Безродный принц

      Медленно приходя в сознание, Кэйа никак не мог сообразить, где он находится. Первой мыслью было импульсивное и болезненное — «дома». Но травмированный рассудок сразу же отреагировал жестоким — «этого не может быть». В любом случае Кэйа чувствовал себя намного лучше, чем прежде. Шелк, цветочный аромат, пуховые подушки и одеяла — почти как дома, в родном поместье, но все равно недостаточно… знакомо. Голова гудела от долгого сна, а взгляд все никак не мог сфокусироваться.       Привстав на локтях, Кэйа сморщился от тупой боли в области спины, и это чувство заставило его вновь вернуться в суровую реальность. Захотелось снова упасть в объятья подушек и одеял и забыться. Но Кэйа не мог себе позволить такую отвратительную слабость, особенно тогда, когда, казалось, все стало идти по его плану. Скудному, но все-таки плану.       По сравнению с его прошлой каморкой эта комната казалась роскошными хоромами. Кэйа вздохнул, прикусывая губу, и воспоминания невольно застлали его разум. Его спальня дома была просторной и такой… живой. Кэйа все еще помнил, где были брошены его вещи: открытая книга лежала на рабочем столе, рядом — чернильница и подаренная отцом перьевая ручка с фамильными инициалами, стопка учебных материалов, которые Кэйа так и не успел изучить для следующего занятия с профессором из Сумеру… Кажется, где-то около кровати, приставленный к стене, был оставлен его потрясающий меч в резных, блестящих ножнах. Отец ненавидел привычку Кэйи чуть ли ни спать в обнимку с любимым оружием, но тот всегда парировал: «Может быть, когда-нибудь меня это спасет, отец!». Не спасло.       Кэйа все еще помнил удобство одежды, которую на заказ шили лучшие портные, учитывая любое пожелание молодого и, чего таить, в меру капризного господина Альбериха. Кэйа горько ухмыльнулся: раньше он был таким ребенком… Пусть и прошло всего ничего, Кэйа чувствовал, что внутри него что-то изменилось — пока еще он не был сломлен, но понимал, что незримый механизм внутри него начал работать по-другому. Будто стрелки на циферблате внезапно поменяли направление.       За окном во всю сияло холодное солнце. Кэйа подошел ближе к стеклу, рассматривая потускневший пейзаж. Он совсем не заметил, как быстро закончилась осень. Его двадцать вторая роковая осень.       — Возьми себя в руки, — прошептал Кэйа, улавливая свое смутное отражение в окне. Он рассыпался на кусочки. У него просто не было больше сил. В ванной комнате стоял кувшин с холодной водой, но этого было достаточно, чтобы умыться. Кэйа со злостью стянул повязку с глаза и уставился на себя в зеркало. Кэйа был другим.       Кэйа стал другим. Его веко рассекал небольшой, но глубокий шрам, лишивший его полноценного зрения. Раньше думать об этом не было времени. Теперь Кэйа понимал, что он научился жить иначе, за кратчайшие сроки приспособился к тому, к чему люди привыкают годами. Мог ли он растратить все свои силы? Стиснув зубы, Кэйа мотнул головой. Не мог. Он — Альберих. В нем заключена вся сила рода, он — последний представитель своего клана, и это звание нужно нести как корону на своей голове — с достоинством, гордостью и почтением. И Кэйа сделает это и останется «принцем», тем, кем всегда считал его отец. Он снова натянул повязку на глаз, как корону — на голову, и выше вскинул подбородок.       Через какое-то время в дверь осторожно постучали. Кэйа невольно вздрогнул, но, как и обещал самому себе, успокоился и принял совершенно обыкновенный вид. В комнату словно боязно вошла Донна, ее голос, тихий и спокойный, произнес:       — Ты проснулся? Мы уже начали беспокоиться, что ты заболел.       Кэйа улыбнулся.       — Почему? Все в порядке.       — Ты спал целые сутки… — объяснила Донна. — Но если с тобой все хорошо, то, будь добр, сходи в гардеробную. Келл и Анетта ждут твоего прихода.       Смутные воспоминания вынудили Кэйю тихо вздохнуть. Келл и Анетта… Это те слуги, отвечающие за внешний вид наложников? Это ведь они наряжали Кэйю для Дилюка. Неужели сейчас его позвали с этими же намерениями? Хоть Кэйа и отдохнул, он все еще не был морально готов вновь встретить господина Дилюка. А особенно в роли его… питомца.       — Кажется, со мной все-таки не все хорошо, — нервно усмехнулся Кэйа, наивно надеясь отложить неизбежное. — Голова кружится…       Донна смерила его долгим взглядом.       — Полагаю, это потому, что ты голоден. Но тебе все равно надо зайти к Анетте и Келлу, ты ведь не можешь расхаживать по гарему… в этом. А потом приходи к завтраку, хорошо?       Значит, ему просто нужно пойти в гардеробную за одеждой… Кэйа едва не выдохнул с облегчением, но лишь изобразил измученного, кем, впрочем, и являлся, и дождался, когда Донна покинет его спальню. М-да… Как резко изменилось его положение. Теперь о нем заботятся и даже спрашивают о самочувствии! Что дальше? Кэйю снова будут называть «господином»? Что же, он сделает все, чтобы так и было.       По памяти найдя гардеробную и, к удивлению, не встретив никого по пути, Кэйа зашел в смутно знакомую комнату. Его появление вызвало целую гамму эмоций: Анетта радостно воскликнула «Павлинчик!», а Келл вскинул руки так, как будто был готов кинуться обниматься. Кэйа, слегка ошарашенный, даже не смог сдержать замешательства на лице: его брови поползли вверх, а губы сложились в кривой, непонятливой улыбке.       — Ну наконец-то! Мы тебя ждали!       — А я тебе говорила — рано или поздно он войдет в эти двери как наш с тобой подопечный!       — И вам здравствуйте, — пробормотал Кэйа, понимая, что к завтраку он подойдет нескоро, хотя желудок уже начинал скручиваться в трубочку от боли.       — Здравствуй-здравствуй, — практически пропел Келл, посмеиваясь. Он упер руки в боки и стал оглядывать Кэйю с головы до ног с явным удовольствием. Кэйа практически видел, как в его глазах блестят все эмоции и чувства.       — Помнишь, я говорила, что у господина просто нет шансов? Мы даже поспорили с кое-кем, что наш господин будет просто очарован тобой. Какой же ты красавчик! — Анетта заулыбалась, мягко пошлепывая Кэйю по щеке. — Клянусь, по ночам мне снились образы, которые будут к лицу тебе и только тебе!       — Анни, хватит болтать! — поторопил Келл, рассматривая вешалки с абсолютно разного вида тряпьем. — За дело!              Та кивнула, еще раз смерила Кэйю едва ли не влюбленным взглядом и принялась помогать своему напарнику. Кэйа облокотился о туалетный столик и сложил руки на груди. Ну… По крайней мере, у него будет хоть какое-то разнообразие в одежде. От формы слуги уже тошнило.       — Можно к вам? — за легким дверным щелчком последовал звук знакомого голоса.       Анетта встрепенулась:       — А, цветочек, заходи, — она кинула быстрый взгляд на вошедшего, а затем снова продолжила суетливо перебирать рубашки. В гардеробную вошел Ниал с тарелкой, полной фруктов, и подмигнул Кэйе:       — Уверен, ты голоден как волк.       Ниал ловко запрыгнул на поверхность комода, удобно на ней расположившись, и забрал себе большое красное яблоко. Кэйа подошел ближе к нему.       — Я знал, что ты не дашь мне просто так умереть от голода, — он быстро улыбнулся, присмотрев для себя кисть винограда и быстро запустив ягоды в рот. Конечно, это был не плотный завтрак, но теперь, по крайней мере, смерть от голода ему и правда не грозит.       - Слишком легко умереть голодной смертью. Ты заслуживаешь большего, - ввернул Ниал, хитро посмеиваясь.       — Почему ты не завтракаешь со всеми?       Ниал пожал плечами, жуя яблоко. На нем была легкая рубашка с зауженными кружевными манжетами, и Кэйа видел сквозь ткань тонкие бледные запястья его рук. Светлые волосы, собранные в прическу сзади, уже успели растрепаться, и несколько прядей быстрым движением были заправлены за уши. С левой мочки, как всегда, свисала круглая сережка. Ниал усмехнулся, заметив, что Кэйа его разглядывает:       — Что, нравлюсь?       — Я уже говорил тебе, что ты просто невыносим? — тут же произнес Кэйа.       — О, замолчи, — Ниал подцепил виноград пальцами и ловко протолкнул ягоду Кэйе в рот, тихо засмеявшись. — То, что я невыносим, не значит, что я тебе не нравлюсь. Ты ведь чертовски любишь неприятности.       — Как и ты.       Ниал рассмеялся чуть громче. Кэйа пытался понять: это согласие или очередная насмешка? Впрочем, что бы ни подразумевал этот смех, Ниал выглядел вполне дружелюбно. Этого было достаточно, чтобы Кэйа почувствовал себя спокойнее. Он устал от постоянных загадок, многозначительных взглядов и фраз. Он устал быть молчаливой пешкой, которая только и ждет, когда более могущественная фигура снесет ее с шахматной доски как песчинку.       — Примерь-ка это, павлинчик, — перед ними возникла Анетта со стопкой одежды на руках. — Мы сделаем из тебя настоящего принца!       Кэйа нервно усмехнулся. Внутри все стянуло в узел от этих слов. Он забрал стопку и взглянул на Ниала. Тот вопросительно вздернул брови:       — Стесняешься? — уголки его губ вновь игриво приподнялись.       — Нет, — тут же ответил Кэйа, опустил взгляд и, стараясь ни о чем не думать, сбросил с плеч одежду.       — О, небеса! — мгновенно воскликнула Анетта, зажимая рот руками. Кэйа снова поймал на себе взор Ниала, взглянув на наложника через плечо. Ниал выпрямился, но на его лице не отразилось практически ни одной эмоции. Он, как и Анетта, не сводил взгляда с растерзанной, будто когтями, спины Кэйи, но не выглядел удивленным, ведь уже видел эти раны, когда они были свежими. А Анетта и Келл, едва сдерживая бурные эмоции, с ужасом рассматривали увечья и быстро переглядывались, как будто вели мысленный диалог. Кэйа оголенной кожей ощущал напряжение и неловкость, исходящие от слуг, поэтому решил первым заговорить и успокоить их:       — Все нормально. Жаль, конечно, что придется обойтись без открытых фасонов. Наверняка такое уродство никто не будет считать привлекательным.       Он тихо рассмеялся, но его смех прозвучал как-то зловеще и напугал слуг еще больше. Все замерло: было слышно лишь частое дыхание Кэйи. Он, не вынося этого траурного молчания, не сдержался и вновь накинул старую рубашку. Ненависть душила его, пытаясь вырваться наружу хотя бы смехом или отразиться на лице горькой злой улыбкой. Кэйа видел, что он стал калекой, уродцем и теперь вызывал у окружающих лишь жалость: отвратительно исполосованная спина, незрячий глаз, кровоточащее сердце и постепенно раскалывающаяся душа — таким он стал, ступив в этот ад.       — Ох, — вздохнула Анетта. — Мы что-нибудь придумаем…       — Ничего страшного, будем использовать более плотную ткань, чтобы скрыть этот… незначительный изъян, — с трудом подбирая правильные слова, заговорил Келл. Он мимолетом посмотрел Кэйе в лицо и тут же об этом пожалел: проскользнувшее недоверие во взгляде и мимике было ударом под дых.       — Не переживай, птенчик, — продолжила Анетта, поглаживая Кэйю по плечу. Как будто ему действительно нужна была поддержка! Кэйа поборол дикое желание скинуть ее ладонь и скривиться от презрения. Ему не нужна жалость и не нужна поддержка, он предпочел бы, чтобы все просто промолчали. Но Анетта, наоборот, не замолкала:       — Многие «дарованные» так или иначе… Неидеальны, — сказала она, пытаясь поймать взор Кэйи, но тот смотрел в сторону, сжимая зубы. — Но ведь это ничего не значит. Ты не стал менее красивым из-за этого. В тебе есть то, чего нет во многих наложниках…       — Искра! — подхватил Келл, кивая головой. Кэйа уже был готов взвыть от стыда. Он не мог найти в себе силы посмотреть ни на слуг, ни на Ниала, боясь увидеть в их глазах чертову жалость и сочувствие, о которые Кэйа хотел вытереть ноги. Сейчас он был готов отдать все, лишь бы эта мука прекратилась.       — «Дарованные», которые попадали к нам, всегда чем-то отличались от тех, кто был специально подготовлен для службы в гареме. Например, Ниал, — сказала Анетта. — Наш цветочек был лишь неприметным бутоном, но позже он все-таки распустился… — судя по ее голосу, она улыбалась, смотря на Ниала, который, очевидно, немного напрягся. Кэйа быстро перевел на него взгляд. Ниал — «дарованный»? Что-то в голове не укладывалось. Может, он не так понял? Хотя, судя по лицу Ниала, становилось понятно, что Анетта зашла слишком далеко.       — Помнишь, когда Ниала только привели к нам? — задумчиво спросил Келл, словно погружаясь в воспоминания. Он походил на гордого отца, который души не чаял в своем ребенке. — Он был не очень разговорчивым. Хм… Точнее — он вообще почти не говорил. И…       — Анетта? Мне кажется, эти цвета совсем не сочетаются, — вдруг встрял Ниал, спрыгивая с комода и подхватывая одежду, которую подготовили для Кэйи. — Думаю, темно-синий стоит заменить черным, — он выглядел весьма заинтересованным, рассматривая рубашку и камзол, которые, по мнению Кэйи, все-таки вполне сочетались друг с другом.       Анетта навострилась, мгновенно переключившись на Ниала.       — Ты так считаешь? — она нахмурилась, подзывая к себе Келла. Втроем они начали обсуждать, что лучше подобрать к однотонному синему камзолу, кажется, совсем позабыв о своем разговоре. Кэйа терпеливо ждал, когда они закончат, чтобы задать хотя бы несколько вопросов о Ниале. Но тот, чувствуя, что Кэйа заинтригован, специально делал все, чтобы Анетта и Келл больше не вернулись к этому обсуждению.       Кэйа вздохнул, буравя белобрысую макушку Ниала взглядом. Отлично. Благодаря счастливой случайности Кэйа стал на шаг ближе к разгадке личности этого мальчишки. Он думал, что Кэйа останется в неведении? Так или иначе он бы узнал об этом, верно? Что ж, Кэйа расспросит об этом Ниала и сделает всё, чтобы он не ушел от ответа.       Казалось, Кэйа проторчал в гардеробной целую вечность. Он примерял абсолютно разные наряды, крутился перед зеркалом по приказу Келла и Анетты, иногда стоял, замерев, пока слуги поправляли на нем воротники, рукава и манжеты, булавкой закрепляли ткань на талии, чтобы ушить и подправить ту или иную деталь. Вскоре Кэйа снова чувствовал себя уставшим, прямо как после работы в господском доме. И Келл, к счастью, провозгласил:       — Ну, этого, надеюсь, на первое время хватит, — он оценивающе взглянул на целую гору одежды и на такую же гору украшений — это было необходимо сочетать с каждым нарядом. Келл выглянул за дверь и позвал кого-то. Через пару мгновений в гардеробную вошли мужчины, видимо, прислуга, и по указанию Анетты унесли вешалки с одеждой в комнату нового наложника. Кэйа внимательно проследил за ними. Еще вчера он выполнял подобные поручения: таскал, поднимал, носил, надрывался… А теперь это делают за него. А если быть точнее — для него.       — Мы почти закончили, — с улыбкой произнесла Анетта, переведя дух и прихлопнув в ладоши. — Присядь, птенчик. Сейчас я поправлю твои волосы.       Кэйа устало плюхнулся в кресло. В зеркало на него смотрел уставший и… красивый молодой человек. Кэйю одели в шифоновую рубашку с полупрозрачной тканью на торсе и плотно-черной тканью на спине, чтобы закрыть, как выразился Келл, «незначительный изъян»; очертания груди и подтянутого живота были видны сквозь одежду, но Анетта подобрала приятный оттенок ткани, который, отсвечивая, не открывал фигуру полностью. На плечах Кэйи укрепили меховой «волчий» воротник, и сочетание нежного шифона и меха создавало необычный контраст. «Экзотично!», — с радостью воскликнул Келл, пока рассматривал Кэйю, как собственное творение. — «То, что надо».       Анетта что-то ворковала, пока заплетала волосы Кэйи в маленькие косы, вводя в них тонкие серебряные ленты, сочетающиеся с металлическим оттенком меха на плечах. Келл копошился в шкатулке с украшениями, бормоча под нос несколько фраз: «не то», «может быть», «почему это все еще не выбросили?». Наконец, закончив с прической, Анетта легким взмахом кисточки нанесла на лицо Кэйи немного блесток и победно улыбнулась.       — Готово!       Келл протянул Кэйе пару черных перчаток.       — Немного дерзости не повредит, как думаешь? Держи.       Кэйа быстро надел черные кожаные митенки, которые как влитые обволокли его руки кроме пальцев. Почему-то он вспомнил Дилюка и его перчатки, которые Кэйа хранил как зеницу ока и прятал так, будто они были чем-то запрещенным.       — Вот теперь ты точно готов, птичка, — Анетта с превеликим наслаждением осмотрела Кэйю с головы до ног и переглянулась с Келлом. Он, как объевшийся кот, довольно кивнул.       — А где Ниал? — осмотревшись, Кэйа вдруг понял, что мальчишка куда-то пропал. Кэйа все это время только и мечтал остаться с Ниалом наедине и поговорить. И как ему удается так незаметно появляться и пропадать?       — Ушел совсем недавно, — ответила Анетта. А потом, помолчав, смущенно добавила: — Когда вы успели подружиться?       Кэйа натянул на лицо улыбку, пытаясь придумать что-то логичное и не очень очевидное.       — Мы не совсем друзья, — первое, что пришло на ум, хотя это было не очень правильно. Анетта недоуменно приподняла брови.       — Вы очень мило общаетесь. Наш цветочек обычно держится особняком.       — Может, ему это надоело? — предположил Кэйа, пытаясь запутать слуг и поскорее уйти.       — До нас дошли кое-какие слухи, Кэйа… — серьезность в голосе Келла была непривычной и довольно сильно напрягала. — Если между вами все-таки что-то есть, то будьте осторожны. Отношения внутри гарема караются, как бы это ни было печально.       — Я так полагаю, они караются везде, — резко ответил Кэйа, раздраженный этим глупым разговором и своим долгим пребыванием в стенах душной гардеробной.       Анетта и Келл снова переглянулись. Они действительно будто мысленно общались друг с другом.       — Каждый наложник должен помнить, что он всецело принадлежит господину. И душой, и телом. Это… неизбежно, — быстро заговорила Анетта. Создавалось такое впечатление, будто все слуги в этом поместье были повернуты на установленных правилах и до мозга костей верны своему хозяину. Это одинаково пугало, восхищало и выводило из себя.       — Простите, — оставалось только притвориться дурачком, чтобы избежать ненужных проблем. — Я еще не привык к этому.       Келл сочувственно сжал плечо Кэйи, пытаясь выразить поддержку. Пусть он ничего и не говорил, но в его глазах Кэйа увидел нечто знакомое. Участие? Понимание? Забота? Распрощавшись, Кэйа все-таки покинул их. Когда он уходил, до него донеслись несколько фраз, сказанных Анеттой и Келлом за закрытыми дверьми:       — Шрамы на спине Кэйи говорят сами за себя. Это ведь розги. Чем такое можно было заслужить?       — Если между Кэйей и Ниалом что-то есть, Анетта, то вряд ли господин Дилюк поместил бы их в одно место.       — Это сбивает меня с толку… — вздохнула Анетта. — Ниал с ним совсем другой. Видел его?       — Анетта, не загадывай. Ты знаешь Ниала. Он никогда не сделает ничего дурного, если это не имеет особого значения.       — Глупый ты старик, — снова вздохнула Анетта. — Сердцу ведь не прикажешь.       Кэйа тут же мотнул головой, как будто пытаясь вытряхнуть из разума услышанное. Что за бред? А впрочем, что ожидать от Анетты и Келла? Они — те же слуги, которые, как и остальные, подвержены слухам и сплетням, и о которых так сильно печется Аделинда. Им же надо как-то разбавлять затворнические серые будни? В этом имении только сплетнями и можно было себя порадовать.       Кэйа еще раз мотнул головой и пошел вперед — куда глаза глядят. Ему не дали каких-либо поручений или хотя бы расписания, поэтому занять себя было нечем. Кэйа чувствовал себя так, будто отлынивает от важных дел, и на дне подсознания проскальзывала мысль, что Аделинда его просто растерзает за это. Но здесь Аделинды не было. Она не отвечала ни за одного из наложников, и Кэйа искренне надеялся, что он не будет исключением. Он все это проворачивал не для того, чтобы Аделинда следила за ним даже в гареме.       Желудок снова скрутило от голода. Одними фруктами наесться было нельзя, но столовую Кэйа пока еще нигде не увидел, хоть и мельком заглядывал в комнаты. Ну и куда пропал Ниал? Где Донна? Ну или хотя бы кто-то из наложников?       Плутая по светлому пустующему дому, Кэйа уже хотел было вернуться в свою спальню или снова заглянуть в гардеробную, как вдруг заприметил дверь в самом конце коридора. Она была прозрачная, и за ее стеклами проглядывала неестественная для начала зимы зелень. Кэйа ускорил шаг и вскоре вошел в помещение, в котором, несмотря на времена года, благоухали яркие цветы. Это был зимний сад: наполненный растениями, ароматами и трелями канареек, он цвел даже тогда, когда за окном лежал снег или жухли опавшие листья. Кэйа огляделся по сторонам и наконец-то заметил людей, сидящих в садовых плетеных креслах, среди подушек и теплых шалей.       Наложники не сразу заметили пришедшего, увлеченно беседуя о чем-то и хихикая. Как только о присутствии Кэйи стало известно, головы всех питомцев резко повернулись в его сторону. Наложники выглядели как герои картин эпохи Ренессанса — нежные, белые, с томными выражениями лиц, грациозные и полунагие. Босые, с оголенными плечами и спинами, они были ангелами в райском саду, которые каким-то волшебным образом удостоили Кэйю своим вниманием. Он — абсолютно инородный и чужой, словно волк в овечьей шкуре.       — Кэйа!       Даже звук собственного имени показался чем-то противоестественным. Конечно, это был потерявшийся Ниал. Он, как и остальные наложники, сидел в плетеном кресле, но в отдалении ото всех и перебирал пальцами струны лиры, пытаясь сложить какую-то мелодию. При виде Кэйи он привстал и радостно подошел к нему почти вплотную. Он выглядел как-то… не так, как обычно. Его радость на лице была ненастоящая, и Кэйа не только чувствовал, но и видел эту неискренность.       — Пойдем со мной, — Ниал крепко взял его за руку и повел следом, к свободному креслу около себя. Глаза всех наложников пристально проследили за каждым сделанным шагом. Когда Кэйа сел на свободно место, он осознал, что Ниал был прав, говоря, что гарем — это настоящее змеиное гнездо. Ведь вблизи ангельские лица наложников приобрели совершенно другие оттенки: их глаза сияли совершенно нездоровым интересом, даже презрением к каждому движению Кэйи. На Ниала посматривали с ленцой, неприязнью и каким-то отстранением.       — Значит… Ты — Кэйа, верно? — заговорил один наложник. Стройный, с длинной, как у лебедя шеей, и каштановыми кудрями.       — Тот самый «дарованный», которого перевели в гарем? — подал голос другой наложник, осматривающий Кэйю, как грязного проходимца, придирчиво и недовольно.       — Еще один! — вздохнул еще кто-то.       — Я был рожден для того, чтобы служить господину, — вновь послышался голос первого наложника. — С раннего детства меня обучали быть усладой для хозяина. И я всю жизнь ждал дня, когда смогу радовать аристократа. И ради чего? Ради того, чтобы мое место занимал какой-то… грязный слуга?       — Знаешь, мне очень жаль, — сказал Кэйа. Ему и правда было очень жаль этого красивого юношу, для которого смыслом жизни был гарем и удовольствие какого-то знатного человека.       — Что? — удивленно моргнув, воскликнул наложник. — Что ты сказал?       — Мне очень жаль тебя. Твоя жизнь… очень печальна.       Ниал хмыкнул что-то себе под нос. Кэйа не смог расслышать, но если бы Ниал хотел его остановить, то, наверное, уже сделал бы это.       — Что ты знаешь о моей жизни? — выплюнул наложник. Кэйе казалось, что еще немного — и его ангельская маска спадет с лица, но нет, этого не происходило. Он все так же был божественно красив, даже когда презрительно кривил розовые губы и хмурил ухоженные брови. — Моя жизнь — это рай. Рай и для меня, и для тех, кто заслуживает, чтобы я был в их руках.       Кэйю пробрала дрожь от этих слов. Будь его воля — он бы искоренил, полностью уничтожил традицию держать гаремы. В его семье не было ни одного гарема, даже если мужчина долго оставался холостым, и сейчас Кэйа особенно сильно этим гордился. То, что детям с детства внушают, что жизнь наложника — это жизнь поднебесная, и то, что с юности их обучают ублажать аристократов и ждать приёма в гарем как день рождения, было просто ужасно.       — Ты не знаешь, что такое настоящая жизнь. Ты никогда не думал, что ты просто… игрушка? — Кэйа горько, даже сочувственно улыбнулся, смотря в голубые глаза глупого и такого несчастного питомца. Нет, этот наложник никогда не согласится с Кэйей, никогда не услышит его слов, ведь его сломали еще в детстве. От этого становилось еще печальнее.       — Замолчи! — юноша изящно вскочил с кресла, сжимая руки в кулаки. — Я не знаю, как ты попал сюда, милый Кэйа, но молись, чтобы ты выбрался отсюда живым и здоровым. И лучше береги оставшийся глаз, — злобно проговорил он и вдруг улыбнулся, обнажая слегка щербатый ряд зубов. С этими словами он скрылся из зимнего сада. Постепенно за ним стали уходить и другие, враждебно поглядывая на виновника перепалки. Кэйа, изогнув брови и сложив губы трубочкой, с насмешливым молчанием провожал каждого наложника взглядом, пока они не остались вдвоем с Ниалом.       — Хорошее у вас знакомство получилось, — протянул Ниал, задумчиво пощипывая струну лиры.       — Откуда это у тебя? — кивнув в сторону музыкального инструмента, поинтересовался Кэйа.       — Да так. Один пьянчужка-бард забыл на прошлом праздновании, — Ниал пожал плечами, посмотрев на лиру так, будто видел ее впервые. — А ты и правда кавалерист. Не даешь человеку даже шанса отступить.       — Что значит «и правда»?       Ниал весело хохотнул.       — Так Дилюк тебя прозвал. Рассказал, что ты обставил его двумя конями. Поэтому и «кавалерист».       — Ты уже обсуждал это с ним? — Кэйа подобрался, с почти нескрываемым любопытством взглянув на Ниала, который лениво растекся в кресле.       — Ага, — пробормотал он. — Ругался, бедненький. Ворчал: «Ты же говорил, что он ни разу не победил тебя!», — Ниал забавно сморщил нос, пародируя голос Дилюка и продолжая неразборчиво цеплять пальцами струны. Играть он явно не умел. Пародировать низкий, слегка хрипловатый голос Дилюка — тоже.       — Я ведь и правда ни разу не обыграл тебя.       — А он обыграл, — ухмыльнулся Ниал. — Много-много раз.       — Но ты же ему поддавался, — напомнил Кэйа, на что Ниал ухмыльнулся еще шире и приподнял брови. — А мне — нет… — тихо добавил следом и щелкнул пальцами, осознавая это.        Ниал обхитрил Дилюка. Господин был уверен в том, что Кэйа слаб в шахматах, поэтому и согласился на его условия. Если бы Ниал не обмолвился, что Кэйа ни разу не обыграл его, то Дилюк не согласился бы так быстро. Он бы даже не предложил Кэйе такую идею.       — Ну… — снова протянул Ниал, делая вид, что он тут ни при чем. — Просто произошло недопонимание, — он вальяжно пожал плечами, хотя сам хитренько улыбался так, как мог только он.       — Которое ты подстроил, паршивец. Скажи… — Кэйа всем корпусом повернулся к Ниалу, внимательно вглядываясь в его лицо. — Скажи, для чего тебе нужна была моя победа над Дилюком? И откуда ты знал, какое у меня будет условие?       Ниал наконец-то отлип от лиры и посмотрел на Кэйю блестящим, бесовским взглядом янтарных глаз.       — Ты ведь хочешь сбежать отсюда, — как ни в чем не бывало произнес Ниал, немного понизив голос, боясь, что кто-то может его услышать. — Бежать из гарема — самое логичное, что можно придумать.       — С чего ты взял?       — Просто… Я тоже так думал, — тут же ответил Ниал. Кэйю едва не распирало от таких внезапных откровений и, что самое главное, прямых ответов на прямые вопросы. Он что, и правда попал в рай, где не надо биться за ответ даже на самый мизерный вопрос?       — Потому что ты тоже «дарованный»?       Ниал задумался на пару секунд. Его светлое лицо немного поблекло, как блекнет цветок с приходом осени.       — Может быть, потому что я хочу путешествовать, — уклончиво ответил он. Наверное, Кэйа был слишком резок.       — И почему ты не сбежал? — пытаясь удержать это мгновение откровений, спросил Кэйа. Со стороны, должно быть, он походил на обезумевшего.       Ниал вздохнул.       — Может, потому что я все это время ждал тебя. Чтобы сбежать вместе.