Не срослось.
— Тэхён, всё хорошо? — заботливо спрашивает Джин, подбегая к нему. Он специально остаётся на дежурствах, чтобы оберегать его сон, и Тэхён чувствует, как у него слёзы снова подступают к глазам. Тэхён их прячет, вжимаясь в Джина, обнимая его крепко-крепко. Больничный халат сразу намокает из-за слёз, но Джин не ругается, лишь старается успокоить поглаживаниями по спине. Целует в затылок и держит в руках слишком сильно, чтобы обеспечить ему чувство защищённости; он хочет пообещать, что не отпустит никогда. Джин и правда не отпускает, баюкает в своих руках нежно-трогательно, как мать. — Останься со мной, мне снова больно, — шепчет Тэхён, успокаиваясь в чужих руках. Джин молча кивает и, конечно же, остаётся. Ложится рядом, накрывая Тэхёна одеялом. Тэхён полностью захватывает его в плен своими руками и ногами, становясь слишком чувствительным после кошмара. Джин понимает, с чем это связано, остро чувствует чужие воспоминания и помнит Тэхёна в первый день: потерянного и расстроенного, что не умер. Пытающегося снова умереть в больнице окончательно. Джин помнит его слёзы и сильные попытки вырваться, а потом надпись на стене, страшно-пугающую: «Я должен умереть». У него тогда всё на свои места встало, и к Тэхёну стала проявляться какая-то странная привязанность, ведь Джин помнит себя давным-давно постоянно глотающим таблетки из-за безразличия матери ко всему, что касается сына, и безнаказанную ненависть со стороны отчима. Помнит, когда царапал вены сколотыми ногтями, мечтая умереть. Но Джин был тогда болен. Болел чужой ненавистью и пытался умертвить её в себе самостоятельно кoлющe-peжyщими предметами. Джин помнит себя в прошлом: всего бледного, как сама смерть, с перебинтованными запястьями. Но теперь ему стало легче. Он смог себя самостоятельно спасти и хочет помочь Тэхёну. Поэтому сильнее прижимает его к себе, шепча всякие проклятия на его кошмарные сны, отгоняет их от его постели. Он очень сильно хочет стать для Тэхёна оберегом, чтобы тот смог исцелить себя и спастись. Джин вовсе не альтруист — он ко всему безучастен — но без Тэхёна уже не может. И со стороны Тэхёна тоже чувствует эту тягу и привязанность. Он тянется к нему, обнимает всё время сильно, согреваясь в чужих руках. Тэхён слишком холодный в его руках. Это пугало Джина сначала, и он какое-то время вообще проверял наличия пульса у него, но потом понял, что внутренний холод не больничный и вовсе — сердечный холод. Джин этот холод тоже старается прогнать, заслоняя собой, и Тэхён постепенно согревается. Иногда он кажется и горячим, и одновременно счастливым. Бегает босиком по больничной палате и говорит себе под нос. Джин пытался немного подслушать, но Тэхён шепчет про себя, оставляя эти фразы себе, и он не пытается в это влезть. Лишь улыбается счастливо, наблюдая, как Тэхён танцует, прикрывая свои печальные глаза. Курс реабилитации проходит долго, но плодотворно. Тэхён уже не хочет в прошлое, сильнее сжимает руку Джина. Не хочет с ним расставаться и снова пытается травмировать себя таблетками. Джин на это лишь устало качает головой. — Это ненормально, — подводит он итоги, а Тэхён лишь пожимает плечами. Видимо, по-другому он и любить не может, ведь сам — болезненный, и любовь такая же: страшно-удушливая, оседающая оскоминой во рту. — Я не хочу туда возвращаться, — жалуется Тэхён, снова рисуя что-то. На этот раз это не небо, а лишь терновый куст. Джин хочет спросить, почему сегодня именно это, но не решается, оставляя Тэхёну право не отвечать. — Почему? Там же твой дом, — Джин пытается сгладить углы и садится рядом с Тэхёном, цепляясь взглядом за рисунок на стене. Рисунок весь полон странной самоотверженной грусти и болезненной тоски. Как и сам Тэхён. Он тоже этим полон, только всё намного трагичнее. — Это не мой дом, — резко говорит Тэхён, и Джин немного вздрагивает от надрывности в чужом голосе. Джин смотрит на Тэхёна и снова замечает в чужих глазах паутинку слёз. Он поражается тому, какой Тэхён всё равно хрупкий и несчастный, несмотря на лечение, и тянется к нему, чтобы успокоить. Прижимает к себе и сидит с ним какое-то время, поглаживая по волосам, пахнущим больничными медикаментами. Ему самому не хочется расставаться с ним — сильно привязался. И Джин шепчет в ответ тоже ломко-надрывно: — Я дам тебе свой номер телефона, звони, если потребуюсь.***
Женщина в чёрном платье встречает его скупо. Тэхён щурится, пытается присмотреться. Женщина со стороны кажется слишком худощавой и злой, смотрящей с чёрной ненавистью и болезненной усталостью. Он смутно узнает в этой фигуре собственную тётю и вздрагивает от одной этой мысли. При виде Тэхёна она лишь поджимает губы в тонкую линию, а Тэхён, присматриваясь, замечает: опухшее немного лицо и большие синяки под глазами. Тётя выглядит совсем не здорово, вовсе не нормально. Она идёт вперёд, пытаясь держать голову прямо, но Тэхён замечает, как дрожат её плечи. Дом встречает Тэхёна тишиной. Он, внимательно цепляясь за мелочи, замечает кучу пустых бутылок на полу. В квартире запах перегара и алкоголя, и он морщится. Всё в этом доме кажется осязаемо-пустым, но Тэхён натыкается на многие чужие вещи, подмечая, что раньше их не было. Тётушка его ведёт к себе в комнату, и Тэхён судорожно сглатывает. Именно здесь он пытался умереть, а рядом был он — тот, кому он отдал своё сердце, позволяя его растоптать. Тэхён хочет спросить про него, что-то внутри груди всё равно болит о нём, но он не решается, встречаясь с тёмным взглядом тётушки. Она поджимает губы и явно что-то хочет сказать, но прерывается и уходит прочь. Тэхён какое-то время задумчиво смотрит ей вслед и заходит в комнату. В ней всё осталось прежним, и Тэхён немного этому радуется. Здесь пахнет свежим воздухом, значит, скоро он забудет запах тошнотворных лекарств. Он устало раздевается и ложится на кровать, понимая, что этот дом высасывает из него последние силы, несмотря на всю свежесть в нём. Слишком много воспоминаний лезут в голову, и Тэхён надеется провести хоть одну ночь без кошмаров. Джина нет рядом, и ему больно от самого осознания этого. Тэхён слишком сильно привязывается к другим людям, дышит ими полностью, поэтому всегда болезненно переживает расставания. Но Джин обещал отвечать на звонки и сообщения, и Тэхён правда думает написать ему и спросить, всё ли у него в порядке, но от усталости он засыпает беспокойным сном.***
Тэхён просыпается от резких голосов за дверью. Он чувствует нарастающую панику и подходит на носочках к самой двери, слушает. — Ты когда перестанешь так возвращаться? — тётушка кричит яростно, и Тэхён пугается. На его памяти она никогда не позволяла себе сорваться. — А ты? Сама возвращаешься ночью с чужими мужиками, а потом мне претензии предъявляешь, — знакомый голос бьёт под дых. Тэхёну кажется, что у него резко начинается паничка: глаза начинают слезиться, а сам он задыхается осознанием, что его убийца здесь, совсем рядом. Он отскакивает от двери и закрывает уши руками, не желая ничего слышать. Но чужие голоса не покидают его, Тэхён слышит всё, что происходит, и ему резко становится больно. Хочется закричать, а голоса нет, лишь задушенный хрип. Тэхён слышит со стороны дикий вскрик и звук падения чьего-то тела. Превозмогая собственные судороги, выглядывает наружу с нарастающим в груди ужасом от развернувшейся картины. Тётя лежит на полу, сражённая сильной пощёчиной от сына. Женщина слишком хлипкая, распадающаяся на швы, поэтому не смогла устоять на дрожащих ногах, упала резко, ранила себя повторно, разбивая свои коленки. Тэхён хочет подбежать к ней, помочь ей подняться, но застывает, замечая на себе взгляд Чонгука. Он у него резко проясняется и перестаёт быть удушливо-кислотным, становится почти нормальным. Чонгук лишь шепчет: — Тэхён? — и Тэхён кивает ему в ответ, уничтожая все сомнения. Тэхён смотрит в эти глаза и чувствует, как боль снова захлёстывает с головой, но отворачиваться не хочет. Смотрит на это лицо и восстанавливает его в своих воспоминаниях по крупицам. Эти большие чёрные глаза, полноватые губы... Как он мог об этом забыть? Тэхён хочет подойти к нему и коснуться его лица, хочет пустить его себе в кожу, так, чтобы навечно. Чонгук резко обходит мать и подходит к нему, касается его, неловко прижимая к себе. И до Тэхёна не сразу доходит, что его крепко обнимают, поглаживая по голове. Тэхён не спешит вырваться, но немного пугается. Чонгук словно его страх чувствует телом и прижимает к себе теснее. Прошлый раз он обнимал его так только тогда, когда Тэхён не дышал. Теперь Тэхён дышит, но Чонгук всё равно отказывается в это поверить и отстраняется, вглядываясь в чужие глаза напротив. Тэхён совсем побледнел и осунулся, стал почти крохотным в его руках. Чонгуку кажется, что сожми его чуть сильнее — он распадётся в его руках на песок, настолько сильно он похудел. Тэхён смотрит пусто и ненормально по-нормальному, как излечившийся. Чонгук хочет отстраниться от такого Тэхёна, но тот хватает его за руку, и Чонгук узнает в нём прежнего живого Тэхёна, тянущегося к нему, как к щенку. Он всё также слепо верен ему и не отвергает, и от этого осознания Чонгук чувствует себя паршиво. Он бросает взгляд на мать, которая, дрожа, поднимается с пола. Она смотрит зло и с прищуром на собственного сына, которого возненавидела слишком быстро, перекладывая вину за уход отца. Чонгук тоже считает себя виноватым, ведь ударился же сам в вечные попойки, но её предательство выдержать не смог, когда застал мать в квартире с другим мужиком, который жестоко его избил за попытки воспротивиться. Мать тогда лишь молчала, как беспомощная статуя, и Чонгук возненавидел её навсегда. — Ты за это ответишь, — шипит она, обещая час расплаты. Чонгук знает, что на него натравит своего ухажёра, но ему всё равно. Он будет драться с ним до последнего за эту территорию и за Тэхёна тоже. Почему-то эта мысль даже не удивляет его. Если этот ублюдок тронет Тэхёна, то он действительно сорвётся. Тэхён умер на его руках однажды, и Чонгук не хочет повторения — просто не выдержит. Ему хочется высказать матери всё в лицо, но чужая рука, цепляющаяся за кофту, останавливает его. Тэхён умоляет взглядом, и Чонгук лишь вздыхает. Он не хочет пугать его ещё больше, ведь скоро вернётся ублюдок и напугает его намного сильнее. Поэтому лишь берёт его за руку и уводит к себе в комнату под прожигающий взгляд матери. Вечер обещает быть беспокойным, и, сжимая чужую руку в ответ, Чонгук боится. И впервые не за себя.