Безродный принц

***

            За домом возвышался забор — преграда, которая казалась вполне проходимой, если учесть все сложности, которые могли поджидать Кэйю за ней. Ухватившись за прутья, Кэйа принялся карабкаться вверх. Ноги неустойчиво соскальзывали с прутьев, а сердце стучало где-то в горле от ужаса и радости, слитых в одно целое. Его силуэт могли заметить даже во тьме, оттого в голове набатом и била мысль о том, что кто-то смотрит ему прямо в спину.       Но Кэйа не останавливался. Он, наоборот, ускорился, перекидывая ноги через забор и стараясь не задеть острые пики, которые могли поранить его или порвать одежду. Вниз он решил спрыгнуть и едва не подвернул ногу, приземляясь. Но все обошлось. Отряхнув руки, Кэйа, дрожа от предвкушения, мимолетно обернулся: господский дом оказался позади, ополосанный прутьями ограды. Оказывается, все было так просто. Надо было просто избавиться от всеобщего внимания и усыпить чужую бдительность. Улыбка самостоятельно налезла на лицо. Кэйа побежал.       Вперед, вперед, вперед! Через деревья, не разбирая дороги, взвихривая листья, покрывающие землю. В пролеске было тихо, Кэйа слышал лишь свое сбивчивое дыхание и кровь, стучавшую где-то в висках. Он не оборачивался, искренне страшась увидеть погоню.       Кинжал, заткнутый за пояс, придавал уверенности. Это был не меч Кэйи, который остался где-то в его поместье, но все равно — холодное оружие с заостренным, наточенным лезвием в одну секунду могло лишить жизни любое существо. Кэйа решил для себя: если его поймают, то он будет обороняться не на жизнь, а на смерть. И если все-таки придется кого-то убить — Кэйа сделает это. Должен сделать. Ради свободы. Ради себя. Ради погибшего отца.       Надо было выйти за пределы угодий Рагнвиндров во что бы то ни стало. Может, придется идти дня два, обходя все сторожевые и дежурные участки, прятаться среди виноградников, и один черт знает, что еще могло встретиться на пути. Но Кэйа был рад: по крайней мере, он уже пересек черту поместья.       Однако покоя не давала одна мысль: Кэйа не знал, куда он движется. Когда его везли к Рагнвиндрам, его глаза были завязаны, а сил, чтобы соображать, не было. И, окунаясь в дебри детских воспоминаний, Кэйа не видел ничего, кроме бесконечных рагнвиндровских полей.       Он утешал себя, стараясь не думать о худшем. Кэйа будет действовать по ситуации. В любом случае, рано или поздно он найдет выход из этого лабиринта с минотавром в лице молодого господина Рагнвиндра.       Когда Кэйа вернется домой, он уничтожит всех, кто сейчас обитал на землях Альберихов. Потом, возможно, обратится к Магистру, чтобы вновь присвоить себе свое же имя. Это было просто, главное, чтобы рыцари встали на его сторону. Главное, чтобы пошли на небольшую уступку. Кэйа проявит себя как настоящего бойца, не желающего мириться с судьбой, и тогда, возможно, получит расположение Магистра. Скорее всего, тогда Кэйа будет обязан Ордо Фавониус до конца своих дней, но это был лучший исход событий из всех возможных.       Это было невероятно — чувствовать себя самим собой. Кэйа смог сорвать с себя путы, которые мешали ему дышать, и теперь вдыхал свежий воздух, который казался слаще, чем был раньше. Как прекрасна была свобода, пусть и неполная. Кэйа не был заперт в комнате для прислуги, он, черт возьми, бежал вперед, становясь все ближе и ближе к своей прошлой жизни.       Хотелось рассмеяться Дилюку в лицо. И Кэйа это сделает, когда вновь приобретет статус, когда наточит свой меч и облачится в одежды, достойные знати. Кэйа вновь наденет свою корону, вновь станет отцовым «принцем», хотя уже никогда не услышит этого из его уст. Дилюк будет ползать в его ногах. От этой мысли в душе вспыхнул огонь, напоминающий алкоголь, растекающийся по уголкам тела. Кэйа уничтожит Дилюка, он, несомненно, удивит его, прижав лопатками к полу. Кэйа наконец увидит его слабым, напуганным, с истинными эмоциями на лице.        Кэйа немного сбавил шаг, поняв, что находится уже достаточно далеко от поместья. Пролесок оказался гуще, чем Кэйа предполагал, и это было даже на руку. Никаких дежурных и сторожей, никто и ничто не могло поймать Кэйю с поличным. Он был скрыт деревьями, мраком и самой ночью. Кэйа очень плохо видел в темноте, а ориентировался — еще хуже. Зрение, доступное лишь одному глазу, сказалось на очень многом, но Кэйа уже как-то к этому привык. Но в новых условиях и приспосабливаться пришлось по-новому. Теперь ему надо было смотреть, как грустно это ни звучало, «в оба». Все зависело от предельной внимательности.       Дорога впереди становилась четче и четче с каждым новым шагом. Должно быть, там — начало полей. Если Кэйа пересечет хотя бы четверть за эту ночь, то ему очень повезет. С рассветом его фигуру будет хорошо видно посреди вспаханного поля, поэтому придется где-то укрыться или пробираться ползком. Ночь была лучшим временем, поэтому медлить было нельзя. Отдохнуть можно и днем.       Кэйа снова ускорился, подбегая к кромке пролеска. Не успел он остановиться, как услышал шорох со стороны, явно ему не принадлежавший. Возможно, это ветер зашелестел опавшей листвой, но шум был вполне ощутим и похож на топот. Кэйа замер как вкопанный, но, вскоре отмерев, спрятался за широкий ствол дерева. Кому, кроме него, надо разгуливать посреди ночи? От волнения даже вспотели ладони.       Кэйа аккуратно достал и обнажил кинжал, ждущий своего часа. Шорох становился все громче и громче. Кажется, шагала не одна пара ног. Тихие, скорые, легкие шаги, словно детские, и чье-то громкое дыхание. Кэйа напрягся сильнее. Он выглянул из-за своего укрытия, но никого и ничего не увидел, даже всматриваясь. Однако тревога не отпускала.       Он знал, что здесь кто-то есть. Посильнее сжав рукоять кинжала, Кэйа медленно переступил с ноги на ногу, а потом услышал гортанный рык. От ужаса и внезапного осознания волосы, кажется, встали дыбом. Сглотнув, Кэйа взглянул вниз.       На него скалилось большое животное. Волк.       О, черт. Кэйа тихонько, не сгибая ног, сделал шаг назад. Нападать на хищного зверя первому — чистой воды бред. Если удастся, лучше обойтись без лишнего кровопролития. Кэйа ступил не на свою территорию, а животное хотело ее защитить. Жаль, что Кэйа не мог объяснить ему, что уйдет отсюда сию же секунду.        Волк продолжал скалиться и рычать. Он смотрел исподлобья горящими, сверкающими глазами, прижимая уши к затылку. Казалось, зверь мог накинуться на Кэйю как только тот слишком громко шевельнется. Поэтому отступать приходилось крохотными, неощутимыми шажками, чтобы не спровоцировать его.       Животное было крупное, здоровое, с массивными лапами. Кэйа раньше не видел таких волков, хотя он в своей жизни в принципе волков не встречал. И как обороняться, увы, не знал. Разумеется, удар кинжалом в бок зверю мог спасти Кэйю, но что, если от нападения не получится уклониться?       Под ботинком хрустнула веточка, и от этого громогласного звука, разнёсшегося по всему периметру, Кэйа судорожно вздрогнул и дернулся. А волк понял, что настало время избавиться от противника.        Он с ревом бросился вперед, в темноте имея значительное преимущество. Животное рвануло куда-то в сторону, когда Кэйа увернулся от его первого прыжка. Зверь на мгновение исчез в темноте, и Кэйа стал нервно озираться по сторонам, чувствуя себя абсолютно беспомощным — во мраке, в незнакомой местности, вблизи края пролеска. Но что волк делает у самого края пролеска? Что он вообще делает в чертовом пролеске, где, кроме белок и соек, вообще никто не водится? Но сложить паззл, кусочки которого постепенно выстраивались в голове, Кэйа не успел. Животное, защищая свои земли, кинулось на незнакомца с еще большим рвением. Кэйа, почти не думая, замахнулся оружием, как вдруг ощутил неимоверную боль в районе ребер — животное не теряло времени и впилось зубами в подставленный Кэйей бок.        Борясь с невероятным желанием закричать, Кэйа свалился на землю, выронив оружие из мгновенно ослабевших и потерявших силу пальцев. А затем волк залаял. Прямо как собака.       Кэйа стал отползать, нащупывая руками выроненный кинжал и жмурясь от прожигающей все тело боли. Вот бы собака не была больна бешенством… Сейчас Кэйе этого точно не хватало! Каким он был глупцом, наивным, потерявшим связь с реальностью глупцом…        Кэйа услышал вой и лай остальных псов, ответивших на зов своего собрата. Кэйа, пытаясь подняться, понял, что его глаза заслезились от боли. Но он не сдался, хватаясь за невероятное желание спастись. Черт с ним — с кинжалом. Сейчас надо было бежать, что есть мочи, потому что к напавшему на Кэйю псу теперь постепенно присоединялась остальная свора. Их было много, целая куча, и если они разом накинутся на Кэйю, то так легко отделаться он не сможет. Рана кровоточила, и Кэйа, зажав ее пальцами, побежал назад (или вперед), петляя между деревьями.        Собаки мчались за ним, лая и подвывая, быстро перебирая сильными натренированными лапами. Кажется, позади Кэйи вспыхнул свет фонаря. Наверное, это был сторож, услышавший взволнованных псов и решивший проверить, что происходит. Но на Кэйю свет не падал, потому что он бежал, казалось, с невероятной скоростью, подгоняемый адреналином в крови и мыслью, что он может сгинуть от собачьих клыков.        Лай псов для Кэйи стал звуком Смерти, которая мчалась за ним, чтобы уволочь в свое подземное царство. Но Кэйа не умер тогда, когда умер его отец. Он не умрет и сейчас.        Свет фонаря стал тускнеть, отдаляться. Кэйа натыкался на деревья, огибал их, стараясь запутать гонящихся псов, а когда увидел знакомые прутья забора, то прямо с разбегу забрался вверх по ним. А потом упал прямо в кусты, беззвучно зарыдав от агонии, пробравшей каждую клеточку тела.        Псы постепенно успокоились, выполнив свою миссию. Пусть они и не загрызли преступника до смерти, но вернули его обратно в тюрьму, из которой он, как последний болван, думал сбежать. Покачиваясь, Кэйа поднялся на ноги и сфокусировал взгляд. Он думал, что прибежал к тому месту, откуда и пришел, но он оказался у самого начала господского сада. Чтобы вернуться в дом для прислуги, надо было пойти прямо по цветам или по главной мощеной дороге. И то, и то было плохим вариантом, поэтому Кэйа принял самое вменяемое решение: подойти ближе к забору, у которого еще вертелась парочка собак, и поковылять вдоль него, чтобы, не дай бог, не привлечь к себе внимание.       — О боже мой! — раздался чей-то голос. Кажется, сегодня ночью Кэйа упал в грязь лицом целых несколько раз. Браво. Брависсимо.       Прислонившись плечом к ограждению, Кэйа косо посмотрел в сторону человека, заметившего его. Фонари, зажжённые на ночь, лишь немного освещали его лицо, но Кэйа смог узнать, кто перед ним. Это был Ниал.       — О, привет, котёнок, — немного дрожащим, но практически естественным голосом протянул Кэйа, судорожно ухмыляясь краешком рта. — Что такое очаровательное создание забыло здесь посреди ночи?       Кажется, Кэйа сейчас отключится от боли. Просто упадет на землю и всё.       Ниал ничего не ответил, лишь, перешагивая через клумбы, молча подошел ближе и отодрал от раны Кэйи его руки.       — Ты весь в крови. Какого черта ты полез в псарню?       — В псарню, — хохотнул Кэйа.       — Ты идиот. На ночь собак всегда выпускают из вольеров. О чем ты думал?       — О свободе, — снова засмеялся Кэйа, хотя хотел плакать. Он говорил то, что первое приходило ему на ум, а значит — правду. Ниал потянул его за собой, и Кэйа неровными шагами смял несколько цветочных кустов.       — О свободе он думал, — раздраженно последовало от наложника, чуть ли не несущего «дарованного» слугу на себе. Кэйа понятие не имел, куда его ведут. Он не удивился бы даже эшафоту. — Ты не знал, что усадьбу можно покинуть только через главные ворота? Ты думал господин Дилюк совсем ненормальный, раз ставит охрану только у входа?       — Ни о чем я не думал, — пробурчал Кэйа, изо всех сил стараясь перебирать собственными ногами, а не наваливаться на кажущегося хрупким наложника, явно не созданного для того, что транспортировать раненые туши последних идиотов.       — Оно и видно, — вздохнул Ниал. — С одной стороны усадьбы — псарня. С другой — озеро. Выход и вход только один. Понял?       Кэйа кивнул. Ниал завел его в беседку — в единственное место поблизости, куда можно было усадить раненого.       — Что ты будешь делать? — вдруг спросил Кэйа, когда наконец-то осознал, что перед ним Ниал. Неоднозначная персона во всей этой истории.       — Что я буду делать? — Ниал вскинул брови, сложив руки на груди. — Честно — понятия не имею. По-хорошему тебя бы подлатать… И…        Он не успел договорить, потому что его перебил характерный для ворот скрип. Ниал быстро посмотрел на Кэйю, который вжался спиной в стену беседки, как будто пытаясь слиться с ней в единое целое.        Ночные сторожи широко открыли ворота, и в усадьбу въехал знакомый экипаж. Дорогу ему освещали только звезды и полная луна, и вряд ли сидящие внутри люди могли увидеть кого-то, прячущегося внутри полузакрытой беседки.       А вот девушку, которая не сумела вовремя укрыться за одной из статуй, они вполне могли увидеть. Экипаж остановился, и из него вышла Аделинда (Кэйа узнал ее по строгости вида). Бедная девочка. У всей прислуги уже давно был отбой, и, как всем было известно, ночные прогулки особо не поддерживались.        Аделинда схватила девушку за руку. Ниал и Кэйа услышали их приглушенный диалог:       — Что ты тут делаешь, Бриана?       — Я… — кажется, девушка настолько растерялась, что едва не плакала. А может быть уже плакала.       — Я слушаю!       — Это все новый «дарованный» слуга! Кэйа! — всхлипнула девушка. И тогда Кэйю как мечом пронзило — в самое сердце. Ниал уставился на него во все глаза.       — Что ты натворил? — прошептал он, а затем вдруг улыбнулся. — Подлец!       Кэйа хмуро на него уставился, а Ниал лишь приложил указательный палец к своим губам: «Тшшш».       — Ты его заперла? — резко спросила Аделинда.       Девушка уткнулась лицом в ладони и теперь уже в открытую заплакала.       — Простите меня, мисс Аделинда… Простите! Он обманул меня!       — Бриана! Где он сейчас?!       Кэйа сполз вниз по скамейке, а Ниал, от подступающего смеха закрывая руками рот, присел на корточки. Ему явно нравилось то, что происходило. Глаза цвета шампанского даже в темноте, как глаза напавших на Кэйю псов, светились и поблескивали от удовольствия. Этот мальчишка, возможно, тоже был опасен, но в данный момент он мог помочь Кэйе. Или наоборот — сдать его Аделинде прямо сейчас. К тому же рассказать о том, где он был на самом деле.       — Не знаю… Он сказал, что хочет погулять со мной в саду, но его нет…       — Он должен быть где-то поблизости! — цыкнула Аделинда и, оставив девушку, пошла в противоположную сторону.       Кэйа хотел было вскочить на ноги, чтобы куда-нибудь спрятаться, даже несмотря на раненый бок. Но Ниал осторожно вернул его обратно. Он смотрел снизу вверх, умиротворенный, прекрасный в лунном свете. Кэйа не знал, что Ниал делал в саду ночью, но почему-то ему показалось, что он, подобно ночному цветку, тянулся к звездам — потому что сам походил на маленькую, но яркую звездочку.       — Тише, — мягким, завораживающим голосом прошептал Ниал. — У меня есть идея.       С этими словами он, ничего не объясняя, забрался к Кэйе на колени. Он старался не задевать рану, но при этом скрывал ее всем своим телом от чужого обозрения. Когда шаги Аделинды стали слышны еще более ощутимо, Ниал посмотрел в лицо Кэйе — и вдруг поцеловал его прямо в губы.