*
Пепел подхватывает ветром, и он катится по земле вон, рассеиваясь в пыль. Рокер швырнул окурок в сторону мусорного бака, и, оттолкнувшись от стены мрачного переулка, не спеша поплелся к клинике. Удушающий запах дезинфекторов и синтетической кожи с железными нотками запекшейся крови и тонким ароматом смерти ударил в нос стоило Джонни спуститься по ступенькам. Массивная решетка закрыта, тускло что-то мигает в серой полутьме. В дальнем углу клиники убогая лампа слабо поливает скучным нейтральным светом затертый колесиками каталки бетонный пол. Сильверхенд дернул за решетку, и эхо ее агрессивного дребезжания разбило тишину подвала. — Приемные часы до девяти. Мощная мужская фигура, высокая и широкоплечая, вынырнув из темноты направилась ко входу. Вик, забросив скомканную рабочую рубашку на плечо, окинул пришельца скрытым за темными стеклами очков взглядом. Если бы Джонни увидел его на улице, и в жизни бы не подумал, что этот Вектор подпольный мясник. И несмотря на свой грозный внешний вид и внушительную силу, которой дышал весь его облик, док моментально располагал к себе. Он выглядит как человек, от которого хочется получить помощь, и ему доверяешь. Просто с порога. Излишняя нервозность Сильверхенда по поводу предстоящей встречи с типичным несговорчивым представителем рипперского ремесла стала понемногу испаряться. Вик вяло махнул рукой, указывая рокеру за спину: — Бар через дорогу, первый переулок слева. Промах. Еще немного, и глаза у Джонни бы полностью в череп закатились. Хоть и лицо у мужика добродушное, по факту он самый обычный док, типичный, и надеяться на особую снисходительность — страшно ошибочно и просто по-долбоебски наивно. — Я по-делу. Срочному. — Не выглядишь как человек, которому нужна неотложная помощь, — риппер развернулся, возвращаясь к своему столу и оставляя Сильверхенда по ту сторону одного. Джонни начинал выходить из себя. — Может выслушаешь меня? — Не в том месте ты командуешь, Сильверхенд, я тебе не фанатка. — У Ви киберпсихоз, — Джонни вдруг выпалил громко и злобно, прямо в лоб — сразу же вынул козырь из рукава. И Вик бы рассмеялся на его слова в голос, если бы не был настолько уставшим. — Извращенное чувство юмора. Какой именно «Ви»? — Виктор стал бездумно перебирать бумаги на столе, наставив рокеру спину. Плечи его слегка напряглись. — А ты многих знаешь? Белобрысый ангелочек с грустными глазками. Вик остановился. Задумался, брови опустились низко над оправой. Профессионализм взял верх над эмоциями. — Откуда такие догадки? — Для этого не нужно быть экстрасенсом, достаточно иметь глаза, — кинул с дерзким укором. — Так я могу удостоиться твоего, блять, внимания? — Будешь хамить — вылетишь мигом. Решетка со скрипом раскрылась, резво и почти что дружелюбно. Джонни насмешливо оскалился доку и протиснулся вовнутрь. Он и так не собирался здесь задерживаться, начал сразу по-делу, устремившись к рипперскому креслу: — Сколько в Ви железа? Субдермальная броня? Ускорители реакции? Тяжелые аугментации нервной системы? — выпалил заведенно, кидая косые взгляды то на потухшие мониторы, то на Вика. — Минимум, если не брать в расчет сердце. Облегченная оптика, дека и прошивка, биомон. Чистое мясо, — док говорил медленно и с расстановкой, сложив руки на широкой груди, изучал суматошно бродившего по клинике Сильверхенда. — Чтобы докатиться до киберпсихоза этого не то что мало, это попросту невозможно. Но вот если в тебе стоит, например, военный имплант конечности и ты полный кретин с аддикциями — шансы растут в геометрической прогрессии. Джонни, не отрывая глаз от закипающего глубоко внутри, но стойко не подающего виду риппера, вставил в зубы сигарету и щелкнул зажигалкой, неглубоко и резко затягиваясь и тут же выпуская густое облако дыма прямо Вику в лицо, лыбясь на его укол хитро и злобно. Не он первый, не он последний. — Так что Ви грозит разве что твоя компания. Клиника закрыта, на выход. Сильверхенд развернулся на каблуках — волосы взметнулись в воздух. Он сделал шаг к выходу, минуя Вектора, и что было сил пнул с пути задребезжавший от напора стул на колесиках. Табуретка с грохотом опрокинулась и заскользила по полу. Джонни швырнул свою деку на стол и уперся двумя руками в столешницу, высверливая исподлобья дока. — Может ты удосужишься посмотреть на записки своего коллеги, а потом будешь пиздеть? — С этого можно было и начать. А за такие фокусы можешь не досчитаться зубов, рокер. — Да-да, понял, дрожу от страха. Тебе будет интересно, — Сильверхенд по-командирски махнул головой на компьютер, отступая с дороги. Привалившись к стене, Джонни крепко затянулся, задерживая дым глубоко в бронхах дольше нужного. Снова вдох. И выдох. Затылок защекотала легкость, призрак надежды. Док что-то придумает, поколдует над Ви, и тогда… Все наладится даже раньше, чем станет еще хуже. Пацан почти ничего не заметит, и… что дальше? Сильверхенд откинул прокрадывающиеся наружу неуместные мысли и выпустил дым. Ви просто станет лучше. А Джонни хоть раз принесет кому-то пользу, а не вред, помощь. Страх перед неизвестностью заставлял двигаться, задавал направление, без уточнения конкретного пути. В другую от когтистых лап темени сторону. Вик тем временем прогонял файлы, вычитывая весь журнал. Где усмехался кратко, где нервно дергал уголком губ и вздыхал. Но дойдя до последней записи, стянул с носа очки, осторожно укладывая их на стопку бумаг рядом. На лице — выражение беспокойства и волнения. Он бегал взглядом по строчкам кода, щурясь, перескакивал на текст, пока не раскрыл безмолвно рот, нахмурившись в непонимании. — Я же говорил, что понравится, — Джонни снова встрял, сбивая Виктора с мысли. — Где ты это взял. — Выпотрошил файлы его риппера с Ранчо. И чем ты объяснишь это? Чистое мясо? — укор сыпался за укором, слова полны желчи, и Вик снова стал бороться с собой, чтоб не выкинуть охуевшего за порог. Но возмущение и ярость быстро таяли под напором окатившей его ледяной волной тревоги. Почти страх. И злость, на собственную некомпетентность. Подобное невозможно упустить из виду. Не с его подходом — в себе Вик был уверен всегда, на сто процентов. Но его предшественник точно не с пустого места взял данные. И массив вырванного из программы кода — дела серьезные и, откровенно говоря, чудовищно хуевые. Вик вычитывал текст снова и снова, сопоставляя жалобы Ви и собственные данные с заключением неизвестного риппера. — В нем не может ничего больше быть… — Но, сука, явно что-то таки есть. — Мне нужен этот риппер. — Если бы он еще был жив, меня бы здесь не было. — Блядство. Время шло — док нырнул в данные с головой, стараясь запихнуть код в какой-либо дешифратор. По сокращениям и ломанным номерам серийников Вику удалось сложить два и два — импланты нервной системы, серьезные, использующиеся при тяжелых поражениях тканей, замещающие родное мясо. Все становилось еще интереснее с каждой новой взломанной строчкой. Сверял с данными с прошлых визитов Ви, но ни на едином скане железок не было видно, будто их вообще не было. Ничего, кроме разрастающихся рубцов. Но больше, чем эти скудные крохи новой информации, выудить ничего не вышло. Вик не мог признаться в собственном бессилии. Страх за Ви, досада и ужас того, что прошло уже слишком много времени и для парня могла настать точка невозврата, если его, как высказался рокер, «коллега» действительно прав, проглотили Вектора целиком. Где-то он фатально проебался, что-то упустил, проигнорировал, не придал значения. Но док держал лицо, старался взять под контроль и усмирить укол липкой паники. Потер переносицу и поцепил обратно очки, пряча за стеклами свой растерянный взгляд. — Код не сломать, импланты на сканах не видны. Дай мне несколько дней, я что-то придумаю. И нежно поспособствуй, чтобы Ви изволил пожаловать на прием. Нужно прогнать его заново, дотошно и до единого миллиметра. — Сами разбирайтесь и договаривайтесь, я ему не нянька, — Сильверхенд затянулся, нахмурившись. — Вердикт? — Не из радужных. Понятия не имею, чем Ви могли напичкать, судя по всему — ломаная чернуха. Малыш еще хорошо держится… Джонни не стесняясь скривился, сморщив в отвращении нос: — Твой «малыш» пару дней назад за секунду увалил двух шкафов-головорезов и мало не пришил и меня. Какая пошлость. Сильверхенд бы поинтересовался у самого Ви не имеет ли он проблем с фиксацией на старших мужчинах. Или же каким хуем он позволяет левым мужикам раздавать себе такие клички. И при этом интересно, что пацан не зависает в этом подвале сутками, пуская слюни на своего престарелого мускулистого дока в просяклой потом майке, с цветастыми татухами на сильных руках, млея от каждого этого избитого, приторно-сладкого «малыш», хриплого и теплого. Джонни подвис, пытаясь разжать хромированные пальцы — блять, он ревнует? — Плохо старался. Какого черта Ви тебе сдался? Нанял у Бестии охрану? — Тебе какое дело? Он твой пациент, считай я тебе сделал услугу. Лечишь его хуй пойми от чего. Вик кратко ухмыльнулся себе под нос — то, как Сильверхенд плевался ядом, быстро и жадно курил, нарезая за его спиной круги, делало все слишком очевидным. Ви хотелось лишь посочувствовать. И прописать крепкий подзатыльник за то, что загоняет из-за этого обмудка себя в яму, уже несколько месяцев из разу в раз приползая на его кресло со страшного похмелья и со скисшей физиономией. Как же повезло, простой уличный паренек выцепил себе в друзья звезду. И Вик уверен, Сильверхенд здесь не потому, что переживает за парня — он банально хочет прикрыть собственную жопу. Вектор наслышан о рокере чуть ли не из первых уст — вероятность найти в Найт-Сити человека, до которого слухи об эпатажном лидере Самурай не добрались, равняется, считай, нулю. И от людей подобной породы не ожидаешь сострадания и заботы. А вот его долг — помочь парню хоть как-то, пока что, насколько это возможно. Риппер молча поднялся с места и скрылся в темном коридоре. С треском загорелись лампы, освещая складские стеллажи и холодильники. Док в два отработанных до автоматизма движения раскрыл ампулу с препаратом и заправил им инжектор, после — добавил второй. Рокербой пристально за ним следил, но вдруг отвлекся, дольше положенного задержался взглядом на полке с боксерскими трофеями, наконец подмечая и изрядно потрепанную грушу, проникаясь каким-то уважением к Вектору. Значит угрозы подравнять его улыбку все же не были пустым трепом. Тяжело ступая, Вик вернулся к Джонни, который все еще нервно топтался у рабочего стола, из стороны в сторону. «Киберпсихоз». Сука, поверить не мог. Не понимал, не осознавал, до сих пор. Это все бредовый сон, он уверен. — Если ты прав, и Ви будет совсем плох — коли в шею. Противосудорожные, транквилизатор. Придется валить как дворнягу, просто чтоб не сделал хуже себе. Джонни с трудом протолкнул начинавший душить его комок вниз по пищеводу, когда Вик вложил ему в ладонь инжектор. И только механические пальцы сомкнулись вокруг, док схватился за хромированное запястье, притягивая рокера к себе ближе, прежде чем Сильверхенд успел бы вылететь из подвала. Практически нос к носу, нагло вторгаясь в личное пространство, вглядываясь над оправой в злобно сузившиеся глаза напротив, полные плохо скрываемого волнения. — Не говори ему. Если действительно хочешь помочь. Следи за ним и не давай шанса разойтись. Джонни выдрал руку из ослабевшей хватки, сморщив агрессивно нос, и за секунду скрылся за распахнутой решеткой.*
Ви распластался на сидении, нервно подергивая ногой. Долбанувшая по мозгам легкость ощущалась совершенно незнакомой, чужеродной эмоцией. Теперь в его жизни все становится чуточку понятнее, чуть проще, чем было. Жить за счет заказов, а не прозябать за стойкой, оттирая после ночной смены блевоту со столов. Получать за неделю столько, сколько он не получал от Мэг и за месяц. Сучка так и не вернула его честно заработанные гроши, встретив Ви на заднем дворе с воплями и визгом, отчего ее сиплый, прокуренный голос давал из раза в раз петуха. Угрожала «уволить к ебене матери» за его прогулы и «хамский базар», а заслышав, что по этой причине Ви и приехал, так и вовсе озверела — потеряла рычаг давления. Она жрала его своим чернющим от ярости взглядом, просто вскипая от того, что выслушав ее, у парня и бровь не дрогнула: спокойный и холодный, наслаждался ее истерикой, привалившись задом к капоту Квадры. На лице Мэг проскочила тень явного замешательства, она глядела то на Ви, то на тачку, то на едва прорисовывавшийся контур поясной кобуры, спрятанной под полами простяцкой клетчатой, раскрытой нараспашку рубашки, и поджав губы, констатировала сухо: «Да, ты уволен. Поздравляю». Денег сучка так и не отдала, но свою кожанку Ви забрать все же удалось. Соло сидел в тачке и нервно дергал ногой, включал и выключал радио, поглядывая на покоящийся на торпеде мобильный, с исполосованным трещинами и царапинами экраном. 14:39. Все богатеи преданно трудятся в прохладных офисах во имя корпораций, или же рассекают по городу в своих светских заботах, поэтому парковка на минус первом этаже стеклянной башенки в Чартер-Хилл пустует. Напротив, своими раскосыми глазами-фарами на Ви смотрит знакомый серебристый Порш. Что парень здесь забыл — не мог и сам себе ответить. Но еще полчаса отсиживаться, как идиот, в машине Ви не видел смысла. Дожидаясь, пока бесшумный, увешанный зеркалами лифт довезет его до двадцать пятого этажа, наемник снова стал сдаваться сомнениям: поступает ли он верно? Невесть почему Ви чувствовал себя просто, блять, окрыленным, даже после перепалки в баре, даже после непривычно долгого и изматывающего осмотра у Вика, который в этот раз натыкал его трубками и датчиками как лабораторную мышь. Соло сунул руки в карманы куртки, нащупывая в одном игнорируемый уже который день чип от Бестии с заветной инфой о Шестерках, который он упорно таскал с собой везде, выкладывал на видном месте, прямо перед носом, обещая себе, что обязательно его прочтет, а в другом — скучную баночку новых колес без каких-либо опознавательных знаков. Вик просканировал его вдоль и поперек, с особой внимательностью прогоняя систему за системой. С тяжелыми раздумьями на лице, недовольный тем, что увидел, что бы оно ни было, док выдал ему новый препарат, «экспериментальный, на пробу», и минут пятнадцать еще вычитывал парню лекцию о том, что приемы пропускать нельзя. Спрашивал за свежие ссадины на плече, со строгим укором предупреждая Ви о том, что с работой в его состоянии точно стоит повременить, но соло упорно доказывал обратное, воодушевленно лепетал о том, что чувствует себя наконец живым. И то, с какой маниакальной искрой во взгляде и с какими эйфорическими выражениями Ви вещал о том, как ему вдруг стало лучше, насколько сильно в нем бурлит теперь сила и энергия, насколько он уверен в себе, как ему комфортно наконец на своем месте, посеяло у Вика первое зерно тревоги. Возможно, Сильверхенд был прав. Вероятно, приложивший к Ви руку риппер далеко не дурак, делал операцию осознанно, принимая во внимание все риски, а соло просто их не донесли до ведома — и к лучшему, скорее всего. Не с темпераментом Ви, не в его подвешенном, нестабильном состоянии — всех подробностей ему знать не обязательно. Иначе, видимо, парня было и вправду не спасти. Но стоило ли это того? Правильное ли было принято решение? Когда Ви выскочил из клиники несмотря ни на что радостный, какой-то свободный и посвежевший, хоть и искрящийся легким безумием, Вик тяжело вздохнул и упал на маленький скрипучий стульчик, потирая лицо облаченной в перчатку ладонью. И после, Ви, как самый настоящий влюбленный дурак, решил, что не придумать идеи лучше, чем явиться сейчас к Джонни на порог, привнести ему, сука, свет и радость, вырывающийся из него за края, отдавшись своему компульсивному порыву. Но робкий поначалу стук в двери по ту сторону упорно игнорировали. Ви приложился кулаком настойчивее, но вновь услышав в ответ тишину, решился ткнуть в звонок, что показалось ему почти что лишним, слишком напористым. Джонни точно не ждал гостей. Хотя, судя по его виду, Ви даже подумал, что, вероятно, их он уже принял. Полусонный, или же объебанный, Сильверхенд уперся ладонью в откос, зажимая в живых пальцах горлышко полупустой бутылки виски. Растрепанный и бледный, с темными кругами под глазами, он смотрел будто сквозь Ви, стараясь понять кто перед ним и чего хочет. Пояс его черного халата с вычурным золотистым узором еле стянут у самого лобка, являя миру гибкое и сухое, невозможно горячее тело. Ви не мог оторвать от него глаз, скользил взглядом по изящной шее, к которой прилипли взлохмаченные волосы, по голой груди, витеиватой татуировке на боку, подтянутому животу и ниже, по темной дорожке, переходящей в аккуратную небритость, где полы халата едва сходились, скрывая наготу Джонни. Сильверхенд припал к горлышку и отпил жадно, не разрывая зрительного контакта с парнем. Утер лениво и пьяно рот, вопросительно вскидывая бровь, с вызовом. От Ви засквозило отвращением с ноткой жалости, он топтался нервно на пороге, и рокер фыркнул, привалившись плечом к дверной раме. Халат распахнулся еще больше. — Ты приперся помолчать? Хули хотел? — Тебя… увидеть, — под его пристальным, пренебрежительным взглядом вся сраная «окрыленность» начала жутко быстро и скоропостижно увядать. — Нравится? — Да, нравится. Ви попытался сделать шаг внутрь, протянул к Сильверхенду руку в попытке приобнять за талию, но Джонни с места не сдвинулся. — И ты меня не пустишь? — Я гостей не звал. Соло прикусил изнутри щеку и отступил от двери. Медленно развернулся на пятках и стал торопливо вышагивать обратно, в сторону лифта, глотая внезапно накрывшую его почти что детскую обиду и разочарование, как тут же застыл на месте, заслышав сбитый пьяный смех. — Ну покажи ты хоть раз зубки, Ви, — отскочило издевательское от стен узкого коридора. — Или тебе хватает одного «фу» и сразу хвостик поджимаешь, виновато уползая в свой уголок, м? Выглядишь жалко. — А ты выглядишь просто отвратительно, — соло кинул за спину, все еще желая унестись отсюда подальше. Ви злобно ударил в панель, вызывая успевший удрать на десяток этажей вниз лифт. — Иди сюда, — Джонни протянул уже спокойнее, с ебаной низкой хрипотцой в его до ненормального манящем, бархатистом голосе. Ви сцепил зубы и устремился обратно к не скрывающему свое злорадство Сильверхенду, мрачный и взбешенный, как голодный пес, с непреодолимым желанием вцепиться рокеру в глотку. Последняя крупица спокойствия, ебучей легкости и, сука, прекрасного настроения загорелась ярко и в момент истлела. — Может мне сейчас «зубки показать» и сказать «Пошел нахуй, больной мудила»? — соло вжал Джонни в откос, смотрел в черные, огромные, как блюдца, глаза, раздувшиеся от дури зрачки, блестевшие неадекватно. Неадекватно, сука, притягательно. Дверь зажужжала в попытке закрыться, врезаясь Ви в пятку, и, недовольно шипя, снова отъехала назад. — Попробуй, — Джонни кинул снизу вверх расфокусированный взгляд на приподнятые в оскале тонкие губы, рассматривая каждую краснеющую трещинку. Ви сейчас хотелось только одного — въехать Сильверхенду по наглому ебалу. Соло заскрипел зубами, сжимая бутылек таблеток в кармане. Еще немного, и пластик бы захрустел в ладони, рассекая осколками кожу. Джонни знал, что пацан не отступит, и это прекрасно понимал и сам Ви, и от того с каждой секундой закипал все сильнее. Дешевые провокации. Не мог признать, что рокер на самом деле имел над ним такую власть. Настолько сильную, что парень хотел разбить ему лицо, а после поцеловать голодно и пылко, вцепиться в копну смоляно-черных прядей, перегнуть через кухонный стол, сорвать с него эту изъебистую шелковую тряпку, и просто… Сука, Сильверхенд его убивает одним фактом своего существования, распинает, разбирает на атомы, и… — Да зайди ты уже, яйца застудить можно, — рокер выскользнул из-под Ви и вальяжно поплелся к кухне, оставив на столе бутылку. — Можно просто халат завязать, эксгибиционист, блять, — парень рявкнул резко, переступив за порог и наконец дав шанс дверям с шипением закрыться. — Я заигрываю, — Джонни ухмыльнулся криво и даже как-то мерзко, уперевшись бедром в кухонный островок. Ви бросил куртку на пол и стал раздраженно распутывать шнурки ботинок, поглядывая в сторону небольшой барной стойки: рокер вынул из шкафчика пузатый стакан и щедро плеснул в него выпивки. Оставил виски на самом краю столешницы, дружелюбно подвигая его злобно сопящему соло. — Остывай, — Джонни увалился на диван, неприлично широко разведя колени, и следил как Ви залпом опрокинул стакан, в очередной раз игнорируя уже не просьбы и даже не мольбы, а просто приказы Вика. Два глотка — не бутылку всосать, переубеждал себя соло. Жалкая, идиотская отмаза алкоголика без силы воли. Но стоило взглянуть на Сильверехенда, который был в дрова уже в обед, и внезапно проснувшаяся совесть и здравомыслие быстро заткнулись. Хотя сам Ви совсем недавно был его ничуть не лучше. — Ты невыносимый кусок дерьма, — наемник констатировал сухо, но все еще с обидой, едва скривившись от опалившего горло виски. — Ты так очаровательно пыжишься, что я не могу лишить себя этого зрелища. — Пошел нахуй, — Ви упал на диван рядом, пнул пяткой рокера в бедро, дернув губами даже как-то задорно. Джонни улыбнулся непривычно широко и открыто. С пацаном все в норме. Пока что все в норме. Сильверхенд выдохнул, его плечи наконец слегка опустились, и все то чудовищное напряжение, терзавшее его вторые сутки, уже ощущающиеся просто, блять, бесконечным маразматичным ночным кошмаром, стало постепенно испаряться. Взамен пришла усталость, и совсем не та приятная, окутывающая после долгожданного облегчения, выполненной нелегкой задачи. Рокер не спал несколько ночей, и глаз не сомкнул, буквально теряя рассудок. Топил навалившиеся переживания и изводившее его бессилие в алкоголе, пытался придушить его порошком. Время на подумать, на себя. Но каждый раз терял едва выстроившиеся из беспорядочно сновавших в вязком киселе из поплавившихся от напряжения нервов осколки мыслей, целей и планов, только за них уцепившись. Они все рушились, как карточный домик, и Сильверхенд снова и снова начинал заново, складывал их обратно по крупице. И до сих пор не пришел ни к какому ясному решению что же делать, куда бежать, за что хвататься. Просто ждать, наблюдать. Пока что Ви цел, пацан жив и дышит, в своем еще, сука, уме. Ничего, ни единое вздрагивание мышц, ни один вздох не выдает в Ви человека, зависшего на самом краю пропасти. На краю, на котором он даже не подозревал, что стоит. И уж точно не подозревал, что вместе с собой тянет в ее зияющую пустотой пасть кого-то еще. Джонни рад его видеть. Сука, как никогда рад. — И где мой жаркий поцелуй, теплые объятия, лестные слова? — закинув руку на спинку, рокер придвинулся к парню ближе, почти сталкиваясь с ним носом. От Джонни вейнуло жаром. Ви даже не дернулся, и бровью не повел, когда в ноздри ударил густой и резкий перегар. — Повторить? — наемник протянул низко и хрипло, издеваясь, склонил голову и прошептал мягко, задевая приоткрытые губы напротив: — Пошел нахуй, Сильверхенд. Джонни хмыкнул, расплываясь в своей самодовольной ухмылке, бросил тяжелый взгляд на приоткрытый рот, прихватил игриво зубами его нижнюю губу, выбивая из Ви придушенный смешок, и утянул соло в краткий, горячий поцелуй. Парень отпрянул первый, тяжело вздыхая. На Сильверхенда невозможно долго злиться, как бы сильно этот уебок временами не раздражал, ради своей забавы мастерски играя на его нервах. Ви пропал, с корнями, и давно с этим смирился. — Джонни, белый день — ты уже готовый, — все же заботливо и ласково соло огладил его небритое, изрядно заросшее лицо. Еще чуть-чуть, и рокер бы догнал бороду Ви. Хоть Сильверхенд и носил щетину нарочито небрежного вида, но и за ней ухода нужно страшно много, чтоб походить на брутального и неотесанного мачо, а не бездомного алкоголика. — В какую честь? — Мужчина просто не может позволить себе отдохнуть? — вот кем, а отдохнувшим Джонни не выглядел ни капли. — Выжрать ящик виски за ночь — это отдых? — Если так завидно — выпей и не сношай мне мозги. — Мне нельзя, — Ви вдруг бросил даже виновато, потупив взгляд. — Поздно рыпаться. Так и зачем ты пришел? — Джонни махнул бутылкой перед пацаном, ненавязчиво предлагая к нему присоединиться, но нарвавшись на тяжелый и усталый взгляд, рокер отпил сам, делая один большой глоток. — Я не могу к тебе прийти просто так, как?.. — Ви враз подвис, запнулся о насмешливую гримасу Джонни. — Как?.. — Хороший, блять, друг! — он вскинул раздраженно руки, после вновь откидываясь на спинку и окончательно проваливаясь в мягкий диван, а лицо наемника снова скисло. — Да ты ж мой мальчик. И что будем делать, хороший друг? — Сильверхенд стал вести рукой от его колена до бедра, но соло отшатнулся. — Расслабься, ты мне все настроение убил, — но несмотря на деланное возмущение, чуть погодя Ви придвинулся к Сильверхенду ближе, а после повалил рокера на диван, нависая сверху. — Я вчера выполнил первый заказ, — улыбнулся радостно и довольно, но подметив как внезапно Джонни напрягся, переменился в лице, вопросительно нахмурился. — Доволен? — И Бестия обещала к вечеру новый. — Я рад, — рокербой выдохнул почти измученно, тихо наслаждаясь близостью Ви, тем, как он прижимал его грудью, прикрывал собой, опираясь на предплечья по обе стороны от его головы, и как на руках под татуировками прорисовывался рельеф мышц и вен. От парня пахло так приятно, знакомо. Рядом с ним тревога и нервозность понемногу таяли, и Джонни вдруг почувствовал себя во всецелой безопасности, при полном отсутствии видимой угрозы. Единственная потенциальная угроза сейчас висела прямо над ним, смотрела радостно глаза в глаза и ухмылялась слишком… слишком похоже. И чем дольше Джонни смотрел на Ви, тем больше видел в нем другого, лицо которого, что казалось невозможным, вовсе забыл. А теперь вновь видел так близко… Блять, спирт сварил последние способные функционировать клетки его мозга. И так же внезапно за трепетом Сильверхенда окатило злостью, а после загорчила вновь воскресшая боль, опаляя грудь. — Бросил работу, просто через хуй, ты бы видел Мэгги. И ноги моей больше не будет в этом гадюшнике, никогда. А Вик выдал новые колеса, но мне норм, мне правда хорошо, — Ви светился как ребенок, гордый выполненным на пятерку заданием. — Да-да, я понял. Ты справился, — Джонни закрыл глаза, потирая лоб и сжимая переносицу. Постепенно стала завариваться мигрень, похмелье грозилось разорвать башку, если Сильверхенд сейчас же не повысит дозу алкоголя в крови, а сонливость убивала еще быстрее, наповал. И кажется, рокербой даже на секунду выключился, но снова раскрыть глаза его заставило нежное касание — к щеке прижались теплые сухие губы. — Сколько ты не спал? — Хватит из себя курицу-наседку строить. Взрослый мальчик, разберусь. — А я хотел предложить душ, кровать… — В моем, значит, доме порядки хочешь наводить? — Ты против? Джонни устало прикрыл глаза и ухмыльнулся, но промолчал. Провалялись они в полудреме до поздней ночи, растянувшись на широкой кровати в спальне, на втором этаже, после того как рокербой категорично заявил, что еще одну ночь на диване проведет только взамен на открытый счет на лечение его спины. Джонни сладко сопел в шею едва дремавшему Ви, который без интереса следил за мелькающими на телевизоре картинками, уже сам будучи не в силах бороться со внезапно скосившей его сонливостью. Веки тяжелели, грудь наполнялась теплом, и на секунду парня даже ободрил неожиданно подвернувшийся шанс наконец хорошо отоспаться. Кровать проглатывала, в меру мягкая, удобная, а постель пахла просто одурманивающе, до той степени, что Ви не смог сдержаться и уткнулся носом в подушку, глубоко и медленно втягивая впитанные ею ароматы шампуня, духов и здорового пота, и от этих запахов рот внезапно наполнился слюной, а в животе защекотало приятно. Джонни же в это время уже спал как убитый, тяжелым и глубоким пьяным сном, и его ровное дыхание обдавало холодком шею. Ви в момент показалось все таким нереальным, невозможным и чуждым, что соло стал сомневаться в собственной вменяемости. Неужели все налаживается, просто, блять, становится лучше и лучше изо дня в день?.. Беспочвенно, безосновательно, слишком рано, но Ви так хотел на это надеяться.*
Старые привычки и ритуалы вновь стали возвращаться в их играющие по-новому будни. Резкий подъем от разрывающегося трелями мобильного — Бестия уже деловито давала поручения собирающемуся на скорую руку Ви. В суматохе варил себе кофе, колдуя над мудреной кофемашиной, пока Джонни приходил в себя в душе, нежась под прохладными струями. Соло закидывался новыми колесами, не замечая пристального взгляда Сильверхенда, прощался кратко, хватал с кухонного стола ключи от тачки и несся к королеве Посмертия, уже готовой всучить парню новое задание. Мелочевое, но хорошо оплачиваемое. Бестия все мерила его изучающими взглядами, прощупывала на прочность его нервы и терпение, подсовывая второсортную работу — своей категоричности и обещаниям она никогда не изменяла. И учитывая, что каждый раз заказы попадались все увлекательнее и сложнее, проверку Ви проходил успешно. Джонни же, вдоволь насидевшись наедине со своими мыслями, к обеду уже ехал в студию, колдовал с Генри над новой демкой, разбавляя творческий процесс привычным катализатором новой волны вдохновения — крепкий косяк или же забористый кокс, в зависимости от общего настроения будущей композиции. Но неизменным всегда оставалось одно: ближе к ночи, когда к ним присоединялась Дэнни, а изредка и ныне занятой публичными щеголяниеми по интервью Кер, кто-то, больно взвинченный и заведенный перевшей из динамиков музыкой, выходившей из-под их пальцев, точно опрокидывал к херам заставленные пустыми бутылками из-под виски и текилы стэки, коцая дорогущую аппаратуру, разносил тесную площадку студии в сопли. Но кого бы из самураев это вообще ебало, когда по итогу спустя пару недель они наконец выпускали в свет очередной взрывоопасный сингл, раззадоривая своих фанов и подогревая интерес публики к предстоящему полноразмернику, как всегда пышущего ненавистью, силой и огнем. И с тех пор Ви сильно поменялся — ни следа от того потерянного разбитого мальчика, которого Джонни встретил три месяца назад за стойкой обрыганного бара в подворотнях неподалеку Делового Квартала. Парень возмужал на глазах, огрубел, нарастил брони, и это не иллюзия, не обманчивое впечатление от вскрывшейся правды о настоящем ремесле Ви, которым он действительно жил — он раскрылся, наконец был собой, был свободным, и сам Сильверхенд это чувствовал. И на его глазах чужой образ стремительно таял, стекал с Ви жирными восковыми мазками. И Джонни каждый раз пытался себя осадить, убедить, что так и должно быть. Сколько себя не пытайся одурачить — это неизбежно. Ви совершенно другой, хоть и будил глубоко в нем старые переживания. Но рокер чувствовал, как снова что-то теряет, хоть и получает в ответ нечто большое, но совершенно другое. И прекрасно осознавал, что и то немногое, — нагло продолжал врать себе — что они имеют с Ви, Сильверхенд может утратить. Идиотски проебать, если тут же не отпустит, не прогонит чужую тень, нависшую над парнем, над собой, одну из многих, несчетных, желающих проглотить рокера окончательно. И убегая прочь, сам не замечал, как ныряет в свою личную муть, расплывающуюся внутри него тягучим и удушающим нефтяным пятном. И от этого Джонни с каждым новым днем зверел лишь больше, путаясь в сетях, сдаваясь своим скалящимся пугающе демонам. Все становилось лучше, проще, понятнее, но то кристально чистое понимание, что все это имеет шанс оборваться страшно быстро и усугубиться в стократ — убивает. Они живут под одной крышей, в его доме, глупо оправдывая это банальным удобством — оба все еще боятся признаться самим себе же, что их взаимоотношения вышли на новый виток, куда более серьезный и многообещающий. А Джонни упрямо убеждал себя, что все это не так, что он на подобное попросту не способен. Бесился и продолжал истекать ядом, но парня это больше не пугало ни капли. Ви лишь снисходительно улыбался на его кислотные выпады, и наткнувшись на добродушную ухмылку, Сильверхенд и сам переставал брыкаться, из привычки упрекая соло в чем попало, сдавался, проваливаясь в его крепкие, но нежные, любящие объятия. Засыпали в одной постели, ужинали за одним столом, лениво проводили вместе свои редкие теперь выходные, пытаясь удрать как можно дальше за город: пустые вечерние дороги, жара, глухие парковки на полузаброшенных заправках, и просто тишина вокруг, спокойствие, найти которые в Найт-Сити нереально. Ви не мог понять как рокер, с его жаркой ненавистью и презрением к системе, к владыкам нынешнего мирового порядка, добровольно согласился поселиться среди корпоратов среднего звена, как мирился с крысами по-соседству, с дизайнерами местного бомонда и преисполнившимися раннерами-фрилансерами. Каждое утро, блуждая сам в сонной тишине его квартиры, задумчиво осматривал малейшую деталь, изучая быт пресловутого рокербоя: грубовато, не особо опрятно, сдержанно, но достаточно богато, со вкусом. Серьезная музыкальная аппаратура, штабеля гитар именитых фирм, постеры легендарных, ни больше, ни меньше, выступлений Самурай, винил на стенах и дорогой алкоголь на баре. Слишком уж все вычурно как для жилища известного бунтаря, что есть самим воплощением антисистемы, чье имя — нарицательное протеста. Но Сильверхенд, скитающийся мало не до четвертого своего десятка по мотелям, борделям и притонам, имел на это право, заслужил своим трудом. Все это пришло как приятный бонус, и брезговать какими-никакими благами было бы просто глупо. Но и тут Джонни шел наперекор ожиданиям: старался еще больше осквернить и изнасиловать окружающее его подобие неокитча, пренебрегал достатком, к которому он никогда не стремился, показательно превращая свое жилище в обитель революционера, желающего уничтожить приемлемые социальные нормы, модель теперешней жизни к которой привыкли те, кто живет с ним по-соседству, в каждой детали. Обрисовать дизайнерские обои из бамбука и шелка лозунгами и граффити или же содрать их просто к херам, оголяя грубые стены, показательно выбросить в холл дорогущую мебель из настоящего дерева, заместив ее утилитарными, брутальными предметами быта. Сильверхенд показательно срал на предрассудки, высмеивал богатейские замашки, их потреблядство, гонку за статусом посредствам окружения себя бесполезными, пустыми атрибутами зажиточности и благолепия, вот так, поселившись под носом у выхолощенных корпоратов с белыми воротничками на «перекрестке Пардей и Грант Авеню, жопой к Эден-Плаза». Всеми обожаемая сволочь, самодостаточный самец, относится к искусственным вещам с презрением, брезгует всем тем материальным, что имеет. Чтоб остаться человеком, а не превратиться в очередной предмет интерьера, стать рабом и заложником собственного же статуса. Его не определяет содержимое его кошелька — деньги просто удобный инструмент для достижения своих эгоистичных целей, а всем иным он завладел по стечению обстоятельств. Эти блага — ничто. А с разношерстными корпоратами, хочешь не хочешь, и так каждый день локтями толкаешься, от сигаретного ларька 25h/7 до толчка в баре, в корпоративной-то столице мира, где эта шваль попадается на каждом метре квадратном, и разминуться с ними никак. Только трясти, не давая и шанса продохнуть, жать и давить, указывая дерьму свое место, неустанно разгоняя дальше локомотив сопротивления, подогревая общество, без возможности на заскучать, забыть, проигнорировать, вмиг оглохнуть и ослепнуть, смириться и принять свою судьбу, как безвольный скот. Никогда улицами они не овладеют до конца, не поработят каждую душу до последней. Сквозь большое окно спальни в комнату прорывались лучи испепеляющего солнца, оседающие на коже нежным теплом. Джонни растянулся на кровати, закинув руки з голову и сминая подушку, уткнулся носом в живое плечо, удирая от бьющего в глаза света, и спокойно дремал. Тот самый приятный сон, в который проваливаешься после неожиданного раннего пробуждения, с приятно щекочущим грудь осознанием, что можно позволить себе еще поваляться. Ви застыл на пороге, ухмыляясь под нос, рассматривал развалившегося по-кошачьи рокера, прикрывшегося перевернутым поперек покрывалом. Осторожно ступил к кровати, огладил тонкую щиколотку, но Джонни даже не дернулся. Соло присел на самый край, наклонился ниже, прижимаясь губами к проступающей на лодыжке венке, постепенно поднимался выше, до колена, оставляя на коже влажные краткие поцелуи. Нырнул под покрывало, выцеловывал его бедра, клюнул в выпирающую тазовую косточку и над пупком, и когда дошел до тату на боку, Джонни замурчал, потягиваясь, и его крепкие мышцы натянулись под смугловатой теплой кожей. Ви завалился на него полностью, путаясь в покрывале, навис над рокербоем, что сонно жмурился с ухмылкой, лениво поглядывая на лыбящегося парня. — Чего ты вскочил так рано? — слова давались тяжело, когда Ви придавливал его к кровати всем весом, приятно и уютно, когда припал к шее, сопел на ухо, посасывая и прикусывая мочку. Джонни блаженно выдохнул. — Почти десять, — проурчал тихо, посылая вибрацию сквозь его грудь. — Работа? — Нет. Пока нет, — Ви отерся носом о колючий подбородок, прижался губами к уголку его рта, нежно боднулся, притираясь еще ближе, обвивая его плечи. — Я воняю. Ви отрицательно махнул головой и легко укусил его за щеку. Довольно и сладко замычал, уткнувшись лицом в разметавшиеся по подушке волосы, наслаждаясь их терпким ароматом. Клацнул хром, и Ви почувствовал, как непринужденно легла на талию прохладная ладонь, как прошлись по коже слегка шероховатые сенсоры. Джонни заглядывал в глаза изучающе, прижимался близко, вдыхал его, наслаждаясь просто тем, что мелкий рядом. Ему невероятно больно, его разъедает страх, разрывает на клапти паранойя. Расходится шрам за шрамом, он чувствует осколки под кожей, весь его левый бок горит, каждый рубец, от любого случайного касания Ви. Хотелось выть от несправедливости и праведного гнева, но Сильверхенд не имеет ни малейшего права на слабость. Сцепить зубы, до скрежета, и действовать, даже если первый к его исполнению приказ — вдохнуть полной грудью. Выкинуть из головы хуйню: было бы без Ви лучше, если бы его совсем не существовало в его жизни? Прикусить язык и прижать парня еще сильнее к себе, уткнувшись носом в грудь. Быть вместе, просто лежать рядом, слушая дыхание друг друга. Джонни даже слышал, как неестественно четко отбивало монотонный ритм механическое сердце Ви. Пацан жив. Никто не умирает. Пока что все целы. Все будут целы. Они справятся.*
Работа навалилась внезапно и лавинообразно, дела и обязательства накатывались как снежный ком. Что не день — заказы все интереснее, и соло ничего не оставалось, кроме как засучить рукава и ввязаться в очередное задание. Ви всегда работал один, принимал вызов любой сложности и справлялся. Но, сука, не теперь. Джонни прицепился как репейник, просто ставил перед фактом и ходил на задания вместе с ним. От скуки ли, чтобы вспомнить былое или преследовал иной мотив — Ви не знал. Внятного ответа парень получить и не ожидал. Его подобный порядок вещей порядком раздражал и откровенно выводил из себя — он одиночка, ему не нужен в битве никто, кроме винтовки. Полагаться на себя и свое оружие, за которое отвечаешь собственной же головой и к которому только ты прикладываешь руку — куда как проще и надежнее. Никаких лишних людей, их взбалмошных телодвижений и мельтешений, никаких рук помощи и крепких плечей, дополнительных пар глаз на затылке. Ты и враг. Присутствие рядом Джонни, в ближайшем радиусе к опасности, выбивало из боя, под кожей вечно ползало волнение за чужой вертлявый зад, хоть управлявшийся с оружием так мастерски и резво, что рокербой дал бы фору многим наемникам, с которыми Ви когда-то доводилось пересекаться. Сильверхенд не нежный творец с мягкой ручкой, он — солдат, наемник, отбитый анархист, что носил на себе трофеи всех тех схваток, что он пережил. Человек, штурмовавший башню Арасаки, вряд ли растеряется в самой рядовой перестрелке с уличными бандитами в грязном переулке, и поэтому Ви даже начинал пилить и грызть стыд, что он Джонни недооценивает и равняет к хуй пойми кому, сомневается в нем и ставит на ступень ниже себя. Но все равно не мог унять свое волнение и лезшие наружу чувства, а все встревоженные фразы поделом пролетали мимо Сильверхенда. Он только насмехался над соло, уверенный в себе и своем умении как никто другой, и медленно, но Ви начинал мириться и с этим, новыми их буднями. Даже когда нервы сдавали. Даже когда Джонни лез на рожон и когда раздавал свои строгие замечания, будто бы наставник, пристально следил за каждым его шагом. Напрягало, невероятно бесило. Но с этим можно было работать. И когда они вдвоем, заебаные до невозможности, заваливались домой — домой к Джонни, так просто удобнее, как убеждал себя Ви, — то готовы были падать ночевать прямо на коврике у входа. По пути в спальню срывали с себя снарягу и одежду, раскидывая по всему жилищу, совсем не в том страстном порыве, в котором бы хотелось, и лицом вниз уваливались в объятия кровати, не растрачивая остатки драгоценных сил даже на душ. Просыпались спустя двенадцать часов помятыми и вонючими, в собственном поту и чужой крови лишь для того, чтобы позволить этому бесконечному дикому круговороту втянуть себя снова. Эта рутина убила бы уже любого — просвистела бы очередной пулей над головой, отрикошетила об однообразные будни и пробила бы свинцом башку нахуй насквозь. Но Джонни, как соло казалось, было по кайфу, — адреналиновый, блять, наркоман, — а Ви наконец снова чувствовал себя живым, занимаясь милым душе ремеслом — он умел убивать, и делал это хорошо. Но эта убийственная рутина вновь вызывала у Сильверхенда подкатывающую к глотке рвоту. Вещества и кровь, порошок и щекочущий горло запах пороха. Деньги и смерть. Музыка как отдушина, миг свободы. А ночью Джонни мог с получаса пялиться в зеркало на отражение своего обнаженного, иссушенного наркотой тела, покрытого старыми шрамами, свежими ссадинами и царапинами, въевшимися в кожу полосами лямок броника, чувствуя, как его настоящее отзывается холодящими кровь восспоминаниями, эхом в звенящей пустой голове. Ощущал, как невидимая механическая рука, чужая, сжималась на шее. Слышал, как звенит цепочка ошейника. Снова на привязи, только в этот раз поводок длиннее. Постепенно они стали в колею. Ви передернул затвор и вылез из машины, слишком громко хлопая дверцей в тишине плавящегося под солнцем переулка. В воздухе стояла мелкая взвесь — опустившееся на Найт-Сити дыхание Пустошей. Соло окинул сканирующим взглядом разбитую и облупленную, заброшенную малоэтажку. — Если что тут и есть живое — грибок на стенах и тараканы. Может, пара торчей в подвале, стремительно остывающих, — Джонни закурил, резким жестом выбивая из зажигалки огонь. Соло дернул краешком рта, перебирая пальцами на рукояти массивного Кольта. — Скоро буду, — пацан кинул таким обыденным тоном, будто собрался отойти за угол поссать. Ви уверенно зашагал к дверям, что выбитыми валялись в проходе, и быстро исчез в полумраке здания, пробираясь выше по лестнице, на третий этаж, последний. Джонни крепко затянулся, стараясь унять вдруг заискрившиеся беспокойством нервы. Он сидел на капоте мощной Квадры, бездумно осматривая и так безлюдный и пустынный переулок. Никому нахуй не сдался этот барак. Ровно как и засевший в нем наемник-неудачник, пытавшийся наебать и подставить заказчика. Никому, кроме разъяренной Бестии, натравившей на него своего щеночка. Словил жопой свинца и еле унес ноги, но надолго спрятаться ему не удалось. Сильверхенд успел докурить до фильтра, когда тишину улицы разорвал одиночный глухой выстрел. Спустя минуту, из-за дверей выплыл Ви, поправляя кобуру, с легкой усмешкой на лице. Просто очередной день в прогнившем до самого нутра Найт-Сити. Очередное задание, очередной труп очередного уебка. Деньги и кровь лились рекой. Ви снова был на подъеме. Взял под контроль, обуздал неуправляемую силу разрушения. Наконец-то он на своем месте. Все как раньше. Дышать и двигаться. Дразнить смерть, чтоб чувствовать себя живым. И все было бы просто замечательно, если бы не одна деталь — наседающее на голову чувство, что что-то невпорядке. Вокруг. Все смахивает на декорации и дешевую постанову: больно искусственный свет, бутафорская кровь. А время изгибается и плавится на глазах, и иногда мир кажется нарисованным жирными мазками, теряет свои очертания в резких движениях. Настолько резких, быстрых и рваных, что Ви и не догадывался, что может работать так, реагировать настолько остро. Все его чувства обострялись в разы, тело и сознание впадало в полный овердрайв, и он походил на оголодавшего хищника: выслеживает цель, неспешно и расчетливо, думает на десять шагов вперед и готов к любой неожиданности, чтобы в итоге загнать жертву и в конце концов раздавить ей глотку. Хладнокровно пришить, просто по наводке, не имея желания разбираться. Выполнить цель, добиться, сука, внимания Бестии, доказать ей, что он все еще может, все еще хорош, и тот провал — всего лишь случайность, оплошность, излишняя спешка. Восстановить свой статус и связи, обзавестись новыми. А после, впереди снова замаячит ясная и видимая, осязаемая цель — кровавая расправа со всеми своими обидчиками. Но каждый раз, стоило мыслям Ви свернуть в тот злополучный июльский день, втянуть носом пыльный воздух пустыни, засечь в песках колонну черных авто — и в голове вмиг мутнело. Больше он не помнил ничего. Только невозможно прощупываемое ощущение собственной смерти, горечь железа на языке. Кошмарные видения. Сиплый шепот над ухом и кряхтящие смешки. Животное рычание. Вон, смотри внимательнее, идиот. — Да помолчи! — соло зашипел тихо, дернувшись в сторону. — Ви? Ты со жмурами пиздишь? — А?.. — он резко крутанул головой, натыкаясь на озадаченный и изучающий взгляд Сильверхенда. Блять, даже не заметил, что говорит вслух. Уже свой рот не контролируешь. Мозги плавит? Ви машинально вцепился в волосы на затылке, бегал глазами по телам, облаченным в абсолютно одинаковую форму — все как один под копирку, что по росту, что по статуре. Ви тяжело сглотнул, и нахмурился, пытаясь заткнуть как-либо голос, любыми уговорами, все еще мерзко подпездывающий, и попытался увести назревающий неудобный разговор в другое русло, сделать вид, что рассуждает с Джонни: — Не суть, мысли вслух. У кого ты засек карту доступа?.. — Ви осматривал тесное помещение серверной одной из частных охранных служб, кидая беглые взгляды на мигающие серваки. Мялся и нарезал круги, лихорадочно ощупывал карманы павших вояк, то и дело снова возвращаясь к терминалу. Просто, блять, воткни шнур, нет времени! Ви изнутри подогревала доводящая до помешательства паранойя. Он уже слышал визг тормозов, глухие шаги спецуры этажом ниже. Нет времени. Времени нет. Подрагивающей ладонью наемник принялся выковыривать из запястья личный порт, гипнотизируя переливающиеся красным и белым индикаторы массивных колонн, полнившихся сотнями терабайт информации. Внезапно Джонни толкнул его со спины. — Не зависай, — рокербой вложил в ладонь искомую карту доступа, и соло мигом выдохнул, метнулся к компьютеру, добираясь до заветных данных и вытаскивая записи с камер наблюдения. — Дельтуем, через крышу, — Ви в спешке сунул щепку в накладной карман брюк, звонко передергивая затвор винтовки. И только стоило отойти от очередной схватки, и Ви начинало душить дурное предчувствие. Все чаще он терял контроль и самообладание. Безрассудство и опьяняющая созание кровожадность затмевала здравый смысл, заставляла переть напролом, невзирая на риски. Только выполнить поставленную задачу. Вытянуть из ритуала обезглавливания крупицу личного наслаждения. Получить свою дозу адреналина и азарта от охоты на живую мишень. Ви хладнокровно добивал раненных. Не церемонился — наставлял дуло пистолета прямо меж глаз хрипящему в предсмертной агонии ублюдку, лениво при этом прикрывая веки, презрительно, и жал на курок даже не прицелившись. Может, Джонни казалось, но пацан черпал из этого занятия какое-то нездоровое удовольствие. Он доволен собой. Доволен своей работой. Он справился, и знает, что хорош. Когда сносишь Мальстремовцу его паучьеглазую башку, некоторое недолгое время можно наблюдать за фейерверком ярких искр и фонтаном жижи охлаждения, бьющего вперемешку с синтетической кровью тугой струей цвета скисшей блевотины. Каждый раз это зрелище заставляло Ви на миг остановиться, полюбоваться с отвращением и наивной детской любознательностью. Вместо мозгов у них из затылка торчат трубки и провода. А иногда разнесенная в фарш голова могла еще и дымиться, дополняя маленькое файер-шоу. Ви ничего не понимал, не замечал, даже не догадывался, что с ним творится, но Джонни все видел и улавливал каждый новый его сдвиг, и это нагоняло на Сильверхенда колючий ужас, сжимающий свои скользкие лапы на шее, плечах, скатывающийся по спине дрожью. Все усугублялось, день за днем. — Ви, винтовка — это нихуя не практично, — Джонни бурчал недовольно, в попытке зацепить, наблюдая за корпящим над своей навороченной пушкой соло. — Зато надежно, — невозмутимо парировал, даже не поднимая на рокера головы. Изящные длинные пальцы, грубые, жесткие от оружия ладони. Руки должны принадлежать точно музыканту, художнику, танцору. Никак не солдату. Никак не могут они разбирать отточенными движениями винтовку. Не могут убивать. Рокер терялся в противоречиях. — Ебаный солдатик. Джонни не мог бороться с собой, становился все более грубым и холодным, замкнутым и отстраненным. Иногда смотрел на парня так пристально, будто пытался заглянуть вовнутрь его башки. Вечно лаял и хамил, махал руками, упрекал соло в каждом его шаге и вздохе, будто, блять, пиздливого голоска Ви было мало. И все чаще соло задавал себе вопрос: что между ними происходит? Кто они друг другу? Знакомые? Любовники? Совсем чужие люди? Напарники? Ви никак не понимал одного: почему Джонни все еще с ним? Зачем таскается на задания? Что его держит рядом, какую выгоду он из этого черпает? Чувства? Ви сомневался. Это все больше походило на взаимовыгодное сосуществование. Никаких чувств. Никакой близости, откровения. Поцелуи и объятия — невиданная редкость. Похоть и страсть — нездоровые. Они были совсем как чужие, хоть и жили вместе, спали в одной постели и ебались как звери, изо дня в день ввязывались в очередной заказ, прикрывая спины друг другу. И при этом Джонни не брезговал открыто, прямо в лицо парню выкидывать свои жалобы и недовольства, будто Ви какой-то товар, предмет, механизм, который не справлялся с поставленными задачами, не оправдывал каких-то ожиданий, не служил Сильверхенду верно и бесперебойно. Соло не понимал, чего рокербой от него ждал, но любая его привычка поддавалась критике. Доходило до абсурда: «Не смотри так», «Какого щеришься?», «Ты несешь тупейшую хуету». Будто Джонни знал лучше что и как Ви нужно сделать, будто впихивал в только ему известную форму «идеального сожителя», «надежного напарника», «горячего любовника» — вставьте нужное. Ви это просто, блять, убивало. Адские эмоциональные качели, скачки из крайности в крайность, когда еще несколько часов назад ты был врагом всего человечества и последним долбоебом, а уже вечером тебя бесцеремонно затыкают развязными поцелуями и лезут на хуй, вытрахивая последние силы, любое желание наконец разобраться что эта вся хуета значит. Но парень всегда приходил к одному итогу: не смотря на то, что Джонни его раздражал до тика, беспардонно срал ему в душу, ебал мозги, выедая их с особым садистским кайфом, сука, Ви любил его! Ненавидел себя за это до непреодолимого желания сунуть ствол в рот и просто вынести нахуй серую жижу за пределы черепа, раз он и с ней помириться никак не может, но в конце концов ясно осознавал, что уже ничего с этим всем не может поделать. Он зависим, ввяз в Сильверхенде по самые уши. Даже при закрадывающемся мерзком, вшивом подозрении, что, вероятно, чувства его не взаимны. Но почему-то ясно понимал, что стоит Джонни на эту тему предъявить, и соло точно не досчитается пары зубов. Джонни в любой момент может уйти от Ви, выгнать, бросить его. У него есть деньги, связи, возможности, но… Он остается с обычным наемником, не открывая рот ни разу на тему любви. Рокер просто боится. Одна мысль о серьезных отношениях и всей сопутствующей хуете вызывает у него желание выблеваться. А с Ви ситуация усугубляется в стократ. Это как привязаться к крохотной хромой птичке, которую ты подобрал с земли, забрал домой и отпоил, при всем осознании, что спустя пару суток найдешь в обувной коробочке ее дохлую тушку. Непрерывно он воевал с собой. Не мог позволить слабости, не мог оступиться и безвозвратно провалиться в эту негу, напялив на нос розовые очки. Нуждался в Ви до дрожи, но упрямо его отталкивал, хоть и понимал, что ничем это уже не поможет. Вот они, оба, полуобнаженные, в полутьме, друг на друге и тяжело дышат, помечая тела голодными укусами, присваивая себе. И после душа, изнеженные и измотанные, укладываются в одну постель. — Он каждую ночь к тебе приходит? — соло глядел на нервно дергающую хвостом животину, которая явно была недовольна тем, что ее царское место занял какой-то кожаный чужак. — Ви, я ночью сплю, а не за кошаком слежу. Он, блять, кот. Ходит где хочет, делает что хочет, может хоть жопой тебе на лицо умоститься и уснуть, сладко зевнув. Поставь его на пол и ляг уже, он тебя во сне не сожрет, — Джонни мостился на подушке, шипел и шумно выдыхал, морщился, стоило ему хоть как-то пошевелить левым плечом, паскудно ноющим после трехдневного рабочего марафона, за который они с Ви успели высосать из Бестии чуть ли не все возможные заказы. Те, которые предназначались лично пацану, на пресловутую проверку. А тому не терпелось добить их все за раз. Соло обеспокоенно глянул на Джонни, чье лицо застыло в болезненном напряжении, провел ладонью осторожно по его плечу, но нарвался только на косую ухмылку и выставленный средний палец. Кот же в это время нагло залез Ви на ноги, настойчиво перетягивая его внимание на себя. Но даже после того, как парень нежно ткнул крыску в бок, она и не собиралась уходить. Кот настороженно принюхивался к Ви, тычась носом в выставленную перед сморщенной мордой руку, и, видимо, довольный, улегся соло на грудь, лениво прикрывая глаза. Лупоглазый кошак стал его новым полуночным другом. В бессонные ночи они сидели друг напротив друга и неотрывно пялились, пока животину это занятие не доебывало и она, наминая между ними одеяло и пару раз моргая своими мутными глазищами, не засыпала. И Ви оставался совсем один. Только город безустанно гудел за окном. Вечно голодная до душ тварь. И даже проглотив снотворного, соло никак не мог уснуть. Он разглядывал мерно вздымающуюся спину Джонни, наглаживал лысые бока растянувшегося на покрывале кота, не без улыбки на устах наслаждаясь моментом, наконец, счастья. И единственным, что могло очернить его, становились тяжелые раздумья о будущем и насилующая тело ломота, вкупе с бурлящей под черепом мигренью недомогания. Закончить с Риком, накопить капитал, застраховать свою больную жопу и спаковать скромные пожитки, укатив в охапку с Джонни прочь из этого ада — вот они, влажные мечты Ви. Да только он и предположить не мог, что их ожидает дальше на самом деле. Но сейчас, когда от зубодробительной боли в висках резало глаза и до блевоты тошнило, когда не брала ни одна фарма, и единственное, что хотелось — содрать о стену ногти, заорать истошно, вся сказка вокруг крошилась так же, как и до скрипа стиснутые зубы. От неосязаемого раздражения каждая мышца в теле ощущалась толстой витой пружиной, Ви не мог лежать спокойно, но малейшее движение утомляло. Не выдержав, соло вскочил с постели и принялся нарезать круги по спальне, тяжело и сбито дыша, обнимая себя руками. Голова шла кругом, под кожей будто развели костры, а вместо крови в нем — черная горячая слизь. Ночь за окном сгущалась, небо затягивало плотными облаками, но Ви все видел только лишь четче. Видел даже то, что совсем нереально. Он вытянул перед собой подрагивающую руку, блестящую от пота ладонь, и видел он на ней кровь, чужую, темную, ощущал ее тепло, чувствовал, как она склеивает его кожу. Ви захлопнул глаза, с глухим болезненным стоном хватаясь обеими руками за голову, обхватив затылок. Горячечный пот стекал градом по шее, но соло казалось, что это точно кровь, что ему в голову всадили топор, иначе просто не может она так разрываться, болеть до слезящихся глаз. Измученный, он привалился рукой к стене, наблюдая как его витиеватые татуировки оживали, как ползли по коже, проникали в него. Как холодели пальцы, гнили просто на глазах. И внезапно его прошибло неуютное ощущение, что за ним наблюдают. Ви в кромешной тьме, очертания комнаты поплыли, и он словно в густом ничто, непроглядном и холодном. Невозможно двигаться, и дышать все сложнее, будто его прижимает огромным давлением к земле, которой он не чувствует под ногами. Ви знает, что рядом кто-то есть. Слышит сиплое дыхание, ощущает спиной чье-то присутствие. И их здесь десятки, сотни. Ви стал просачиваться сквозь окутанное теменью пространство, пока не ощутил твердый пол, с которым столкнулся коленями. Распахнув глаза и судорожно вдохнув, пытаясь отогнать видение, Ви взглянул на стиснутую в ладони баночку препаратов. И ни секунды не медля высыпал пригоршню и насухо проглотил.*
— Психоз можно словить не только от чрезмерного злоупотребления имплантами. Иногда достаточно и одной железки, если она интегрирована глубоко в нервную систему — жди беды. Тут играет роль не само количество модификаций, а тяжесть повреждения нейронных связей. Все, что я смог вытянуть из файла — сведения о субневральных имплантах. Все, что имеем. Джонни неотрывно наблюдал за Виктором, исподлобья следил, как его пальцы резво бегают по клавиатуре. От фонового монотонного писка машин и этого щелканья уже башка гудела. — На сканах дрянь не показывается, но повреждения нервных тканей нанесены необратимые — явно от перенесенной травмы, но все усугубилось паленым железом и отсутствием адекватной терапии. Видимо в тот момент приоритет был спасти его жизнь, а не сохранить здоровье и функциональность. А о его судьбе после даже не почесались. Болезнь, — как мастерски док огибал неудобную, пугающую правду, — прогрессирует, и одной фармой ее не остановить. Но даунгрейд в его случае невозможен. Раскроить Ви череп и вытянуть все железки — он просто… Так не выйдет. Джонни все так же молчал. Вектор остановился, уперся лбом в переплетенные в замок кулаки, тяжко выдыхая. Долго над чем-то думал, хмурясь — Вику очень бы хотелось относить случай Ви к разряду «пронесет». Но не все так просто, слишком много белых пятен. Оттолкнулся пяткой, со скрипом оборачиваясь на дряхлом стульчике к Сильверхенду лицом. — Мне… нужно больше времени. И Ви бы я хотел здесь видеть чаще, чем раз в неделю, когда он за снотворным приползает, — риппер вяло указал обколотой рукой на кресло, медленно поднимаясь с места и задумчиво и устало потирая шею. — Новые симптомы? — кинул блекло, не поворачивая на рокера головы. — Временами Ви себя просто не контролирует. Задорно несется в объятия безумия, на огромной скорости. Пацан уже последние капли страха и инстинкта самосохранения теряет, и маньячный душок все ощутимее. Что-то всегда было в Ви непозволительно соблазнительное, привлекательное, манящее, при всей его простоте и приземленности. Парень завораживал своим… шармом, особенным обаянием, загадочностью. Джонни все пытался понять что именно скрывается за этой загадкой, но теперь, дорвавшись до пугающей правды, проклинал свою напористость и упрямство. Лучше бы он и не пытался. Лучше бы Ви остался для него интересом на одну ночь. — И… я не знаю, что там творится в его белобрысой голове, но… Ви стал вести себя более странно, чем обычно, пацана как подменили. Временами подвисает жутко, иногда такое как сам с собой пиздит. Слишком дерганный, нервный — я и подумать не мог, что наш маленький скандинавчик на подобное способен. При этом он будто бы пустой, как оболочка того Ви. Но стоит взяться за работу — и прямо искрится, оживает, что ли. Джонни возвращался мыслями на пару дней назад, вновь к заказам, и по коже полз неуютный холод. На заданиях соло превращался просто в машину смерти. Временами Сильверхенд вскипал, не в силах сдержать эмоции, возмущался, что Ви ведет себя как отпетый психопат — выплевывал как есть, прямо в лицо. А парень не придавал его словам значения, только хмурился в ответ, а после фыркал, криво скалясь. Не мог согласиться, принять клевету — в нем мигом закипала злоба. Но стоило глянуть на сбитые кулаки, его окровавленные ладони и очередной труп на земле, и Ви уже было трудно опровергать колкие высказывания рокербоя. Вик с измученным вздохом потер лоб и нервно взъерошил волосы, опуская взгляд под ноги. — Ненавижу это говорить, но… Пока что я понятия не имею как ему помочь. Не уверен, что кто-либо в городе знает. И даже не представляю как мне его стабилизоровать, что сделать, чтобы хотя бы не навредить. Джонни тихо матернулся. Бестия. Ему нужна Бестия. Нужно сказать ей все как есть. Она должна помочь. И тот его последний заказ… Что, блять, за травма? Что произошло? — Пока что ему нужен хотя бы балоперидол. Хер отыщешь, стоит невозможных денег, убойная дурь. Ветераны и тяжелоаугментированные бойцы выстраиваются за ним в месячные очереди — власти очень уж заботятся о своих гражданах с «особенными» потребностями. Сильверхенд зло усмехнулся — он-то наслышан о всех прелестях адаптации военных на гражданке. Ты нищий, поебанный службой и у тебя фляга свистит? Желаешь добиться записи к психологу и страховки, включающую курс реабилитации? Будь добр в очередь — примерное время ожидания: полтора года. — Если это… Говорят, что помогает. Единственную пачку отдал Ви. Таких препаратов я не заказываю — другой у меня немного профиль. Наладить поставки — тот еще геморрой, срань… — Сколько? — Джонни вскочил со стула, принимаясь нарезать суматошные круги перед Виком. — Много. Начальный курс — до трех месяцев. В неделю уходит пачка. Пачка — две с лишним. — И это все при сомнительной результативности. — Другого выхода у нас нет — хоть какой-то контроль. Пока что могу только кормить его целой россыпью пилюль. Транквилизаторы, обезбол, противосудорожные. Иммуноблокаторы. Побочки — мразотные, но медикаменты дают нам выиграть больше времени. Пить — запрещено. Строжайше. Эмоциональные нагрузки не рекомендуются. С работой тоже повременить. — Пф, это бесполезно, не отговоришь. Ви стал на рельсы и уверенно топчет к своей только ему известной цели, к возмездию, кому бы то ни было. Не буду ж я несчастному «малышу» нервы мотать, ему же вредно. Вик только криво и горько ухмыльнулся.*
— Нож — безотказная вещь, вечная, — задумчиво, с неким трепетом рассказывал ему Ви, спокойно и размеренно проводя лезвием по точильному камню. — Бесшумный, патроны не жрет, не клинит. Нож требует к себе уважения, им нужно уметь владеть, ровно так же вытачивать свое мастерство, иначе в нем нет смысла — твое же оружие могут обратить против тебя самого. И Ви умел им работать. Уверенно скоблил клинком по точилу, ласково полировал кромку, до невозможной остроты, смазывал сталь с любовью и уважением к своему оружию. Ровно так же решительно и невозмутимо резал охрану, как кролей. Ни звука, ни единой осечки, без колебаний: уверенный взмах лезвия, а следом — бурлящее кряхтение, звук, заставляющий кожу рефлекторно крыться дрожью, с которым из распанаханной глотки вырывается наружу чужая жизнь. Работал Ви точно, как часы, холодное чудовище, с пугающей выверенностью каждого действия, шага, без малейшего сомнения, безукоризненно. С каменным, ничего не выражающим лицом укладывал биомусор — сама безжалостная коса в руках смерти, бритвенно острая. Его долговязая, сильная фигура преступно, невозможно пластичная, и Джонни словил себя на мысли, что сидит в укрытии, подвиснув и так и не перезарядив свой Малориан, и наблюдает как работает Ви, опустошая магазин за магазином. Дышит ровно, и, сука, бровь не дрогнет. Сильные руки держат винтовку прямо, мышцы напряжены, выступают под татуировками. Ногами стоит уверенно, согнув в коленях. Совсем не время, но ох как форма ему к лицу, как обтягивает упругий зад. Несколько прядей вырвались из плотного пучка, и они красивыми взмокшими завитками падали на глаза, но Ви это ни капли не мешало. Он настолько быстро перезаряжался, отточенными годами движениями в спешке выбивая магазин магазином, что казалось обойма бесконечная. Автомат лежит ровно в руках, и отдача приятной болью долбит в плечо. Кажется, что он рожден для этого. Тела падали с перебитых очередью ног, и смерть их нагоняла прямо в голову. Искусный боец. А лицо такое спокойное, будто Ви находится не здесь, а выбирает в магазине пиво. Но Джонни бы соврал — у прилавка у него личико более обеспокоенное и даже растерянное. Не поливал противников беспорядочно свинцом — шел ровно, успевая в пылу битвы продумать все на три шага вперед, опередить непредсказуемого оппонента, обойти и обыграть, как настоящий солдат. Работал в стиле лучшей выдрессированной корповской спецуры. И те безмозглые долбоебы, которые решали поиграть в крутых ребят и палить в ответ по-сомалийски, не высовывая нос и жопу из укрытия, быстро лишались своих выставленных под огонь клешней, разлетавшихся с брызгами и воплями во все стороны. Сильверхенд от него не отставал. И в том, как он воевал, был свой стиль, неповторимый. Ви думал, что его финты с Малорианом — это просто понты, и в бою Джонни таким не занимается. Но нет, выходило это у него настолько четко, отточено, естественно, что выглядело, будто так и должно быть. Прокручивал скобу на пальце, перезаряжаясь резко и умело, палил с одной руки, и хром справлялся с напором отдачи. Без промаха, рукой не поведет. И Ви уверен, что уж Джонни точно подобные трюки не мешали и не выбивали из ритма битвы ни на йоту, наоборот — помогали задавать его и держать. Мелодичные залпы мощной пушки, пластичность и легкость в каждом движении. Не воюет — танцует. И Ви это заводит пиздец. О чем ты думаешь, кретин? — Ви, лево! Резче, блять. Соло дергается на звук громких шагов, торопливого топота, слишком поздно подмечая летящего к нему Тигра с выставленной вперед катаной, на манер копья. Вжатый в кухонную поверхность, Ви страшно просчитался с патронами — уебков оказалось больно дохуя, разгрузка забита пустыми магазинами. Нет места для маневра, и он успевает засечь лишь резкий взмах руки Джонни, сияющей в тусклом свете сраного бистро, как он ударом живой ладони резко передергивает затвор, наставляя дуло в спину японца. И все вокруг плывет так медленно, а вдруг начинает дергаться, как зажеванная пленка, и лезвие смертоносной катаны оказывается в опасной к Ви близости. Нервные оклики, безумный смех и боевой клич, как и залпы огнестрела, пролетают мимо, сквозь, как фон, дыхание боя. Соло хватается за край столешницы до судороги в ладони, готовый принять удар, следит и выжидает. Опрокидывает где-то позади стойку с ножами, что разлетаются по столешнице с лязгом. Наотмашь вскидывает перед собой винтовку, парируя удар. Треск. Секунда. Выстрел. Взмах. В лицо ударило обжигающее тепло. Повело в сторону. Тело с глухим стуком повалилось на пол. Еще секунда — и его бы нанизали на катану как кусок свинины. Лицо Ви замызганно кровью, и парень ошарашено хлопает ресницами и тяжело втягивает ртом воздух, зыркая на труп здорового бойца. На автомате врубает сканер и хмурится, все еще пытаясь отдышаться после схватки. Смотрит вниз с замешательством — глаза огромные, блестят безумно, но ни разу не в испуге. В башке громилы торчит огромный мясной нож. — Да ты ж мой маленький варвар, — Джонни выдает слишком громко, и в три шага оказывается рядом с наемником, с отвращением и раздраженным прищуром разглядывая распластавшийся под их ногами труп, так пристально, будто прикидывал как башку почившего можно собрать обратно по кускам. Дернул головой и выплюнул: — Убивать — ума не надо. Нам нужно было с ним попиздеть, блять, — рокер выжигал Ви косым черным взглядом, скалясь, измотанный боем. И вновь пытался сделать его виноватым. — Может мне нужно было поднять кверху ручки и слезливо попросить его договориться?! — Ви зарычал, вытирая лицо и брезгливо стряхивая с ладони чужую кровь. Соло на мгновение даже стало дурно, но ярость быстро перекрыла трудно преодолимое в иных декорациях желание сблевать, полностью затмив сознание. Он ощущал каким-то потусторонним чутьем, как внутри него поднимается будоражащая и колючая волна, за ней следующая, омывают его, колотят изнутри, подбивая все выше и выше осевшую глубоко на дне муть, грозясь обернуться настоящим цунами.