*
— …весь такой из себя жирный кабан, ростом под два метра, с дерьмовейшими дешевыми имплантами рук, рубаху на груди рвал, распинаясь, что он невъебаться какой ветеран всех Корпоративных войн, что за Сабуро и его идеи жизнь отдаст. Корпа его кормит, дает крышу над головой, а такие сопляки как мы, что готовы ебучую башню Арасаки на воздух поднять, — наивные долбоебы, промытые пропагандой, ха, и что все мы еще поплатимся за свои слова, когда японцы будут править миром. Сука, какой же мусор. Надеюсь, его в цеху прессом распидорило на свиную котлету, блять. Ви наигранно измученно вздыхал, уже около часа выслушивая великолепные россказни из насыщенной жизни зеленых самураев, что ими сдабривал тишину полумертвого бара Джонни: как музыканты пропивали свои последние гроши в этом захудалом гадюшнике, ввязываясь в драки с закаленными нелегкой жизнью работягами, что были очень недовольны их шумной и ужратой в щи компанией. Но это все показная сценка, попытки отыграться хоть в такой способ на поле изощренных мозговых забав рокера, потому что Сильверхенда парень мог слушать бесконечно. Читай бы он хоть инструкцию по сборке шкафа-купе, Ви бы и не думал возмущаться всерьез. Тем более его прельщало и невероятно радовало, когда рокер делился своими жизненными историями, ведь происходило подобное преступно редко. Этот вечер Джонни предложил провести в крохотном задрипанном баре в промзоне Арройо. Хотя, как предложил — у Ви не оставалось иного выбора, кроме как согласиться, так как «я тебе дал шанс выбрать, но ты им, увы, не захотел воспользоваться». Но Ви было абсолютно без разницы, где сосать пиво и жрать совсем никакие в плане вкусовых качеств, но зато задорно хрустящие кукурузные чипсы — здесь или же в забегаловке «У Тома» рядом с его домом. Главное, что вместе с ним Джонни. Остальное же абсолютно не имеет никакого значения. Ви любил эти незамысловатые голожопские встречи во всратых заведениях, расточительное сжигание чуха во время бесцельных скитаний по окраинам Найт-Сити и отвратный кофе посреди прохладной пустынной ночи на парадоксально пустой заправке у границы, которые Сильверхенд категорически отказывался признавать «свиданием», величая самого парня за это «наивным сопливым романтиком». Помимо них за стойкой сидел убитый зеленым змием работяга, который, судя по снисходительной физиономии бармена, самоотверженно трудился здесь во вторую смену, не пропуская ни дня. Мужик коротал время в тишине и одиночестве, в обнимку с бутылкой бурбона, чтоб уже точно без чувств ввалиться домой, впасть сварливой жене в объятия и с рассвета снова стать в колесо, преданно продолжить тянуть лямку, а в конце смены приползти в бар, залезть на свой излюбленный стул, кинуть пару небрежных слов бармену и снова ввязнуть в тягучем алкоголе, чтобы в полночь прийти домой и… Какая же стремная хуйня. Парня пробрало легкой дрожью, а в душе даже зародилось сочувствие, но лишь на мгновение. Бар, название которого настолько непримечательное и стереотипное для подобного формата заведений, что абсолютно не зацепилось в памяти Ви при входе, являл собой тесное помещение с тремя столиками и стойкой, освещенной тусклыми грязно-желтыми лампами, тяжелое и душное сияние которых лишь изредка перебивали вспышки с экрана древнего, слегка пузатого телевизора, на котором без конца мелькало равнодушное лицо ведущего новостей, сменяющееся время от времени сюжетами репортажей. Говорил диктор плоским, абсолютно роботоподобным голосом безо всяких интонаций, и, к тому же, телеканал был вроде как японский, насколько Ви удалось понять исходя из иероглифов, так что его беспрерывный треп не слишком-то и отвлекал. Впрочем, и не удивительно — бар-то для работяг с арасаковской мануфактуры. Парень более чем уверен, что кроме хвалебных од императору и корпе ничем иным канал порадовать не мог. Ну, и еще изредка крутили рекламные ролики о том, как сытно и счастливо живется всем тем несчастным, что сутками обслуживают явно превосходящих в интеллектуальных способностях самих работников громоздкие машины. Иначе, будь бы эти мужики умнее и способнее жестяного болванчика, то сразу же бы выкупили что тут и к чему, а не убивали бы по двадцать с гаком лет на тяжелое и безрезультатное впахивание за станком. Они настолько глупы, что предпочитают игнорировать все те случаи, когда работник, не уложившись в месячную норму производительности, отправлялся во всем известном направлении, оставшись без денег, имплантов, что ими начиняли каждого новопоступившего ударника труда, так еще и к тому же превратившись в бездомного бедняка, которыми кишат окраины — очень удобно верхам отгородиться от своих жертв, выгнать силой, с помощью корпоративных армий и полиции, неимущих за границы даунтауна. Те, кого подобный жизненный твист нехило отрезвлял от опиума пропаганды либо ставали в ряды сопротивления, превращаясь в его движущую силу, либо же плевали на все и прибивались к кочующим семьям и народам в попытке перевернуть страницу и начать все с чистого листа, утопая в горечи несправедливости и тлея до конца своих дней в ненависти к прогнившему миру. Тем же, кто отдавал себе отчет в ожидающих их перспективах, но оказавшимся в заложниках положения, как, вероятно, и этот работяга, пытающийся утопить осознание происходящего пиздеца в стакане бурбона, Ви мог лишь посочувствовать, по-настоящему. Джонни осушил двумя глотками свою порцию виски и потянулся за куревом, призывая бармена, что заинтересованно вслушивался в трели телевизора. Четвертая Корпоративная неумолимо набирала силу, по совершенно неясным причинам сенаторы Штатов последние недели мрут как мухи на фоне развернувшегося необратимого процесса национализации активов и предприятий Арасаки, и все ощутимее в медиапространстве начитает вонять скисшим дерьмом. Ви внимательно следил за обстановкой уже с пару месяцев, в особенности после резко возросших смертей нетраннеров, которые, со слухов уважаемых техников, далеко не городских сумасшедших, после входа в сеть навсегда оставались в киберпространстве — такое тебе цифровое посмертие, только вот успокоения заточенная в двоичный код душа по ту сторону никогда уже не найдет. Достаточно продолжительный период затишья, казалось бы конец горячей фазы, и снова шумиха в Европе, неопознанные всплески активности в сети, сменяемые тотальным обвалом на сутки — зреет что-то нереально паскудное. Рокер пыхнул облачком дыма и толкнул Ви в ногу носком своего ботинка в попытке привести подвисшего парня в чувства. Мотнув головой, он оставил себе заметку воскресить дома древний приемник, снова постараться словить волну пиратской станции и попробовать еще раз послушать тот конспирологический бред про демонов и богов сети, который невероятно убедительно толкал явно плотно сидящий на стимуляторах ведущий. Может, и есть в его словах доля правды… Но размышлять об этом сейчас — не время. Бармен подвинул к рокеру новый стакан, и пацан поднял кружку пива, ухмыляясь как-то криво и неясно. Джонни чокнулся с ним и вопросительно дернул бровью: — Че ты скалишься? Стоило Сильверхенду затянуть свою шарманку о былых подвигах, и Ви каждый раз диву давался, почему же все его горячее геройство, искрящая борьба против системы остались в прошлом? Ни разу еще парню не удалось уличить Джонни в пиздеже, но вот что-что, а преувеличивать рокер умел, и промышлял подобным довольно часто — пользовался как надежным приемом рассказчика. Можно ли его в этом винить? Ви бы и не подумал. Но разузнать, что творилось в жизни рокера в былые времена хотелось все же без лишней мишуры. — Да ничего, просто… — протянул Ви, пытаясь утопить усмешку в кружке пива. — И где же сейчас все твое безрассудство, горячечная жажда свергнуть с вершины Арасаку? — Слишком занят тем, что трясу мир, пытаясь привести его в чувства. Добровольно ослепшие мудаки слегка, блять, заспались. Я давно вырос из амплуа вечно бунтующего подростка, который с упорством барана, прущего на садовый трактор, готов невзирая на жертвы и последствия поставить на кон все. Наглотался в свое время грязи и решил сделать перерыв с этими крестовыми походами в одиночку против абсолютного мирового зла, — виски обожгло саднящую от длительного трепа глотку. Сильверхенд откашлялся и затянулся, обдавая что физические, что душевные раны ядом. Язык Джонни щекотало желание выдать пацану все как есть, что Ви повстречал его в не самый приятный и яркий период жизни. Не так давно Самурай снова сошлись после очередного и достаточно долгого в этот раз распада, ознаменовав свое внезапное возвращение злым и полным пылающей энергии альбомом, и Джонни с головой затянуло в новый виток его борьбы на поле информационном и общественном — снова ставать на рельсы, снова заявлять о себе. Совсем не до махача, как в юные годы, — переть с пушкой наперевес и дикими, черными от злобы глазами на уебков в пиджаках. Вся ненависть за эти годы сконцентрировалась, закапсулировалась, и что-то нашло выход в сольном проекте, а для остального же было принято волевое решение зализать раны, наладить отношения с друзьями и общими усилиями воскресить Самурай, что вызывал в сердце каждого из них слишком особенные и личные чувства, хоть и казалось, что свое детище, свою общую идею, они коллективно похоронили, навсегда. Сольник у Сильверхенда хоть и взлетел пуще, чем любой лонг-плей группы, но до успеха и денег Джонни не было интереса. Без Кера, как бы не было это противно и больно для собственного эго признавать, получалось все не так ладно, как хотелось бы — не хватало второго горящего ненавистью уголька, приводящего в движение их адский поезд сопротивления. Они воистину сиамские близнецы, разъедини которых существовать в мире музыки обоим будет невероятно трудно. Да и конкурировать со своим чумбой, который ни разу не уступает тебе в мастерстве — абсолютно противоестественно. Выдохнув, рокер продолжил: — Я не сдал назад, постоянно вынашиваю планы и продолжаю сеять протест в обществе. Нужно будет — я хоть орбитальную станцию на Найт-Сити обрушу, подорву Корпоплазу к хуям собачим. Я наблюдаю, как Четвертая Корпоративная стирает города, разрушает судьбы, уничтожает людей в парадоксально идиотском стремлении завладеть человеческим ресурсом. Смотрю, как Милитех грызется с Арасакой, а пир сей происходит за счет невинных, и просто сгораю от ненависти, чудовищной несправедливости. Выжидаю в засаде и размышляю. Мое оружие — это слово. Но время придет и возмездие обрушится на плешивую башку ебаного Сабуро, это я тебе обещаю. Я способен на все, если нужно — я пойду по головам, я готов устранить любого на своем пути. Но я достигну своего. Я всегда добиваюсь своего. Джонни вещал удивительно спокойно, без крика, усиливая время от времени свои горячие интонации позвякиванием хрома о столешницу стойки. Его глаза блестели, грудь активно вздымалась, Джонни хмурил брови и выплевывал колкие слова так естественно. И его хотелось до помутнения рассудка, полностью: с его мудозвонской натурой, замашками последнего подонка, животной притягательностью. Ви любил его внутреннее пламя, желал им насытиться и сгореть до пепла именно от него же. Парень пал жертвой его харизмы, что заставляла тысячи доверять Сильверхенду и идти у него на поводу. И из всех этих тысяч Джонни выбрал именно его. Каждый раз просыпаясь с ним в одной постели, Ви не мог перестать удивляться — такого он не мог представить даже в самых сладких снах. Ему удалось расположить к себе опасного дикого хищника. А тот, хоть и с опаской, осторожно прощупывая почву, постепенно открывается ему. — А ты чем занимался в молодые годы? Вылетел из родительского гнезда, как слегка перекормленный птенчик-нахлебник и сразу утонул в круговороте жестокой реальности, да так, что тебя засосало в такую дырень пахать? Парень злобно нахмурился на подобное сравнение, потому что какого хуя?! Он начал было задыхаться возмущением, которое чуть не выплеснулось наружу, угрожая похоронить под весом жестокой правды что Джонни, что самого Ви, у которого швы глубокого ранения стали страшно болезненно прямо на глазах расходиться, но успел вовремя заткнул свой рот, кинув только злым взглядом в Сильверхенда, который, будто не заметив перемены, продолжал: — Злыдни, Ви. Страшно противная херня, и стоит выбираться — это такой вот тебе маленький совет. Жизнь короткая, особенно в Найт-Сити. — Nej, я… И что ты отрицать собрался? Ви нервно почесал бороду, потупив взгляд. — Да. Убиваю свою молодость, корячась в нищете, — Ви устало нахмурился и запил свои слова пивом, со злобой вытрушивая из пачки сигарету. Парень не хотел смотреть на Джонни, не хотел врать — выходило это дело у него паскудно, а рокер людей насквозь видит. Уж лучше просто перестать пиздеть и начать снова бездумно пялиться в телевизор, пока Сильверхенду не наскучит докапываться до него, хотя бы сегодня. Хотя, о таком можно было лишь мечтать. Рокербой с завидной регулярностью донимает Ви своими расспросами, в попытке хоть с какой-то стороны сделать подкоп к закрытой, заледеневшей душонке пацана, а тот только увиливает, перескакивая с темы на тему или же игнорируя вопросы и вовсе, чем доводит Джонни просто до кипения. Когда Сильверхенда съедает изнутри интерес, а его футболят вместо того, чтоб ублажить «требование», — он злится, но не сдается, часто закручивая диалог так, что у Ви остается два варианта: либо послать Джонни, либо сказать все как есть. «Не хочу об этом говорить», «В другой раз» и прочие отговорки не работают, да и подобных отмаз в арсенале у пацана осталось не так уж и много, а по второму кругу гонять эти фразочки банально тупо, и вызывает подозрений и неуместного интереса еще больше, чем молчание. — Так действительно, ты кочевник? Дал деру из Европы, а здесь семья распалась? Просто я не могу уловить связь между тобой, тачками, Альдекальдо… И почему ты не с ними?.. — Джонни задумчиво крутил стакан в живой руке, позвякивая о стекло перстнями. Его вытатуированная кобра красиво играла чернилами чешуи на горячей сухой коже, и что-то было общего у Сильверхенда с этим гадом: так же загадочно, с издевкой и интересом заглядывал в самую душу, гипнотизировал — точно заманивал свою жертву в капкан. И Ви был бы и рад с разгону прыгнуть в зубастую пасть, добровольно прежде напившись яду, чтобы не утруждать своего палача лишний раз марать в крови клыки, но… Не мог. Вероятно, когда-то, если их «общение» продлится дольше, чем еще месяц, если он Джонни банально не наскучит, если Ви его сам не оттолкнет своей замкнутостью… Только тогда, может быть, и его черед настанет делиться историями из прошлой жизни. — Да не суть, слишком… долго и сложно все это объяснять, — Ви опустошил свою кружку, попросил бармена обновить и защелкал зажигалкой. — Я слушаю. У самого уже язык болит пиздеть. Твой черед, — и пока парень с чрезмерным интересом наблюдал сквозь клубы дыма, как по толстому стеклу стекает поток насыщенно-бордового, темного хмельного, он чувствовал, как издевательски лыбится Джонни, осматривает его с ног до головы, одним своим взглядом без лишних слов вынуждая говорить. Вот и тупик, умник. Злорадно и мерзко захихикало что-то над левым ухом. Парень выхватил прямо из рук бармена кухоль и жадно отпил, напившись обтирая запястьем усы от пены. Ви переменился в лице, в момент стал холодным и далеким, непробиваемым. Сцепил зубы и нервно убрал со лба волосы. К Джонни даже и не повернулся — пустым взглядом пялился в ебучий телевизор. Чем больше они общались и находились вместе, тем чаще Сильверхенд замечал, что с парнем что-то не то. Вечно увиливает от темы и никогда ничего не рассказывает о себе, во время разговора будто куда-то проваливается. Клинит его посреди диалога, выпадает из реальности — аутирует по полной. Все, казалось бы, в порядке, а секунда — и Ви мутный, невнятный. Спрашиваешь все ли с ним нормально — «да голова болит», и улыбки кривые из себя выдавливает. Джонни мысленно оставил заметку вернуться к этому вопросу позже и решил перевести внимание на что-то иное, чтобы не спугнуть и не заебать пацана до тика, а понемногу, медленно, но верно подпиливать его, раскрывать, узнавать. Главное, не отхуярить ненароком сук, на котором сидишь и беззаботно мотыляешь ножками, чтобы случайно не свалиться ужасно больно туда, куда не хотелось бы влезать, чтоб не узнать того, чего совсем не хочется откопать на самом дне той загадочной темени, что творится глубоко в Ви и о которой он так ревностно не желает распространяться. Сильверхенд заметил, как Ви машинально поправил кольцо на безымянном пальце правой, прокручивая его пару раз и подтягивая выше. Пальчики эти холодные и влажные, длинные и костлявые, как лапки у лягушки, но такие красивые, хоть и грубоватые, жесткие, но чертовски умелые. Пацану даже пришлось перстень на другой палец переодеть, чтоб не слетал с мизинца. — Колечко мне верни, ворюга. Ви охотно соскочил с русла предыдущего разговора, мигом оживая. Хмыкнул в каком-то изумлении и неожиданности, одаривая Джонни неверящим взглядом: — Сначала отдай мою куртку. И кто тут еще ворюга. Колечко свое ты просто проебал, а я чудом его нашел. Трофей. — Да, а с курткой твоей что произошло? Я ее с тебя силой стянул? Или напомнить, как ты выполз тогда мало не без чувств из тачки и стал упорно, как козленок, пробираться по ступенькам в Н10, игнорируя мои оклики? Тебя тогда, заморыша, так от солнца пустыни поплавило или от моей распрекрасности? Ви закатил глаза и измученно вздохнул, снова присасываясь с своему пиву. Спорить с Джонни — себе дороже, но отдавать это несчастное кольцо парень не собирался из принципа. А куртку свою он Сильверхенду и так уже давным-давно мысленно подарил — ему банально идет. Снова отпил, вкидывая следом в рот парочку треклятых картонных чипсов. Голова у Ви противно легкая, тело постепенно теряет каркас, расплывается в сидении, и сил совсем нет. Это всего лишь вторая кружка, но почему-то чувствовал парень себя недопустимо пьяным от такого количества выпивки. Херня какая-то. — Как ты только эту херь пьешь с таким стоическим выражением лица? — рокер скривился, с клацаньем махая левой рукой в сторону полупустой кружки, на дне которой пацан упорно пытался полвечера что-то высмотреть. — Я тебя пить это не заставляю. — Дрянь же полная, — сам взамен показательно опрокинул в себя виски. — Да нормальное пиво, хер ли ты пристал? — но все же Ви с некой долей скепсиса снова глянул на свою кружку темного пива, наблюдая, как медленно растворяется светлая пена, оставляя на стекле мутные потеки. — Поцелую тебя только после того как зубы почистишь, mein lieber Freund, — Сильверхенд протянул насмешливо, толкая по гладкой поверхности свой стакан в сторону скучающего по ту сторону стойки бармена. — Dra åt helvete, Джонни.*
Непослушными слабыми руками Ви ухватился за ремень, расстегивая замысловатую пряжку, с которой Сильверхенд каждый раз воевал будто впервые, простым движением двух пальцев. Ноги уже плохо держали тело в стабильном положении, и пришлось раскорячиться, крепко упираясь пятками в мокрый пол, — несложно было догадаться по какой причине, но задумываться об этом не хотелось — и опереться предплечьем о стенку. С натужным вздохом парень безвольно свесил вниз голову. Где-то за спиной к противоположной стене привалился Джонни, щелкая зажигалкой. К тошнотворной вони мочи добавилась вонь сигаретная, и Ви сморщил нос и нахмурился. От облегчения и опьянения комната завращалась, в глазах заскакали мушки и пацана повело в бок, будто утягивая куда-то в невесомость. — Тебя подержать, принцесса? А то штаны обоссышь, — злорадствовал рокер. — Отъебись. — Смотри ебалом в писуар не окунись. — Поэта издалека видно, — заправляя майку пробурчал Ви. Джонни фыркнул и затянулся. — Тебя так от колесиков твоих развозит? Сколько ты там выхлебал, три пива? — Сильверхенд провел насмешливым взглядом ползущего зигзагом к раковине пацана. — Я тебе, сука, говорил, что пить мне сейчас нельзя… — Ви подставил лицо под кран, окуная свои длиннющие волосы в воду. — А я тебе пивко твое мразотное в глотку насильно заливал? — Джонни злобно насупился: — Блять, ты искупаться тут решил? — Не сахарный. Сильверхенд брезгливо выловил пальцем пряди Ви из раковины — заботливый. Стал позади, скрестив руки на груди, и вопросительно заглядывал сквозь зеркало поплывшему пацану в лицо, который тщетно пытался избавиться от тошноты и опьянения умыванием. — От чего ты хоть лечишься? Долбоебизм, насколько мне известно, терапии не поддается. — Да оставь ты меня в покое, блять, мудила. Ви оттолкнулся от раковины и привалился спиной к стене. Неуклюже, но настойчиво протянул руку к Джонни, выдирая у того изо рта сигарету, и, сильно зажмурившись, затянулся так сладко и глубоко, будто не курил несколько недель. Но жадность до добра не доводит, и пацан закашлялся, не расслышав возмущенно-ядовитого «всегда пожалуйста, блять». Рокер выхватил окурок из мокрых лап кашляющего Ви и бросил бычок в слив, раздраженно выталкивая парня за двери. — Греби ножками давай, поедем ко мне, алкоголик.*
С порога Ви встречает сбивающий с ног в самом приятном смысле запах — запах самого Джонни. Пряный острый парфюм, горечь и чистота, кожа и табак, легкая прохлада — у Ви закружилась голова и свело приятной щекоткой в груди. Квартира роскошная, но без выебонов, выдержана в одном лаконичном стиле — серый, черный, медный. Темное дерево, сталь, стекло и камень, грубые ткани. Минимум лишнего, если игнорировать холостяцко-рокерский срачевник. Ви сомневался, что Джонни подбирал дизайн или занимался еще какой подобной шелухой — просто ткнул пальцем на первое попавшееся объявление, удовлетворенный цифрами ежемесячных счетов. Если бы ему попались шикарные хоромы настоящей леди или принцессы, в розовых пайетках и искусственных мехах, Джонни согласился бы, Ви уверен — где бухать и на каком матраце трахаться Сильверхенду абсолютно без разницы. Из не зашторенного с самого утра огромного, в пол, окна льются сдержанные, в сравнении с Джапан-Тауном и Центром, которые парню приходится лицезреть ежедневно, бело-синие пересветы Чартер-Хилл. — Жить среди корпоратов среднего звена — это такая самоирония? — Жить в клоповнике, уничижающем остатки человеческой гордости — это тест на прочность психики? — ответил пропорционально насмешливо Джонни и выскочил из ботинок. Прошел глубже, бросая куртку на спинку дивана. — Сомневаюсь, что тебе было куда разогнаться по удобствам и бюджету, тут уж выбирай: либо коробок от холодильника, а может даже два, но это опция для богатеньких, или же вездессущие бесхвостые офисные крысы по соседству. А, ну и для таких как ты есть третий вариант: собственно, сам холодильник. Хладагент и приятный перезвон льдинок как комплимент от шеф-повара Ивана Иванова — роскошное посмертное спа! — Сильверхенд, по-актерски драматично разводя руками, увалился спиной на мягкий, невероятно манящий сейчас диван. Закинул ногу на ногу и растянулся по-кошачьи, демонстрируя всему миру волосатую влажную подмышку и подтянутые мышцы живота. Одним затуманенным взглядом говорил: «Закрой рот и не выебывайся». — Ты считаешь, что я бы не справился с какими-то дикими и голодными до хрома ваньками? Эта гопота только и умеет, что в темных переулках девок домогаться и толпой безоружных пиздить, — победив, наконец, своими культяпками запутанные шнурки на берцах, Ви скрестил обиженно руки на груди, рассматривая расслабленного и спокойного Сильверхенда. Ви до скрипа зубов ненавидит, когда его недооценивают. — Да ты ж мой герой, весь теку, — Джонни похлопал лениво по дивану, расплываясь в довольной улыбке, не без капли издевки, — иди сюда. Ви покорно зашагал к нему на слабых ногах, ощущая на себе темный выжидающий взгляд. Голову сношала изматывающая тупая боль, резью отдающая в глаза и размеренно долбящая кувалдой в лоб, колени не гнулись. Страшная тошнота, моментальное похмелье и дикая усталость — шикарно Вик придумал с этими колесами: если плюешь на человеческие просьбы не бухать как последняя свинья — огребаешь от собственного организма. Парень упал задницей в подушки, съезжая пониже, и стоило прикрыть веки и начать утопать в блаженной мягкости недешевой мебели, расслабить ноющие мышцы и с облегчением выдохнуть, как Джонни, ебаный мудак, закинул на бедра свои божественные ножки, но конкретно в этот момент сей полный Сильверхендовского флирта жест — «Мне поебать на тебя, но удели мне внимание, будь добр» — никак парня не обрадовал. Хоть и выглядел рокер достаточно элегантно и утонченно, но добрых килограмм семьдесят чистейшей желчи, дерьма и пренебрежительности ко всему, что дышит, в нем точно имелось. Несмотря на усталость и абсолютно неважное самочувствие, руки Ви сами легли на тонкие щиколотки, невесомо их поглаживая. Время от времени пальцы поднимались выше, до колена, и снова опускались вниз — ощупывали икроножные, проводили по выпирающей берцовой кости. Отдернулся парень лишь когда добрался до пяток, затянутых в лаконичные черные носки. — Вот от чего-чего, а от стаканчика холодного виски и легкого эротического массажа я бы сейчас не отказался… — Джонни щелкнул зажигалкой, освещая в полутьме свое хитрое и довольное лицо рыжиной огонька, и с мелодичным металлическим лязгом хлопнул крышкой, снова повергая пространство между ними в быстро сгущающуюся темноту. В комнате блуждали лишь огни улицы, переплетаясь со свечением тусклой подсветки на баре в кухне. Джонни выпустил в высокий потолок облако дыма, манерно раскачивая сигаретой в пальцах правой руки, перекатывая ее между фалангами. — Еще чего изволите? — Ви через силу приоткрыл тяжелые веки, искоса поглядывая куда-то в сторону Сильверхенда — тягучая межсезонная жара внезапно скосила на сон, и с каждой секундой, проведенной в тишине и спокойствии, бороться с сонливостью было все труднее. — Пару дорог синтококса и семь стриптизеров, — самодовольная улыбка не сходила с его лица, это точно — ее было слышно в голосе. Длинная узкая стопа лениво поползла вверх по бедру, останавливаясь на промежности. Пятка игриво, но ощутимо надавила прямо на яйца, мигом заставляя проснуться. — Блять, Джонни, отъебись ты хоть на секунду, — Ви заерзал, пытаясь увильнуть от привлекательного в любой другой момент неозвученного предложения подрочить. До дома в таком состоянии он точно не доберется, поэтому подумал, что Сильверхенд не будет сильно против неожиданного гостя на ночь. Но также Ви сомневался, что сможет сегодня отплатить за доброту рокера — хоть от легких поглаживаний пальцами и зарождалось слабое движение в штанах, но сил совсем не было доводить Джонни до полного изнеможения, удовлетворяя его пыл и голод. Рядом со всегда готовым рокербоем Ви именно себя чувствовал стариком, и хронические боли во всем теле не давали шанса усомниться в собственных подозрениях. — Сначала принеси мне виски, а потом отдыхай сколько влезет. — Какой же ты охуевший кусок дерьма, это просто невыносимо, — парень потер устало лицо свободной рукой, массируя параллельно пальцами другой точку чуть выше костлявого колена. — Не ври, что ты меня обожаешь за что-то другое, — с тихим треском уголька Джонни затушил окурок о дно пустой стеклянной пепельницы на столике, избавляя их последнего источника света. Густая темнота накатывала волнами, заливала глаза, которые от усталости совсем не хотели аккомодироваться к недостатку освещения, а рыться в настройках оптики сейчас не было смысла. Может, и зря Ви зассал и не поставил в свое время полноценные бионические зенки, пожалев родные, мясные. Новая техника мало чем отличается от биологических аналогов, а функционал куда шире. Но что сделано, то сделано: глаза на месте, а все настройки чипов и линз регулируй ручками. Ви стал засыпать сидя, пока Джонни продолжал мять пятками его бедра. Стоило парню расслабиться, как голову свело страшно болезненным спазмом, будто сжало мозги что-то изнутри, параллельно разогревая извилины — точно закинули в череп угли. В груди завозилась отвратительная паника. Кожа горела и вибрировала, хотелось раздеться и прыгнуть в ледяной душ. А в сознании вдруг зароилось столько беспорядочных мыслей, что Ви физически почувствовал, как плавится его процессор — затылок начинает распирать резкими импульсами. Слово наскакивало на слово, смешиваясь в полный галлюцинаторный бред, и он потерял нить повествования. Мысль расщепилась на слова, слова — на буквы, буквы — на звуки. И пустота. Звон в ушах и боль. Он говорил?.. — Ви? Прием?.. — Джонни звучно щелкнул хромом прямо у парня под носом. — Ч-что?.. — Так а дальше что было? — А?.. — Ви нервно дернул головой в сторону рокера, дико и потерянно бегая глазами по его вопросительной гримасе. — Блять, закончилась твоя эпопея в баре чем? — Да что закончилось?! Ви разозлился не на шутку — какого хера?! У него в мозгу будто склейка произошла — Джонни потушил сигарету, а потом… Что произошло? Нахуя он на него орет, что хочет услышать?.. Сильверхенд максимально серьезно нахмурился и привстал. Слишком много вопросов стало вызывать у него состояние мелкого. Все можно было спихнуть на сегодняшний проеб с этими его колесами — мало ли какие побочки от препаратов, да тут еще умник бухлом химию додумался залить. Но эта херня уже край какой-то — Ви просто выпал в астрал. Еще пару секунд назад пацан спокойно рассказывал о том, что в бар завезли пару ящиков хорошего дорогого виски, и что Джонни бы он точно понравился — «Надо как-то прикарманить бутылочку на приятный вечер». Ви говорил неспешно, а вмиг завис, после стал тараторить бессвязно и торопливо, пока и вовсе не умолк. Личико его такое озадаченное: рот приоткрыл, глаза сощурил, будто его перебили или он забыл о чем хотел сказать. Джонни потрепал заторможенного Ви по голове, больно путая пряди на макушке и цепляя перстнями волосы. Потревоженный парень, вынырнув из глубин собственного сознания, поднял на него глаза, полные немного более безумного темного блеска, чем обычно. Что, увы, происходило теперь с довольно завидной регулярностью. — Хер ли тебя так сильно курвит? — рокер с долей легкой тревоги рассматривал напряженного Ви. Не может же парень быть чем-то серьезно болен в плане… душевном? На шизофреника он явно не смахивает, Джонни-то насмотрелся по госпиталям в свои годы на разного рода пациентов с расстройствами личности, хоть и причины их сдвигов были не совсем естественными. Его бушующий интерес начала поглощать параноидальная тревога. — Голова, забей… — Ви устало потер лоб и отмахнулся, мол, все в порядке. Хоть и липовая отмаза явно не прокатила в этот раз, но Сильверхенд решил пока что оставить эту тему, забить на незаконченный рассказ об очередной увлекательной смене на работе, и дернул парня за предплечье, утягивая вниз: — Падай. — Подожди… Я не-… — поняв, к чему клонит Джонни запротестовал Ви. — Не выделывайся, пока я добрый, — с хитрой ухмылкой промурчал Сильверхенд. Повалив пацана на диван, он завозился, нависая над ним и закрывая от окружающего мира своими черными прядями, обволакивая тягучим хриплым голосом. Джонни без понятия, от чего именно Ви нужно спасать, но решил он отвлечь и расслабить парня уже привычным способом. Рокербой залез рукой под его кофту, грубо ощупывая влажную липкую кожу, и склонился еще ниже — горячее дыхание мазнуло по приоткрытым безмолвно губам. Ви успел лишь вымученно выдохнуть. Решение приняли за него — попросту не оставили выбора. Джонни властно впился в его рот, обвел языком шершавые губы, — хоть, блять, девчачий блеск пацану дари — впечатываясь носом в нос и жадно втягивая воздух. Ви быстро сдался — дал возможность углубить поцелуй. На вкус Джонни как кофе и табак — пряный и приятно горчит, и вызывает такую же пагубную зависимость. Разгоняет сердце с каждым новым касанием, жарким вздохом, умелым движением губ. Дышать невероятно сложно от омывающих его тело возбуждения и слабости, и Ви запрокинул голову, в попытке отстраниться, но Джонни это не остановило — он опустился на услужливо подставленную шею, пока еще игриво прикусывая тонкую кожу у кадыка. — Я устал, — тяжело вздыхая выдавил Ви, безвольно выгибаясь под чужими прикосновениями. — Поработай руками, — прикрывая глаза, Джонни ухватил Ви за запястье и потянул его кисть к губам, пробегаясь языком по длинным пальцам. — Блять… Джонни вылизывал его ладонь, втягивал в рот пальцы, что по фаланге плавно исчезали между красноватых влажных губ, и у Ви свело в животе. В полутьме его черные глаза страшно красиво блестели, как у зверя. Он мягко двигал языком, щекотал подушечки, и Ви не выдержал, протолкнув пальцы чуть глубже, чем выбил из Джонни сдавленный довольный стон. Парень дернул тазом, пытаясь отереться стояком о ногу рокера, и продолжал медленно трахать его пальцами в рот. Спасибо, что от таблеток этих хоть стоит, иначе можно было бы вешаться — побочек лезет больше, чем видимого результата. С влажным причмокиванием Сильверхенд вытянул его пальцы изо рта, хитро заглядывая в глаза Ви: — Силы возвращаются? — то, как парень на него глянул, послужило однозначным красноречивым ответом. Секунда, и рокер оказался на спине. Такой расклад ему был даже более по душе. Стянув с Джонни майку, Ви со звоном расстегнул пряжку на его узких джинсах, сквозь которые уже проступал контур немаленького члена, и медленно потянул вниз змейку ширинки. Никуда не спешил, пробираясь пальцами под одежду, и эта неторопливость заводила даже больше, чем когда парень остервенело срывал с него шмотки и голодно и властно хватал за зад, впиваясь грубо в кожу ногтями. Он медленно распахнул ширинку, стягивая штаны все ниже. Постепенно оголял по сантиметру горячей кожи, но белье снимать не спешил. Ви осторожно провел костяшками по полувставшему члену, посылая сквозь мягкую ткань щекотку. Наслаждался, как он твердел, становился горячим. Не удержался и припал к промежности лицом, отерся о ствол носом и провел приоткрытыми губами от основания до головки, обдавая плоть горячим дыханием. Он неспешно потянул вниз резинку боксеров и, блаженно прикрывая глаза, облизал головку, стягивая белье ниже и спускаясь к самому основанию. Джонни довольно замычал, вплетая живые пальцы в мягкие длинные пряди. Ви взял половину длины, неторопливо поднимался губами вверх. Прошелся языком под головкой и стал снова опускаться вниз, пока не уперся носом в лобок. Старательно насасывал, поглаживая большим пальцем узкий вход, пока Джонни не начал нетерпеливо толкаться Ви в глотку, бесстыдно постанывая. Не теряя времени, рокер привстал и потянулся к столику около дивана, цепляя железными пальцами бутылочку смазки, и вложил ее в свободную руку парня, которая до этого поглаживала его грудь. Ви с влажным хлюпаньем отстранился, на мгновение заглядывая слегка покрасневшему Джонни в лицо, и Сильверхенд тут же утянул его в глубокий болезненный поцелуй. Парень выдавил в правую руку немного смазки, растирая ее по пальцам, и стал плавно входить в Джонни, выпивая с его губ полный удовольствия стон. Он выкрутился из хватки рокербоя, возвращая свое внимание обратно к его члену и проталкивая два пальца до упора. Сомкнув губы на головке, Ви быстро нашел сладкую точку, выбивая из Сильверхенда экстатический вздох. Пока Джонни драл парня в рот, Ви и сам постепенно набирал темп, и, добавив третий палец, стал рокера растягивать. Его кожа сладко-соленая, горьковатая, мягкая и горячая, а пахнет так одурманивающе, что рот у парня только от этого наполнялся слюной. Ви чувствовал, как через грудь Сильверхенда проходило раскатистое рычание, и сам не мог сдержать удовольствия от осознания того, что Джонни с ним хорошо. Слишком хорошо. Настолько, что рокер уже сбивается с темпа и входит неглубоко, а дышит все тяжелее, вздрагивая каждый раз, когда Ви с нажимом проходит пальцами по нервам внутри него. — Блять… Стой, — запыханно выдал Джонни и толкнул Ви пяткой в плечо. — Раздевайся. Парень охотно расстегнул штаны и принялся их стягивать вместе с бельем, оголяя длинные, худые, но сильные, почти безволосые ноги, забитые кое-где замысловатыми орнаментами — на бедрах, над левым коленом, на правой икре и щиколотке — усаживаясь под самую спинку дивана, пока рокербой устраивался у него на коленях. Джонни выдавил в ладонь еще смазки, пару раз проходясь по каменному стволу Ви, а парень же, как зачарованный, наблюдал за его движениями: красный, взмокший, зрачки огромные и дышит тяжко. По шее прокатилась капелька пота, исчезая под воротом теплого худи, которое Ви уперто не хотел снимать, хоть и мучался от жары. Выглядел пацан сейчас таким юным и беззащитным лишь в своей безразмерной черной кофте с агрессивным шрифтом на груди; едва влажные густые волосы контрастно струились по плечам завитками; губы подпухшие и влажные, слегка раскрыты, скулы в румянце, а робко выглядывающие из-под локонов кончики ушей пунцовые; взгляд его потемневший, но страшно преданный, готовый. Джонни дернул его за подбородок, заставляя посмотреть глаза в глаза, и прошелся ногтями по слегка мокрой бороде, с шелестом поднимаясь выше, пока не добрался до виска, а потом надавил на его плечо, в безмолвной просьбе съехать чуть ниже. Все еще не отводя взгляд и издевательски облизывая губы, Джонни стал медленно садиться, наблюдая, как светлые брови Ви ползут выше, а рот раскрывается чуть шире. Рокер злорадно ухмылялся, хоть и чем ниже он опускался на большой крепкий хер, тем сложнее получалось сдерживать отвязные жаркие стоны. Он выгибался в пояснице, активно раскачивая бедрами и наслаждаясь, как быстро зверел от его немых издевок Ви. Парень хватал Джонни за бока, как тисками, пригвождая на месте и начиная вдалбливаться сам, глубоко и быстро, теряя голову от идеальности его манящего тела; кусался и целовал его пылко и голодно; прижимал к себе невероятно близко и осторожно, без слов демонстрируя свои чувства. Но сегодня у Сильверхенда другие планы. Он отлепил от себя сильные руки Ви, которые обняли его нежно, придерживая за плечи. — У тебя там вроде как недомогание страшное, — Ви на яд только расстроенно вздохнул. — Смотреть можно, трогать — нет, — рокер прошептал парню на ухо насмешливо, вновь пробуждая в нем воспоминания о их первой встрече. Джонни прижал запястья Ви к спинке дивана, по обе стороны от его головы, и принялся еще активнее двигаться. На его взмокшей груди позвякивали жетоны, Сильверхенд запрокидывал в неге голову, когда протяжно стонал, тяжело сглатывая, и красиво изгибался, будто был рожден для того, чтобы им наслаждались и восхищались. Под мокрой смуглой кожей играли развитые мышцы, светились ребра и ключицы, и Ви совсем не мог сдерживаться и терпеть — с фрустрированным рычанием без проблем вырвался из хватки рокербоя, тут же впиваясь в его бедра и начиная двигаться навстречу. Оглушительный шлепок и противное покалывание. Ви мигом распахнул захлопнувшиеся от удовольствия глаза и злобно зыркнул на не менее разъяренного Джонни. — Какого?.. — Тебе не доходит? Не трогать. Сильверхенд впился хромированными пальцами в глотку растерянного и обиженного таким неожиданным рукоприкладством парня. Левую щеку неприятно жгло от неслабой пощечины, отвешенной наотмашь, но, казалось, Ви от этого не только не потерял настроение, а наоборот — пацан завелся еще сильнее. И он снова нарушил правило — обхватил железное запястье, но совсем не для того, чтобы оттолкнуть. — Нравится, да? — Ви лишь придушенно застонал, потому что да, он терял голову от того, как Джонни удается брать его в свою власть, будучи при этом в достаточно уязвимой позиции. И выходило у него это более чем естественно. Джонни душил парня и одновременно целовал его, отбирая драгоценный и такой нужный сейчас воздух. Он отстранялся на секунду и попускал хватку, щедро предоставляя Ви шанс сделать жадный судорожный глоток кислорода. Рокер вылизывал его искусанные приоткрытые губы, чтобы после снова сжать шею, почувствовать, как нервно пульсирует передавленная хрупкая жила под пальцами. — Сильнее, — парень прошептал в мольбе практически безмолвно и заметил, как у Джонни зажглись опасно глаза, сияя в темноте. — Какой послушный мальчик. Маленький грязный извращенец, — сжимал шею все сильнее, и у Ви начало темнеть в глазах и кружиться голова совсем не от крепкой хватки, а от слов, которые Джонни шептал ему хрипло прямо в губы. — Тобой, оказалось, можно пользоваться только как самотыком, а ты только и рад. Но здесь, кажется, Джонни все же перегнул палку — мелкий разозлился. Ви моментально переменился в лице, снова заползая в глухую темную ракушку в своем подсознании. Гневался парень всегда страшно — очень редко он выплескивал свою злобу через крик и ругань, показательно плюясь желчью. Наоборот, Ви уходил глубоко в себя, умолкал и будто впадал в оцепенение, но смотрел так пристально и холодно, заглядывая, казалось, на самое дно души, что от этого взгляда сначала кидало в жар, но мгновенно окатывало таким же потусторонним холодом. И сейчас в него впился ровно этот же взгляд чарующих, некогда теплых серых глаз. Ви сцепил зубы, отчего на высоких скулах проступили жилы, а брови сошлись на переносице. Но на Джонни эти трюки не действуют — научил себя игнорировать призрачную дрожь, что расходилась по коже. — Давай, двигайся. Не заставляй меня чувствовать себя так, будто я тобой пользуюсь. — У тебя вдруг совесть нашлась? — голос абсолютно равнодушный и плоский, но Джонни почувствовал, как прокатилась в его груди закипающая злость. — Иди нахуй, — кратко отбрил. — На хую здесь пока что как раз ты. Сильверхенд встал с парня и, снова вцепившись в его шею, но крепче, двумя руками, склонился совсем близко к его лицу, бешено скалясь: — Закрой свой рот. — Напрашиваешься, — держался Ви необычайно спокойно. — Удиви меня. Вмиг Джонни оказался опрокинут на спину, и умело обездвижен — руки зажаты в болезненном захвате над головой, а ноги разведены и придавлены чужими. Не теряя ни секунды, Ви стал вдалбливаться в него, как ненормальный, выплескивая наконец свою злость и негодование. Никогда не упускал шанс проучить рокера, хоть даже и в такой способ, и намекнуть, что стоит иногда держать свой язык за зубами. Парень одним движением забросил его длинные стройные ноги себе на плечи и сжал до боли худое бедро одной рукой, прижимая его к груди Джонни, раскрывая тем самым рокербоя еще больше. — Удивлен? — сбито, на выдохе выдал Ви, и не дожидаясь ненужного ответа, впился зубами под железной ключицей. — Блять! Пиздец, прекрати… — Джонни и вправду было больно — слишком уж много силы. — Нет, — отрезал, продолжая оставлять болезненные засосы на груди. — Сука, ты для этого весь вечер силы копил? — Сильверхенд выдавал по слову, рвано, между мощными толчками. — Просто кто-то любит мотать нервы и вынуждать на грубость, вместо того, чтобы прямо сказать: «Ви, отъеби меня как последнюю блядь», да? — парень прошипел на ухо, ни разу не сбавляя темп. Утробно рычал, опаляя горячим дыханием его взмокшую шею перед тем, как прикусить чувствительную кожу мало не до крови. — Я тебе жопу оторву, пиздюк. Ви резко входил на всю длину, каждый раз попадая точно по простате. Впивался одной рукой в бедро так, что точно останется след, а второй все еще зажимал запястья над головой. У Джонни глаза сами закрывались, и под веками разлетались искры, хоть от парня взгляд отвести было практически физически больно: красный, запыханный, низко подрыкивал, страшно горячо двигаясь. И рокербой чувствовал каждый его сантиметр внутри себя, ощущал, что он совсем близок к разрядке. Ни следа сейчас в Ви того робкого, растерянного от возбуждения неопытного мальчика. Сильверхенду и самому осталось не долго. То, как парень грубо и жестко его брал, вбиваясь так сильно, что у него уже точно зад красный от шлепков; то, как он жестоко его кусал и оттягивал зубами соски, буквально заставляя выть от боли и удовольствия; осознание того, что он доводит Ви до такой дикости — все это стягивало в тугой комок его внутренности. Джонни уткнулся носом в свое живое плечо в попытке спрятаться — он буквально физически горел от стыда и горечи. Потому, что ему это все непозволительно сильно нравилось. Потому, что он снова делал то, что когда-то запретил себе. Потому, что ему это нравилось больше, чем былая, далекая нежность и осторожность. Он предатель. Он предал их чувства, обменял на красивую оболочку, но как же больно от того, что оболочка эта совсем не пуста, и… Ви грубо ухватил его за колючий подбородок, разворачивая обратно к себе лицом: — Я хочу тебя слышать. Парень снова попал по простате, выбивая Джонни из собственных мыслей — он задохнулся отвязным стоном. Как отвратительно. — Кончай. Давай, без рук, ты умеешь. — Блять… — рокер задергал плотно сжатыми кулаками в протесте, но бороться смысла не было — его тело давно расплавилось в руках Ви. Но парень сжалился — схватил его в плотный кулак и стал быстро, остервенело ему надрачивать. Джонни низко и сорвано застонал и, обессиленный и измотанный, наконец кончил, сжимаясь так сильно, что Ви зашипел, невозможно больно взамен впиваясь зубами над соском. Сделав еще пару толчков в горячую влажную узость, он резко вышел. С матами и сбитым «Джонни» на устах вскоре сам излился на помеченную засосами и укусами грудь. Оба дышали шумно и сипло, измученные и иссушенные до остатка. Джонни плотно закрыл глаза и запрокинул голову, и парень стал понемногу вставать с обессиленного рокера, который тяжело, будто через силу, сглотнул, потирая лицо. Ви, недовольно выдохнув, еще раз осмотрел беспорядок, что наделал: багровые укусы и темные кровоподтеки засосов, а вся грудь, подкачанная и усеянная темными волосками, паскудно заляпана. Парень заботливо обтер рокербоя его же майкой, что до этого валялась на полу, на что Сильверхенд только раздраженно забурчал. — В порядке? — Ви склонился ниже, убирая с его лица прилипшие волосы, желая подарить рокербою теплый поцелуй. — Да отъебись, — Джонни грубо отмахнул руку пацана, хмурясь. — Я тебе, блять, не нежная белогрудая девочка, чтоб так печься. Сильверхенд рывком встал, осторожно усаживаясь на край дивана, и, откинув изгаженную теперь майку в сторону, потянулся за сигаретами и пепельницей. Каждый раз после секса Джонни моментально гас, ощетинивался и скалился, наставляя Ви свою игольчатую спину. Почему это происходило и что творилось у рокера в голове — парень и не догадывался. Но относился он к этому с неким пониманием, ведь точно знал, что это не надолго. Джонни так сильно горел, что от чувств этих перегорал, но стоило ему дать возможность побыть наедине с собой в собственной голове, и Сильверхенд пополнял силы и возвращался в мир живых, хоть и выглядел слегка раненным и беззащитным, а во взгляде его иногда проскакивал тот самый горький блеск. Ви неотрывно наблюдал за Джонни, который поудобнее устроился на диване и неспеша курил, даже не думая прикрыть свою наготу, и будто игнорировал пристальный взгляд пацана. Смысла задавать еще какие-либо вопросы Ви не видел. Парень натянул на себя боксеры и наконец выпутался из промокшей насквозь кофты — Джонни на это только насмешливо хмыкнул и протянул ему недокуренную сигарету. Ви глубоко затянулся и потер все еще ноющую шею — еще немного, и Джонни с хрустом бы раздавил ему глотку своей рукой. Холодной, гладкой, сияющей, красивой рукой. И Ви был бы не против быть безжалостно удушенным именно этими мощными хромированными пальцами. Они сидели друг напротив друга в полной тишине и не без удовольствия рассматривали свои тела, наслаждались следами сильных рук, оставленных в порыве безумия. Джонни провел ступней по ноге парня, плавно пробегаясь от бедра до щиколотки, и на лице Ви расцвела кривоватая ухмылка — Сильверхенд остыл. Только пацан захотел подсесть к нему ближе, как из темноты вдруг с невнятным мурлыканьем выскочило серое пятно, приземляясь на диван между ними. У Ви чуть душа не покинула тело — дернулся от неожиданности, мало не роняя окурок себе на ноги. — Это что?! — слегка испуганно выпалил, дико бегая глазами по гибкому силуэту… кота. — Кот, — Джонни невозмутимо схватил лысого кошака подмышки и поднес морщинистую морду к лицу. Животное, растопырив крохотные когтистые пальцы, огромными глазами пялилось на обнаглевшего кожаного, с неприкрытым желанием впиться зубами в его нос. Кот принюхался к хозяину и протяжно замяучил — точно просил о пощаде. — Нахуя он тебе? Никогда бы не подумал, что ты старый кошатник. — Никогда бы не подумал, что ты маленький мазохист, — Сильверхенд, подхватив кота под пузо, поставил его на диван, но тварь и не собиралась уходить, даже когда рокер нежно пнул его под зад. — А как кота зовут-то? — Ви с ухмылкой наблюдал, как Джонни наглаживал лысому худую спину в складку, пока животное настойчиво терлось головой о его бок, видимо, снова просясь на руки. — Кот. — Слов нет. — Я старался. Это в голове не укладывалось — Джонни нянчится с котом… Казалось, что этот мудак и с собой не может совладать, а тут домашнее животное, о котором рокербой даже заботится. И, судя по тому, что котик уже далеко не котенок, и ему удалось дожить до своих лет с таким-то хозяином, заботился Сильверхенд о нем более чем достаточно. — И ты просто пошел и купил это… — Ви замялся, как ни старался не мог подобрать слов. Выглядел этот «кот» как лысая худющая крыса: серый, сморщенный, с вытянутой мордой, огромными, почти прозрачными ушами-локаторами, и здоровенными, по пять крон, голубыми глазами. — Я на сумасшедшего похож? Нашел говнюка на помойке. Почесал твари пузо, дал кусок колбасы — все, прибился. Теперь носись с ним: корм ему покупай, блять, из нежной крольчатины, следи за ним, купай. Но пиздюк классный — лысый, скукоженный. Ви протянул руку к животному, и кот осторожно обнюхал его пальцы, тыкаясь в них мокрым носом. Парень хмыкнул и нехотя провел ладонью по морщинистой голове, наблюдая, как лысая тварючка выгибается под ласками. — Какое оно… гадкое… — на ощупь он такой странный — вроде противно и непривычно, но едва проступавшая реденькая шерстка приятно-пушистая, как персиковая кожура, а сама кожа у животного ненормально горячая. — Но вроде бы и хороший… — Растет в пропорционально смешанных любви и похуизме, вот и воспитанный, — Джонни снова взял питомца на руки. Ви прыснул смешком: — Любви? Сильверхенд любит своего домашнего котика? — Тебе, блять, завидно? Вон, посмотри на него — интеллекта на лице гораздо больше, чем у тебя, — рокер показательно развернул явно более заинтересованного интерьером комнаты, чем незнакомым пришельцем, кота мордой к парню. — Хоть попиздеть есть с кем. — Иди нахер, — пацан задорно тыкнул средним пальцем в сторону Джонни, открыто улыбаясь рокеру в ответ.