Безродный принц

             — Блефуешь, — после секундного замешательства фыркнул Кэйа, осматривая Ниала сверху вниз так, будто пытаясь найти хотя бы крошечный намек на его истинные намерения. Кэйа до конца не верил ему — и это было абсолютно справедливо, несмотря на то что в последнее время Ниал каким-то образом смог стать ближе. Может, Кэйа просто окончательно сошел с ума от одиночества? В любом случае, у него и правда были все причины не доверять этому хитрому наложнику, который с легкостью мог обвести вокруг пальца даже проницательного господина Рагнвиндра.       — Так и знал, — медленно произнес Ниал, как-то по-мальчишески вздохнув и забравшись на кресло с ногами. Он был таким хрупким и аккуратным, что мог спокойно свернуться калачиком в этом кресле и полностью в нем поместиться. Как же внешность была обманчива: сколько внутренней силы, сколько тайн хранилось в этом изящном юном теле! Кэйа был гораздо выше и крупнее Ниала, и, должно быть, старше на пару лет, но при этом чувствовал себя рядом с ним достаточно уязвимым. Хотя всячески скрывал это.       — Ты думаешь, я поведусь? Жизнь научила меня полагаться лишь на себя, котёнок, — Кэйа почти разочарованно качнул головой, переводя взгляд на потрясающие растения, словно щупальцами охватившие стены и потолок прохладного помещения. На самом деле, Кэйа хотел бы положиться на кого-то: почувствовать опору под ногами, дружески подставленное плечо или хотя бы поддержку… Но сейчас это было невозможно, и он никогда не попросит об этом, особенно у обитателей поместья Рагнвиндров. Как бы порой ни были противоречивы его собственные чувства и ощущения, Кэйа все еще находился в логове врага, в котором надо всегда быть начеку. Даже если милый наложник с умными глазами пытался притвориться другом или «братом по несчастью».       — В последний раз, когда ты положился на себя, тебя чуть насмерть не загрызли господские псы, — тихо усмехнулся Ниал себе под нос, пожав плечами, мол, его дело — предложить.       — Пусть они меня и не загрызли, но я поплатился за это. Хотя и не совсем справедливо, — Кэйа многозначительно посмотрел на Ниала, который в ответ расплылся в мягкой улыбке, вспомнив, из-за чего все-таки наказали Кэйю.       — Если бы Аделинда узнала, что ты тогда смог убежать, то… — Ниал вдруг осекся, его взгляд немного прояснился, а затем вновь приобрел фирменный бесовский оттенок.       — «То»? — Кэйа изогнул бровь.       — Поверь, ты бы не оказался здесь, — Ниал положил свою ладонь поверх ладони Кэйи, аккуратно прихлопнув по ней. — Сидел бы где-нибудь в кандалах… ну… не знаю… в подвале?       — Что? — Кэйа почти рассмеялся, но не смог, потому что что-то ужасающее сжало его грудь в тиски.       — Ага, — Ниал усмехнулся и как-то нервно передернул плечами. Эта неуверенность была ему не к лицу. — Хочешь секрет? — вдруг спросил он, наклонившись к Кэйе ближе. Аромат, исходивший от него, свежий и естественный, был приятнее, чем цветочный запах, заполняющий каждый уголок сада.       Кэйа молча кивнул в ответ. Ниал прижался к Кэйе еще плотнее.       — Мне кажется, Аделинда ненавидит тебя в тысячу раз сильнее, чем, пожалуй, сам Дилюк, — его губы почти касались мочки уха, и из-за близкого дыхания по коже Кэйе пробежали мелкие мурашки. А может из-за его слов? Кэйа недоуменно взглянул на Ниала, молча требуя объяснения, но, как и предполагалось, наложник не собирался самостоятельно разжевывать для Кэйи эту информацию. Он просто и буднично пожал плечами в ответ на недоумение собеседника.       — Ее личная ненависть ко мне не должна касаться Дилюка, — пробормотал Кэйа, прикусывая губу. — Это как-то неправильно.       — Кэйа, — во вздохе Ниала мелькнули усталость и обречение. — Ты многого не понимаешь, — и не успел Кэйа что-то вымолвить, следом добавил: — И я тоже многого не понимаю. Просто смирись. Иногда нужно принять условия, чтобы влиться в эту игру. Не всегда получается ошарашить противника тем, что ты внезапно перевернешь на него шахматную доску и таким образом закончишь раунд. Порой это выглядит чертовски глупо, а не эффектно.       — И что ты мне посоветуешь, м? Повиноваться? — Кэйа расслабленно откинулся на спинку кресла и запрокинул голову, разглядывая стеклянную крышу сада, над которой распростерлось серое небо. Оно походило на опиумный дым, плотный и тучный, который часто, словно смог, заполнял большие залы во время особенно бурных празднований в домах аристократов. Даже отец Кэйи иногда медленно расхаживал по кабинету с курительной трубкой, выпуская изо рта целые облака серого пара, горького и смольного, и в такие моменты его лицо становилось спокойнее и рассудительнее, чем обычно. Всегда, когда отец курил опиум, маленький Кэйа наблюдал за ним как за мифическим существом или драконом, который мог извергать изо рта целые столпы огня и дыма. Однажды Кэйа и сам ощутил это «волшебство», дотянувшись до оставленной на столике трубки. Полной дозы наркотика там, конечно, не было, но даже крупинка, попавшая в горло, заставила Кэйю едва не тронуться умом. Его спас Дайнслейф. После этого они стали особенно близки, потому что оба ощутили странную привязанность друг к другу: Кэйа был полон благодарности и восхищения, а Дайн, пожалуй, — ответственности. То, что должен был ощущать отец Кэйи, но не смог.       — Повиноваться? Советовать такое тебе точно так же бесполезно, как и мне, — улыбнулся Ниал, и в его улыбке было что-то острое и лукавое. — Просто у каждого свои рычаги давления. Найди свой.       Кэйа, все еще находясь в смутных детских воспоминаниях, криво дернул уголками губ.       — Для этого потребуется слишком много времени. А мне нужно убраться отсюда как можно скорее.       — Твое дело, — согласился Ниал. — Но я не соврал, когда сказал, что тоже не против уйти. Поэтому… если вдруг надумаешь взять меня в свои спутники, я буду рад помочь, — он улыбнулся почти нежно, и глаза его, большие и юные, казались искренними и невинными. Не хватало еще того, чтобы Ниал наивно похлопал длинными ресницами, чтобы уж точно дополнить образ светлого ангелочка, которым он пытался показаться. Кэйе это особо не нравилось, признаться честно, пусть Ниал и правда выглядел как безгрешное доброе божество. Впрочем, как и все остальные наложники. Ну, кроме Кэйи, который с недавних пор пополнил их ряды.       Через какое-то мгновение, которое Ниал и Кэйа провели в тишине, беззастенчиво разглядывая друг друга, в зимний сад вошла Донна и сдержанно произнесла:       — Вот вы где! Ниал, ты знаешь который час? — спросила она, и в ее голосе не прозвучало ни строгости, ни недовольства. Равнодушие и тупое отстранение — вот, что сквозило в ее голосе. Она была полной противоположностью Аделинды, которая и душой, и телом была вовлечена в свои обязанности.       — Ох, — выдохнул Ниал рассеянно. — Прости, милая, я совсем потерял счет времени, — он ласково улыбнулся и встал со своего места. Держа лиру под мышкой, почему-то растрепанный и такой молодой, Ниал так и сочился жизнью и искренностью, и порой одним своим видом загонял Кэйю в тупик. Ну и какой же он настоящий, этот Ниал, черт возьми?       — Пойдемте, — она спокойно кивнула, удовлетворившись ответом Ниала, и вышла из сада.       — Куда мы идем? На обед? — тут же спросил Кэйа, в надежде услышать «да». Но Ниал весело качнул головой.       — У нас уроки танцев, — объяснил он. — А потом чтение. Думал, что наложники круглыми сутками бездельничают?       — По сравнению с тем, что делают слуги, эти занятия — действительно верх безделья, — вздохнул Кэйа. Танцы — это, конечно, хорошо, но только не на пустой желудок. Кэйа хотел было произнести это вслух, но к этому моменту они вошли в просторный зал, где уже находились остальные питомцы. Атмосфера стояла весьма… необычная.       Наложники переговаривались друг с другом, порой склонялись, чтобы шепнуть что-то кому-то на ухо, кидали заинтригованные взгляды и улыбки и тихо хихикали. Если бы Кэйа смотрел извне, то счел бы их весьма приятными юношами. Но теперь он понимал, какая правда таилась за милыми личиками. Приход Ниала и Кэйи наложил очередной отпечаток: питомцы зашушукались активнее, и откуда-то постоянно доносился смех. Ниал мгновенно натянул улыбку, вполне натуральную, если бы не угроза, мелькнувшая в глубине его ямочек на щеках.       — Будешь моим партнером, — не спрашивая, а утверждая, произнес Ниал, взяв Кэйю под локоть.       — Как будто у меня есть выбор, — выдохнул Кэйа.       Под руководством учителя они репетировали совершенно разные танцы: менуэт, вальс, мазурку, и выверенное и точное «раз-два-три», которое с легким акцентом вторил учитель, опять перенесло Кэйю в детство. Его сердце сжалось, стоило сделать первое танцевальное движение, аккуратно придерживая Ниала за руку.       — Папа! — заливистый смех ребенка, смешанный с низким смехом мужчины, как музыка, заполнил бальный зал в поместье Альберихов. — Еще! Еще!       Отец Кэйи, круживший сына в хаотичном, понятном лишь им двоим танце, поставил его на пол и принял чрезвычайно уставший вид.       — Мой маленький принц, — отец опустился перед ребенком на корточки, сжав его детские ладони в своих руках. — Вы совсем меня обессилили… — отец театрально вздохнул и покачал головой. Кэйа охватил его лицо ладонями, внимательно всматриваясь в глаза, будто пытаясь найти в них какие-то особенные признаки усталости.       — Мой большой король, — хихикнул Кэйа, обнимая отца за шею. — Еще один танец, пожалуйста!       — А потом ты пойдешь заниматься арифметикой.       — Пап… — надулся «маленький принц», вперив в отца обиженный взгляд ясных голубых глаз.       — Если не будешь знать арифметики — не станешь таким большим королем, как я.       — Я всегда буду твоим маленьким принцем, пап. Даже без арифметики!       — Будешь, сын, — отец выпрямился и снова подхватил ребенка на руки. Кэйа помнил: на какое-то мгновение его спокойное и беззаботное лицо стало серьезным как никогда. — Для меня — всегда.       Ниал с силой наступил Кэйе на ногу.       — Черт! — выругался тот, совсем забывшийся в танце и в собственных воспоминаниях. Комок в горле медленно спадал на нет, перекрытый физической болью. — Ты что творишь?       — Прикрываю твою задницу. Танцуешь как профессионал! — прошептал Ниал, и Кэйе лишь чудом удалось избежать его «нечаянной» подножки.       — Я умел танцевать вальс уже в три года. Что ты от меня хочешь? — раздражение так и сквозило во вкрадчивом голосе, скользящем сквозь сжатые зубы.       — Вот именно, придурок, — с легкостью парировал Ниал. — Хочешь, чтобы все узнали об этом? Если так, то я попрошу минуточку внимания, чтобы сказать, что среди наложников затесался бывший аристократ.       Кэйа шикнул на него, бросив быстрый взгляд на учителя, так и чеканившего «раз-два-три» и придирчиво оглядывавшего пару за парой.       — Ладно. Только потом не обижайся за отбитые пальцы, — скривился Кэйа. — Притворюсь неучем. Может, мне еще есть руками из общего блюда?       — Давай без фанатизма, — строго прервал его Ниал. — И не опускайся до уровня пещерного человека, будь добр. У тебя и так всё с этим плачевно.       — Язва, — фыркнул Кэйа, улыбнувшись. Ниал сделал изящное движение, подныривая под руку Кэйи, слегка откинув голову назад.       — А ты просто идиот, — улыбнувшись в ответ, ввернул Ниал, снова опуская руку на плечо Кэйе. — Как и Дилюк, часто не понимаешь очевидного. Идеально друг другу подходите.       Кэйа стиснул ладонь Ниала, пораженный упоминанием Дилюка. Он почти забыл о его существовании, привыкая к новым условиям, а теперь его имя, как набатом, застучало по вискам и пронеслось по жилам прямо к свежим шрамам на спине. Захотелось сморщиться от проснувшейся глухой боли.       — Не говори так, — едва слышно проговорил Кэйа, чувствуя, как собственное тело наливается свинцом, а шаги становятся тяжелее и тяжелее. — Глупости.       — Пара номер шесть! — воскликнул учитель, обращайся к Ниалу и Кэйе. — Сосредоточьтесь на занятии, а не на болтовне!       Все оставшееся время они и правда сосредотачивались на уроке. Кэйа боролся со своим сознанием, которое то и дело подкидывало все больше и больше воспоминаний об отце. А во время общего чтения справляться с этой задачей стало еще сложнее. Сюжет книги, которую по очереди читали наложники, Кэйа уже давно знал. Уставшие после танцев питомцы расселись на мягких подушках недалеко друг от друга и, пощипывая только что принесенный виноград, негромко читали по несколько страниц, а затем передавали книгу рядом сидящему. Кэйа скучающе поглядывал в окно, за которым покачивались постепенно чернеющие к зиме деревья, и пытался выкинуть из головы образ смеющегося отца и скромно улыбающегося Дайнслейфа. Тоска по семье и дому паучьими лапками подкрадывалась к глотке.       Только к обеду удалось на что-то отвлечься. А точнее — на еду. Кэйе казалось, что он уже целую тысячу лет не ел таких аппетитных блюд: фуа-гра с изюмом, филе цыпленка, свежий хлеб, сыры и масло, а на десерт — сухофрукты, виноградное желе и сок, который мог бы, по мнению Кэйи, стать отличным вином. После обеда наложники разошлись по комнатам, но некоторые из них остались в общем зале, чтобы продолжить прерванные занятиями разговоры. Ниал пригласил Кэйю к себе, чтобы сыграть в шахматы, и Кэйа согласился.        Спальня Ниала была точно такая же, как и у Кэйи, но находилась на противоположной стороне дома, и к тому же была довольно-таки обжита: почти на всех поверхностях стояли стопки из книг, на кресле у окна лежала лира, и все вокруг впитало в себя нежный цветочный аромат Ниала. Кэйа подошел к окну, отвел в сторону полупрозрачные шторы и со скукой уставился на грустный «презимний» пейзаж. Большое зеркало озера лежало практически неподвижно, дикие утки давно покинули эти просторы, и водную гладь тревожили лишь истлевшие грязные листья, как беспризорники, ветром разносившиеся по округе. Кэйа всмотрелся в горизонт: серое небо сливалось с серым озером даже у самой кромки, но какое-то строение, похожее на маяк, значительно выбивалось из тусклости пейзажа.       — Как пафосно, — пробормотал Кэйа. — Маяк — на озере? И для чего, позвольте узнать? Чтобы регулировать перемещение уток?       Ниал подошел ближе, держа в руках шахматную доску.       — Это всего лишь сторожка с фонарем на крыше, — фыркнул Ниал, посмеиваясь над Кэйей. — Чтобы наблюдать за происходящим свысока.       — Чтобы наблюдать за утками свысока.       — Точно! Порой они совсем перегибают палку. Главные нарушители покоя в имении Рагнвиндров, — звонче рассмеялся Ниал. — Ну, после тебя, — он дружелюбно пихнул Кэйю плечом.       Кэйа весело отмахнулся, плюхаясь на кровать рядом с Ниалом. Лежа, они лениво передвигали шахматные фигуры по клеткам, и даже несмотря на ленцу во всех движениях, Ниал все равно каждый раз побеждал. Кажется, вскоре они оба задремали, потому что, когда Кэйа очнулся и посмотрел в окно, — холодное солнце плавно уходило под воду. Ниал поднял лохматую голову от подушки, прищурился и сонно осмотрел Кэйю.       — Знаешь… — после сна он говорил еще до конца не проснувшимся голосом, хрипловатым. — Наверное, тебе пора возвращаться к себе.       Кэйа кивнул, вставая с кровати. Подушка, на которой он лежал, все еще хранила тепло его тела. Ниал прижал ее к себе, зарывшись носом в мягкую ткань и закрыв глаза, желая еще немного подремать.       — Насыщенный день, — на прощание сказал Кэйа, поправляя измявшуюся красивую одежду. В напольном зеркале в позолоченной раме он отражался во весь рост, стройный и высокий.       — Впереди еще целая ночь, — последовало от Ниала. Он говорил, не открывая глаз. Закатное солнце обволакивало его своим теплым глубоким светом, будто одеялом. — Возвращайся в свою комнату и дожидайся Донну.       — Что?       — Она лично заходит в комнату к наложнику за несколько часов до наступления ночи, чтобы он успел подготовиться. Обычно тогда наложник пропускает ужин. Ну… сам понимаешь почему.       Сердце Кэйи пропустило удар.       — Или не понимаешь? — Ниал заинтересованно поднял голову, чтобы с хитрым кошачьим прищуром окинуть Кэйю взглядом. — Может, тебе объяснить?       — Не стоит, — понимающе улыбнувшись, быстро прервал Кэйа, невольно желая избавиться от очередного унижения. Ниал ехидничал и смеялся одними лишь глазами.       — Дай угадаю: это твой первый раз? Не забудь оповестить об этом Дилюка во избежание всякого рода… травм.       — Ниал… С чего ты вообще взял…       — Ты думал, что Дилюк оставит тебя в покое после того, как ты обыграл его? Смешно.       — Нет. С чего ты вообще взял, что это мой первый раз? — ввернул Кэйа, и на его губах заиграла привычная ухмылка. Ниал, как хамелеон, перенял ее и на свои губы.       — Тогда просто получай удовольствие, дорогуша. Если будешь хорошо себя вести, то, может, даже окажешься сверху, — он хихикнул, склонив голову набок. Рубашка снова спадала с его плеч, оголяя нежную кожу, которая, как шелк, блестела под лучами солнца. Ниал выглядел просто прекрасно, и… Пожалуй, ради него Кэйа бы завел себе гарем, будь он в родном поместье. Эта мысль заставила его ухмыльнуться шире и опаснее. Ниал подобрал под себя ноги, усаживаясь средь мягких подушек и одеял, и принялся тонкими пальцами разглаживать белокурые пряди волос, ниспадающие на его шею и плечи.       — Главное, не ревнуй, котёнок, — сделав шаг к Ниалу, Кэйа склонился к нему, подцепив пальцами его изящный подбородок.       Вблизи его лицо было не менее красивым, и Кэйа мог бы пересчитать каждую золотистую ресничку его янтарных глаз и даже трещинки на губах. Ниал на секунду замер, его узкая, тонкая грудь приподнялась и застыла, как у мертвого. Ехидный золотистый блеск глаз немного потускнел, сделавшись вязким, как патока. Ниал аккуратно поддался вперед, схватив Кэйю за запястье, и это короткое движение не оставило между ними почти никакого пространства. Шелковые волосы, струящиеся, как расплавленное золото, коснулись руки Кэйи, а сам Ниал почти прижался к нему грудью. Это мгновение сделало Ниала податливым и трепетным, полностью соответствующим своей нежной наружности. И правда как котёнок, он прижался к ладони Кэйи, требуя чуть больше ласки, хотя бы еще одного мягкого движения.       — Не волнуйся. Я не из ревнивых, — прошептал он почти неслышно и прикрыл глаза. Кэйа стиснул зубы, на минуту ощутив тяжесть, лежавшую на его плечах все то время, которое минуло после смерти отца и прибытия в дом Дилюка. Этот груз давил на Кэйю ежесекундно, не отпуская даже во сне, но это уже стало чем-то привычным и будничным, и лишь изредка Кэйа чувствовал, как невыносимо тяжело и больно идти вперед на дрожащих ногах.       — Доброй ночи, Ниал, — измученно улыбнувшись, Кэйа все-таки покинул спальню своего… друга. Если его так можно, конечно, назвать. Медленно бредя к своей комнате, он старался не думать о янтарных глазах, которые мутнели каждый раз, стоило Кэйе приблизиться к ним почти вплотную.       Долго ждать не пришлось. Спустя час к нему и правда вошла Донна, как сумеречная тень, и застыла у его кровати.       — Господин хочет видеть тебя сегодня ночью, — сообщила она бесцветным, подрагивающим голоском. В полумраке ее глаза как-то болезненно блестели. — Отправляйся к Келлу и Анетте на процедуры, пожалуйста.       С этими словами она покинула спальню, и Кэйа еще какое-то время слышал тихий женский плач, отдаленно доносившийся из коридора. От этого почему-то по рукам и спине пробежала морось, а в горле засаднило. Думать, почему же Донна плакала, не было сил. Мало ли, что могло у нее произойти… Сейчас Кэйе надо было подумать, как поступить и какие предпринять следующие шаги. Он прекрасно понимал, что его ждет, окажись он все-таки в гареме. Дилюк ведь не спустит ему это с рук — это было очевидно.       Кэйа нахмурился: надо было все-таки притвориться больным, но уже было слишком поздно. Снова придется действовать по обстоятельствам. Он еще какие-то секунды просидел в темноте, наслаждаясь прозрачным покоем и тишиной, которая казалась затишьем перед смертоносной бурей, а потом вышел из комнаты, чтобы найти Анетту и Келла. Они, как верные стражи, оказались на своем посту — в гардеробной — и встретили Кэйю с привычной радостью и овациями. В ответ Кэйа мог лишь криво улыбнуться, находясь в тревожном предвкушении будущей ночи. Ему не хотелось шутить и ухмыляться, но это было просто необходимо, чтобы почувствовать себя в безопасности. Чтобы почувствовать, что ситуация находится под контролем. Хотя на самом деле это было не так. Кэйа попросту не знал, что ему ожидать.       Процедуры подготовки к ночи с господином происходили чересчур торжественно. Сначала Кэйа принял огромную ванну с пеной и лепестками роз, и Анетта, что-то мурлыча себе под нос, бережно вымыла и высушила его волосы. После ванны тело умастили ароматным маслом и нанесли крем на сухие участки кожи. Кэйа почти все время молчал, стараясь забыть о том, где он находится и для чего за ним так тщательно ухаживают, но все равно с каждой минутой становился все нервнее и нервнее. Анетта и ее помощники, конечно, уловили напряжение, которое, пусть и неполностью, но отразилось на лице Кэйи.       — Волнуешься? — улыбаясь, спросила Анетта, массируя упругие мышцы рук Кэйи, чтобы немного расслабить их. — Не переживай, господин никогда не обижает наложников. Говорят, он очень нежен и добр.       Кэйа почувствовал, что его затошнило, и уже хотел было попросить, чтобы ему принесли ведерко или таз. Черт. Пришлось зажмуриться, чтобы отогнать от себя наваждение. Знал бы отец, куда Кэйа попал. Знал бы отец, что сейчас происходило с его любимым сыном. Стыд и брезгливость почти сбивали Кэйю с ног, не позволяя мыслить рационально.       — Тем более господин заметил тебя. Значит, ты ему понравился, верно? Насчет спины не волнуйся, — Анетта осторожно, едва касаясь, провела кончиками пальцев по очертанию одного из шрамов. — Келл подобрал тебе умопомрачительный наряд. Эта ночь станет самым счастливым событием в твоей жизни.       — Почему ты так уверена в этом, Анетта?       — Каждый наложник желает стать фаворитом господина. Ты же понимаешь, что это значит? Пока господин не женится, фаворит будет сопровождать его на празднованиях, ублажать и просто находиться рядом. А из этого вытекают следующие привилегии: лучшие условия, лучшие наряды, развлечения… Поверь, моя пташка, никакой «дарованный» даже мечтать об этом не может. А у тебя появился такой шанс!       Кэйе просто захотелось исчезнуть. В этот момент почему-то оказаться в тесной каморке по соседству с Аделиндой казалось очень привлекательной идеей. По крайней мере, Кэйа не будет видеть, как из него, аристократа, делают идеальную куклу для такого же аристократа.       — К тому же, птенчик, тебе повезло, что ты красивый молодой мужчина. Господин падок на… таких, как ты, — Анетта мило улыбнулась, осторожно погладив Кэйю по щеке. — Ни одна женщина не побывала в его покоях, а в гареме — тем более. Хотя претенденток было ой как много…       — Неудивительно, — пробубнил Кэйа, немного морщась от смущения и дискомфорта, возникнувших из-за более интимных процедур.       — Да-да, — вздохнула Анетта. — Но… есть одна девушка...       Кэйа навострился, с интересом поглядывая на служанку.       — Она попала сюда, как и ты, «дарованной», но сделала все, чтобы оказаться в гареме господина Дилюка. Все поняли, что она влюбилась в него с первого взгляда. Бедняжка… — продолжала она, нанося на кончики прядей Кэйи кипарисовое масло. — И она действительно добралась до гарема, всеми силами цепляясь за любую возможность оказаться здесь. Правда… она не знала, что господин Дилюк предпочитает мужчин.       — Неловко получилось, — хмыкнул Кэйа, покачав головой. Ему было тяжело представить, каково это — жить, преследуя лишь единственное желание: чтобы господин тебя заметил.       Анетта еще раз вздохнула и кивнула:       — Это… разбило ей сердце. Но она не отказалась от достигнутого.       — Что это значит?       — Эта девушка — наша юная смотрительница гарема.       — Донна, — весело фыркнул Кэйа, что было, наверное, слишком жестоко. Он должен ей сочувствовать или что-то в этом роде, но Кэйа мог лишь смеяться. Это была его защита, спасавшая от чувств, которые становилось все сложнее контролировать и держать под железным замком. Все, что происходило с ним, медленно уничтожало его личность. И это было подобно физической смерти. — Да уж… Она плакала, сообщая, что господин желает видеть меня.       — Ох, бедняжка… — сжалилась Анетта, качая головой. На ее лице отразилось все то сочувствие, которое не смог выразить Кэйа. — Ей это так тяжело дается…       Больше они не поднимали эту тему, чтобы поскорее закончить с водными процедурами. Келл уже заждался их. Он действительно подобрал потрясающий костюм, который был будто сшит именно для Кэйи, ведь подчеркивал все достоинства его внешности: узкую талию, крепкий торс, длинные ноги и бронзовую кожу. Как всегда, Келл решил прибегнуть к приему контраста — он почти полностью открыл грудь, но при этом плотно закрыл спину своего подопечного, помня про определенные нюансы, которые было просто необходимо скрыть от чужих глаз. Чтобы нагота груди не вызывала диссонанс, на шею Кэйи повесили несколько украшений, дополняющих друг друга; руки увесили золотыми браслетами, а пальцы — кольцами. Кэйа был красив, как экзотическая птица, необычность которой могла лишь восхищать окружающих. Анетта закрепила отросшую прядь Кэйи на затылке золотой заколкой, а затем нанесла, на удивление, простой макияж — никаких блесток и позолоты, чтобы не утяжелить весь образ. Кэйа даже не пытался как-то повлиять на процесс, просто повинуясь указаниям и покорно подставляя лицо под движение кисточки.       Ему хотелось исчезнуть. Забыть обо всем, как о самом страшном сне. Вернуться в реальность, в которой он был собой. В которой он, черт побери, не был экзотической птицей, и мог одеваться так, как хочет сам. В которой он даже не знал, что наложники борются за звание фаворита какого-то извращенца-аристократа.       Вскоре Кэйа был полностью готов. Келл набросил на плечи подопечного плащ с капюшоном и хлопнул в ладони.       — Ну, красавец! — воскликнул он. — Работать над тобой — одно удовольствие!       Анетта взяла руку Кэйи в свои пухлые ладошки.       — Пообещай не волноваться, павлинчик, хорошо? Ты прекрасен.       Кэйа мог бы грубо отмахнуться от нее, но… не сделал этого. Что-то сжалось в его сердце, и он просто кивнул в ответ. Ни черта он не волновался на самом-то деле… Ему было мерзко, но сказать об этом часами трудившимся над его внешностью слугам просто не поворачивался язык.       Потом за ним зашла Донна и с унылым видом проводила его до господского дома. И, как только Кэйа переступил порог особняка, его внутренности вновь скрутило в тугой, убийственный узел. Он понимал: чтобы стало легче, надо было всего лишь развернуться и броситься бежать куда подальше, пусть его загрызут псы, скрутят стражники или потопит озерная глубина. Чтобы стало легче — надо было просто умереть.       Кэйа сглотнул и сделал еще один шаг вперед. Его встретила служанка, с которой он как-то пересекался во время работы. Неловкость явно читалась на ее лице.       — Позволь я провожу тебя, — сказала она вежливо и учтиво, даже не поднимая глаз на Кэйю. Вспомнилось негласное правило, которое должны были соблюдать непривилегированные слуги: им запрещалось рассматривать наложников господина и говорить с ними не по надобности. Кэйа прикусил губу, сдерживая горькую ухмылку. С каждым новым поворотом узел внутри скручивался все сильнее и сильнее. Казалось, сам Кэйа стал нервом, который то сжимался, то разжимался от напряжения. Перед тем, как войти в покои Дилюка, Кэйа выдохнул и стиснул зубы до боли в челюсти.       Дилюк ведь не будет… делать то, что обычно аристократы делают со своими наложниками, верно?       В спальне господина стоял приятный глазу теплый полумрак. Тусклый оранжевый свет падал от камина и свечей, расставленных на поверхности мебели. Стоило лишь сделать тихий вдох, так в легкие сразу же проникал запах, который почему-то сводил Кэйю с ума каждый раз, когда витал в воздухе.       — Ты пришел, — Кэйа не сразу понял, откуда доносился голос. Ему понадобилось пару мгновений, чтобы взять себя в руки и посмотреть в сторону, где находился господин Рагнвиндр. Он… Кэйа шумно втянул воздух носом. Он… был красив как Дьявол. Распущенные волосы кудрями спадали на плечи, но не делали его лицо менее мужественным. Хотя все еще у Кэйи оставалось чувство, будто Дилюк был сделан из мрамора или фарфора. Чтобы проверить эту теорию, надо было лишь коснуться его кожи.       — А я мог отказаться? — бросил Кэйа в ответ, стягивая с плеч накидку, чтобы занять себя хоть чем-то, кроме упоительного разглядывания Дилюка.       — Разумеется, нет, — вкрадчиво ответил тот. Он сидел на софе возле камина и зажимал между пальцев страницу книги, на которой он остановился. Это был такой… человеческий жест, отчего-то введший Кэйю в ступор. Что-то… простое и естественное, доступное не только обычному смертному, но и даже Великому и Ужасному господину Рагнвиндру. Кэйа аккуратно мотнул головой, стараясь снова обрести ясность ума. Если это, конечно, было возможно.       — Хорошо. Вот я здесь. Перед тобой. Чего ты хочешь?       Дилюк отложил книгу в сторону, аккуратно загнув край нужной страницы. Он был в шелковом длинном халате: пояс немного ослаблен, но все равно очерчивал контур изящной талии, которую обхватывал.       — А что обычно делают наложники, как думаешь? Кэйа удивленно изогнул бровь. Это была игривость в хрипловатом голосе Дилюка или ему показалось?       — Танцуют и читают вслух, я так полагаю? — усмехнувшись краем губ, он умело парировал, отвечая вопросом на вопрос. Дилюк сощурился, легким движением закинул ногу на ногу, и ткань халата оголила участок голой кожи на его бедре. Кэйа невольно отвернулся, подсознательно понимая, что он не имеет никакого права видеть это.       — Верно. Хочешь мне станцевать или почитать вслух?       — Я предпочел бы вызвать тебя на дуэль, но это, к сожалению, невозможно, пока я нахожусь здесь, — резко проговорил Кэйа, вновь переводя взгляд на господина. Если раньше Кэйа думал, что видел что-то невероятно соблазнительное и потрясающее, то всё это было ложью. Ведь Дилюк, почти не шевелясь, вызывал в груди целое море противоречивых чувств: желание и ненависть, восхищение и зависть, злость и необъяснимое повиновение. Кэйа… сходил с ума? Тогда почему этот взгляд, пламенный и напористый, почти вынудил опуститься на колени перед его хозяином? Почему Кэйа сделал шаг навстречу, хотя даже не хотел этого?       — Правильно мыслишь. Пока ты здесь, для тебя многое невозможно, — согласился Дилюк, разглядывая Кэйю и пристально следя за каждым его мимолетным движением и шагом. Его губы казались искусанными, но из-за этого были еще более привлекательными. Кэйа душил в себе огненную страсть, которая смешалась с ненавистью в одно целое. Он не понимал, чего хочет больше — убить Дилюка или поцеловать его искусанные губы.       — Ты же понимаешь, что рано или поздно я просто уничтожу тебя? — с придыханием, совсем не разбирая слов, проговорил Кэйа. — За то, что ты делаешь со мной.        — А что я делаю с тобой, Кэйа? — произнося имя своего врага, Дилюк слабо улыбался, и эта улыбка — самое опасное и жестокое, что он мог предложить Кэйе. Эта улыбка — убийственный ход, рушивший все, что так тщательно возводил Кэйа. Внутри него рушились и распадались на сотни песчинок каменные крепости и стены из-за одной лишь улыбки, которую невыносимо сильно хотелось стереть с красивого лица. — По-моему, я не делаю ничего особенного.       — Подонок, — смех Кэйи был пропитан горечью и болью, которые стало просто невозможно скрывать. Невозможно, пока он находится здесь. Рядом с Дилюком. — Ты…       Кэйа, к удивлению, не нашел никаких слов. Они, как по щелчку, просто испарились из головы, хотя все это время вертелись на языке. Он хотел сказать многое, чтобы задеть самолюбие господина Дилюка, но сейчас мог лишь молчать или, чего хуже, нести какой-то несвязный сумасшедший бред. Он определенно тронулся умом.       Кэйа сам не понял, как очутился прямо перед Дилюком. Тот лишь закинул голову, чтобы лучше рассмотреть своего нового наложника, и приоткрыл губы, угрожающе ухмыляясь, будто говоря: «Давай, попробуй что-нибудь сделать…». Кэйа чувствовал, как скрипят его зубы, как сжимается челюсть от одного только вида господина Рагнвиндра. Это лицо… Глаза, рот, подбородок и белая шея…       Кэйа схватил Дилюка за ворот халата, склонившись к нему еще ближе, чувствуя его размеренное, спокойное дыхание на своем подбородке. Поглощенный моментом, Кэйа вдруг вздрогнул от неожиданности, а потом понял, что Дилюк положил ладонь на его оголенную грудь, желая дать отпор, когда это потребуется. Но это прикосновение, положение его ладони — прямо на сердце, дико бьющимся именно под этим участком груди, заставили втянуть как можно больше пропахшего Дилюком воздуха внутрь.       — Я ненавижу тебя, — Кэйа разрывался от эмоций, поглощавших его сильнее самой страшной лихорадки. Он готов был зарыдать от того переизбытка чувств, которые копились в его сердце, разрывая его на части, совсем не жалея и не щадя. Как и Дилюк, который был главным источником всех губительных чувств. Каждое его чертово появление, каждое его слово — новая трещина, новый незримый, однако такой же болезненный шрам на спине.       — Это я знаю, — тембр голоса господина Рагнвиндра значительно понизился, не лишаясь уверенности и стальных ноток. Но Кэйа ощущал, что его грудь стала приподниматься чуть чаще, а рот приоткрылся, чтобы вбирать в себя тот же воздух, которым отчаянно пытался надышаться и Кэйа. — Я знаю, что ты ненавидишь меня, но при этом ты сейчас здесь, передо мной. И ты встанешь на колени, если я прикажу, ведь так? Ты сделаешь все, что я захочу, ведь теперь… Я могу себе это позволить, — его ладонь, широкая и теплая заскользила выше, прямо по голой груди Кэйи — вверх, к шее, с которой свисали подобранные слугами ожерелья. Пальцы Дилюка ухватились за один из кулонов и потянули его к себе. Кэйа невольно наклонился вперед, оперевшись коленом о софу.       Теперь между их лицами было какое-то ничтожное расстояние, и Кэйа чувствовал на своих губах словно медом оседающее дыхание Дилюка. Если бы Кэйа повел подбородком чуть дальше, он бы коснулся искусанных губ и наконец-то бы узнал, какие они — мягкие или все же твердые, как губы мраморной статуи.       — Ты чертов… — Кэйа, почти дрожа, сглотнул, царапая пересохшее горло. Губы Дилюка томно растянулись в понимающей улыбке, о которую можно было порезаться, и Кэйа почувствовал, что расстояние между ними сократилось до неизбежности.       — Господин Дилюк! — от резкого звука за дверью Кэйа крупно вздрогнул. Он отшатнулся от Дилюка, как от огня, и уставился на него, как на чудовище из детских сказок. Руки заметно потряхивало. Дилюк, скрывая лицо, быстро поднялся и направился к двери. Открыв ее, он увидел перед собой Эльзера, который, несмотря на поздний час, был одет в служебную форму.       — Что случилось, Эльзер? — голос Дилюка изменился, вновь приобрел нотки строгости, хотя Кэйа чувствовал и беспокойство, возникшее из-за неожиданного появления Эльзера.       — Тут… молодая госпожа, — произнес он, недоверчиво поглядывая на Кэйю, для которого явно не предназначалась эта информация.       — О чем ты?       — Молодая госпожа Лоуренс просит об аудиенции.       Кэйа хмыкнул себе под нос, из-за чего был награжден холодным, пронзительным взглядом господина Дилюка.       — Скажи кому-нибудь увести этого наложника, — бесстрастно приказал господин, кивнув в сторону Кэйи, как в сторону абсолютно пустого места. — И предложи госпоже Лоуренс чаю. Я скоро спущусь. Думаю, столь поздний визит не подразумевает отлагательств.