегревали процессоры, раскаляли хром, и от шока и аварийной нагрузки организм на автопилоте отключал систему за системой. Первым пострадало железо: оптика рябит, в голове полный вакуум, сердце сбоит, то разгоняясь до скорости крохотного сердечка испуганного зайца, то сбиваясь с резью за грудиной, на долю секунды останавливаясь, но после паузы опять набирая темп до тех пор, пока снова не споткнется. Но, сука, какого хуя так сильно болит голова?! Ви готов упасть в лужу, свернуться в комок и орать в агонии. Он буквально чувствовал, как плавились нервы, рвались сосуды, заливая красными помехами глаза. В ушах шумело и пищало. Начинала болеть шея, гореть спина, а потом и вовсе бить судорогой ноги. Он так громко скрипел зубами, что этот скрежет стал первым, что он услышал с начала нового приступа. А потом его нагнал тяжелый вздох.
Сильверхенд водил тугим кольцом грубых пальцев по стволу, проходился по головке, размазывая чужую сперму, и обводил ее ладонью, снова опускаясь ниже. Выглядел Ви безбожно пьяным, глаза закрывались и слегка закатывались, будто он стоя так и уснет, но при этом пацан так плотно сжимал зубы, что на худом лице проступили мышцы и сухожилия. Но Джонни насрать, что там с пацаном, он хочет догнать и оседлать и свое удовольствие. Он продолжал себе картинно дрочить, и с неприкрытым удовольствием рассматривал что же натворил с парнем. Рокер дернул Ви за безвольно повисшую руку, перепачканную спермой, поднес ее к своему лицу и провел щекотно языком по ладони, заглядывая в мутные глаза бармена, что только удивленно выдохнул. Склеивала белесыми ниточками губы, как сладость, и Джонни облизывался жадно, каждый раз снова пробегаясь языком между его длинных пальцев, слизывая все до последней капли.
— Для меня берег?
Не успел ответить — Ви провалился в темноту.
*
Они вынырнули из духоты и гама бара на парковку, в туманную прохладную ночь, пахнущую влагой кратковременного кислотного дождя. Идти мог лишь Джонни, хоть и явно покачиваясь. Ви же повис на нем мертвым грузом, еле успевал переставлять желатиновые ноги, и все время шаркал носками о бетон, все больше наваливаясь своей массивной тушей на достаточно изящного и сухого, в сравнении с ним, тонкокостного по своей природе Джонни. Ви споткнулся о развязавшиеся шнурки, выпрыгивая на ходу из ботинка, и еще немного и клюнул бы носом в землю. Он так внезапно потерял равновесие, что мало не утянул в болезненное пике и Джонни. Вляпался босой ногой в лужу.
— Блять, тоже мне Золушка. Шевели ногами, давай, Ви, я в тебя верю, не сдавайся.
— У м-меня… голова… блять, болит, пиздец, Дж-джонни… все к-кругом… Я умираю…
— Жить будешь, пиздюк, никто не умирает.
— Нет-т, я правда умир-раю…
— Утром воскреснешь, не волнуйся, мелочь. Первый раз он такой.
Джонни силой затолкал пацана на пассажирское, и его лишенное поддержки тело безвольно повалилось в сторону, ныряя почти под руль. Следом в салон залетел потерянный ботинок.
— Пиздец, тебя хоть ремнями привязывай.
*
— Только не блевать, пацан, никакими утехами не отработаешь.
Ви только замычал, закрываясь ладонями от ослепляющих огней ночного Найт-Сити. Согнулся пополам, укладываясь себе на колени и раскачиваясь. Он сгорал от боли. Чувствовал, как плавились мышцы, а кости крошились от мощных судорог и протыкали белыми осколками кожу.
В голове одна кровавая каша с ошметками длинных нервов, как из учебников по биологии, серо-розового тошнотворного цвета. Вонючий бульон из мыслей и плоти. Ви не может дышать.
*
Кажется, это был светофор. А может, ему залило глазницы кровью, склеивая веки.
— В сознании? — Сильверхенд приподнял его за подбородок, но парень глаз так и не открыл. — Блять, Ви!
Пацан так пронзительно и болезненно застонал, что у Джонни мороз по коже пробежался. Не дожидаясь зеленого сигнала, он утопил педаль газа в пол.
*
Когда Сильверхенд затягивал его в лифт, Ви, кажется, был уже без сознания. Только изредка хрипел, как во сне, а конечности его подрагивали, как жабьи лапки под электродами. Но ноги даже пытался переставлять. Или же это были судороги.
— Пиздец, меру же нужно знать, Ви…
*
Рокер кряхтел и потел, но наконец заволок Ви в темную и затхлую, крохотную квартирку. Надеялся, что принадлежала она все же ему. А даже если Джонни и ошибся этажом или не разобрал бессвязный бубнеж пацана, когда он мямлил номер, то тащить его дальше точно никуда бы больше не стал — сердобольные соседи разберутся, теперь блюющий насчет три биотеррорист их проблема.
*
Пацан еле дышал и был белым как мел. Ну ничего, сон и не такое лечит, Джонни по себе знает. Особенно когда сон похож на кому — приятное черное ничего. Главное наутро успеть вырваться из когтистых лап ласково приобнимающей за плечи смерти.
Утром как раз пацану точно понадобится хороший обезбол, подумал. Джонни зашагал к расхлебанным пластиковым дверям, останавливаясь на пороге. Вся ванна перевернута: кучами валяется одежда, судя по затхлому запаху — мокрая; разбросаны бутылочки и тюбики, на полу — бурые подтеки крови. И зеркало. Разбито нахуй. Кое-где мелкие осколки отвалились и засыпали сероватой крошкой раковину изнутри.
— Ох, Ви…
*
Мальчик безвольной тряпичной куклой распластался на затертой простыни, ровно как Джонни его и оставил.
Нервно проверил пульс — дышит. Навернул два круга у кровати и закурил. Присел на тумбочку у окна и принялся грызть ноготь на большом пальце. Резко вскочил и затоптал носком ботинка недокуренную сигарету, распотрошив ее желтые табачные внутренности. Нет, он сваливает.
Перед тем, как уйти, Джонни убрал с его лба мокрые от горячки волосы и все порывался оставить легкий поцелуй на этих тонких бледных губах, припасть осторожно к носу, от чего Ви точно нахмурился бы, но даже не проснулся. И ничего бы не узнал. И сделай бы Джонни сейчас это на самом деле — сам бы утром об этом уже не узнал. Но вместо этого он крепко сжал его плечо, оставляя руку на белой, слишком горячей коже дольше, чем следовало бы.
— Не сдохни, бестолочь.
*
Первым его встретило окошко «рестарта».
Болело даже то, что болеть не должно. Погано.
Ви обессиленно перекатился на спину, открывая глаза. Дряхлый потолочный вентилятор точно отложил за ночь почку и вырастил сам себе брата-близнеца.
Ви закрыл глаза. Пасмурный день или просто вечер?
Липко, потно. Отвратительно. Одежа, пережившая двое суток пьянки, намертво въелась в кожу.
Ви все еще наглухо пьян, кружит в простынях, утопает в подушках, куда-то летит. Вероятно, нахуй.
Нахмурился, напрягая звенящую, как пустая бочка, голову, и со второй попытки вызвал окошко данных. И тут же, ослепленный ярким светом несуществующего дисплея, вскочил с кровати, сбиваясь с натоптанного месяцами пути к туалету, и пытался проглотить подскочивший к горлу желудок. Безуспешно.
Стоило его ноющим коленкам больно столкнуться с холодным полом, и Ви проблевался дико, с ужасными ревущими звуками, ныряя в унитаз мало не по плечи и сжимая ободок дрожащими слабыми пальцами. Господи, его точно вчера сунули башкой под каток.
Он блевал долго, но в основном сухо, отплевываясь желчью и вязкой кислой слюной. Во лбу бесилось пульсацией похмелье, колотило обессиленное тело. Нет, его еще и били — болело буквально все. Горло саднило и по щекам покатились слезы. Ви вылез из унитаза, но подняться не смог — ноги разъезжались в стороны и совсем не слушались. Скрутился жалобно у толчка и думал, что сейчас и сдохнет. Это было бы подарком.
Кажется, он так и уснул — посреди разгромленной ванной, в вонючей грязной одежде. Сука, в одном ботинке! Ви совсем запутался во времени, кажется, существовал вне его: есть только боль и вонь, и эта проклятая холодная ванная.
Спустя еще час, а может и минут двадцать, Ви поднялся, но простоять на прямых ногах хотя бы секунду не смог — пришлось привалиться к стене. Стал как раз так, что в самом крупном осколке было видно его нечеткое отражение. Настроил оптику, копаясь в настройках как настоящий техник, с чрезмерным знанием дела — хозяин своего тела! Потянулся к крану, умыться, просто плеснуть влаги на липкое лицо, а закончил тем, что хлебал пригоршнями воду, игнорируя ее подозрительный запах стерильности и ненормальный оттенок. Хуже ему уже точно не будет. Кажется, смерть и того приятнее.
— Ебать видок, как у портовой шлюхи.
Ви долго щурился, ощупывая свою багрово-фиолетовую шею, и наконец к нему стало возвращаться время и пространство, сознание, а главное — память. Мутное, туманное слайдшоу, подробности которого рассыпались в подсознании, но стоило немного напрячь мозги, выстроить цепочки, проложить свой маршрут по воображаемой карте от пункта А в пункт Б, и…
— Пиздец…
О нет, Ви все помнил, к сожалению ли, или к счастью. Его снова затошнило. И затрясло, от чувств.
Сдирать с себя одежду еще никогда не было так сложно. А запихивать свое какое-то чужое тело в душ — самая увлекательная задачка последнего месяца.
*
— Да? — раздалось в трубке хриплое.
Все еще сонный.
—
Мудак.
Ви шлепнул ладонью по губам, жмурясь в отвращении и усталости. К глотке снова подкатывает тошнота. В голове загуляло эхо мерзких смешков. Джонни, кажется, ничего не расслышал. Ви тоже убеждал себя, что ему это послышалось в шуме воды, что крупными каплями долетала до его макушки. Мобильник выскальзывал из мокрых рук.
— Эм, я… — боже, нахуя он позвонил? Почесал свободной рукой влажную от горячего пара бороду и ляпнул ладонью по лужице пены на полу
— Пиздец, ты выжил, — Джонни зевнул максимально равнодушно. — Че надо?
— Это ты меня домой привез? И какого хера у меня зад болит? — больше Ви не волновало ничего, пока что.
Джонни сипло засмеялся, точно потирая заспанное небритое лицо:
— Серьезно, Ви? Меня, конечно, многие за последнего подонка считают, но я людей ебу только с их согласия, а ты вчера не сказал бы даже как тебя зовут. А болит от того, что ты на лестнице покатился, твою тушу хуй удержишь, — рокербой рассказывал неспеша и тягуче, шелестел подушкой — точно перевернулся на другой бок и готовился досыпать, чтобы перескочить сутки и как ни в чем не бывало уровнять счет сбившегося времени на следующем рассвете. Снова зевнул: — Ты как?
— Хуево. Хочется сдохнуть, — в тоне его не наблюдалось ничего хуевого, только усталость.
— Я вчера думал, что ты у меня в тачке и откинешься, а у меня опыта избавляться от трупов, не оставив следов, не сильно уж и много, знаешь, — снова шелест, но уже картона, и звон зажигалки. Нет, сон Сильверхенд пока что отложил. — Ну и каково это, потерять наркотическую девственность? А то я старый, не помню уже.
— Да сто хуев тебе в жопу, мудила сраный. И ты просто меня кинул самого, подыхать? А если бы я припадок словил?
— А я тебе на няньку похож? Скажи спасибо, что я вообще проявил такую отзывчивость и сострадание и привез тебя домой, а не оставил блевать под стойкой. Кстати, адрес из тебя выбить было нихуя не легкой задачей, ты вообще не в себе был, просто тело. С тебя за это требуется моральная компенсация, — послышался треск табака и тяжелый выдох.
— Как же я тебя ненавижу. Сука, за какой хер я согласился тогда взять ночную смену…
— Очевидно, что за мой, красавица. Как оклемаешься — звони.
*
Стоило Ви доползти до подушки, и он уснул, чистый, но заебанный до рвоты. Рассказывал сам себе, плавая в полубреду, что пить обязательно бросит, а к наркоте больше в жизни не притронется.
Только сомкнул глаза, и его снова подбросило — он точно слышал чьи-то шаги, и сердце тут же забилось, а здравый смысл купился на догадки подсознания.
На компьютерном столе стояли таблетки от Вика, красивым рядочком, а рядом — любимый шоколад Ви, с мятой, и зеленый чай в стаканчике, еще даже теплый — исходил паром.
— Мисти…
