Никак

      Тэхён никогда не чувствовал себя защищено. Даже будучи ребёнком, он всегда балансировал где-то на грани.       Маленький мальчик, говорящий всегда шёпотом. Маленький мальчик, ступающий аккуратно и без шума.       Маленький мальчик, который никогда не смеётся. Мальчик, боящийся всего.       — Он ведёт себя слишком... ненормально, — говорила его воспитательница, думая, что мальчик спит спокойно, разговаривая со своей коллегой по работе. — Он не веселится, как другие дети. Не плачет никогда, даже когда больно. Он слишком спокойный. Словно... словно он не просто ребёнок.       «Не просто ребёнок» слушал молча и смотрел перед собой тоскливым взглядом. «Не просто ребёнок» такой вовсе не потому, что характер такой, а потому, что дома ему запрещено было кричать и плакать тоже. Отец вечно кричал и поднимал руку, а мама, тонкая и хрупкая, совсем как веточка, вставала на защиту и ломалась с хрустом: из губы текла струйка крови вперемешку со слезами и тушью. Мама всегда прикрывала его, даже когда прошлые побои ещё не сошли на нет.       «Не просто ребёнок» обнимал её и просил прощения, плакал и хныкал:       — Мамочка, любимая, прости меня, пожалуйста, — «не просто ребёнок» тянул к ней свои ручки и целовал её куда-то в щёку. Мама обнимала его крепко и говорила, что всё равно любит и не злится. Не может просто.       «Не просто ребёнок» теперь в туалете смывает остатки от обеда. Он не может есть нормально уже приличное количество времени. Свитер отлично прикрывает его щуплость и костлявость, которую исправить никак нельзя. Тэхён пытается питаться нормально пищей тётушки, но всё время что-то мешает, встаёт поперёк горла. Наверное, это слова о матери, которые тётя всегда шипит; слова, полные ненависти и какой-то горькой тоски. Он сидит возле туалета, поджав ноги. Тётушка почему-то кричит. Сквозь закрытую дверь до него доносится: «Боже, когда же он выйдет с туалета, мне тоже нужно!»       Тэхён пытается встать на ноги, с трудом, но получается. Утирает рот рукавом свитера и смывает всю желчь и переваренную пищу — то, что вышло из него сегодня. Во рту привкус горьковатый, неприятный. Он обязательно почистит зубы, если будет в состоянии дойти до ванны и не упасть где-нибудь неподалёку.       — Я думал, что ты утопиться решил, — говорит дядюшка и смеётся.       Тётушка смеётся в ответ, говоря сквозь смех: «Лучше бы и правда».       А Тэхён просто идёт дальше. Низко опустив голову. Дрожа, доходит до двери, кладёт руку на ручку, но тут же останавливается, ощущая чужое присутствие. Чонгук смотрит с ненавистью и раздражением. Облокачивается на стену и говорит:       — Нам с тобой скоро в школу, дефектный, — Тэхён молча кивает на эту реплику. Не обижается, ведь не больно, только смотрит как-то потеряно и серо. Совсем устал слышать вокруг всё.       — Ни в коем случае не подходи ко мне. Никто не должен знать, что мы знакомы. Уяснил? — Тэхён механически кивает, не задавая вопросов. Для него школа сущий ад. Одна лишь боль и содранные коленки. Испачканный свитер, потому что с лестницы часто спускают. Для него это место лишь яд, звучащий из чужих уст, ненавистное: «Инвалид».       На Чонгука Тэхён не обижается. Он не может злиться на него, не знает почему. Что-то сжимается у него в сердце, когда он смотрит на него. На его нахмуренные глаза и надутые щеки. Совсем ещё ребёнок.       — Х-х-хорошо, — заикаясь, с трудом говорит Тэхён. Он ненавидит себя в этот момент за то, что открыл рот. За свой жалкий голос. За тот факт, что он заикается. Заикается сильно, слишком очевидно. Тэхён сглатывает. Чонгук ничего не говорит, не пускает колкости, просто молча отлипает от стены и идёт мимо. Тэхён не оборачивается, боясь увидеть на себе взгляд, полный ненависти. Стоит и жмурит глаза.       Если бы он не был трусом и обернулся бы назад, то увидел бы взгляд, полный нескрываемой горечи.

***

      — Эй, дефектный! — кто-то пинает его в бок, Тэхён тихо вскрикивает, резко сжимаясь. Он похож на маленького котёнка, который попал под дождь. Ему также страшно, одиноко и холодно.       — Эй, смотри, когда к тебе обращаются! — говорит кто-то и тянет за рукав свитера. Этот кто-то притягивает к себе, смотрит злобно и с яростью во взгляде. Тэхён смотрит в ответ и ему правда немного страшно. Наверное, потому что этот кто-то — тот, кто превращает его жизнь в школе в кромешный ад. Он, Мин Юнги, держит крепко и не отпускает. Смотрит с прищуром, смеётся. Тэхён весь содрогается в его руках, ему хочется стать крохотным, незаметным. Его свитер весь растянулся, открывая обзор на руки-веточки и бумажные ключицы. Он совсем тщедушный и хлипкий. Юнги смотрит секунду, а затем отталкивает от себя, не слыша ответа. Тэхён падает, не выдерживает. Снова на пол и на коленки, сдирая их. Опять. Не скулит — закусывает губу.       — Хоть проскули что-нибудь, — обманчиво-ласково шипит Юнги, а Тэхён молчит. Губу мучает зубами, но молчит. Ему хочется сказать многое, но он не может. Нет сил. — Или позаикайся немного, что ли? Скажи: «П-п-пожалуйста!» — Юнги издевательски передразнивает его, слыша одобрительные смешки со стороны. Тэхён лишь молчит и опускает низко голову. Ему всё равно. Раньше была частица «не», теперь же этого «не» просто не существует. Он уже привык к своей роли здесь. Привык к тому, что его все принимают за инвалида и недоношенного. К плохому привыкаешь долго, Тэхён к этому привыкать начал лет с 13, когда отец впервые его ударил. Залепил пощёчину за то, что Тэхён слегка подкрасил глаза маминой тушью. Чисто из детского любопытства.       Тэхён тогда плакал, смывая тушь, а мама лишь улыбалась и прижимала к себе, успокаивая. Когда твоя жизнь всегда ад, то уже просто привыкаешь. Привык и Тэхён. Он просто смирился, поэтому и не больно. Больно тем, кто защищается. Тэхён не защищается и защиты не ищет.       — Прекрати, — морщится стоящий с ним мальчик. Тэхён смотрит на него тупым взглядом, не припоминания, кто он такой. Когда мальчишка направляет на него взгляд, то Тэхён лишь беззвучно думает: «Чимин...»       Чимин или крошка Чими, самый младший из этой банды и самый добрый. Он никогда не бил и не делал ему больно, и Тэхён всё время задавался вопросами: «Что он делает среди этой компании? Рядом с Юнги? С таким как он?»       Чимин, словно назло всем, подходит к нему, протягивает руку и помогает встать. Мягко улыбаясь, помогает отряхнуться, а затем смотрит на Юнги и просит, жалобно просит:       — Пожалуйста, хён, — почему-то главному задире этого достаточно. Он лишь фыркает, но отступает. Другим приказывает отойти тоже, уходит. И Тэхён, наверное, видит то, что видеть и не должен: взгляды, которыми обмениваются эти двоя. Чимин улыбается ему. В его глазах полная радость. Юнги тоже пытается улыбнуться в ответ, он словно... смягчается? Черты лица принимают нежное выражение, и поэтому он выглядит совсем как ребёнок. Тэхён почему-то на подкорке сознания думает о том, что и ему хочется, чтобы на него смотрели с нежностью. Чтобы в его присутствии люди хоть немного смягчались и помогали другим.       Но он лишь причина чужого раздражения. Объект всеобщей ненависти и скорби.       Мальчик-не-такой-как-все.       Мальчик-инвалид.       Тэхён не хотел думать о себе в таком ключе, неприятно немного, но всё равно приходится. Отравлять своё сознание и делать себе больно. Он дефектный, заикающийся подросток, который говорит и смотрит в пол. Каждый день Тэхён смотрит в зеркало и понимает, что ненавидит себя всё больше и больше.       — Я учусь в другом классе, заходи как-нибудь, — болтает Чимин, а Тэхён пропускает мимо ушей и смотрит тоже куда-то мимо. В это самое мимо, где ходит Чонгук, не смотря на него, весело болтает с остальными ребятами. Он дарит всем улыбки и становится таким ребёнком, когда смеётся в ответ.       Тэхён знает, что ему не светит получить эту улыбку в ответ.       «Молчи, глупое», — просит он своё слабое сердце и опять смотрит в пол. Мальчику-инвалиду не нужна чужая любовь. Он её не заслуживает, потому что все люди любят себе подобных. Тэхён лишь отклонение от нормы. Дефект в этой интересной истории. И его никто не любит. И не полюбит никогда.

Вырастил я цветок, но жить ему не судьба В мечте, сбыться которой не суждено...